Шанс есть.

Шанс есть.

В Википедии отмечено как курьез, что «Ю.А. Никитин избегает использования знака препинания „точка с запятой“, считая ее „пережитком позапрошлого века“…». Да, прочитав такое, я удивился и постарался вспомнить, в самом ли деле, и пользовался ли этой точкой с запятой вообще. Оказывается, пользовался, когда начинал писать, когда творил «по правилам» и «как положено».

Это было в 60-х годах прошлого века. Тогда еще в самом деле писали, а не печатали. Даже пишущие машинки были редкостью, а писали от руки чернилами и в таком виде отсылали в издательства. И тогда, как догадываетесь, был другой темп чтения, другой ритм жизни, что в свою очередь диктовало определенные нормы изложения.

Точка с запятой – это из мира Достоевского, Толстого, Тургенева и всех писателей того неторопливого века. Откройте любой роман Достоевского, а лучше самый знаменитый и значительный – «Братья Карамазовы». Там нередко одно предложение занимает целую страницу, и уж без точки с запятой в таком кошмарном для современного читателя тексте не обойтись.

Сейчас большинство нормальных и образованных людей, даже с гуманитарным образованием, умеющих ценить литературу, просто захлопнут книгу современного автора, если увидят там фразу хотя бы на полстраницы. Для Достоевского снисходительно делаем скидку, тогда на извозчиках ездили, а романы вслух и с выражением читали слуги, пока хозяин подремывает в кресле, но теперь тексты чаще всего видим на экранах ридеров, а то и мобильников!

Словом, в моем случае сработало чутье, а потом уже понял, что я все время ориентировался минимум на пару десятилетий вперед, а не назад, как делает абсолютное большинство.

Вам все-таки советую заглядывать вперед, хотя некоторое время на вас и будут показывать пальцами. Но вы уже знаете соотношение умных и прочих в обществе, терпите.

Победа придет. Потом.

«Его голоса…» Много лет, еще до Литературного института, я отлавливал такие вот перлы, подобная аллитерация недопустима, еще Максим Горький указывал на такие промахи, и чтобы не было этого «…го го…», вставлял либо добавочное словцо, либо вообще заменял часть фразы.

И только спустя много лет, войдя в этом мир компьютеров и мобильников, ощутил, что это правило устарело так же, как ижица, яти и буква хер. Во времена Горького грамотного населения в России было не больше одного процента, да и те читали по складам, шлепая губами и проговаривая слова вслух.

Да, они ощущали некоторое неудобство, но мы сейчас читаем не по складам, даже не словами, а крупными блоками. Мы ничего не произносим вслух даже мысленно, потому подобные правила, основанные на звучании отдельных гласных, уходят в прошлое.

Это не значит, что вам станет писать легче. Нет, приходят новые правила, ибо пишущих сейчас побольше, чем в дореволюционной России, конкуренция жестче, выживают те, кто умело используют современный, а не устаревший арсенал.

«Юрий Александрович, ну как вы можете такое говорить, за вашими плечами Литературный институт, а вы противоречите…» Да, именно потому и противоречу… кое в чем, а что-то подтверждаю и развиваю, потому что лучше других усвоил материал, подаваемый нам седоголовыми профессорами-лингвистами, и, в отличие от многих выпускников, сумел сделать шажок дальше.

Литература – это не мертвая глыба, доставшаяся от Пушкина, Толстого, Бунина. Это живой организм, он живет и развивается, но развивают ее именно те, у кого хватает на этот отваги и, конечно, знаний.

Вы в самом деле верите в то, что в век компьютеров, мобильников и сексуальной революции литература должна быть такой же, как во времена Пушкина и Толстого?

Тогда вам писать не стоит вовсе. Сейчас, увы, не читают даже Толстого, если уж не лицемерить, а сказать правду. Кто станет читать вас, если будете писать по старым канонам?

В последнее время начал избегать слов «чувствуется», «кажется», «выглядит» и прочих-прочих в описаниях. Ну, к примеру, вот сейчас написал: «…во всем облике чувствуется предельное напряжение, в то время как Олег, напротив, выглядит спокойным и расслабленным…»

Подобные лишние слова всегда чуточку тормозят восприятие. Ни один редактор, даже самый придирчивый, их не уберет, но вы пишете не для того, чтобы пройти этот рубеж, теперь его миновать легко, а для того, чтобы завоевать массового читателя!

«…во всем облике предельное напряжение, в то время как Олег, напротив, спокоен и расслаблен…» Не шедевр, но все фразы в крупной вещи сделать шедевральными невозможно, пришлось бы писать афоризмы, да и то, однако не расслабляйтесь и продолжайте выгранивать до тех пор, пока это не станет превращаться в самоцель.

И только тогда – в издательство.

Кстати, «продолжайте выгранивать» лучше просто «выгранивайте». «Выгранивать» в первом случае лучше заменить на «чистить», ибо короче вдвое, на две гласных. «Выгранивать» звучит лучше, но вашему читателю не декламирует слуга торжественно и нараспев, читающий пробегает текст глазами, а для зрительного восприятия он должен был кратким и емким.

Вот вдогонку, так как параллельно пишу роман «Истребивший», фраза: «…если я не приму твое любезное предложение, то ты сотрешь меня в порошок. Я в свою очередь предлагаю тебе оставить меня в покое…» Нормально, стандартно, все так пишут, мастера и начинающие, но начинающие в таком виде и отдают, а более зрелые останавливаются после каждой фразы и проходятся по ней еще раз.

Вот сейчас убрал «я, твое, ты, меня, тебе, я…», получилось «…если не приму любезное предложение – сотрешь в порошок. В свою очередь предлагаю оставить меня в покое…»

Такая чистка проходит быстро, но текст всегда заметно выигрывает. Хорошее соотношение усилий и качества.

