Центральный (императорский) квартал

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Центральный (императорский) квартал

Центральный квартал, в сущности, ничуть не более императорский, чем соседний восточный. Граница между ними проходит по Расписному портику. С южной стороны к портику примыкает еще один большой комплекс жилых зданий, построенных с размахом, где для украшения стен и полов использовались самые дорогие сорта мрамора. Эти конструктивные особенности и дали археологам основания считать, что речь идет именно об императорской резиденции. В остальном дворец похож на любой богатый римский дом (из числа тех, которые по-латыни назывались родственным русскому, но более конкретным в употреблении словом domus).

В качестве парадного подъезда для этого комплекса зданий служил «Домик с полукруглыми аркадами» (Edificio con Tre Esedre), украшенный прямоугольным фонтаном. Этот фонтан напоминал типичный имплювий богатого римского дома — и, возможно, выполнял такие же функции.

Центральное место — по важности, хотя не всегда по местоположению — в римском доме занимал атрий (atrium), большое прямоугольное помещение, служившее своего рода гостиной. Некогда он выполнял также роль кухни — возможно, эта традиция в бедных семьях сохранялась, но в домах богачей в эпоху поздней республики и империи между атрием и бытовыми помещениями уже не было ничего общего. В атрии патрон принимал клиентов, там находился главный священный центр дома — очаг, по-латыни focus. Атрий был тем местом, где семейство в наибольшей степени соприкасалось с внешним миром внутри собственного дома, и поэтому он больше других помещений выполнял представительские функции — так, именно в атрии размещались греческие статуи, посмертные маски и доспехи предков, роскошные предметы мебели и другие статусные символы. У большинства атриев в крыше было отверстие (кроме того типа, который назывался «тестудинат», от слова testudo, «черепаха»); из этого отверстия внутрь попадала дождевая вода. Она скапливалась в специальном углублении под названием имплювий (impluvium). Анализ сохранившихся имплювиев наводит на мысль, что дождевая вода в них могла фильтроваться сквозь песок и гальку в специальный подземный резервуар, откуда — при помощи ведра и веревки, как в русской деревне, — ее могли доставать для хозяйственных нужд.

Стены самого большого зала этого «домика» до сих пор сохранили следы роскошных мраморных рельефов. Если из него посмотреть на восток, перед взглядом откроется перспектива всего комплекса зданий, в том числе вид на так называемый Зимний дворец. При этом пройти из Домика с аркадами в Зимний дворец напрямую было невозможно — путь вел через узкие коридоры и боковые комнаты. Было ли это модой адриановских времен или намеренным архитектурным решением, вызванным требованиями безопасности, — сейчас сказать сложно.

Между Домиком с аркадами и дворцом раскинулся сад, в котором под открытым небом расположились фонтаны и триклиний (столовая). Он называется «Сад-стадион» (Ninfeo Stadio). Сад был разделен на три большие части и с севера при помощи маленькой дверцы и потайного коридора соединялся с Расписным портиком, Залом философов и банями с гелиокамином. Настоящим стадионом, конечно, это пространство не было — просто при строительстве императорских дворцов с некоторых пор стало модно придавать внутреннему дворику форму стадиона (вспомним дворец Домициана на Палатинском холме).

Зимний дворец называется так за сложную систему обогрева, которой было обеспечено здание. Эта система, в сочетании с богатым убранством, свидетельствует о том, что в здании жил сам император. Дворец состоял из трех этажей, из которых нижний выходил на Сад-стадион чередой комнат, а из просторных помещений верхнего открывалась вел ичественная панорама окрестных холмов и города Тибура. С нижнего этажа наверх вела лестница, упиравшаяся в огромный криптопортик, по коридорам которого можно было гулять даже в самую лютую жару. Темно там при этом не было: освещение обеспечивали отверстия в сводах.

Рыбные пруды вошли в моду в конце республиканской эпохи — до такой степени, что Цицерон, не одобрявший этого увлечения, называл пресыщенных аристократов вроде Лукулла и Гортензия «рыбоводами» (piscinarII). Обычно такие пруды украшали приморские виллы, где путем тщательного смешивания соленой и пресной воды можно было добиться идеальной обстановки для рыб. Хотя изначально пруды-садки предназначались для разведения рыб на продажу, ученый-энциклопедист Варрон отмечал, что они благотворны для глаза, но никак не для кошелька: сначала большие деньги уходят на строительство, потом — на заселение пруда рыбами и, наконец, на поддержание всей системы в жизнеспособном состоянии. Автор сельскохозяйственного трактата Колумелла рекомендовал украшать такие пруды камнями с покрытием из водорослей, имитируя морские условия, «чтобы пленники как можно меньше ощущали свою неволю».

