ХАЙЛЕ СЕЛАССИЕ I (1892–1975)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ХАЙЛЕ СЕЛАССИЕ I

(1892–1975)

Император Эфиопии в 1930–1974 годах. До коронации Тэфэри Мэконнын возглавлял борьбу против итальянских захватчиков во время итало-эфиопской войны 1935–1936 годов. В сентябре 1974 года низложен. В августе 1975 года убит (задушен военными армии Менгисту Хайле Мариама).

Хайле Селассие I (в переводе с амхарского — мощь, сила Троицы) родился 23 июля 1892 года. «Лев — победитель из колена Иудова, избранник Бога, царь царей Эфиопии» — таков был титул этого властелина над 30-миллионным населением. Первые уроки закулисных интриг, придворного соперничества, чинопочитания, властолюбия и управления людьми он получил еще от своего отца, раса Мэконнына, влиятельного губернатора про винции Харэрге, крупного военачальника и дипломата, которому многие в Эфиопии прочили престол в случае ухода из жизни царствовавшего тогда Менелика II. Рас Мэконнын и Менелик II были двоюродными братьями, оба являлись потомками негуса Сахле Селассие, могущественного правителя Хоа. Уже само происхождение и родственные связи с Менеликом II выделяли Тэфэри среди большинства сверстников из знатных семей. 13 лет от роду он приобрел и первые навыки управления небольшим районом Гара Мулата, в 30–35 километрах от города Харэр. Тогда же ему был дарован отцом и позднее подтвержден Менеликом II один из самых высоких военно-феодальных титулов — дэджазмач.

Юный Тэфэри обучался французскому языку, после чего рас Мэконнын определил сына в миссионерскую школу капуцинов. К тому времени Тэфэри получил уже традиционное церковное образование: умел читать и писать на амхарском языке и на геэзе — языке Эфиопской церкви. Около полутора лет он обучался и в специально созданной Менеликом II школе для детей аристократов. В последующие годы он пополнял свои знания, читая художественную и публицистическую литературу, общаясь с выдающимися учеными, художниками, писателями, политическими деятелями. Он хорошо говорил и писал на французском и английском языках, знал итальянский, разбирался в искусстве, литературе.

После смерти раса Мэконнына Тэфэри был призван к императорскому двору. Пребывание в Аддис-Абебе еще больше обогатило его опытом дворцовой, скрытой от глаз, жизни, больших политических междоусобиц, тайных контактов с зарубежными дипломатами Сам Тэфэри в Аддис-Абебе вел активную «работу» по овладению «отцовской» провинцией Харэрге, которая находилась под властью ставленника императрицы Таиту дэджазмача Балча. И все-таки в 1910 году Тэфэри добился своего. Стремление к приобретению Харэрге обусловливалось теми широкими возможностями, какие эта провинция открывала ее правителю для личного обогащения, получения из-за границы оружия, а также для внедрения фермерского и плантационного хозяйства.

В 1910–1916 годах, покинув город Харэр, Тэфэри Мэконнын продолжал участвовать в дворцовых интригах, неизменно одерживая в них верх. Его участие в отстранении Таиту от политической деятельности, а затем и в успешном заговоре против Лиджа Иясу выдвинуло этого умного и волевого царедворца в число ведущих лидеров страны. К сентябрю 1916 года, когда в Эфиопии произошел государственный переворот и Лидж Иясу был свергнут, Тэфэри Мэконнын уже проявил себя довольно опытным, хитрым царедворцем, умеющим выжидать, вовремя отступить, ориентироваться в обстановке и занять выигрышные позиции. Он был провозглашен регентом Эфиопии (а императрицей — Зоудиту), престолонаследником с титулом «рас». С тех пор Тэфэри Мэконнын приступил к управлению Эфиопией, постепенно оттесняя от руководства Зоудиту.