Вдогонку догонке: хотел бы покрасоваться, выискал бы что-то яркое, с метафорами и хлесткими сравнениями, но это была бы не только пустая, но и вредная похвальба. Любой рассказ, повесть, роман строится из простых стандартных фраз, в котором время от времени есть и украшения вроде хлестких сравнений, красивых метафор.

Литературное произведение похоже на одежду: я, как всякий мужчина, люблю карманы и хочу, чтобы их было много в моей одежде, но даже мне будет чересчур, если все будет покрыто карманами, а часть переберется даже на спину.

Сравнения, метафоры и вообще любые украшения в тексте должны быть сравнительно редки, но они должны быть расположены в таких местах, чтобы не проскакивали незамеченными. К примеру, описание природы ну никак нельзя всобачивать в эпизод, когда герой на бешеной скорости гонится или убегает, ранен или голоден, раздражен или чем-то обеспокоен, и прочее.

Все же остальные слова должны быть выстроены в простые, повторяю, ясные и четкие фразы. В которые на надо вчитываться, взгляд должен хватать целыми кусками текст, только тогда перестаешь видеть буковки, а перед глазами встает красочная картина иной жизни.

Горестная утрата, умер Терри Прачетт, звезда фэнтези. Совсем молодым, от редкой болезни. В числе его книг заметен сериал о Плоском Мире. В нем всего тридцать шесть книг. Еще писать и писать…

Правда, мало для писателя западного. Если же отечественный сделает больше десяти, то сразу идут слухи, что за него пишут негры. Ну это же понятно, не могут тупые и ленивые русские писать столько! А когда водку ведрами пить и за бабой с топором гоняться?

Азимов писал: «…когда я работал на пишущей машинке, выдавал по роману в месяц, а когда перешел на компьютер, то стал писать по два романа…»

Ну а у нас, если автор выдает по два романа в год, уже за него пишут негры, а как же, вы не знали?

Так что будьте готовы либо отгавкиваться, либо смотреть надменно, как верблюды, на дураков и не удостаивать их ответами.

Дело не в том, что ваш рассказ/повесть/роман не примут в издательстве. Может получится гораздо хуже – примут! Сейчас та-а-акое публикуется… Кто только не пошел в книгоиздание, как в писатели, так и в редакторы, потому вашу книгу со всеми вашими перлами никто не почистит, не надейтесь. Издадут в таком виде, в каком принесли, что вас, конечно же, дико обрадует и наполнит значимостью.

Но это будет концом вашей карьеры. Читатель разборчив и злопамятен. Он обожает выискивать ошибочки, тем самым поднимая себя над вами, любит кричать на всех форумах, какую невероятнейшую глупость у вас нашел, но если там в самом деле глупость на глупости, вам не просто придется туго – это конец. Вторую книгу покупать не станут, как бы вы ее ни вылизывали, а издатели из-за отсутствия спроса не будут вас издавать.

Ни Пушкину, ни Льву Толстому, ни Тургеневу или Достоевскому не приходилось конкурировать с кино, телевидением или баймами. Вам – придется.

Для этого необходимо писать ярче, интереснее и увлекательнее… ах-ха, какое кощунство!.. этих классиков. Они были первыми и лучшими в том мире, но, положа руку на сердце, кто их сейчас читает? Я имею в виду, добровольно.

Я перестал читать газеты, как только появился инет, а сейчас в нем ролики с мест событий все стремительнее вытесняют буковки. Все дело в толщине канала, уже скоро буковки останутся только для заголовков.

В этих условиях вы должны пользоваться теми преимуществами, которые есть у нас, буквенников, и которых изначально лишены телекамерники.

Ваше, то есть наше, преимущество в том, что обращаемся к воображению читающего, а тот сам создает себе картинку, что неизмеримо ярче и богаче той, которую могут дать телекамерники и киношники.

Ищите методы воздействия в этой области, дайте воображению читающего простор. У самого лучшего кино тот серьезный минус, что вся тысяча человек в зале видят одно на всех, а при чтении книги тысяча читателей видит тысячу разных фильмов.

Вот в этом направлении и надо копать, чтобы:

а) выжить,

б) победить.

За время жизни моего поколения произошло еще одно громадное изменение, но осталось практически незамеченным. Нам в школах твердили о величии Пушкина, Толстого, Бунина, Тургенева, заставляли заучивать на память отрывки как образцы непревзойденного стиля.

И сейчас вот смотрю интервью с депутатами Госдумы, и всякий важно вещает, что у него на столе лежит томик Толстого или Пушкина, и он вот, депутат, то и дело припадает к этому источнику мудрости.

На самом деле, будь это правдой, мы такого депутата не выбрали бы даже в самоуправление садового кооператива. Мы все еще говорим, что читаем Толстого, так нас приучили, но на самом деле классика оставлена там, где ей и положено быть: в уважаемом прошлом.

Мир изменился! И никогда не будет прежним. И, как ни горько, вы должны признать, что ваши литературные труды, какими бы ни были замечательными, тоже устареют. И когда-то их перестанут читать.

Потому пишите хорошо, ярко, но ориентируйтесь на сегодняшнего читателя, а не на завтрашнего, «который оценит». Завтра придут, увы, другие.

Но они придут завтра. Сегодня же вы – короли! Будьте ими.

Сегодня посмотрел красочный фильм из времен Римской империи, а потом, сделав перерыв на пару чашек кофе, включил фильм о Геракле, где начинается с панорамы Фив и марширующих солдат в римской одежде, римских доспехах и даже вроде бы с римскими орлами.

Я бы тоже не заметил этой детали, если бы не смотрел вот так один за другим. Да и кто из нас замечает? Нам нужна общая атмосфера старины, признаки того времени, а мелкие несоответствия замечаем лишь в тех случаях, когда на руке римского легионера блестят электронные часы или в небе над легионами Клеопатры самолет оставляет инверсионный след.

