Глава четвертая На семи холмах

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава четвертая

На семи холмах

Третий Рим. – Москва не сразу строилась. – Эстафета зодчества. – Куранты. – Дворцы. – Рядовой дом. – Все дороги ведут в Москву.– «И мосты над твоею рекой»

Третий Рим. Что понимать под словами «Третий Рим»? Какой в них вкладывается смысл, только ли это поэтическая метафора, обозначающая Москву? Не так все просто, как кажется на первый взгляд. Под первым Римом учеными монахами, которые ввели в оборот этот образ, подразумевался не античный Вечный город с Колизеем, где язычники, поклонявшиеся многим богам, бросали христиан на растерзание львам за веру в Иисуса. А город святого Петра, Рим нашей эры, ставший после веков гонений и расправ столицей христиан. В глазах русских книжников первый Рим пал не после набегов варваров, а при случившемся 1000 лет назад разделении Вселенской церкви на православную и римско-католическую.

Вторым Римом слыл Константинополь, оплот православных тысячу лет. До того как его захватили и разграбили турки. От великого прошлого христианской империи сохранились под землей цистерны водопровода. А на земле – отуреченная колоссальная София, обелиски, руины стен, не спасшие от мусульман столицу Византии, ставшую Стамбулом.

Третьим Римом православные начали считать Москву после женитьбы Ивана III на племяннице последнего императора Византии Константина ХI, погибшего при штурме столицы. Двуглавые орлы павшей Византии свили гнезда в Кремле. Иван III построил дошедшие до нас великолепные соборы и стены города. При нем Первопрестольная и Белокаменная возвысилась, предстала пред миром столицей могучей державы. В послании ученого монаха, старца Филофея, об этом впервые определенно сказано в крылатых словах: «…Два Рима пали, а третий стоит, а четвертому не быть». В сущности, так в конце ХV века сформулирована была национальная идея, вдохновлявшая государей и зодчих, которым поручалось украшать Москву по образу и подобию Рима и Царьграда – Константинополя.

Что общего между ними?

Семь холмов!

О семи холмах Рима говорят каждому приезжему, ведя первым делом на Капитолийский холм, где в недавние годы жила в клетке волчица. Она напоминала о легенде, согласно которой Вечный город основали близнецы Ромул и Рем, вскормленные молоком волчицы. Знаменитые холмы Рима – Квиринальский, Палатинский, Ватиканский и все другие – украшены лестницами, дворцами, храмами.

Войдя в Босфор, с палубы кораблей, пристающих к Стамбулу, видишь как на ладони силуэты холмов с исполинскими мечетями и минаретами, нацеленными в небо, как межконтинентальные ракеты.

«Наличие в ландшафте Константинополя семи холмов, подобно Риму, воспринималось настолько важной чертой, что записано во всех сказаниях об основании города и даже стало причиной одного из его распространенных названий – Седмихолмный, – подчеркивал недавно умерший теоретик архитектуры Михаил Кудрявцев, автор монографии „Третий Рим“. Как аксиома, не требующая доказательств, выглядит его тезис – „Подобно первому и второму Риму Москва ХVI—ХVII веков встала “на семи холмах”“.

В этом сомневаются современные географы и историки. Не сомневались с давних пор поэты.

Федор Глинка в хрестоматийном стихотворении «Москва» писал:

Опоясан лентой пашен,

Весь пестреешь ты в садах…

Сколько храмов, сколько башен,

На твоих семи холмах.

Другой поэт пушкинских времен, Иван Филимонов, сравнивает Москву с «семихолмным городком» – Константинополем, с которым к тому времени она могла поспорить и числом палат, и числом храмов, и числом башен.

В хор поэтов прошлого влился в начале ХХ века голос Марины Цветаевой, обожавшей, как никто другой, родной город – Москву.

Семь холмов – как семь колоколов,

На семи колоколах – колокольни.

Все счетом – сорок сороков, —

Колокольное семихолмие!

Когда Москва укладывалась в стенах Кремля и Китай-города, в летописях о семи холмах не вспоминали. Но когда Первопрестольная разрослась, оказалось, что многие улицы карабкаются по холмам, увенчанные храмами и колокольнями «сорока сороков».

В числе ученых мужей на семь холмов обратил внимание Ломоносов в ХVIII веке. В первой половине ХIХ века «разысканием холмов» занялись известные московские историки Михаил Погодин, Иван Снегирев, издатель «Библиотеки для чтения», востоковед Юлиан Сенковский, писавший под псевдонимом Барон Брамбеус. Этим делом заинтересовался геолог, палеонтолог и энтомолог, профессор Московского университета Григорий Фишер фон Вальгейм. На родине он учился в Лейпцигском университете, знал лично Шиллера и Гете. У нас основал Московское общество испытателей природы и музей университета, который спасал во время пожара 1812 года, когда горел его собственный дом.

Спустя полвека историк Иван Забелин отнесся к изысканиям профессора без особого почтения, насчитал в Москве больше гор. Скорей всего так и есть, «семь холмов» – легенда. Но она не менее правдоподобна, чем легенда о волчице, вскормившей Ромула и Рема. Что не мешает миру помнить о ней тысячи лет. И нам не следует забывать легенду о «семи холмах».

Версию профессора тиражирует энциклопедия «Москва» в справке «Семь холмов». Вот они:

1. Боровицкий холм. Кто его не знает? О нем наш современник, поэт и философ Николай Лисовой сказал:

И в итоге: бесспорно и зримо

Проступают в крови и в огне

Очертания Третьего Рима

На крутом Боровицком холме.

Обрывистый склон холма хорошо виден из Замоскворечья. Ставший с недавних пор сценической площадкой Васильевский спуск ведет к Москва-реке. Его подъем послужил тормозом воздушному хулигану Матиасу Русту, когда тот, взлетев из Германии, посадил самолет у Красной площади.