Уже в те годы он искал и находил поддержку английской, французской и итальянской миссий, представлявших интересы своих правительств в Аддис-Абебе. Опыт, приобретенный в ходе контактов с западными дипломатами, убедил его в необходимости заручиться внешней опорой для утверждения и сохранения своей власти. Идея внешнего фактора как одного из гарантов независимости Эфиопии и его личного благополучия, диктовавшаяся конкретной ситуацией в стране и вокруг нее, с особой силой реализовывалась им ужев годы регентства.

Тэфэри Мэконнын вступил на трон 2 апреля 1930 года после смерти императрицы Зоудиту под именем Хайле Селассие I.

Хайле Селассие был до мозга костей эфиоп в широком смысле этого слова и в узком — амхара, к которым он этнически принадлежал по рождению. Он был также ревностным христианином — монофиситом, верным и стойким адептом Эфиопской церкви, при нем подчинившейся государственной власти. В годы его правления сложился абсолютистско-монархический строй. Эфиопский самодержец, сосредоточив в своих руках всю полноту законодательной, исполнительной, юридической, военной и духовной власти, олицетворял собой государство, действуя от имени подвластного ему народа. Все, что предполагалось сделать в Эфиопии, должно было, по мнению монарха, исходить из императорского дворца, осенено августейшим именем. Администрация, сверху донизу назначаемая и контролируемая монархом, была обречена на пассивность, поскольку главное, что от нее требовалось, — беспрекословное подчинение приказам Хайле Селассие.

Хайле Селассие непосредственно знакомился с жизнью разных стран во время своих зарубежных поездок, встречался с крупнейшими государственными, политическими и общественными деятелями. Начало многочисленным зарубежным поездкам Хайле Селассие было положено еще, когда, будучи регентом, он в 1923 году по приглашению английского генерал-губернатора посетил Аден и в 1924 году совершил многомесячный (апрель — сентябрь) визит в западноевропейские страны Францию, Бельгию, Швецию, Италию, Грецию и Швейцарию.

Р. Панкхерст считает даже, что визит регента в Европу в 1924 году имел для Эфиопии не меньшее значение, чем пребывание Петра I за границей для России. Во время этой поездки Тэфэри не мог не обратить внимания на значительный контраст между Эфиопией и Европой.

Тэфэри в политической жизни страны к середине 20-х годов прочно занял позицию лидера так называемого младоэфиопского движения, в тех условиях объективно отвечавшего задачам упрочения суверенитета Эфиопии и ее общественному и экономическому прогрессу. Лично регенту такой путь открывал широкие возможности для отстранения всех соперников и никем не оспариваемого восшествия на трон (после кончины Зоудиту). В автобиографии Хайле Селассие писал. «Мы намеревались по мере наших способностей постепенно улучшить внутреннюю администрацию посредством введения в стране западных форм цивилизации, благодаря которой наш народ может получить более высокий уровень жизни». В те довоенные годы он также интересовался достижениями Японии и находил черты сходства между двумя странами, позволявшими «ему мечтать об Эфиопии как возможной Японии в Африке».

Он почти всегда находил выход из складывавшейся ситуации. Так было и тогда, когда итальянские фашисты устремились к Аддис-Абебе. После длительных колебаний Хайле Селассие решился покинуть столицу, отправившись в изгнание в Англию, чтобы потом лично принять участие в заседаниях Лиги Наций и повлиять на обсуждение вопросов, связанных с итало-фашистской агрессией. Правильно ли он поступил? В правительственном издании «День победы» за 1977 год прямо указывается на потрясение народа, вызванное «решением Хайле Селассие покинуть поле боя ради относительной безопасности и комфорта зарубежного изгнания». Но, с другой стороны, гибель или пленение итальянцами Хайле Селассие, оставшегося в массовом сознании символом государственности и независимости, еще более отрицательно воздействовали бы на эфиопское Сопротивление. Не случайно итальянцы неоднократно распространяли в Эфиопии ложные слухи о смерти Хайле Селассие в изгнании.