Вообще-то я в принципе тоже за то, чтобы описываемая эпоха во всем-всем совпадала с той, что отражена в истории и подтверждена археологией. Но…

…во-первых, мелочи не так уж и важны, если их не заметят 99,9 % читающих,

во-вторых, если историческая достоверность не столь красочна, как требуется литпроизведению, то тем хуже для истории! См. пример с доспехами для короля Артура и рыцарей Круглого стола.

А кто упорно придерживается «исторической достоверности» в ущерб роману, тот, простите, кто угодно, но не писатель. И не станет им, пока не пройдет пару линек.

А то и никогда не станет.

Интересно, что Темные Силы, будь это галактические агрессоры, проклятые маги или злобные короли Средневековья, завладевшие артефактами Мощи, – все очень серьезные, правильные и никогда не опускаются до шуточек или приколов.

Они всегда с прямыми спинами, величественными взглядами, чисто вымытые и аккуратно подстриженные. Противостоят же им те, кому волей авторов поручено спасать мир: сволочь-наемник, спившаяся проститутка, вор, а еще изгнанный за пьянство и лень ученик мага. Иногда к ним присоединяется еще какая-нибудь смердящая дрянь.

Автор всегда выбирает тех героев, кому читатель должен симпатизировать, то есть с присущими самому читателю черточками. То есть как-то уж принято считать, что охотнее симпатизируем и отождествляем себя с ворьем, проститутками и прочей мерзостью.

Правда, остается вопрос, что же за общество, если в нем воры и проститутки – лучшие люди, но это сейчас не важно. Важнее, что нам эти грязные, зубоскалящие, похотливые и обремененные всяческими пороками люди гораздо ближе, понятнее и роднее чисто вымытых, опрятно одетых, соблюдающих манеры противников.

К сожалению, это свойство всей литературы, из-за чего она в конце концов и погибнет. Такие вот нынешние бунтарские настроения присущи только подросткам и тем взрослым, что по ай-кью еще не вышли из возраста подростковости, однако такие «герои» и такие злодеи уже претят истинно взрослым.

Увы, взрослые, которые приучают детей мыть руки и уши, не врать и не воровать, а также сами «не отрываются», не бьют стекла на троллейбусных остановках, выглядят неинтересно, скучно и неромантично. Однако именно эти взрослые делают общество, лепят его, создают, направляют и выбирают ценности, которые будут вдалбливаться следующему поколению.

Правда, это я забежал слишком далеко вперед. Начинающим брать такие сложные и революционные темы рано, пока пишите о грязных и смердящих героях, что без конца спасают мир, такие все-таки читателю понятнее.

И, боюсь, эта тенденция сохранится. По крайней мере, пока существует литература.

К счастью, ей существовать уже осталось немного.

«И памятника отныне нет…» Написал вот, сразу царапнуло, ага, «не… нет», звучит гадостно, спешу и вам сразу сказать, избегайте таких словосочетаний всюду, где увидите. Это легко: можно просто заменить другим словом, можно просто поменять местами: «И памятника нет отныне…»

О плагиате и заимствованиях, вольных и невольных. Вообще четкую грань провести невозможно, как между проступком и преступлением, единодушными бываем только в самых явных случаях.

Вот концовки трех очень ярких и запоминающихся фильмов: «К сокровищам авиакатастрофы», «Золото Маккены» и «Мумия». В первом весь фильм стараются отыскать затонувший еще во время Второй мировой войны самолет, груженный золотом. Наконец с великим трудом поднимают его на поверхность озера, пьянчуга тайком выволакивает оттуда ящик с виски, но оставляет на мелководье, так как надо что-то срочно делать с тонущим самолетом, однако тот снова идет на дно, они остаются ни с чем… Концовка: пьянчуга взбирается на ящик и машет рукой, а под его весом ломаются доски, и – последний кадр: в ящике не виски, а слитки золота.

«Золото Маккены». Ищут золото инков, находят целый город из золота, но начинается землетрясение, все рушится, а пока другие спасают друг друга, один гад засовывает в сумки золото и грузит на своего коня. Потом все гибнут, в том числе и этот гад. Успевают выскочить герой и девица. Она грустит, что золото не добыли, он загадочно улыбается, а последний кадр, который видит зритель: раздутые мешки с золотом по бокам коня, так как герой при бегстве схватил именно этого коня.

«Мумия». Все рушится, все бьются с царем скорпионов, но один гад все таскает сумки с золотом и вешает на своего коня. Возвращаясь с последним мешком, гибнет из-за жадности, а уцелевшие герой и девица выскакивают, конечно же, в последний момент и хватают именно этого коня. Последний кадр: раздутые седельные сумки, полные золота!

Как водится, во всех трех фильмах абсолютно одинаково действует мафия, что тоже ведет поиски золота. Ну, это во всех фильмах такого рода: герой что-то ищет, мафия ищет то же самое. Для большего саспенса.

«Царь скорпионов»: последняя схватка с боссом. Все войско стоит и смотрит, как их обожаемый император бьется с одиноким чужаком. Когда чужак убивает их повелителя, все преклоняют перед ним колени. Вот так сразу из ничто этот некто становится императором.

«Хроники Риддика»: последняя схватка с императором. Все войско стоит и смотрит, как их кумир бьется с чужаком. Когда чужак убивает их повелителя, все преклоняют перед ним колени. Вот так сразу из ничто этот некто становится императором.

Сперва я, как и большинство, готов был закричать ликующе: плагиат! Мы все это любим делать, это как бы показывает, какие мы умные. Потом подумал… «К сокровищам…» смотрел чуть ли не в детстве. «Золото Маккены» – уже то ли при Хрущеве, то ли при раннем Брежневе. «Мумию» – сравнительно недавно. Так что вполне возможно, что автор уже и забыл, что этот эпизод где-то в детстве видел, а не сам придумал. Память, увы, у людей не абсолютная.

Хотя последние эпизоды всех трех фильмов абсолютно одинаковы.

