Легенда о любви

Легенда о любви

Принц Кхуррам сидел на террасе дворца Арам-Бега, задумчиво смотрел на плывущие в небе облака и тщетно старался запомнить 21 суру Корана. Его губы шептали: «Но многие из этих не знают истины и потому удаляются…». Его любимая сестра Гюли играла в куклы с Арджуманд, дочерью первого министра. Тетушка Мехрун-Нисса сидела на бархатных подушках и занималась рукодельем. По садовой дорожке не спеша шла няня с огромным блюдом всевозможных фруктов. Вдруг все вздрогнули от пронзительного крика Гюли. Огромными глазами, полными ужаса, она смотрела, как Арслан, рыжий и лохматый пес садовника, сорвавшись с цепи, несся к беседке, где играли девочки.

Кхуррам не успел осознать всю меру опасности, а тоненькая Арджуманд заслонила собой испуганную Гюли и, раскинув руки, молча ждала приближения грозного пса. Когда принц подоспел на помощь, нарушитель спокойствия поспешил отбежать в сторону, подальше от всеобщей суматохи. Стало понятно, что Арслан и не собирался ни на кого нападать, он просто радовался неожиданной свободе.

Гюли уже весело смеялась, а ее защитница неожиданно заплакала, уткнувшись в плечо принца. Он смущенно гладил ее худенькие плечи, говорил какие-то утешительные слова, но Арджуманд никак не могла успокоиться.

После этого происшествия Кхуррам понял, что эта девочка значит для него очень много. Он стал чаще бывать во дворце первого министра. Отец не препятствовал его общению с Арджуманд, и они подолгу бродили по тенистому саду и беседовали обо всем на свете.

Арджуманд Бано Бегум

Слава о мудрой не по годам Арджуманд Бано Бегум распространилась по всей Индии. Ее руки добивались многие, но свое сердце девушка отдала принцу Кхурраму. Однако, согласно традиции и статусу наследника престола, принц был обязан жениться на персидской принцессе.

К счастью для влюбленных, ислам разрешал многоженство, поэтому они смогли соединиться в браке. Но произошло это не скоро, так как астрологи и звездочеты ждали благоприятного расположения звезд. Влюбленных разлучили на долгие пять лет. В 1612 г. Арджуманд наконец стала второй и самой любимой женой принца.

Ее называли «бриллиант в короне», «белолицая персиянка», а свекор еще до свадьбы прозвал невесту сына Мумтаз-Махал, что в переводе означает «высокая избранница дворца». Ее называли самой прекрасной женщиной страны. Никто не мог сравниться с ней тонкостью стана и стрелами длинных темных ресниц. Поэты всех стран воспевали красоту Мумтаз-Махал.

Хрупкая на вид Арджуманд на деле оказалась очень выносливой и терпеливой. Шах-Джахан подвергался преследованиям со стороны отца, правящего падишаха Джахангира. Семь лет Кхурраму и Мумтаз пришлось скитаться по стране, так как падишах не хотел передавать свой трон Шах-Джахану и пытался уничтожить его.

Когда же смерть настигла Джахангира, наследный принц появился во дворце и сумел захватить трон. Несмотря на настойчивые просьбы Мумтаз пощадить братьев и племянников, Шах-Джахан жестоко расправился с ними, уничтожив всех возможных претендентов на престол. Так он отомстил за годы изгнания и преследований, за жестокие схватки, каждая из которых могла закончиться гибелью принца, его жены и детей.

По законам ислама Шах-Джахан должен был прятать жену от посторонних. Так поступали все мусульмане. Этому способствовало отсутствие окон на женской половине дома. Женщины могли лишь выходить в закрытый двор или смотреть на мир через зарешеченные подобия окон, созданные восточными мастерами. Через просветы узоров женщины могли наблюдать за происходящим снаружи дворца, оставаясь при этом незамеченными.

Кроме прочего, считалось крайне непристойным расспрашивать мужчину о его супруге или вообще говорить о ней, даже при общении с близкими друзьями.

В повседневной жизни, согласно канонам ислама, муж и жена должны были обращаться друг к другу как к матери Али или отцу Хусейна (имена, конечно, произвольны), то есть по родственной принадлежности к общим детям. В третьем лице жена говорила о муже как о господине, а он о ней – как о госпоже. Младшим господином обычно именовался первенец.

Любопытен тот факт, что женщины на Востоке умудряются рожать по два раза в год. Тонкая талия здесь – показатель женской несостоятельности и непривлекательности для противоположного пола. Поэтому между вынашиванием детей тело под одеждой оборачивают несколькими слоями ткани, помогающей женщине снова выглядеть «сильно беременной» в доказательство того, что она любима и желанна.