На Боровицком холме раскинулись и Кремль, и Китай-город. Горбатые переулки с Варваркой прежде спускались с домами к реке.

2. Сретенский, или Сухаревский, холм. По его склону скатываются переулки к Неглинной. Крутой подъем у Трубной площади ведет на вершину холма, где возвышались Сухарева башня, Красные ворота и церковь Успения на Покровке. Все эти уникумы разрушены при Сталине, обещавшем протестующим, что советский народ построит «более величественные и достопамятные образцы архитектурного творчества, чем Сухарева башня».

3. Тверской холм называют Страстной горкой. По этому холму восходит Тверская улица. На вершине прежде маячила колокольня Страстного монастыря. Его, как и Сухареву башню, сломали при Сталине. На освободившееся место передвинули памятник Пушкину с Тверского бульвара.

4. Советская энциклопедия «Москва» четвертый холм называет Таганским и Швивой горкой. Летописец Москвы Иван Забелин без обиняков – Вшивой горкой. Но она лишь часть крупного холма. Таган означает по-тюркски гора, холм, вершина горы. Склон Таганской горы к северу известен как Лыщикова гора, по нему проходит Лыщиков переулок.

Вшивая, или Швивая горка – другой склон. Что за странное название? По всей России, оказывается, встречаются горки, речки, озера, овраги с эпитетом Вшивый, что значит пустой, не имеющий хозяйственного значения. О чем-то безнадежном говорят – «вшивое дело». Эпитет швивый придумали, скорей всего, лицемерные краеведы, увязав его с жившими на холме «швецами», портными. Вшивая горка поднимается от Яузы к Таганской площади. По ней тянутся Гончарная улица и Верхняя Радищевская улица, бывшая Верхняя Болвановская, переименованная в 1919 году в честь автора «Путешествия из Петербурга в Москву», жившего в здешних краях. С этой горки открывался изумительный вид, ныне исчезнувший за высокими домами.

Третий склон Таганской горы называется Красной горкой. По ней пролегла Народная, бывшая Краснохолмская улица, не угодившая советской власти, переименовавшей ее в 1922 году в «честь советского народа». В чем народ не особенно нуждался. Тогда в духе времени эпитет «красный» присваивали заводам, фабрикам, пахарям, пролетариям. Власть не желала, чтобы какой-то холм именовался Красным. Но до всего длинные руки не дотянулись. О Красном холме напоминает Большой и Малый Краснохолмские мосты и Краснохолмская набережная. С недавних пор новый Дом музыки привязан названием к Красным Холмам.

5. За пределами Садового кольца оказался Лефортовский холм, он же Введенские горы. Они поднимаются над берегами Яузы и Синички, упрятанной, как Неглинка, в трубу. 1-я и 2-я Синичкины улицы напоминают о подземном притоке Яузы.

Еще одна улица на холме – Самокатная – названа в честь батальона самокатчиков-велосипедистов, бравших власть в 1917 году. На этой улице сохранилась церковь Введения во храм Пресвятой Богородицы.

На холме за оградой утопает в зелени Введенское, Немецкое кладбище. В его земле покоятся знаменитый филантроп доктор Гааз, Патрик Гордон, генерал и адмирал Петра, многие «немцы», то есть иностранцы, служившие царям. В их числе помянутый профессор Фишер фон Вальгейм. И русские люди, бывшие с иностранцами в родстве и без родства, как художник Виктор Васнецов, архитектор Константин Мельников, актриса Алла Тарасова.

6. Трехгорный холм, состоящий из Трех гор, трудно различим под гнетом каменных строений. Подножие его омывают русла Москва-реки и Пресни, еще одной речки, текущей под ногами прохожих. «Горы и холмы Москвы суть высокие берега ее рек» – так коротко и ясно определил их Иван Забелин.

Мимо крыльца редакции «МК» улица 1905 года идет под гору и упирается в воду реки. Куда не раз, проломив каменный парапет, падали разогнавшиеся машины. На этом холме – Трехгорная мануфактура, церковь Николая Чудотворца на Трех горах, многие предприятия, чей век приходит к концу. Бывшая заводская окраина превращается в столичный район, где построен Международный центр торговли, Белый дом, посольство США.

7. Самый отдаленный от Кремля холм – Воробьевы горы. Как пишет Иван Забелин в «Истории города Москвы», «для седьмого холма – местность от Нескучного (сада) до Воробьевых гор». Полвека назад по бровке гор тянулись избы большого села Воробьево, от которого сохранилась церковь Троицы. В ней, по преданию, перед советом в Филях молился Кутузов.

Со времен Ивана III в Воробьево триста лет существовал загородный дворец, где жили великие князья и цари. Александр I замышлял на самом высоком месте построить храм Христа…

В детстве Герцен и Огарев, однажды глядя с высоты на Москву, дали клятву посвятить жизнь борьбе с самодержавием, в чем и преуспели.

В наши дни самая красивая и ухоженная часть города, на мой взгляд, Воробьевы горы. Неслучайно советские архитекторы спланировали именно здесь «деревню Ильича», комплекс особняков для высшей советской номенклатуры. Не знающие пробок дороги, парки по обеим сторонам проездов, чистый воздух, широкая река под горой, заросшей лесом…

Сюда после смерти Сталина Хрущев переселил из Кремля соратников по Политбюро. И сам здесь жил до того, как пал жертвой бескровного заговора, редкого в отечественной истории. И Горбачев здесь радовался жизни в особняке за каменной оградой. Деревня эта, где был построен коммунизм, благоденствует и сегодня за массивным забором в гуще зелени. На горе – Кремлевская больница, где я однажды навещал в палате, похожей на номер гостинцы, Марию Петровну Шолохову.