Почему больше всего претензий к книгам (в том числе и к моим) касается чистоты языка? Причем под чистотой и правильностью понимается именно тщательнейшая прополка от всех сорняков. Вернее, сорняков всех видов: от лишних местоимений до однокоренных слов в одном абзаце.

Дело в том, что прополка – самое простое и самое понятное средство улучшения текста. Отсюда понятно, что ею овладевают в первую очередь. Овладевают, можно сказать, массово.

Но, как мы знаем, абсолютное большинство на этом и останавливается. Более сложное даже понять трудно, тем более – выполнить. Так и остаются на всю жизнь с прекрасно выполненным и тщательно заученным уроком: текст нужно пропалывать!

И это хорошо. И хорошо, что сами пишут рассказы, пусть с дряблой идеей и на заезженную тему, но все-таки пишут, а не воруют, не грабят киоски.

Более того, в девяноста девяти случаях они правы, когда разбирают выставленные в инете рассказы новичков и отказывают им в праве на жизнь из-за неряшливого языка.

Неправы бывают редко, и только в том случае, когда берутся на основе хорошо выученного урока из первого класса судить о вещах, которые идут классом намного выше. И хотя все их аргументы звучат умно и безукоризненно, но есть в них большая неправда. Когда речь идет о вещах действительно больших и глубоких, то такая мелочь, как тщательно выполотая грядочка, не аргумент. У гениев нет грядочек, у них огромные поля, где разбивают цветущие сады, а мелкие сорняки под ногами проходят незамеченными.

Как-то читал у каких-то умников, что Толстой, мол, писал слабо, ему даже нобелевку не дали. Учите матчасть, детсадовцы! Когда первую Нобелевскую премию предложили Льву Толстому, он пренебрежительно отмахнулся: ребята, не смешите! Я – Толстой, а вы мне премию. Несерьезно.

У всех, подчеркиваю, у всех великих и величайших писателей – невычищенный язык. Исключение разве что Бунин, которому Нобелевскую премию дали за антисоветские вещи, а популярность в России приобрел опять же как антисоветчик. А как только советская власть рухнула, начисто исчез интерес и к Бунину. Как, впрочем, и к другим авторам, чья популярность держалась не на литературных достоинствах, а на умении показывать фигу в кармане.

Однако выше написанное не значит, что язык чистить не нужно. Чистить его необходимо! Много, тщательно!.. Но в какой-то момент нужно останавливаться, ибо этот процесс бесконечен, сдавать рукопись в издательство и начинать новую вещь.

С новыми темами. Новыми идеями. Новыми образами.

Как вы помните, Азимов написал свыше пятисот книг. Это много, даже очень много, но никого не удивляет, и никто не кричит, что на него пахали негры.

Лопе де Вега написал свыше четырех тысяч пьес, и тоже никто ни разу не сказал, что за него писали негры. Жоржа Сименона называли автором тысячи и одного романа, и тоже ни одного обвинения насчет негров. Да и понятно: американец, испанец, француз… Это же не криворукий и вечно пьяный русский, что не только писать не умеет, но еще и обязательно должен быть ленив и писать не больше, чем по роману в три года.

Если выдаст больше – халтурит, деньгу зашибает. И, конечно, не сам, куда ему столько написать, а все на неграх, на неграх. Тупые ублюдки, я бы их топил в нужниках, чтобы не позорили такими заявлениями страну, в которой живут.

Еще великий Плутарх сказал: поэзии нет дела до правды. Это камешек в адрес тех тупоголовых, которые в художественных произведениях сладострастно выискивают исторические или технические несоответствия.

Плюньте на них и пишите. Помните, если будете прислушиваться к этим недоразвитым, именно тогда загубите свое произведение. Еще великий Пушкин советовал быть «…стойким пред всеобщим заблужденьем».

Будьте стойкими!

Золото пробуют огнем, женщину – золотом, а мужчин – женщиной. Как вы помните, из-за женщины Гильгамеш убил лучшего друга Энкиду, на женщине раскололи могучего Самсона, на ней же поймали неуловимого Кармелюка, из-за женщины обвинили Стеньку Разина, мол, сам бабой стал, женщиной проверили стойкость убеждениям нигилизма Базарова, вообще ради женщин мужчины совершают перевороты, затевают войны, уходят в монастырь, меняют веру и прочая, прочая, словом, совершают всяческие безумства. Не попадись на их пути женщины, такого, возможно, не произошло бы.

То есть, повторяю, женщина – всего лишь функция в нормальном добротном романе классического стиля.

Но, учитывая, что теперь появилась и масса женских романов, так называемые розовые серии, особая литература для блондинок, то уточню: определение насчет функции относится лишь к нормальным добротным романам классического стиля, который все-таки занимает доминирующие позиции.

Время от времени кто-то из начинающих заявляет мне гордо, что начал сразу с романа. Я морщусь, но молчу, потому что… ну, вы понимаете, сами так принимаете советы. Дурак, ничего не понимает, у всех не получилось, а вот у меня получится.

Нам проще представить, что вот кто-то впервые в жизни подошел к штанге и – сразу поднял рекордный вес! Или прыгнул на полметра дальше или выше мирового рекорда. Такое маловероятно, и вы в такое чудо не верите, хотя вообще-то могло бы как-то и где-то случиться.

Во всяком случае, вероятность такого гораздо выше, чем написание новичком великолепного романа. Даже хорошего. Нет, просто терпимого. И вообще… напишет ли?

Во всяком случае, прецедентов в мировой практике еще не было. А если кто назовет что-нить типа «Дон Кихота», то пусть посмотрит, сколько сперва было написано тем же автором рассказов!

Ну это же нормальный рост, нормальный. Все начинали с рассказов. Вернее, со стихов, но там некоторые задерживались надолго, как Пушкин или Лермонтов, а потом все же переходили целиком на прозу, как Толстой или Достоевский.

