8. Кое-что о разговорной речи, иностранизмах и жаргоне

8. Кое-что о разговорной речи, иностранизмах и жаргоне

Последние десять-пятнадцать лет русская разговорная речь претерпела сильные изменения. С одной стороны, появилось много заимствованных слов, в основном, американизмов. С другой стороны, молодежь полностью раскрепостилась в употреблении жаргонизмов и ненормативной лексики…

Но сначала об иностранизмах. Мы сейчас наблюдаем небывалую экспансию иноязычной лексики, особенно в политической жизни страны: инаугурация (отметим особо, что инаугурация — торжественная церемония вступления нового президента страны в должность. Президента страны, а не губернатора области или главы района! А ведь в региональной прессе не раз использовалось слово "инаугурация" по отношению к новым начальникам субъектов Федерации и главам муниципальных образований!), президент, спикер, импичмент, электорат, департамент, муниципалитет и так далее. Академик Евгений Челышев, который активно работает в Совете по русскому языку при Президенте России, говорит: "Одно дело — экономически оправданные заимствования, постепенно усваиваемые языком и не разрушающие его национальную основу, другое — агрессивная, тотальная его американизация. А мы имеем дело сегодня именно с этим. Сказать человеку "ты убийца" — это вынести ему приговор, а назвать его киллером — это как бы просто определить его профессию: "Я — дилер, ты — киллер, оба вроде делом занимаемся".

Словари иностранных слов не успевают освоить новые заимствования, люди читают газеты и просто не понимают, о чем идет речь. "Пресс-релиз" (специальный бюллетень, выпускаемый правительственным учреждением для работников средств массовой информации), "эксклюзивный" (исключительный), "консенсус" (лат. согласие), "рейтинг" (индивидуальный числовой показатель оценки популярности, ценности кого-, чего-либо) и так далее.

Есть и другой взгляд на этот вопрос. "В наш бурный век поток новых идей, вещей, информации, технологий, требует быстрого называния предметов и явлений, заставляет вовлекать в язык уже имеющиеся иностранные названия, а не ожидать создания самобытных слов на русской почве", — как-то заметил один из участников дискуссии, которая развернулась в российской прессе в середине 90-х годов прошлого века.

Иностранные заимствования — патология ли это? Наверно, нет. Конечно, удивляешься, когда видишь на прилавке аптеки детские лекарства, которые называются "Доктор Велл" (название детских витаминов, в переводе на русский получается "Хороший доктор") или "Доктор Вуд" (перевожу: "Доктор Лес"). Или название магазина "Минисупермаркет" ("Маленький огромный магазин"?)…

В принципе, в этом нет ничего страшного. В эпоху Петра I в русский язык вошло около 1500 слов из голландского языка. В современном языке сохранилось 250 слов, которые "обрусели" настолько, что человеку, неискушенному в этимологических исследованиях, трудно найти иноязычные корни. Так же русский язык не утратил национального лица, несмотря на то, что на него длительное время воздействовал французский язык. Все это говорит о могучей жизненной силе русского языка, стойкости и цельности его лексической системы.

Понимаете, нет какого-то неведомого инфернального, фатального влияния на язык. Нет болезни, патологии, идущей извне. Язык — это одежда нашей мысли, скажем более выспренно, это зеркало национальной души. Все наши мировоззренческие, судьбинские ошибки, ложные или высокие движения мгновенно отражаются в лексиконе. Первичен путь нации — проблема национального языка отражение этого пути. И здесь чрезвычайно важно следующее. Существует обратная связь. Начиная работать (или просто задумываться!) над правильностью, чистотой русской речи, мы видим наши ошибки, те пружины активности, на которые надо нажать, чтобы двигаться вперед и вверх. Вот я привел пример про детские лекарства. Диагноз — невежество, отсутствие чувства меры. Уже сразу видно, куда двигаться, как работать.

Любое движение к совершенству начинается с возвышения и облагораживания натуры, с формирования высокой личностной культуры. И наша речь — это лакмусовая бумажка правильности такого движения.

И здесь я хотел бы обсудить вопрос, касающийся жаргонизмов. Да, их засилье в разговорной речи очевидно. Причем надо выделить два лексических пласта: молодежный жаргон, то есть сленг, и арго — воровской жаргон.

Жаргон — разновидность разговорной речи, используемая определенным кругом носителей языка, объединенных общностью интересов, занятий, положением в обществе.

Молодые люди эмоциональны, энергетичны, импульсивны. Их речь по определению экспрессивна. Они стремятся ярче, эмоциональнее выразить свое отношение к предмету. Стремятся к оригинальному самовыражению. Отсюда такие оценочные слова: обалденный, клевый, ржать, балдеть, кайф, ишачить, пахать, загорать (в смысле ничего не делать). Отсюда и использование в разговорной речи ненормативной лексики, русского мата. И когда я еду в автобусе и на задней площадке слышу не очень тихий разговор подростков, в котором через слово мат, — а рядом общаются двое молодых людей и один другому показывает цифровой плеер и говорит: "Прикинь, прикольная вещица, да!" — меня это шокирует. Почему?

Мат и жаргон коробят наше этическое и эстетическое существа. Но дело ведь не в этом, можно и потерпеть. Дело совершенно в другом! Как я уже говорил, речь — одеяние мысли. И если мы слышим вот такую обедненную речь, то это заставляет нас сильно засомневаться в полноценности ее носителя. Бедная речь — бедная мысль! А нет ума — считай, калека! Человек, не умеющий связать двух по-настоящему полноценных слов без жаргонных или матерных слов-связок, не может мыслить конструктивно, он не работает головой, вот в чем дело!

И потом, жаргонная лексика уступает литературной лексике в точности. Она лексически, семантически неполноценна. Ведь что может означать слово "прикольный"? В зависимости от контекста — "высокотехнологичный", "надежный", "красивый", "смешной", "забавный", "приятный", любое положительное качественное определение предмета, человека или явления! И как нам понять носителя жаргонизма? Когда я указываю на речевую недостаточность в текстах, мне обычно отвечают: "Из контекста понятно!" Слава Богу, нам дана способность понимать друг друга не только исходя из вербальной (словесной, устной) информации, мы всегда улавливаем контекст и по невербальным знакам (мимика, жесты, интонация), которые подает нам собеседник, и, в результате мгновенных умозаключений, понимаем самую бездарную речь. Но ведь так можно дойти до того, что мы просто будем мычать и указывать пальцами на то, о чем говорим! И тоже будет понятно! Контекст — спасительная вещь! Но давайте не будем доходить до абсурда!

Таким образом, то, что мы сегодня наблюдаем в нашей разговорной речи, тревожит. И не тем, что русский язык извращается. Он выстоит, будьте спокойны! Те 40 тысяч слов, которые составляли словарный запас А.С. Пушкина, никуда не денутся и найдут свое применение! Здесь другое. Распространение воровского жаргона (все эти "по фене ботать", "тереть базар", "за базар ответишь", блатной, авторитет, мокрушник, фраер, замочить и так далее) говорит о криминализации социума; засилье жаргонизмов в молодежной среде, неуместное употребление иностранизмов — о падении культурного или образовательного уровня человека. И здесь значение работы над речью приобретает очень большое значение.

Как уже было сказано, состояние русского языка — диагноз состояния общества, работа над правильностью речи — лечение общества, исправление общего неблагоприятного состоянии дел. Пропаганда правильной русской речи — это на самом деле пропаганда правильного, конструктивного, позитивного, созидательного мышления; школа правильной речи — это школа высокого качества человеческой жизни!

"Слово — дело великое!" — сказал Л.Н. Толстой, и это так!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.