Почему Сартр в «Тошноте» нападает на гуманизм и цитирует Паскаля?

Почему Сартр в «Тошноте» нападает на гуманизм и цитирует Паскаля?

ВИКТОР ВАХШТАЙН

Профессор факультета социальных наук МВШСЭН

Разгадка кроется в том, кто именно из героев романа цитирует Паскаля. Самоучка – самозваный социалист, обделенный рефлексией, уверенно стоящий на гуманистических позициях, осваивающий «все знания человеческие» самостоятельно в алфавитном порядке (в финале романа выясняется, что за его любовью ко всему человечеству скрывается любовь к мальчикам-лицеистам, но этот сюжет имеет отношение больше к Фрейду, чем к Паскалю).

Паскаль для Сартра – певец чиновничьего гуманизма. «Гуманист радикального толка, – пишет он в «Тошноте», – это в первую очередь друг чиновников. Главная забота так называемого «левого» гуманиста – сохранить человеческие ценности; он не состоит ни в какой партии, потому что не хочет изменять общечеловеческому, но его симпатии отданы обездоленным; служению обездоленным посвящает он свою блестящую классическую культуру. Как правило, это вдовец с красивыми глазами, всегда увлажненными слезой, – на всех юбилеях он плачет. Он любит кошек, собак, всех высших млекопитающих». Именно паскалевский рационализм делает возможной ненавистную Сартру «любовь к человечеству»; рационалист услужливо предлагает гуманисту образ «человека вообще», «человека как такового», «человека без свойств», абсолютно упругого человечества в вакуумной колбе.

Такой рационалистический гуманизм для Сартра – проклятье чиновнического класса. Того самого класса, к которому сам Сартр принадлежит и от которого пытается всеми силами отстраниться. В письме другу он напрямую связывает паскалевскую философию, гуманистическую риторику и чиновничье мировоззрение: «…я выходец из чиновничьего круга… я – праправнук крестьян, внук чиновников, сам чиновник… я был воспитан в духе безличного рационализма, который привил мне вкус к безличности в области идей. Как раз из-за того, что какая-нибудь идея Паскаля, стоит мне ее усвоить, представляется мне принадлежащей как Паскалю, так и мне самому или моему соседу или, точнее, представляется мне собственностью человеческого сообщества, я и не хочу иметь в своей библиотеке дорогого издания его произведений».

Если Паскаль – философ для чиновников, то сам Сартр – философ из чиновников. Что в литературе, что в философии ему приходится по капле выдавливать из себя Паскаля с его рационализмом, гуманизмом и обезличенностью. Однако как раз здесь Сартр терпит полное фиаско.

Начнем с того, что половина беспокоящих его философских проблем была поставлена именно Паскалем. Сартр порой почти дословно цитирует его, не ссылаясь. Далее. Через восемь лет после публикации «Тошноты» Сартр вернется к теме гуманизма и объявит, что его философия – это и есть подлинный гуманизм: «Мне говорили: «Ведь вы же писали в «Тошноте», что гуманисты не правы, вы надсмеялись над определённым типом гуманизма, зачем теперь к нему возвращаться?» Действительно, слово «гуманизм» имеет два совершенно различных смысла. Под гуманизмом можно понимать теорию, которая рассматривает человека как цель и высшую ценность… Культ человечества приводит к замкнутому гуманизму Конта и – стоит сказать – к фашизму. Такой гуманизм нам не нужен. Но гуманизм можно понимать и в другом смысле. Человек находится постоянно вне самого себя. Именно проектируя себя и теряя себя вовне, он существует как человек».

Здесь вновь – внутренняя борьба Сартра с Паскалем. Определить человека через его способность к трансценденции, выходу за пределы самого себя и переопределению себя – именно паскалевское изобретение. Правда, Паскаль решал эту задачу рационалистически – человек выходит за свои пределы, рефлексируя, осознавая собственное ничтожество, – а Сартр в духе радикального акционизма: чтобы переопределить себя, человек должен «терять себя вовне», «достигать трансцендентных целей». Но и здесь мы видим тот же самый сартровский вариант эдипова комплекса: убить Паскаля, овладеть гуманизмом.

Впрочем, кажется, этот сюжет тоже имеет больше отношения к Фрейду, чем к Сартру.