На вершине Воробьевых гор после Победы начали было сооружать высотное здание, одно из восьми задуманных, как наш ответ американским небоскребам. Во время беседы со вновь назначенным ректором МГУ, который пожаловался главе партии и правительства на тесноту в старых зданиях на Моховой, Сталин предложил одну из высоток университету. Любую. Выбор пал на то здание, которым занимался на юго-западе Борис Иофан. Он создал гениальный проект колоссального здания в плане – буквой Ж. Это самое крупное строение Москвы ХХ века. Под его шпилем Актовый зал и Дом культуры, факультеты, ректорат, музей землеведения, магазины, столовые, общежития, квартиры преподавателей, и все это многообразие под одной крышей.

Фасад здания утвердил Сталин. И он же распорядился передать реализацию проекта другому архитектору, когда автор не пожелал строить там, где предписал по объективным причинам куратор проекта Лаврентий Берия. Вдали от бровки Воробьевых гор все видят сегодня высотное здание Московского университета. Видят, словно проваленным за горизонт.

Таковы семь холмов Москвы. Размышляя по случаю 800-летия города, оказавшийся в изгнании Иван Шмелев писал: «Есть древние города, молчаливо накапливающие в себе эти природно-исторические и исторически-религиозные веяния… Их Кремль и соборы суть живые, раз навсегда всенародно вознесенные молитвы. И самые холмы их – не то дары природы, не то могильные курганы, не то крепкие символы государственной власти – говорят о бывшем, как о сохранившемся навек».

Что касается первого Рима, то его холмы, пострадавшие от варваров, украсились при христианах храмами и дворцами. Им ничто не угрожает.

Во втором Риме захватчики разграбили Софию, превратили в овощехранилища храмы, уничтожили все, что им не понадобилось.

Третий Рим претерпел от большевиков, как от вандалов.

На Боровицком холме Сталин разрушил треть Кремля. Прошелся катком по Китай-городу.

На Сретенском холме нет Сухаревой башни, Красных ворот, Успения на Покровке.

На вершине Тверского холма сломан Страстной монастырь, все церкви на улицах. На площади, кроме памятника Пушкину, смотреть нечего.

На развороченном Таганском холме – потоки машин. Тем, кто стремится в Москву, там опасно ходить.

На Лефортовском холме во дворцы времен Петра и Екатерины не войдешь.

На Трехгорном холме установлена композиция в честь революции 1905 года. В сквере статуя «Булыжник – оружие пролетариата», памятник Ленину.

Что нас ждет? В Китай-городе хотят разобрать гостиницу «Россия», подавляющую утюгом соседний Кремль. Есть проект обустроить вершину Тверского холма, где мозолит глаза пустырь на месте сломанной городской библиотеки. У Трех гор из котлована «Москва-Сити» поднимаются дома вокруг обещанной башни «Россия»…

На Воробьевых горах сооружена под патронажем мэра Москвы Фундаментальная библиотека МГУ. Перед ней – памятник Ивану Шувалову работы Зураба Церетели. Их открытие мы увидели в Татьянин день 2005 года.

Все это хорошо и даже замечательно. Но если мы хотим действительно стать Меккой для иностранцев, пора возродить Сухареву башню, Красные ворота, Успение на Покровке, другие сломанные храмы, которые выделяли «семь холмов». Надо обозначить каждый из них памятным знаком, наподобие того, что установлен у Красной площади, откуда начинается отсчет расстояниям от Москвы.

А пока на «семи холмах» с гордостью показывать иностранцам можно разве что Кремль, если повезет туда попасть, и Воробьевы горы.

Москва не сразу строилась. Город наш начал историю на Боровицком холме, покрытом сосновым бором. Москву окружали богатые леса – дубовые рощи, березняки и ельники. Первый Кремль и все здания, начиная с княжеского дворца, храмов, кончая курными избами, строились из леса. Археологи извлекли бревна самого старого жилого дома. В нем жили в первой половине XII века. Находка представляет собой угол сруба с несколькими венцами бревен. Дом был квадратной формы, по четыре метра в длину и ширину, то есть семья в нем ютилась на жилой площади в 16 квадратных метров. Так сейчас иногда живут еще москвичи в комнатах коммунальных квартир.

Среди деревянных строений в 1326 году появилось каменное сооружение. То был Успенский собор, главный в Москве. Вслед за ним возвели в Кремле четыре каменных храма, каждый из них сооружался за одно лето.

Спустя сорок лет настала очередь каменных стен и башен. Как отмечает летопись, князь Дмитрий Донской «заложил град Москву камену и начаша делати беспрестани...». Белый камень потеснил дерево, которое шло на постройку Кремля. Из подмосковных каменоломен везли глыбы белого известняка. Всего за год построили белокаменный Кремль, вскоре доказавший свою неприступность. Его дважды безуспешно пытался захватить литовский князь Ольгерд.

Как пишет Иван Забелин, «каменные стены у самих москвичей подняли, возвысили чувство независимости и стойкости в борьбе с врагами». Белокаменный Кремль много раз спасал москвичей от набегов кочевников, которым ни разу не удалось захватить его в честном бою.

В Кремле среди соборов и дворцов чудом сохранилась крохотная белокаменная церковь Воскрешения Лазаря конца XIV века, времен Дмитрия Донского. Это самое старое здание на Боровицком холме.

Однако Москва в целом долго оставалась деревянным городом. Первую каменную палату возвели в Кремле в 1450 году, а первую кирпичную – спустя двадцать четыре года, обе предназначались митрополиту, чья кафедра переместилась из Владимира в Москву.

И для великого князя также были выстроены кирпичные палаты, но это случилось позже, спустя полвека. Эти древние палаты сохранились в основании Теремного дворца, где они образуют нижние ярусы-этажи.

Из белого камня Иван III приказал возвести вместо обветшавшего к тому времени новый Успенский собор. Он должен был превзойти размерами собор во Владимире.