Название здания наводит на мысли о Петербурге, и в криптопортике есть еще одна деталь, подчеркивающая эту ассоциацию: на его стене оставил автограф один из самых знаменитых петербургских архитекторов, Джакомо Кваренги. К сожалению, граффити мастеров барокко и классицизма теряются среди надписей, сделанных современными туристами.

На верхнем ярусе Зимнего дворца, опирающемся на криптопортик, устроен небольшой четырехугольный пруд, который дал зданию его итальянское название — Edificio con peschiera, «Здание с рыбным прудом». В нишах вокруг водоема стояли статуи, похищенные уже в позднеантичную эпоху. Отсюда расходящиеся тропки ведут к основному императорскому дворцу и на Золотую площадь.

Мы уже видели казарму пожарников в Остии — здесь, в Тиволи, такая служба тоже была необходима. Считается, что приземистое здание с кирпичными полами, стоящее возле Зимнего дворца под углом к нему, — это как раз она (Caserma dei Vigili). Такой вывод подтверждается и наличием в здании туалета на много посадочных мест — такие обычно строили во вспомогательных и служебных помещениях.

Монументальный портал, изысканный сад, собственная пожарная команда — что еще нужно для комфортной жизни в зимней резиденции? Конечно, отопление. Эту функцию выполняли расположенные поблизости комплексы, известные как «Малые бани» и «Большие бани».

Тибуртинские развалины. Гравюра Дж.-Б. Пиранези.

Некоторые исследователи высказывали предположение, что Большие бани предназначались для мужчин, а Малые — для женщин, но разница в их убранстве и планировке наводит на более очевидное разделение: Малые бани обслуживали императора и его гостей, Большие — рабов, слуг, пожарников и прочую челядь. Малые бани — одно из самых изысканных строений всей виллы, с элегантным восьмиугольным залом, в котором чередуются прямые и выпуклые стены. Этот зал когда-то был покрыт большим куполом с отверстием (oculus) сверху — как показывает пример Пантеона, такое архитектурное решение применяли во времена Адриана. Стены и полы Малых бань были роскошно украшены мрамором в популярном позднеримском стиле штучной мозаики (opus sectile), в то время как в Больших банях мозаика была традиционной, черно-белой — такого типа, который хорошо знаком нам по Остии и Термам Каракаллы. Наконец, из Малых бань по сложной системе переходов и криптопортиков можно было пройти во дворец, не встретив по пути никого из простолюдинов, и уж тем более не приближаясь к Большим баням.

От так называемого Преторианского павильона рядом с Большими банями остался только фундамент — а когда-то с его террасы можно было любоваться всей виллой. Обширный участок к югу и востоку от павильона, как хорошо видно на спутниковых снимках, практически не раскопан. Археолог Луиджи Канина считал, что там располагался ипподром.

От Преторианского павильона уже рукой подать до одного из самого известных и живописных памятников виллы, который чаще всего оказывается запечатленным на туристических фотографиях. Он называется Каноп (или Канопус).

Название, конечно, взято из уже упоминавшейся биографии Адриана. Каноп (или Каноб) — это египетский городок неподалеку от Александрии (ныне он называется Абукир и в истории известен как то место в дельте Нила, где в августе 1798 года произошло решающее сражение между британским и наполеоновским флотом; англичане победили, хотя их главнокомандующий, адмирал Нельсон, был ранен в бою). В античности он славился по двум причинам: как религиозный центр и как центр разврата. Греческий географ Страбон рассказывает о нем так:

«Каноб — это город в 120 стадиях от Александрии, если следовать по суше, названный по имени умершего здесь кормчего Менелая Каноба. В городе находится храм Сараписа, окруженный большим почетом и производящий такие исцеления, что даже самые уважаемые люди верят в его целительную силу и либо сами спят там для своей пользы, либо заставляют спать других. Некоторые записывают случаи излечения, другие же — высокие достоинства здешних оракулов. Но прежде всего удивительное зрелище представляет толпа людей, спускающаяся вниз по каналу из Александрии на всенародные празднества. Ибо каждый день и каждую ночь народ собирается толпами на лодках, играет на флейтах и предается необузданным пляскам с крайней распущенностью, как мужчины, так и женщины; в веселии участвуют и жители самого Каноба, которые содержат расположенные на канале гостиницы, приспособленные для отдыха и увеселений подобного рода».[64]