Длительное отсутствие императора в Эфиопии, истекавшей кровью в партизанской войне с итальянскими оккупантами, ослабило его позиции в стране, среди руководителей эфиопского Сопротивления даже обсуждался вопрос о ликвидации в послевоенное время монархии. Императору пришлось приложить немало усилий, чтобы предотвратить реализацию этого намерения. Впоследствии, уже возвратившись в страну и утвердив вновь свою власть, он жестоко расправился с теми, кто отстаивал в партизанские годы идею республиканского устройства. Для поднятия своего авторитета он активно «эксплуатировал» традиционно-психологические воззрения народных масс на императора, как символ государственности и единства страны, а также укоренившуюся в сознании народа идеологию древней книги «Кэбрэ Нэгэст» — «Слава царей» (цикл легенд о царице Савской и царе Соломоне, величии и божественном предназначении Эфиопии, составленный, как принято считать, в XIII–XIV веках), ставшей, по выражению английского ученого Э. Уллендорффа, «национальной сагой» эфиопов. Принадлежность Хайле Селассие к Соломоновой династии широко использовалась официальной пропагандой для создания его легендарного облика. В Конституции 1956 года, отмененной уже после свержения императора, специально указывалось, что императорское достоинство навсегда останется привилегией рода Хайле Селассие I, потомка негуса Сахле Селассие, происходившего по прямой непрерывной линии от династии Менелика I, сына царицы Эфиопии, царицы Савской, и царя Соломона Иерусалимского. Он пользовался поддержкой Эфиопской церкви, канонизировавшей божественное происхождение монаршей власти (Лавируя в создавшейся революционной обстановке, церковь 11 сентября 1974 года изменила свое отношение к монарху). В том же русле действовало народное мифотворчество, наделявшее монархов, и Хайле Селассие в том числе, сверхъестественной силой. В шестидесятые годы распространились слухи, что он, прежде чем принять какое-либо важное решение, советовался с духом «ганен», живущим в озере Звай и общающимся только с императором. В одной из листовок, выпущенных в декабре 1960 года, сообщалось, что монарх живет так долго потому, что пьет кровь 20-летних девушек.

Не только в сельской местности считалось, что Хайле Селассие контролирует силы природы, управляет стихией, но и в городах образованные люди полагали, что удача или неудача в их жизни зависят от того, появится или нет солнце в тот момент, когда во время сезона больших дождей император возвращается из своих поездок по провинциям. Сам монарх не противился им, хотя это явно противоречило его имиджу просвещенного монарха. Склонность к традиционализму сказалась и здесь.

Далеко не все ему удавалось осуществить и из того, что он предпринимал по совету иностранцев. Так произошло с проектом модернизации страны, подготовленным еще в апреле 1917 года. Большая часть проекта начала претворяться в жизнь (совершенствование госбюджета, введение национальной денежной единицы, строительство внешних и внутренних коммуникаций и др), но очень медленными темпами. Однако таковы были заданные Хайле Селассие рамки реформ, считавшего, что Эфиопия должна идти «средним курсом между нетерпеливостью западных реформаторов и инертностью эфиопов, которые закрыли бы свои глаза, если бы свет был слишком ярким».

Хайле Селассие стремился возвысить трон над обществом, придав ему надклассовый, надрелигиозный и надэтнический характер. Представление о том, что он «отец нации», ее высший арбитр, умудренный повелитель, долго и стойко держалось в сознании народа. Он намеренно принуждал своих приближенных к постоянному соперничеству в погоне за его благосклонностью, насаждал противоборствующие группировки на всех уровнях государственной администрации.

В армии, как и в государстве в целом, подавляющее большинство руководящих должностей в соответствии с курсом Хайле Селассие I занимали амхара и христиане, прежде всего монофиситы. Такой дискриминационный курс, активно проводившийся монархом, не мог не вызвать недовольства в стране, хотя в своих речах он неоднократно говорил о равных правах и возможностях всех народов Эфиопии.