Свадебная процессия. Рисунок на персидском ковре XVII в.

Рождение ребенка окружалось тайной по причине боязни влияния дурного глаза. Появление на свет мальчика было гордостью семьи и предметом зависти недругов, а потому могло навлечь на роженицу и новорожденного злых духов. Приняв младенца, повитуха громко объявляла: «Да это девочка, да еще кривая!» Таким наивным сокрытием пола семья надеялась уберечь ребенка от сглаза.

При рождении девочки пол не скрывали, ибо оснований для зависти это событие не давало. Но, чтобы девочка выросла красивой, та же повитуха сообщала во всеуслышание, что девчонка черным-черна. На самом деле это означало, что новорожденная «светла, как полная луна». Родственники и даже домашние могли увидеть роженицу и младенца лишь на шестой день после родов, в праздник чхати, поскольку до этого срока мать и дитя были особо уязвимы для дурного глаза.

В знатных семьях женщину называли по титулу или почетному прозвищу. Все дошедшие до нас имена знаменитых индийских мусульманок – Мумтаз-Махал, Нур-Джахан, Джаханара, Зеб ун-Нисса, Хазрат Махал и другие – суть титулы и прозвища.

История индийского Средневековья сохранила имена этих женщин, которые проявили себя не только как жены и матери. Эти женщины сумели совместить семейный долг с иной деятельностью (а иногда им, по воле обстоятельств, приходилось жертвовать супружеством и материнством).

Все они в той или иной степени нарушили сложившиеся традиции и стереотипы, хотя и не всегда осознавали это, но именно таким путем они смогли оставить свои имена на страницах истории.

Мумтаз-Махал стала для мужа незаменимой помощницей и верным другом. Она оказалась замечательной матерью. Дети рождались один за другим, но состояние беременности не мешало Мумтаз сопровождать мужа во всех его походах.

Изнемогая от постоянной усталости, Мумтаз-Махал сама ухаживала за детьми, но никогда не жаловалась и всегда умела найти для мужа теплые слова поддержки.

Знатная дама перед зеркалом

Шах-Джахан безгранично доверял жене, он даже назначил ее хранительницей главной государственной печати. Он советовался с Мумтаз при решении всех важных вопросов. А если Мумтаз-Махал по какой-то причине не могла присутствовать на торжественной церемонии или встрече иностранных послов, то их переносили на другое время.

Мнение мудрой Мумтаз воспринималось как бесспорная истина, так как она могла объективно оценить политическую обстановку, просчитать все возможные последствия и обстоятельства принимаемого решения. Шах-Джахан преклонялся перед прозорливостью жены.

Все сокровища мира он готов был положить к ногам любимой. Во имя Мумтаз падишах вместо зданий, возведенных из красного песчаника, строил беломраморные дворцы и мечети. Ему казалось, что все прекрасное становилось во сто крат прекраснее от восхищенного взгляда жены.

Падишах старался выразить всю глубину своих чувств в формах и линиях великолепных зданий и сооружений. Не случайно, а вполне заслуженно Шах-Джахана называли великим зодчим. На всем белом свете у него не было никого роднее и ближе прекрасной Мумтаз. Наверное, огромная любовь к этой женщине и вдохновляла Шах-Джахана на строительство дворцов, крепостей и мечетей, равных по красоте которым нет. В их совершенных линиях вся сила его любви и нежности.

Падишах любил в жене все. Ему казалось, что глубина ее миндалевидных глаз всегда таила в себе какую-то загадку. Когда Мумтаз грустила или сильно уставала, она казалась Джахану обиженным ребенком. Он обнимал жену, прижимал к своему сердцу и старался сделать все, чтобы снова увидеть радостную улыбку на ее устах и милые ямочки, прятавшиеся в уголках губ.

Когда Шах-Джахану нездоровилось, Мумтаз проводила возле его ложа целые часы и дни. Ее прохладные нежные пальцы касались горячего лба любимого, и ему сразу становилось легче, болезнь отступала, а мысли приобретали ясность и четкость.

Но больше всего Шах-Джахан любил сладостное тело Мумтаз, почти два десятилетия дарившее ему несказанное блаженство. Впервые испытав всепоглощающую страсть, Джахан назвал любимую нежным именем Лала, что в переводе с персидского означает «алая капля рубина».