Тибуртинский Каноп представляет собой длинную уставленную статуями аллею, посредине которой вырыт канал. У канала характерная для адриановской ландшафтной архитектуры форма «канцелярской скрепки»: из его коротких сторон одна (северная) закругленная, а другая прямая. Убранство Канопа было восстановлено благодаря раскопкам и фантазиям итальянского археолога Сальваторе Ауриджеммы, который в 1950-е годы много сделал для возрождения императорской виллы в Тиволи. Некоторые из найденных им статуй (в том числе нильский крокодил, некогда служивший фонтаном) находятся в музее виллы, а возле канала стоят их копии. Колоннада, ныне обрамляющая Каноп, — это фантазия реставраторов, не основанная ни на каких археологических данных. Зато в 1980-е годы следующее поколение археологов обнаружило вокруг Канопа закопанные в землю половинки гигантских амфор. В таких полуамфорах античные садовники размещали деревья и кустарники — так что вокруг Канопа почти наверняка шелестел лес экзотических растений, напоминавший Адриану о его странствиях.

Эта репутация Канопа, по крайней мере в той части, что касалась разврата, римлянам была хорошо известна. Сатирик Ювенал, оплакивая падение римских нравов в своей женоненавистнической шестой сатире (с ее знаменитой строчкой «кто будет сторожить самих сторожей», quis custodiet ipsos custodes), рассказывает о развратной римской даме, бежавшей с любовником в Египет, и издевательски замечает, что даже «Каноп осудил развращенные нравы столицы»[65] (prodigia et mores urbis damnante Canopo).

Посещение виллы Адриана, особенно летом, — непростое испытание для туриста: пространства огромны, а итальянская жара беспощадна. В императорские времена дело обстояло несколько лучше: по всей территории виллы были прокопаны каналы, многочисленные фонтаны брызгались, сочились и струились водой, вода текла с декоративных горок, журчала в гротах и рощах. Сейчас Каноп — едва ли не единственное место во всем музейном комплексе, где обилие воды и блаженную тень можно не только вообразить, но и увидеть собственными глазами.

Павильон Канопа. Гравюра Дж.-Б. Пиранези.

Спрямленным концом Каноп упирается в небольшой павильон со сводчатым куполом. Глядя на него (а еще в большей степени — на изображающую его гравюру Пиранези), можно понять, почему архитектор Апполодор когда-то посоветовал молодому Адриану «рисовать свои тыквы» — именно этот плод больше всего напоминает крыша павильона. Павильон по традиции называется «Серапей» (Serapeum) в честь божества, чтимого в Канопе. В центре его сохранились остатки стибадия — поздней формы обеденного ложа; так что Серапей, с его нишами, фонтанами, двумя небольшими туалетами и подсобным помещением (вероятно, кухней), служил изысканным обеденным павильоном для Адриана и его гостей, а Каноп обеспечивал для этих императорских трапез роскошную декорацию.

Пещера Тиберия

В 1957 году, при строительстве дороги в окрестностях приморского города Сперлонги (примерно на полпути между Римом и Неаполем), археологи получили возможность изучить руины большой роскошной виллы императора Тиберия. В ходе этих раскопок была найдена пещера, служившая Тиберию и его гостям обеденным залом, а в пещере — несколько тысяч мраморных скульптурных фрагментов. После того как реставраторы тщательно собрали вместе то, что смогли, выяснились две примечательные вещи. Во-первых, одна из скульптурных групп была подписана именами Агесандра, Полидора и Афинодора — это три знаменитых скульптора с острова Родоса, которых Плиний Старший называет авторами «Лаокоона». О том, те ли это самые ваятели, их родственники или просто тезки, специалисты все еще спорят. Во-вторых, все скульптуры в императорской подземной трапезной оказались связаны с сюжетами «Одиссеи»: коварная Сцилла пытается схватить корабль, Одиссей несет тело Ахиллеса, Одиссей и Диомед крадут священный Палладий из троянской крепости и, наконец, лучше всего сохранившаяся скульптура — Одиссей и его спутники ослепляют циклопа Полифема.

В 26 году н. э. свод пещеры обвалился как раз в тот момент, когда там обедал император. Начальник преторианской гвардии Сеян прикрыл Тиберия своим телом от падающих камней, пока подоспевшие солдаты не вытащили из-под обвала их обоих. После этого Тиберий удалился в добровольное изгнание на остров Капри, откуда продолжал править империей, а Сеян, несмотря на неспособность к государственным делам, стал его всесильным представителем в Риме.

«Одиссея» была одним из популярных мотивов для украшения императорских резиденций, особенно триклиниев: в тибуртинском Серапее тоже нашли фрагменты скульптурной группы с изображением Сциллы.

План пещеры Тиберия.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.