Не пытайтесь учить алгебру, не освоив арифметики. Если жаждете быстрых результатов: освойте побыстрее арифметику, затем алгебру и показывайте класс в высшей математике литературы!

В последнее время все чаще слышу то про одного автора, то про другого, который яростно бьется с редакторами за каждое слово, сражается неистово, вплоть до того, что уходит, издается за свой счет или в каком-нибудь крохотном издательстве, где и тиражи минимальные, и требования к автору тоже… минимальные.

Это всегда подается как заслуга. Как твердость позиции автора, что сражается с темной силой, подавляющей творчество.

Вспоминаю эпизод, когда я был начинающим, в нашем харьковском отделении Союза писателей один из мэтров с восторгом рассказывал об одном местном авторе: встретил его на улице, тот мечется взад-вперед, глаза безумные, спрашиваю, в чем дело, почему не сидишь и не пишешь, а тот отвечает: не могу подобрать синоним вот к этому слову!.. Ну никак не могу! И то слово серое, и это затертое, и это пресное! Вот выскочил на улицу, вдруг тут озарит…

Все слушали, раскрыв рты. Мэтр делает многозначительную паузу, поглядывает свысока: дошло ли? Вот, мол, как надо тщательно и с любовью относиться к каждому слову. Вот как нужно подбирать и выгранивать!

Я старательно молчал, почему-то всегда думаю поперек, за что и бьют. Но еще тогда не мог понять, неужели синонимов так мало? А если вовсе не подбирается к чему-то совсем уж редкому, то всю фразу на фиг! Другую написать, по-другому. Такое внимание к слову говорит, на мой взгляд, который вам не навязываю, упаси Боже, больше о беспомощности автора, чем о его владении словом.

Но молчал, корифеи говорят. А нам положено слушать. Так вот, те, кто слушал и, поверив, с тех пор старался выгранивать вот так же усе, так и остались на уровне выгранивателей и подбирателей слова. Как и тот гений, который относился к слову «бережно». Не встретил я его имя не только во всероссийском топе, но даже на уровне харьковского. Ни в массовой литературе, ни в элитной. Теперь, понятно, уже и не встречу.

Словом, неверные ориентиры вам дают и еще долго будут давать. И каждый раз эта лажа будет подноситься под тем или иным соусом «высокой словесности», «бережного отношения к слову» и так далее.

Пожалуй, добавлю к вышесказанному некое разъяснение. Слова в самом деле могут быть уникальные и незаменимые. В самом деле, ну вот нельзя подобрать замену, ну низзя! Ни одно не катит.

Однако сошлюсь на баймы, которым отдаю по пять-шесть часов ежедневно. Время от времени очередной нуб спрашивает хаев, какая профа круче, чтобы всех метелить, а его – никто?

Ему терпеливо объясняют, что идеального баланса нигде нет, но в онлайновых обычно ходят группами, а там вся ударная мощь зависит от тщательной сбалансированности проф: один танк, два дамагера, рог, хилер и бафер, все – с разными левлами, разным армором и випоном. Если людей больше или цель круче, то берут добавочный танк, приглашают еще дамагеров, бафера одного обычно достаточно, а хилеров подбирают в зависимости от цели: если на обычного рейдбосса – хватит и одного даже на большую группу, то на эпика – два-три, иногда и больше. Все зависит от того, какого левла сам эпик.

То есть недостатки одних проф перекрываются достоинствами других, и умело подобранная группа выглядит составленной из одних достоинств. Так и слова, ну нет таких, чтобы выразили все то, что хотите сказать, если вы не идиот, то из разных слов всегда сможете подобрать ударную и все сметающую фразу!

Даже самый короткий рассказ, простите за напоминание, состоит не из одного слова, а из подобранных фраз!

Из вышесказанного, как понимаю, сразу возникнет вопрос: если играешь по пять-шесть часов в день, то явно за тебя пашут негры? Даже не вопрос, а утверждение. Ну, про негров пусть говорят совсем уж придурки, им хоть кол на голове теши, хоть орехи кувалдой коли – все равно такими умными и останутся. Мы же коснемся сути этих игр: байм, баб, танцплощадок, поездок за город на шашлыки…

Это все игры, которые безжалостно отрывают время от занятия литературой. Вот кажется всегда, сколько бы написал, если бы не убил время на эту хрень!

Мне семьдесят пять лет, это значит, что опыт разных вариантов писания нехилый. В смысле, пробовал так, пробовал эдак, даже вот так через голову, так что проблему знаю не понаслышке, а на собственной шкуре испытал все методики и могу сократить время поиска для вас.

Когда работал на заводе, мечтал: вот перейду в профи – сколько времени будет для литературы добавочно! К тем трем-четырем часам, что я выкраиваю вечером, добавится еще восемь!

В самом деле, когда оставил завод, сразу резко начал писать больше… День, два, три… Потом меньше и меньше. Уже через неделю количество написанного «при работе» и «после» сравнялось. Я не понимал, пытался себя заставить, но… легко заставить копать или таскать мешки с цементом, когда не хочется, когда болит зуб или думаешь, как отомстить тому гаду, что наступил тебе на ногу в автобусе, а потом еще и облаял. Но писать, увы, трудно, когда «не пишется».

Больше у вас времени – больше будете смотреть в окно: вон какие бабы идут, чаще будете заглядывать в холодильник или ставить на плитку кофе, «а то голова че-то не варит».

Чрезмерное выжимание из себя текста чревато «боязнью белого листа», а также потерей то ли интереса, то ли внутреннего стержня. Не знаю в точности, не вникал, но видел за свою долгую жизнь, как многие молодые авторы сходили с дистанции, потому что слишком жестко пытались заставить себя только писать и писать. Еще я вижу, как перестают писать люди «в возрасте», потому что стали слишком серьезными и теперь заняты только литературой. Понимаете, только! Не разбазаривают свое драгоценнейшее время на ерунду. И выдают сперва одну книгу в три года, потом в пять, потом вообще пишут ее, пишут, пишут…

Какой рецепт? Я предлагаю свой, и хотя большинство скажут, что твой пример подходит не всем, но кому-то же подойдет и продлит творческую жизнь? К тому же мой взят не с потолка, а выбран из десятков, если не сотен, менее удачных вариантов, опробованных на своей же шкуре.