Заказ поручили мастерам из Пскова. Но стены главного храма, которые поднялись в Кремле, к ужасу москвичей неожиданно рухнули. Это произошло, как считают, из-за плохого качества извести. Приехавший на выручку москвичам из Болоньи Аристотель Фиораванти сделал вывод: «Плита (кирпич) тверже камня, а потому своды надо делать плитою». Так был дан толчок повсеместному применению в городе красного обожженного кирпича.

Под Москвой Аристотель основал завод, где обжигал кирпич, который был продолговатее и тверже прежнего московского. Из красного кирпича соорудили в 1495 году новые стены Кремля и башни. Они сохранились, их все знают. Так белокаменный Кремль стал в конце XV века красным.

Город, как в сказке, быстро окружили неприступные стены и башни. За зубчатыми стенами поднялись новые соборы и дворцы: Грановитая палата – главный парадный зал княжества, Успенский, Архангельский, Благовещенский соборы, сохранившиеся на Соборной площади...

Над Кремлем вознесся золотой шлем Ивана Великого, самой высокой башни, колокольни всех храмов, что стоят на Соборной площади. В 1600 году колокольня достигла высоты 81 метра, стала такой, какой видим ее мы.

За стенами Кремля ХVI век оставил неизгладимый след в образе храма Василия Блаженного. Упоенные счастьем победы, после покорения Казани москвичи воздвигли на Красной площади этот великий памятник в царствование Ивана Грозного.

Дерево, белый камень и красный кирпич сосуществовали в Москве долгое время. Кирпич побеждал камень и дерево постепенно, по мере исчезновения лесов и роста города. В XVI веке каменные и кирпичные здания стали в Москве обычным делом: летописи перестали обращать на них внимание.

Из кирпича возвели в ХVI веке крепостные стены Китай-города, остатки которых можно видеть у гостиницы «Метрополь». За этими стенами обосновались ремесленники и купцы, жившие в Посаде. Китай-город торговал в бесчисленных рядах и на площади, которую с годами назвали Красной.

Всю Москву вслед за стеной Китая окружили крепостные стены и башни Белого города. Они тянулись на девять с половиной километров. Эту крепость возвели из белого камня – в основании – и кирпича. Высота стен достигала десяти метров, толщина —шести.

В конце ХVI века Москва, постоянно растущая, богатеющая, защитила себя стеной из дерева и земляного вала. Она протянулась на пятнадцать километров и возвышалась там, где сейчас пролегло Садовое кольцо.

И в XVII веке Москва, по описанию заморских путешественников, представляла собой в основном деревянный город. Адам Олеарий, побывавший в ней в 1637 году, писал: «Жилые строения в городе за исключением домов бояр и некоторых богатых купцов... имеющих во дворах своих каменные дворцы, построены из дерева...»

Со времен царя Алексея Михайловича, украсившего башни Кремля шатрами, а столицу затейливыми храмами, русские поэты воспевали Москву.

Удобней да есть солнце состреляти,

Нежели град сей, Богом храним, взяти

Богопротивным…

Это строчки Симеона Полоцкого. 1671 год.

Спустя век Ломоносов, когда у России появилась столица на берегах Балтики, писал о Москве так:

...Москва, стоя в средине всех,

Главу, великими стенами

Венчанну, взводит к высоте,

Как кедр меж низкими древами,

Пречудна в древней красоте…

В XVII веке появилось много каменных палат. Их можно увидеть: в Большом Харитоньевском переулке – палаты Волкова, на Берсеневской набережной – палаты дьяка Аверкия Кириллова, на Варварке воссозданы палаты бояр Романовых. Каменщики к тому времени умели из кирпичей плести кружева. Великолепные храмы ХVII века встречаются в центре на многих улицах. Они словно срублены плотниками.

В селе Коломенском, под Москвой, в царской усадьбе отец Петра I Алексей Михайлович возвел колоссальный деревянный дворец, считавшийся чудом света. То была лебединая песня русских мастеров деревянной архитектуры.

В Кремле для царя соорудили Теремной дворец из кирпича. По примеру государя его приближенные и вслед за ними богатые купцы стали заводить жилые каменные покои. Москву того времени окружил земляной Камер-Коллежский вал длиной 37 километров. Предназначался он в отличие от других стен и валов не для защиты от врагов. То была таможенная граница, служившая правопорядку и интересам торговли. На заставах у ворот вала проверялись проездные документы у всех, кто въезжал в Москву.

В просвещенном XVIII веке город украсили здания Московского университета, крупных больниц, таких, как Голицынская, она же Первая Градская, Воспитательного дома на десять тысяч детей, другие общественные постройки, которые поныне служат городу.

Hа месте сломанных стен Белого города во времена Екатерины II и позднее зазеленели бульвары. Среди садов возвышались купола храмов и дворцов. Самым великолепным среди них стал дворец поручика Пашкова, Пашков дом, ныне старое здание Российской библиотеки.

Деревянные постройки выгорели во время пожара, начавшегося после захвата города армией Наполеона. В 1812 году в Москве в 9200 дворах насчитывалось 2567 каменных домов. Остальные были из дерева. Огонь не пощадил ни дерево, ни камень. Осталось после пожара – очевидно, самого большого в истории столицы – чуть более 500 зданий.

Москва восстала, как птица Феникс, из пепла. Ее украсили здания Большого и Малого театров, огромный Манеж. В переулках Арбата были сооружены обедневшим дворянством дома с портиками и мезонинами. Это памятники первой половины XIX века.

Сохранились кое-где в Москве деревянные дома, пережившие огонь 1812 года. Один из них находился в районе спортивного комплекса «Олимпийский». Его по бревну разобрали, чтобы собрать на новом месте. Обновлен деревянный особняк 1804 года в Сытинском переулке у Тверского бульвара. Он построен в классическом стиле, его колонны – из стволов; дом не прячет деревянное первородство.