3 ноября 1967 года Хайле Селассие в ответ на вопрос корреспондента Франс Пресс о конечной цели его правления заявил: «Пробудить в нашем народе понимание современности, вызвать в нем стремление к прогрессу, стимулировать желание улучшить условия своей жизни — такова задача, к выполнению которой мы стремились всю жизнь». На исходе 60-х годов он повторял мысли 40-летней давности. Время не коснулось их. Даже передав в 1966 году некоторые прерогативы исполнительной власти премьер-министру, он продолжал внимательно следить за работой правительства и многократно вмешивался в его деятельность, подтверждая тем самым, что является главой исполнительной власти в стране. Более того, Хайле Селассие специально реорганизовал личный кабинет, перепоручив ему, несмотря на сопротивление министров, многие правительственные функции, в том числе контрольные. Мнение этого органа императорской власти после одобрения Хайле Селассие имело решающее значение. В 1974 году бывший премьер-министр Аклилю Хабтэ Уольд в следственной комиссии, созданной военными, признал, что «фактически премьер-министром был сам император» и что «другим реальным премьер-министром была старшая дочь монарха Тэнанье Уорк, которая меняла решения Совета министров по своему усмотрению».

В глазах многих у себя в стране и за рубежом Хайле Селассие представал то тщедушным человечком, то могущественным самодержцем, то ненавистным и беспощадным тираном, каравшим за любое проявление инакомыслия, то растерявшимся, безвольным царьком, молчаливо принимавшим удары судьбы, но всегда осторожным, умным, хитрым, ловким и злопамятным. Он отли чался мягкостью манер, набожностью. Показательно замечание английского ученого А. Дж. Баркера, что этот вежливый, благородный, с чувством собственного достоинства и доступный человек небольшого роста (157,45 см) временами наводил ужас на своих министров. Притчей во языцех стала его старческая привязанность к маленькой японской собачке Люлю, смерть которой вызвала неописуемое горе монарха. И это — в то время, когда он сам чистосердечно признавался «Мы никогда не боялись быть суровыми. Мы не страдаем, когда выносим приговор, так как мы уверены в его справедливости».

Нельзя отказать Хайле Селассие в искусстве политического перевоплощения, в умении использовать демократическую фразеологию. После подавления декабрьского (1960) антиимператорского выступления Мэнгысту Ныуая и его сторонников Хайле Селассие пытался представить эту попытку переворота как дело рук «небольшой изолированной группы офицеров», объявивших о своем желании покончить с деспотизмом и нищетой, что перекликалось, по словам монарха, «с осуществлением программы прогресса в области просвещения, здравоохранения и общественного благополучия, которая уже давно выполняется», то есть цели заговорщиков якобы совпадали с уже реализуемы ми императорским режимом задачами, а потому и оснований для их акции не было.

В борьбе за власть Хайле Селассие выработал определенные стереотипы мышления и поведения в отношении многочисленных заговоров и даже военных выступлений. Когда же он столкнулся в 1974 году с массовым народным движением и переходом армии на революционные позиции, традиционные методы выхода из острой ситуации оказались непригодными. Он шел даже на значительные уступки военным, соглашаясь с теми или иными их действиями: арестом видных сановников его ближайшего окружения, крупных правительственных чиновников, включая министров и бывших премьеров, роспуском его личной канцелярии, охраны, военного штаба при нем и т. д. и т. п.

Ничто не помогло. Тем не менее, судя по всему, он не оставлял надежды на лучший для себя исход. Возможно, он был убаюкан верноподданническими заявлениями армейских подразделений и ККВС, неоднократно раздававшимися в феврале (когда началось революционное движение) и до сентября 1974 года. Тем более что ему были известны разногласия в армейской среде, в том числе в ККВС, по поводу его судьбы. Под давлением обстоятельств он создал в 1974 году комиссию по пересмотру конституции, которая и представила в августе проект, содержавший положения о значительном ограничении монаршей власти Но было уже поздно.