Откройте для себя мир байм. Их еще по старинке называют длинно и жутко, а сокращенно – ММОРПГ, но все равно язык сломаешь. Во времена помещиков люди ездили в египты, чтобы посмотреть на пирамиды. Мне ездить не нужно, у меня они в hi-res на мониторе, могу обойти вокруг, бодро взбежать на вершину, пробраться унутрь и перебить там всех монстров, мобов и прочих туристов.

Потом вас замучает совесть: баймите, когда писать надо, броситесь к клаве и настучите хорошие яркие и очень эмоциональные страницы за время в пять раз меньшее, чем если бы вымучивали!

В оправдание этого метода скажу лишь, что я им пользуюсь вот уже двадцать пять лет, с момента выхода первых компьютеров и компьютерных игр. Метод работает: книг выпускаю больше, чем любой автор, который пишет, пишет и только пишет. К тому же до сих пор не заработал идиосинкразию на писательский труд.

То есть сочетания мира байм и писательской работы – идеальный вариант для писателя-марафонца.

Вот еще один момент, очень важный для вас: чтобы писали именно «хорошо», а не «средненько», что требует пробивания в печать! Это можно рассматривать как агитацию агента влияния издательств, хотя здесь я как раз агент влияния читателей.

Недавно мне понадобилась уникальная челюстно-лицевая операция: подсадка кости на то место, где когда-то были зубы, а теперь зияющие провалы, проклацанные зубными протезами так, что на том месте челюсти в кости образовались глубокие впадины.

Операция стоит от ста пятидесяти тысяч евро. И – выше. То есть вырубают кость из ноги, забивают в тот вырубленный кусок титановые штыри, аналог зубных корней, и этот кусок затем приживляют в челюсть. Можно бы сразу с готовыми зубами, но будут трудности в подгонке к верхним, так что проще навинтить их потом.

К чему это я?… Ах да, к литературе… Понятно, что у автора таких денег никогда не найдется. Даже если хорошо зарабатывает. Даже если очень хорошо зарабатывает. Изи гоу, гоу изи.

Так вот издательство мгновенно пришло на помощь, одолжив эту сумму без всяких процентов и без всякого срока возврата. Я всего лишь подписал в издательстве договор о погашении кредита частью гонораров. Таким образом, мне ежемесячно остается достаточная сумма, чтобы жил безбедно и даже достойно на уровне, а остальное идет на погашение долга.

Этот договор прекраснейшим образом устраивает и меня, и издательство. Я получил огромный кредит на льготных условиях, какие никогда не предоставит ни один банк, и даже закадычные друзья поостерегутся, а издательство тем самым еще крепче привязывает к себе автора. Уж точно, пока не отдаст, никуда не сбежит.

Но, опять же, для этого вы должны научиться писать не просто для того, чтобы проталкивать свои вещи в печать, а чтоб их читали. Потому я никогда не напишу, как уже говорил (или скажу ниже), пособий типа «Как влезть в доверие к редактору и пропихнуть в печать рукопись». Рукопись должна пропихиваться сама! Без усилий.

В последнее время я слышу возражения типа: а вот автор Гарри Поттера тоже долго не могла найти издателя, только с третьей книги ее взяли, так что пробиваться надо, без этого никак…

Честно говоря, я бы не взял и с десятой. Но вовсе не из-за литературных достоинств. Как раз с точки зрения литературы книги написаны превосходно, что и доказывает успех у читателей. Другое дело, ее книги просто вредны. Пропаганда и воспевание магии – это же вечная мечта лодыря (а мы все лодыри) о щуке в проруби, золотой рыбке или джинне из кувшина. Писать о магии – нечестно. Все равно что предлагать детям наркотики.

Английские издатели отказывали ей в публикации по тем же причинам, что и мне с моей «Яростью». Совсем даже нелитературным.

Потому еще раз: повышайте свой литуровень, чтобы вас хватали и переманивали друг у друга, как переманивают, к примеру, начинающих, но заметных футболистов. Тогда издательство станет для вас не темной силой, которую нужно обмануть, а лучшим другом и помощником во всех делах. На которого вы можете сложить часть своих дел: финансовых, юридических, так как в сильном издательстве есть свои юристы и вообще специалисты во всех делах. Они сделают все для того, чтобы вы жили без забот, не отвлекаясь на всякие житейские неудобства, а писали, писали, писали…

Но разве это не то, что надо и вам?

Плюйте на точность, если она вредит экспрессии. Вот щас я написал: «…потянулся до хруста костей», остановился и хотел исправить на «суставов», иначе кто-то да прицепится, но в слове «суставы» на слог больше, а это утяжеляет фразу.

Потому я потягиваюсь до хруста костей, и пошли нах все умники, доказывающие, что хрустят не кости, а суставы. Если для восприятия текста выгоднее, чтобы хрустели кости, будут хрустеть кости!

Перед выходом «на люди», то есть из квартиры к лифту, а потом и на улицу, мы обязательно смотримся в зеркало. У женщин целый ритуал: подновить макияж, снять эту блузку и надеть другую, перепробовать пять поясов, примерить другие серьги, взбить прическу, надеть другие туфли… нет, они не подходят по цвету к сумочке, надо вот эти…

Мы же, мужчины, проводим пальцами по щекам и подбородку, не пора ли побриться, приглаживаем разлохмаченные волосы, проверяем, как там застегнута ширинка, до конца ли, не пора ли заменить ослабевшую молнию…

Даже в лифте, пока кабинка несет нас вниз, поглядываем в зеркало на стене: прямая ли спина, хорошо ли видны плечи, достаточно ли мужественное и решительное лицо. Себе нравимся любыми, но другие люди тупые, не видят наши замечательные души, им важнее внешний облик…

Так почему же отправляем невычищенные произведения? Насчет редакции – молчу, там не работаю, но вижу, в каком виде выставляют в Сеть, и догадываюсь, что в издательство посылают то же самое.