Многие дворянские и купеческие особняки после 1812 года строились по-прежнему из дерева, стены штукатурились и красились. Но есть, например, в Малом Власьевском переулке изумительный деревянный домик, который не прикрывает свои доски штукатуркой.

В середине XIX века на Боровицком холме по приказу Николая I построен Большой Кремлевский дворец архитектором Константином Тоном. В нем 700 разных помещений – это масштаб нового времени, преддверие века XX. По проекту Тона сооружен первый железнодорожный вокзал, ворота из Москвы в Петербург. Ему принадлежит проект храма Христа Спасителя, воссозданного в наши дни.

В конце ХIХ века началось возведение доходных домов, казавшихся небоскребами. Их до 1917 года успели построить 107 на центральных улицах: Арбате, Пречистенке, Остоженке...

Москва заполнялась вокзалами, гостиницами, театрами, музеями, институтами. Освещенный электрическим светом центр манил огнями роскошных магазинов – Верхних, Средних, Нижних торговых рядов на Красной площади, универмага у Большого театра... Все эти здания из кирпича.

Капиталистический город не заботился об окраинах, где в домах без удобств, в нужде и нищете жили сотни тысяч пролетариев, сполна отомстивших богатым за все унижения осенью 1917 года.

В годы правления Сталина перед войной обновился центр, Охотный ряд, где появилась гостиница «Москва». Главную улицу, Тверскую, расширили, застроили многоэтажными зданиями. Перебросили большие и малые мосты над Москва-рекой. Соорудили дворцы под землей – станции метро, поразившие воображение всех. В предвоенные годы иностранцам многое казалось «русским чудом». Город получил воду Волги. Канал соединил ее с Москва-рекой.

У стен Кремля заплескались волны рукотворных морей. Белые корабли поплыли к стенам Кремля. Москва стала портом пяти морей.

После войны вновь началось большое строительство. Памятниками Победе предстали высотные здания. Звезда Московского университета на Ленинских – Воробьевых горах поднялась на 242 метра.

При Хрущеве лес башенных кранов переместился из центра на окраины. Москва строилась с небывалым размахом и необыкновенно быстро. Но одинаковыми, как машины, домами. Так, почти одновременно возникли жилые районы: Новые Черемушки, Химки-Ховрино, Новые Кузьминки... Их названия напоминают о существовавших селах, деревнях.

Земли ближнего Подмосковья слились с Москвой в 1960 году юридически, а за десятки лет непрерывного строительства – фактически. Вошли в черту Москвы пять городов: Тушино, Кунцево, Люблино, Бабушкин, Перово. К ним из центра протянулись линии метро. Здесь построены тысячи многоэтажных типовых домов.

Как ни хорош кирпич, он не позволял тогда быстро решить острейшую социальную задачу – переселить миллионы людей из бараков, подвалов, комнат коммунальных квартир в отдельные квартиры. Это было по силам сборному железобетону. Блоки и панели начали свой победный ход в Черемушках, в экспериментальных кварталах. С тех пор тягачи развозят по всей Москве детали домов, стены с окнами, лестничные марши.

Монтажники монтируют этаж жилого корпуса за два-три дня. Дома растут на глазах. Из сборного железобетона многие серии домов построенны в Москве за полвека. Из панелей – корпуса гостиницы «Измайловская», самой большой в мире, комплекс Олимпийской деревни.

Кирпичу вернули права гражданства после 1991 года. Для чего понадобилась революция. Обычные и элитные дома возводят в наши дни из кирпича и монолитного бетона.

Из монолитного бетона подняли на полкилометра Останкинскую телебашню в 1967 году. Но в гражданской архитектуре долгое время монолит мало применяли. Со времен Хрущева в советском градостроительстве господствовала догма, что кирпич и монолит нам не нужны. Что они дороже панелей.

Былые запреты сняты. Почти половина новых зданий Москвы начала ХХI века – из монолитного бетона.

Что касается белого камня, то и он не забыт. Белым уральским мрамором покрыты стены Дворца съездов в Кремле. Белым камнем (крымским) облицован крытый стадион «Олимпийский». Белый камень украшает многие сооружения Москвы конца ХХ века, такие, как Генеральный штаб на Арбатской площади, многоэтажные дома на Калужской площади.

Такова современная «белокаменная» Москва, которую заполняют постройки новой архитектуры, нередко разной окраски.

Эстафета зодчества. Каждый, кто хотя бы один раз видел Москву, знает, что она ни на кого не похожа, неповторима и своеобразна: у нее своя красота, свое лицо, свой характер. Вот как определяет ее особенности Михаил Посохин, много лет служивший главным архитектором города:

«...Характер московской архитектуры отличается свободой композиции плана и объемов, отсутствием парадной симметрии, разнообразием силуэта, живописностью и многоцветностью ансамблей при общей теплоте колорита застройки. Старой московской архитектуре, как и русской архитектуре вообще, присущи мягкость, человечность в масштабе зданий. Все – от узких переулочков до широких площадей – далеко от строгого официоза и ранжира...»

Создавали образ Москвы градостроители разных веков, разных стилей. Эстафета зодчества перешла в руки москвичей от зодчих Владимиро-Суздальской Руси, которые приняли ее у мастеров Киевской Руси, а те пронесли по жизни унаследованное вместе с верой искусство Византии, преемницы античных Греции и Рима...

Где сегодня можно увидеть самое древнее здание Москвы? Не в Кремле. А за стенами Андроникова монастыря. Там стоит собор, созданный в 1427 году. Это самое раннее, полностью сохранившееся сооружение на территории города. Белый камень, высоко поднятый купол, украшенные резьбой стены. Их расписывал Андрей Рублев, похороненный где-то у стен монастыря. Такими могли быть каменные соборы Кремля XIV века, не дошедшие до нас.