Парадные портреты Шах-Джахана и Мумтаз-Махал

Он жалел ее теплое и нежное тело, когда его разрывала боль родовых мук. Шах-Джахан был горд своими детьми. Четырнадцать раз Мумтаз рожала ему детей. Девять из них выжили и выросли до зрелого возраста.

Шах-Джахан любил беседовать со старшим сыном Дара-Шукохом, увлекавшимся философией и впитавшем древнее учение суфиев. Рядом с ним он всегда отдыхал душой. Сын Шуджа стал убежденным шиитом, а Аурангзеб ненавидел шиитов.

В Аурангзебе словно сосредоточилось все властолюбие Великих Моголов. Его жестокий нрав не смогла смягчить материнская любовь, а отец так и не сумел внушить сыну уважение и почитание к старшим, наделить его гибкостью ума и политическим чутьем.

Шах-Джахан очень любил свою младшую дочь, Джаханару, заботу о которой Мумтаз поручила ему на смертном одре. Она так и не смогла оправиться от последних родов, случившихся во время похода в Декан. Прошло уже несколько дней после того, как Джаханара увидела свет. Мумтаз немного окрепла и вновь начала вникать в решение государственных вопросов.

Это случилось в Бурханпуре, где Шах-Джахан повелел разбить шатры. Ранним утром, покормив дочь, Мумтаз предложила мужу сыграть в шахматы, но внезапно почувствовала недомогание. Шах-Джахана всегда сопровождали в походах лучшие придворные медики, но они оказались бессильны, их лечение не принесло женщине никакого облегчения.

Согласно легенде, когда Мумтаз поняла, что умирает, она обратилась к мужу и попросила его построить для нее красивый мавзолей и не искать другую жену. Шах-Джахан поклялся исполнить просьбу любимой жены. Мумтаз-Махал умерла. Ее похоронили в Бурханпуре, а затем, шесть месяцев спустя, гроб был перенесен в Агру и захоронен в парке, на берегу Джамны.

Восемнадцать лет счастья подарила она Шах-Джахану, столько же времени ушло у него, чтобы построить усыпальницу для любимой, достойную ее красоты. Он мечтал возвести на другом берегу Джамны мавзолей для себя из черного мрамора, точную копию Тадж-Махала.

Падишах представлял, как вознесется к небу черный дворец, как осенние воды Джамны будут касаться нижних ступеней белого и черного мавзолеев, как кружевная арка черно-белого моста соединит их навечно.

Уже начинались подготовительные работы, закладывался фундамент и сооружались свайные укрепления на отлогом берегу Джамны… Это место впоследствии стало называться Мехтаб Дагх – Лунный (Фантастический) Сад. Однако этой, не лишенной изящества и вместе с тем размаха, идее не было суждено воплотиться в жизнь по той причине, что казна уже была опустошена предыдущим строительством, а бесконечные войны мешали накопить силы и средства. Черный мавзолей так и не был построен.

Вид на Тадж-Махал от главных ворот

В тот долгожданный день, когда завершилось строительство Тадж-Махала, к мавзолею направилась торжественная процессия. Великолепную кавалькаду возглавлял всадник на белом жеребце. Его юношеская осанка, уверенность, с которой он держался в седле, не позволяла и думать, что падишаху уже шестьдесят.

Наступало время сумерек, краски чудесного дворца были слегка приглушены. Луна еще не взошла и не украсила белый мрамор своим призрачным блеском. Кавалькада подъехала к воротам, ведущим в сад. Шах-Джахан поднял руку, запрещая свите следовать за ним, и въехал в одиночестве под резную арку ворот.

Легкой поступью конь почти бесшумно продвигался по пустынным дорожкам сада. Высокий забор отделял Шах-Джахана и его любимую Мумтаз от всего мира. Здесь были только Он и Она.

Джахан волновался, как перед свиданием после долгой разлуки. Медленно спустился он по широким ступеням в нижний зал, где не было окон. Он зажег свечи. Их пламя вспыхнуло сотнями искр в огромном бриллианте Кох-и-Нор, вставленном в изголовье гробницы. Блики отразились в зеркальном сводчатом потолке и легли светло-розовым тончайшим узором на гладкую поверхность саркофага. Шах-Джахан погладил мрамор, казавшийся ему теплым, опустился на колени и прикрыл глаза. Он попытался представить образ любимой, но что-то не складывалось. Вспоминались отдельно ее нежные руки, удивительные глаза и алые губы, но он не мог увидеть ее всю.