Я, даже отвечая на какой-то пустяк таким же пустяком, не спешу энтерякнуть, а просматриваю на предмет опечаток и на местах ли запятые. Так почему же молодые и амбициозные ребята, которые претендуют на более высокие места в жизни, чем у них сейчас, выпускают из дома на люди небритые и с расстегнутыми ширинками произведения? Да порой еще и с соплями на рукаве и налипшим дерьмом на подошвах?

Писатель, где бы ни жил, всегда накладывает на свое произведение картинку времени, в котором живет. Ну, как художники Средневековья рисовали Персея, Геракла и прочих греков в полных доспехах рыцарей.

Я читал в детстве книги о разных временах, там женщины сплошь чисты и целомудренны, «ни поцелуя до свадьбы», а сейчас в любом женском романе о тех же временах любая женщина от первого же взгляда мужчины возбуждается плотью, а едва он прикоснется, у нее тут же каскадами бурные оргазмы. Даже у девственниц.

Помню, как я приехал к другу в Азербайджан, и первое, что меня поразило, – детский ор и гвалт, который сопровождал меня с утра и до позднего вечера. Здесь в Москве – мертвая тишина, если не считать гула машин со стороны дорог, а там дети носятся стайками, играют на лужайках, в скверах, на тротуарах, таскают игрушки, попадаются под ноги… Ну, это и понятно, если на каждую семью приходится по семь-двенадцать детей.

Но мы, описывая хоть Античность, хоть Средневековье, хоть век восемнадцатый – везде накладываем свою матрицу: айн киндер. И везде в каждой семье у нас только один ребенок. Почему? Да потому, что у самих так! А то, что во все века и во всех странах всегда и везде женщина рожала, сколько рожается, то есть все рожальное время, как-то в голову не приходит. У моей прабабушки было восемнадцать детей. У ее сестры – шестнадцать. Трое померли в детстве, еще пятеро от болезней, голода и увечий – в отрочестве, но остальные дожили до активного возраста! А у нас в каждой семье прошлого один сын или одна дочь. Других и не было.

Это я к тому, что, если вы дадите настоящую картинку того времени, о котором пишете, уже будет немалый эффект новизны!

То же самое относится и к психологии. Это вранье, что люди одинаковы во все времена. Ко многому совсем недавно относились иначе. Пробуйте взять героя того времени, о котором пишете, эффект будет очень заметный! И читатель это оценит.

Как до сих пор не поймут очень простую истину, что вычистить роман от огрехов любого типа – самое простое, что только есть. Для этого не нужно быть даже писателем, достаточно элементарной грамотности.

Если уж читатели «замечают», тем более это заметит сам писатель. И вот, когда видят «огрехи, баги, повторы» в произведении, то хором обрадованно кричат, «это он бабки зашибает», «совсем оборзел, читателей не уважает!».

И никто даже не пытается увидеть другие мотивы, все и всегда узревают самое приземленное и простенькое. Ну, средний человек он и есть средний. В переводе на понятный язык – говно еще то. У него и Матросов на льду поскользнулся, и Гастелло пьяный заснул за рулем, и Бруно сожгли не за идеи, а за шпионаж и блуд, и вообще на свете нет никаких высоких мотивов, а только экономика, фрейдизм и комплексы.

Вообще-то я бы дураков всех с удовольствием перебил уже сейчас, ну на фиг они, дураки, теперь даже канавы роют экскаваторы, но, делая уступку политкорректным соседям, вот щас напоминаю: на дворе уже XXI век, если кто еще не заметил. Изменилась не только техника, даже мораль, что считалась вообще неизменной, как климат. Меняется и литература. В век инета не может быть такой, какой была в ямщиково-облучковый век Пушкина и Бунина.

Кто меняет? Да я и меняю!.. Ах да, смотрюсь несолидно! По мнению, правильно-с, среднего человека, менять должны импозантные седые академики, одетые у Зайцева и стриженые у Зверева и которым раз в год вручают ордена в Кремле за какие-то заслуги? Или в Букингемском, не важно. Как бы не так! Именно они и тормозят, призывая к следованию традициям, к сохранности языка Шекспира, Достоевского, Толстого… А тупоголовые повторяют за ними, не понимая, что академики – из прошлого века, отстаивают свое, а им, тупым, жить в этом новом, так что надо бы потужиться вжиться в этот новый.

Повторяю для тех, кому надо кол на голове тесать или орехи колоть большой кувалдой: тщательное рукоделие – это еще не литература. Литература – это впечатление. Это воздействие. Это влияние на читающего! Это пренебрежение тщательной отделкой, характерной для века прошлого. В нашем веке мелочная отделка – для мелких писателей.

Щас вот какой-нибудь тупенький, что все объясняет экономикой и фрейдизмом – вчера о них узнал! – скажет обрадованно, что автор оправдывается. А вот ни фига. Всяк видит, тиражи моих книг растут, как и влияние. Мне оправдываться перед людьми прошлого века не нужно, даже если этим прошлым по 16–20 лет, они и так благополучно перемрут, не выходя из внутриутробной дурости.

Это всего лишь попытка спасти из стада тех, у кого не только головы, но и мозги. Стадо оно и есть стадо, его всегда под нож. И в наше гуманное время – тоже, только с другой музыкой.

Один умный человек всегда дороже стада. В сингулярность войдут немногие. В любом случае, стадо останется за воротами.