12 сентября 1974 года, в 8 часов утра в одном из дворцовых залов военные объявили Хайле Селассие низложенным, сославшись на его «духовную и физическую немощь» и неспособность вывести страну из тяжелого положения. Днем раньше в канун нового года, по эфиопскому летоисчислению, ККВС заявил по радио, что «Хайле Селассие не заслуживает более доверия эфиопского народа». Монарх тогда же был обвинен в коррупции и финансовой, нечистоплотности, а также в том, что отказался сотрудничать с ККВС, отвергнув требование военных о возвращении эфиопскому народу огромных средств, хранящихся на его личных счетах в иностранных банках. В 1974 году эфиопская пресса, ранее воспевавшая императора, теперь обвиняла Хайле Селассие в казнокрадстве, в коррупции, в забвении интересов народа, в преступном пренебрежении к государственным делам, в узурпации власти. В антиимператорскую кампанию, развернувшуюся с лета 1974 года, были вовлечены даже оставшиеся в живых сыновья Лиджа Иясу, проведшие почти 30 лет под домашним арестом. В сообщении, переданном 1 декабря 1974 года по радио, они обвинили Хайле Селассие в преднамеренной клевете на их отца с целью захватить трон. В интервью Менелик Иясу осуждал монархический режим и лично Хайле Селассие I.

Немало негативного тогда прозвучало в адрес Хайле Селассие и со страниц зарубежной печати. Сообщалось, например, что Хайле Селассие в 1941–1974 годах раздал знати 577 строений, сооруженных на государственные средства либо оставшихся в стране после изгнания итальянских оккупантов и построенных ими, что он изымал из казны в свою пользу ежегодно по 500 000 долларов, что его семья присвоила почти все земли в плодороднейшей долине реки Аваш, назывались суммы личных вкладов монарха в зарубежных банках от 3 до 10 млрд долларов и даже 50 млрд долларов. Государственный или смешанный статус ряда предприятий, компании служил порой прикрытием для предпринимательской деятельности членов императорской фамилии, аристократии, высшей бюрократии и самого монарха. Хайле Селассие уже в 30-е годы владел одним частным банком в Аддис-Абебе, имел крупные капиталовложения в мусульманских магазинах, открывшихся в разных городах страны, а также ссужал правительственным учреждениям деньги под высокий процент. В мировой прессе появлялись и положительные оценки деятельности Хайле Селассие.

Президенту США Джону Кеннеди принадлежали сказанные в 1962 году слова, что Хайле Селассие гарантировано определенное место в истории.

Полярные оценки за рубежом и внутри страны обусловлены были резким контрастом между высоким престижем Хайле Селассие в мировом сообществе и консервативностью его режима, социально-экономической отсталостью Эфиопии.

Многообразие внешних контактов Хайле Селассие фактически вывело страну из изоляции. Но, увы, это не спасло императора от критики за дорогостоящие зарубежные поездки (13,2 млн долларов только в 1967–1973 годах), за пышные приемы, организованные в Аддис-Абебе в честь приезда высокопоставленных иностранцев, за предпочтение, отдаваемое императором международным делам. Свои внешнеполитические инициативы Хайле Селассие пытался использовать для «улаживания дел» внутри страны, «обуздания» сепаратистских движений, смягчения этноконфессиональных разногласий.

Сконцентрировав свое внимание на международной деятельности, Хайле Селассие рассчитывал снискать признание как активный поборник мира, как миротворец в конфликтных ситуациях. В Аддис-Абебе с большим огорчением восприняли отказ присудить Хайле Селассие Нобелевскую премию мира за 1964 год. Его посредническая деятельность повышала не только личный авторитет императора, но и престиж самой Эфиопии. Известны его инициативы по налаживанию связей с Советским Союзом. Он совершил четыре официальных визита в нашу страну (1959, 1967, 1970, 1973), был награжден орденом Суворова, ему презентовали самолет «ИЛ-14», который по его повелению оборудовали как специальный императорский авиалайнер.