Из белого камня строили во Владимире. Став главным городом Руси, Москва стремилась превзойти древний Владимир. Поэтому, когда она возвысилась над всеми другими русскими княжествами, главный Успенский собор в Кремле воздвигала по образу Успенского собора Владимира.

Этот пятиглавый храм создан итальянцем Аристотелем Фиораванти, великим мастером эпохи Возрождения. Он не только следовал образцам, увиденным на Руси, но и привнес в нашу архитектуру черты светского зодчества Европы. Аркада Успенского собора похожа на аркаду Воспитательного дома во Флоренции. Итальянские мотивы просматриваются в Архангельском соборе, Грановитой палате, зубчатых стенах и башнях вокруг Боровицкого холма.

С тех пор Московский Кремль служил образцом для подражания повсюду на Руси, где вырастали над холмами стены и башни крепостей, поднимались стены монастырей, колокольни, купола соборов, каменные палаты.

На Красной площади при Иване Грозном возник умопомрачительный собор Василия Блаженного.

В XVI веке высоко в небо взлетел каменный шатер церкви Вознесения в царской усадьбе Коломенское. Шатры поднялись над Спасской башней и другими главными башнями Кремля.

Конец XVII века венчает нарышкинское барокко. Так называют архитектурный стиль, породнивший Европу и Русь, ярко проявившийся в постройках бояр Нарышкиных – родственников Петра I по материнской линии. В этом стиле – церковь Покрова в Филях. Над ней парит восьмигранная башня из кирпича и белого камня, так любимых зодчими в древности.

В Москве вслед за императорским Санкт-Петербургом утвердился классицизм. В ХVIII веке на смену буйству форм барокко пришли гармония, монументальность. Камень и кирпич покрылись штукатуркой. Стены украшались портиками, колоннами, как в античной Греции и Риме. Шестнадцать колонн – на фасаде Екатерининского дворца у Яузы. Над ее берегами сооружались прекрасные здания, здесь сохранился бывший дворец любимца Петра генерала Лефорта. Одно время Петр Первый намеревался перенести на берега Яузы свой двор из Кремля.

Во второй половине XVIII века в Москве наши лучшие архитекторы увлеклись готикой, на этот раз породнив ее с древней архитектурой Москвы. Василий Баженов и Матвей Казаков сооружали здания из белого камня и красного кирпича. Таковы Петровский подъездной дворец на Ленинградском проспекте, царские дворцы в Царицыно, в подмосковной резиденции, где намеревалась жить Екатерина II.

Москва украсилась дворцами в классическом стиле. Матвею Казакову мы обязаны Колонным залом в Охотном ряду, Сенатом в Кремле, где ныне резиденция президента России.

После освобождения Москвы от французов в 1812 году расцвел ампир – стиль позднего классицизма. Построек в этом духе множество, это – старое здание Московского университета на Моховой, Манеж, особняки в переулках Арбата, Пречистенки.

Царившая свыше полувека в 1830—1890-е годы эклектика черпала выразительные средства в арсенале всех предыдущих стилей. Николай I не хотел подражать Европе, бурлившей революциями. Его Большой дворец в Кремле, храм Христа следовал образам Византии и Руси.

На рубеже ХIХ—ХХ веков многие здания в центре города повторяли образы далекого прошлого. Таковы Верхние и Средние торговые ряды на Красной площади, здание Московской городской думы, Исторический и Политехнический музеи, главенствующие в центре города. ЦУМ, универмаг, похож на готический замок, а здание Музея изобразительных искусств имени Пушкина с портиком и колоннадой напоминает классический храм.

За эклектикой наступил недолгий век модерна, возникшего благодаря появлению новых архитектурных идей, строительных технологий, конструкций и материалов, таких, как стекло и металл. В стиле модерн – Сандуновские бани, здание Художественного театра, гостиница «Метрополь», особняк Саввы Морозова на Спиридоновке... Фасады потеряли классическую симметрию, колонны и портики, – дома стали сложнее в плане, свободнее и разнообразнее.

Модерн недолго торжествовал. Его вытеснил конструктивизм, который творил объемами, плоскостями. Стены зданий сооружались из железобетона и стекла. В этом стиле – дома рабочих клубов, появившиеся в 20-е годы, Дворец культуры автозавода, здание «Известий». На Мясницкой по проекту корифея конструктивизма француза Ле Корбюзье среди старинных усадеб и особняков распростерся громадный дом, в котором воплотились все принципы новейшей архитектуры с ее подчеркнутой целесообразностью.

Одновременно с этим зданием напротив Кремля в середине тридцатых годов ХХ века построен дом с колоннадой на Манежной площади архитектора Жолтовского. Сталин отверг конструктивизм и дал дорогу последователям Жолтовского. Вождь считал: победившему пролетариату ближе стиль ампир, господствовавший в Европе в эпоху революций. Так возник в Москве стиль, получивший название «сталинского ампира». На главных улицах пролетарской столицы стали воздвигаться дома с колоннами и пилонами, портиками, карнизами. Они определили облик советской Москвы.

Высотные здания напоминают башни Кремля, Коломенского, но в большем масштабе. Стены советских высоток, которые противостояли небоскребам Америки, облицованы белыми плитами в память о белокаменной Москве.

Взявший в руки власть Хрущев круто развернул зодчество в сторону примитивного конструктивизма. По мановению его руки исчезли с фасадов колонны и портики, башни и шпили. Строительная индустрия на линиях домостроительных комбинатов штамповала типовые дома, где гармония проверялась не алгеброй, а геометрией. Безликие коробки заполнили просторы города. Они проникли и в центр, даже на Арбат, Садовое кольцо. Исключением из правил выглядят стадион в Лужниках и Дворец в Кремле, где авторам позволили творить.