Господи, идиоты никогда не переведутся! Сегодня уже, наверное, в сотый раз встретил в инете мудреца, который всерьез обвиняет Никитина в неумении писать на том основании, что у него «наблюдается несогласование времен», то есть в одной фразе присутствует будущее и настоящее или прошедшее и будущее, не важно.

Не понимаю, откуда, ну откуда эти дебилы взяли, что во фразе все времена должны быть под гребенку? И почему этих дебилов так много? В школе им такую глупость не скажут, это точно. Где-то в подворотне подхватили? Эх, лучше бы триппер. От него легче излечиться, чем от дурости.

А вы, которые овладеваете основами литературы, запомните: НИКОГДА И НИГДЕ ТАКАЯ ДУРЬ НЕ БЫЛА ПРАВИЛОМ!!!

Если надо ссылку на куда уж классика, то вот вам Достоевский: «Вышел я вчера на улицу, иду по ней, и вдруг навстречу мне Петр Карамазов!» Как видите, разные времена в предложении как раз и придают ему силу и экспрессию.

Ну не понимаю, откуда, ну откуда эти дураки набираются такой странной премудрости?

После выхода первого издания этой книги один спросил: ты что же, гад, противоречишь сам себе? В одном месте говоришь, надо вкалывать над языком, а в другом – и так сойдет…

Я говорю, потому что знаю, с кем имею дело. Сам такой. Мне скажи, что можно не совсем так уж тщательно пропалывать – понесу в издательство вообще черновик. Ну такие мы, такие. Всегда стараемся по минимуму. Мы же творцы, а прополка – работа…

Так что повторяю: надо самому все выпалывать, вычищать, убирать, выгранивать, шлифовать и т. д. До того момента, как вещь написана, и вы, как Творец, довольно скажете: «Хорошо!»

Вот после этого надо нести в издательство. Хотя можно бы остановиться и еще долго искать баги и находить, выпалывать, вычищать и шлифовать. Как уже говорил, улучшать произведение можно до бесконечности. Но тогда не станете автором даже одного романа.

Конечно, если бы Господь Бог не сказал после акта творения «Хорошо» и не лег отдохнуть, а почистил бы вселенную от багов, сорняков и точнее сформулировал фундаментальные законы, то Земля наверняка была бы лучше и даже интереснее.

Но, увы, мы тогда все еще жили бы в пещерах. А то и вообще по земле бродили бы замечательные и мудрые динозавры, а не носились мы, невычищенные от багов обезьяны.

Скажу крамольную вещь (да ладно, я их все время говорю), но культура не умерла, как уверяют некоторые, и даже не в упадке. Она здоровехонька, растет и развивается!

А жалобные вопли, что умерла, умерла, умирает – это слышим со времен неолита. Большинство людей почему-то культурой считают только то, что создано в прошлом, желательно – далеком. Потому и цены на Тициана всегда выше, чем на картину Васи Пупкина, хотя у Васи на самом деле вполне может быть намного выше по уровню.

Мы все еще жуткие лицемеры. Говорим, что культура – это Тициан, Рембрандт, Бетховен, Шостакович, а сами смотрим фильмы на DVD, слушаем современную музыку, пишем в блогах, шарим по инету… Мы сами себе не признаемся, что давно пришла другая культура. Ничуть не ниже по уровню, даже намного выше, но все старое овеяно дымкой сакральности, и потому…

В литературе вообще дошли до смешного. Все еще рекомендуют равняться на Пушкина, Толстого, Достоевского, Бунина, хотя вообще-то их миры уже не миры для сегодняшнего читателя, а мелкие мирки тогдашних очень ограниченных существ.

Про язык тоже не надо ля-ля, сейчас даже самые средненькие писатели владеют литературной техникой на уровне классиков той эпохи.

Это я не для того, чтобы плюнуть в классиков, нет, я их чту больше тех, кто их бездумно превозносит, но они были столпами для того времени, а для вас требования уже другие. Повыше во всех отношениях. Во всех.

Во всем вы должны уметь делать больше, лучше, интереснее. Что и понятно: вы знаете больше Толстого и Пушкина вместе взятых, как знаете больше Пифагора и Ломоносова.

И самое главное: сильные сами устанавливают правила!:-)

Писатель не должен обращать внимания на такую ерунду, как политика. Тем более не должен ей уделять внимание в своих произведениях. Писатель, погрязший в обличении власти, может получить даже Нобелевскую премию, но писателем от этого не станет.

Писатель неизмеримо выше не только политиков, но и политики, государств и прочей чепухи. Он пишет о главном! И только те, кто писали о главном, воздействовали на мир, и только они остались в нашей памяти. Гильгамеш, Одиссей, Дон Кихот, Гамлет, Обломов… кто вспомнит, какой строй был тогда и кто правил миром?

Вижу на рекламном щите красотку и надпись: «Следуй за мной». Что значит делал не профессионал, а клерк, что механически перевел так «Follow my», хотя правильнее – «Иди за мной».

Если в огромном романе следует сокращать эпизоды, фразы и даже отдельные слова, то вы представляете, насколько важна краткость в коротком слогане? На английском слышим только два слога, в русском – четыре, причем в обоих вариантах!

Потому «Иди за мной» правильнее уже потому, что даже при равном числе слогов «иди» звучит короче, чем «Следуй». Вроде бы мелочь, но от этого зависит восприятие читателями вашего текста.

А от восприятия, как вы понимаете, зависит все остальное. Смайлик.

Когда рукопись была уже сверстана, подготовлена в печать, художник сделал обложку… и тут пришло последнее озарение.

Сейчас мир усложнился, очень усложнился. В компании «Майкрософт» работают десятки тысяч высококвалифицированных сотрудников, каждую Виндоуз пишут по несколько лет, но все равно выпускают с багами. Такова расплата за сверхсложность системы. И как бы мы ни бурчали на баги и дыры, но уже понимаем, что иначе нельзя. Если постараться убрать багов больше, выпуск отложат на пару лет. Но и тогда часть багов останется.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.