За рубежом преобладали высокие оценки международной деятельности Хайле Селассие, и прежде всего в Африке. День его 80-летия в 1972 году ОАЕ объявила торжественным днем по всей Африке, а в сентябре 1973 года в Алжире, на первом заседании IV конференции неприсоединившихся стран, по предложению президента Замбии К. Каунды зал стоя приветствовал Хайле Селассие как виднейшего деятеля движения неприсоединения и борца за свободу Африки.

Не раз Хайле Селассие беспощадно карал руководителей многочисленных заговоров против него. Достаточно вспомнить судьбу командующего императорской гвардией бригадного генерала уже упоминавшегося Мэнгысту Ныуая, который совместно с братом Гырмаме возглавил попытку государственного переворота в декабре 1960 года. Мэнгысту, тяжело раненного в ходе подавления восставших частей императорской гвардии, схватили, вылечили, предали суду, а потом повесили на рыночной площади в столице. Немало участников неудавшегося переворота было отправлено в тюрьмы на длительные сроки, на каторжные работы; в армии, полиции и службе безопасности произвели чистку. Всех подозреваемых в соучастии или в сочувствии выслали в отдаленные районы.

Как бы жестоко ни подавлял Хайле Селассие все выступления, в правящих кругах всегда находились силы, которые стремились его сместить. По сути дела, всю политическую жизнь императора сопровождали заговоры. Став абсолютным монархом, он не переставал укреплять репрессивный аппарат, при помощи которого подавлял любое инакомыслие, любую критику в свой адрес, любой намек на посягательство на монаршую власть. Самодержавие всячески препятствовало демократизации общественной жизни. «Провозглашение гражданских свобод по новой конституции (1955), — писал Э. Лютер, живший в Эфиопии в пятидесятые годы, — в значительной степени уступка цивилизованному миру. Ни один эфиоп в здравом уме не отважился бы… публично потребовать отставки какого-либо должностного лица. Ни один эфиоп, какое бы он ни получил образование, не рискнул бы написать письмо в газету скритикой государственного чиновника или правительственной политики в целом, и ни одна газета не напечатала бы такое письмо, даже если бы и получила его».

Когда в ноябре 1974 года военные власти казнили наиболее одиозных лиц прежнего режима, в мире возникло подозрение, что такая участь уготована и Хайле Селассие.

В защиту его выступили руководители многих стран. Любопытна реакция Аддис-Абебы на призывы пощадить низложенного императора: в специально сделанном заявлении не без сарказма говорилось, почему же зарубежные деятели не обращались к Хайле Селассие с просьбой о милосердии, когда тот уничтожал тысячи людей, а вот за одну его единственную жизнь вступились. Арестованного монарха отвезли на территорию казарм 4-й армейской дивизии, где он и скончался в августе 1975 года.

Как пишет кубинский исследователь Рауль Вальдес Виво, уверенность в благоприятном для себя развитии событий не покидала монарха даже в расположении казарм 4-й дивизии. Спустя десять минут после доставки туда Хайле Селассие еще раз выслушал заявление ККВС о его низложении и своим обычным, едва слышным, но полным достоинства голосом спросил: «Кто организатор восстания?». Услышав ответ, переспросил: «Мэнгисту? Не родственник ли тому, кто пытался свергнуть меня в 1960 году?». И сам себе ответил: «Вряд ли, он не остался бы тогда в армии. В любом случае, когда я вернусь во дворец, я должен буду уничтожить это имя».

В интервью французским журналистам, посетившим его в заточении в мае 1975 году, Хайле Селассие достаточно четко излагал свои мысли относительно происходящего в Эфиопии. На вопрос, как он относится к переменам в стране, этот совсем еще недавно всемогущий властелин без тени смущения заявил: «В стране осуществляются реформы, как мы и повелели».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.