Зодчеству вернули утраченную свободу после революции 1991 года. Раскрепощенная архитектура, прежде зажатая строительными нормами и правилами, обязательными на одной шестой земного шара, показала, на что она способна. Архитектору возвратили утраченную власть на строительной площадке. Проектам вернули индивидуальность. По всей Москве поднялись дома, непохожие на типовые корпуса башни. Новые высотные здания встают со всех сторон на землях бывших окраин. Черты новейшей архитектуры предстают во множестве домов, поднявшихся над морем типовых кварталов. У этих жилых образований есть названия – «Алые паруса», «Эдельвейс», «Воробьевы горы». В их стенах просторные комфортабельные квартиры, о которых советский человек не мог мечтать.

За десять лет возрождены разрушенные памятники в Кремле и на Красной площади, храм Христа, открылись «Охотный ряд» и «Атриум», превзошедшие самые большие торговые ряды старой Москвы. Преобразилась пустынная Манежная площадь, Поклонная гора, появились «Новая опера» и Новая сцена Большого театра, пешеходные мосты, деловые центры высшего класса, новые памятники и музеи. Все это – разбег в ХХI век, сулящий Москве благие перемены.

Куранты. Перезвон курантов Кремля слышат по радио миллионы людей на земном шаре.

Не раз случалось так, что московские башни, где водружались куранты, рушились, а железные часы продолжали нести службу на другом месте. Так произошло с курантами, которые видны на шпиле речного вокзала в Химках. Подняли сюда и старинный четырехпудовый колокол, отлитый в Москве.

Часы разрушенной Сухаревой башни установлены в Коломенском над Передними воротами царской усадьбы, ставшей музеем. В его часовой палате хранятся среди других механизмов куранты Соловецкого монастыря. Они постарше курантов Спасской башни и сделаны в 1539 году новгородцем Семеном по прозвищу Часовик.

Великолепны куранты Казанского вокзала. Колокол установлен наверху часовой башни. Циферблат синий, на нем золотятся стрелки, цифры и знаки Зодиака. Такой небесно-синий циферблат когда-то красовался и у главных часов Кремля.

На башне Киевского вокзала, построенной по проекту инженера Ивана Рерберга, установлены в начале ХХ века часы с боем. Другая башня с курантами высится в начале Ильинки рядом со зданием, построенным Иваном Рербергом. И здесь часы идут и играют, точно отмеряя время.

Когда строили высотное здание Московского университета, то на четырех его башнях над жилыми корпусами появились огромные циферблаты часов, но без боя и музыки. Эти часы – самые большие в Москве. Минутная стрелка, длиной в 4,2 метра, превосходит стрелку кремлевских курантов. Первоначально часы университета имели многопудовый металлический механизм с недельным заводом, маятником и гирями. Но затем этот романтический анахронизм заменили обычным электромотором, который и приводит в действие стрелки. Они олицетворяют круговорот жизни и будут служить еще долго, если не всегда, конкурируя с часами, где стрелок нет.

Когда строили новое здание Курского вокзала, впервые установили часы электронные. Стрелок у часов нет. На их экране высвечиваются минуты и часы. Электронные часы сейчас появляются повсеместно. Московские аэровокзалы предпочитают стрелкам цифры электронных часов. Они отсчитывают время и на станциях метро, где прежде вращались стрелки.

Сохранились в Москве старинные солнечные часы. Одни из них установлены на фасаде здания на Никольской улице, где находился первый русский печатный двор Ивана Федорова. Дом этот сооружен после пожара 1812 года в старинном русском стиле. На его стене укреплена белокаменная плита с цифрами, установленными в непривычном порядке: вверху 4, ниже в ряд идут 5, 6 и так далее до 12, за ними – 1 и в отдалении цифра 2. От полукруга, напоминающего солнце, вверх расходятся лучи. Примерно в середине плиты расположена пластинка, похожая на крыло современного самолета. В ясный день от нее на цифры отбрасывается тень, указывая время. Солнечные часы видны и на фасаде старого здания Московского университета на Моховой, восстановленного после пожара 1812 года.

Все часы – солнечные, механические, электромеханические и электронные – мы сверяем по самым современным, тем, что идут под Москвой в подземной лаборатории, где находится Государственный эталон времени и частоты РФ. Тут идут кварцевые часы, а ход их контролируют атомные. Они не спешат и не отстают, делая в секунду 142 040 575 180 колебаний, ходят в ногу со временем. Такие вот теперь куранты.

Строить башни нелегко, и чем выше – тем труднее; каждая рукотворная вершина – вызов природе и ее закону, по которому все, падая, притягивается к центру Земли. Первыми башнями окружили Кремль. Они выглядели грозно, служили воротами неприступной крепости, назывались стрельницами.

У Кремля 20 башен! В XVII веке, когда Москве перестали угрожать неожиданные набеги врагов, башни потеряли оборонное значение, утратили суровый вид. Их украсили шатрами, на главной Спасской башне водрузили куранты – главные часы государства.

Самая высокая башня старой Москвы – колокольня в Кремле на Соборной площади. Ее называют Иван Великий. Она стоит под золотым куполом, напоминающим боевой шлем. Под ним ниже золотой купол звонницы с колоколами.

Этот столп оповещал народ о самых важных событиях в жизни государства, смерти великих князей и царей, рождении наследников, набегах врагов и пожарах, нередко постигавших средневековый город. Иван Великий служил дозорной вышкой, где дежурили часовые, вглядывавшиеся вдаль. Они смотрели, не мчится ли к Москве вражеская конница, поднимая клубы пыли. Иван Великий века играет еще одну роль – центра, архитектурной доминанты Кремля.

Двойную роль – информационную и градостроительную – играли и другие московские колокольни. Они главенствовали на каждой улице Москвы, звонили в дни памяти святых, которым посвящались храмы. «Будет и на нашей улице праздник», – говорили в старину москвичи, заслышав колокольный звон у соседей.

Высокие колокольни, под стать Ивану Великому, окружали город с разных сторон; особенно много их было на юге, откуда чаще всего подступали орды захватчиков. Именно там расположились крепости-монастыри: Данилов, Донской, Новодевичий. И над каждым вздымаются башни, колокольни.

У сломанного Симонова монастыря и сохранившегося Андроникова монастыря колокольни поднимались на сто метров, выше Ивана Великого! Их разрушили до войны во времена Сталина.

Купола и колокольни церквей создавали поразительный силуэт Москвы, восхищавший заморских путешественников. В XIX веке над городом поднялись каланчи пожарных частей. Некоторые из них сохранились – в Сокольниках, на Селезневской улице, где под каланчой бывшей Сущевской пожарной части находится музей истории пожарного дела.

В ХХ веке Москва разрослась, ее старинные башни утонули в море многоэтажных домов. Советская власть разрушила сотни храмов и колоколен. Город с высоты птичьего полета казался хаотичной массой.

Вот почему после Победы над Москвой поднялись башни семи высотных зданий. Среди них два жилых дома: на Котельнической набережной и Кудринской площади, две гостиницы: «Украина» и «Ленинградская», два министерства на Садовом кольце и Московский университет. Они частично вернули столице ее живописный силуэт.

Под звездами высотных зданий заняты делом радисты, метеорологи, связисты, диспетчеры аварийных служб, «Скорой помощи», такси...

Радио и телевидение дали толчок появлению в Москве новых башен. В первые годы советской власти на Шаболовке по проекту инженера Шухова построена стальная радиомачта, ставшая памятником инженерного искусства. Шуховская башня сыграла роль первой телевизионной башни.

В 50-е годы связисты обосновали необходимость башни высотой в полкилометра. Московский инженер Николай Никитин создал конструкцию небывалой железобетонной башни в 533 метра. Эта башня – великая труженица. Она не только передает программы Центрального телевидения. Ее 44 этажа стали местом службы метеорологов высотной станции «Москва», на ее стволе повисли этажи ресторана «Седьмое небо», смотровые площадки, откуда можно в ясную погоду любоваться видом Москвы. На верхнем этаже, где башня сужается до размеров маленькой комнаты, установлены приборы специалистов, исследующих повадки молний.

Ну а появятся ли в городе новые башни? Да, и очень много, около 200! На территории Москвы, в пределах МКАД, определены 60 мест, где намечено построить небоскребы. Они возводятся по сторонам Третьего транспортного кольца. В панораме города в разных концах поднялись башни жилых комплексов «Алые паруса», «Воробьевы горы». У Сокола сооружено самое высокое здание Европы под названием «Триумф-палас». Жилые этажи находятся у новых высоток на уровне 40 этажа и выше. А это по международным правилам здания, которые считаются небоскребами.

Самую высокую башню «Россия» высотой 646 метров задумано поднять на Пресне, где возводятся здания делового центра. Ему пока не придумали достойного названия. На проектах архитекторов это «Москва-Сити», знак того, что и у нас будет деловой центр, не уступающий Сити в Лондоне. Мэр Москвы предлагает назвать его «Великий Посад». У меня есть предложение – перевести словосочетание «Москва-Сити» на русский язык и официально именовать «Москва-град».

Дворцы. Самые красивые здания Москвы – дворцы. Их сравнительно немного, меньше, чем в Санкт-Петербурге, меньше, чем в Париже и Лондоне, в силу того, что двести лет до 1918 года правительство России, царский двор, министерства, Синод, Адмиралтейство, Главный штаб дислоцировались на берегах Невы. Там и сооружались на государственные деньги правительственные учреждения, великолепные дворцы императора, великих князей, аристократов, министров, банкиров.

Первые дворцы возводились в Кремле. Их строили из бревен, они не отличались большими размерами. Как выглядели эти палаты, археологи представляют в общих чертах, ни одного такого здания не сохранилось. Когда Москва добилась независимости, перестала быть данником Золотой Орды, великий князь смог возвести на Боровицком холме каменный дворец. Это произошло в 1491 году. От того великолепного сказочного чертога сохранилась на Соборной площади парадная зала. Ее восточный фасад отделан белым граненым камнем, отсюда произошло название – Грановитая палата. Величалась она Большой и Большой Золотой. Площадь зала – 495 квадратных метров – говорит сама за себя. Каменные своды опираются на единственный столп. В ХV веке это было верхом инженерного искусства.

Пятьсот лет под сводами палаты отмечались важнейшие события в жизни государства. В разное время в ней проходили торжества: по случаю взятия Казани, победы в Полтавской битве. Эта старинная палата принимала участников Парада Победы в 1945 году. Устраивает в ней приемы и Президент России в наши дни.

Другой сохранившийся древний дворец Кремля – Теремной. Этот первый каменный жилой царский дом построен русскими мастерами наподобие деревянных хором в первой половине XVII века. Его верхние этажи переносят нас во времена допетровской Руси: сводчатые комнаты, расписанные яркими красками, дивными узорами, от пола до потолка высятся изразцовые печи, резные порталы-входы поражали каждого входящего в это жилище московского царя.

От ХVII века дошел до нас еще один жилой дворец – Потешный, названный так потому, что в нем происходили при царе Алексее Михайловиче потехи – первые театральные представления для царя, его семьи и приближенных. Этот дворец возрожден во всей своей красе вместе с домовой церковью. Ее купола сияют золотом над высокой западной стеной Кремля.

На месте древнего сломанного дворца на вершине Боровицкого холма в середине ХIХ века сооружен Большой Кремлевский дворец.

Хрущев построил в Кремле Дворец съездов. В его главном зале шесть тысяч мест. Белокаменные призмы-пилоны служат рамой для прозрачных стен.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.