Резная мраморная ограда кенотафа

Падишах поднялся. Как долго он уже здесь? Две свечи оплавились и погасли. Когда же он вновь вступил в верхний зал, пламя последней свечи вдруг дрогнуло и погасло. Легкий ветерок, словно дыхание любимой, коснулся его щеки. «Лала!» – позвал падишах. Ему показалось, что он различил чей-то нежный шепот в ответ. Тогда он крикнул: «Лала!» – и долго слушал, как ему отвечает многократное эхо. Он отдал бы все на свете, чтобы бесконечно слушать эту песню о красоте вечной любви.

Мумтаз с грустью смотрела вслед уходившему любимому. Ее душа наконец обрела покой. Сейчас Шах-Джахан сможет чаще бывать рядом с ней. Как ей хотелось прижать его поседевшую от горя голову к своей груди! Она собрала все силы и потянулась к мужу, но смогла лишь загасить свечу и на долю мгновения прижаться к его щеке. О чудо! Он заметил это и назвал Мумтаз ее самым любимым именем: «Лала!».

Она парила под узорчатым потолком мавзолея и предавалась воспоминаниям. Когда же впервые он назвал ее так? Когда это было?

Их первая ночь любви… Она помнила каждую минуту этой чудесной ночи. Она думала о своей судьбе, о том, что Аллах подарил ей такую любовь. Жаль, что с восточными женщинами это случается нечасто.

Ей пришло на ум арабское изречение: «Женщина – это верблюдица, которая должна пронести мужа сквозь пустыню жизни». Задача и предназначение женщин в странах Востока сводятся к ублажению сильного пола и продолжению человеческого рода.

Собственные ощущения женщины, ее эмоции не принимаются в расчет. Это не предусмотрено ни в Коране, ни в сунне. Но она обязана быть привлекательной, ее облик должен воздействовать на мужчину так, чтобы он захотел взять ее в жены.

Главная цель мусульманки – обязательно выйти замуж. Чаще всего жених знакомился со своей будущей супругой только в день свадьбы, но разочарований почти не случалось, ведь девушку с малых лет готовили к встрече с мужчиной – мужем. В Персии, а впоследствии и в Индии, было принято учить дочерей владеть телом, ходить, грациозно покачивая бедрами, чтобы при ее виде мужчина преисполнялся желанием.

Средневековье, в том числе индийское, было эпохой господства мужчин, и история его, за редким исключением, писалась мужчинами. Тем интереснее исследовать положение женщин на примерах тех из них, кто смог все-таки оставить свой след на страницах истории.

Узоры на потолке главного зала мавзолея Тадж-Махал

В отличие от мужчины, который рождался для того, чтобы – в зависимости от касты – быть воином или ремесленником, царем или подданным, женщина появлялась на свет для того, и только для того, чтобы быть женой и матерью, к какой бы касте она ни принадлежала. Иной дороги для женщины, если только она не хотела лишить себя и свою семью социального статуса и уважения окружающих, просто не существовало.

Не случайно во многих районах Индии сложился обычай обращаться «матушка» даже к маленькой девочке. Человек, лишавший дочь супружества, какими бы причинами это ни было вызвано, считался грешником, убийцей ее нерожденных детей. Если человек умирал, оставив незамужнюю дочь, первым долгом его родичей, наследников или друзей было устроить ее брак.

На протяжении всего своего жизненного пути женщина находилась в зависимости от других: сначала – от отца, потом – от мужа, а после его смерти – от сына. В литературе утвердилось сравнение мужа со стволом дерева, а жены – с лианой, которая, потеряв опору, не может жить.

Женщина была лишена возможности проявлять свою волю во всем, и прежде всего в выборе супруга, ибо это было долгом ее отца и родичей, да и распространившийся обычай детских браков сводил малейшую возможность самостоятельного выбора на нет.

Даже известный по древней и раннесредневековой литературе обычай сваямвары, когда принцесса выбирала себе жениха из нескольких претендентов, для которых устраивался турнир, ничего не менял, ибо если девушка и не предназначалась в награду победителю, то выбирать ей приходилось среди тех, кого она никогда ранее не видела.

Ни о каком ухаживании и влюбленности в обычном понимании этого слова не было и речи. Не случайно даже самые романтические произведения литературы Средневековья либо описывали чисто династические браки, либо развлекали читателей историями о том, как герой или героиня влюблялись друг в друга на расстоянии, увидев портрет или услышав о красоте суженой из рассказа говорящего попугая.

Накидка вари да багх с 52 вышивками

Мумтаз повезло: она была знакома с женихом задолго до свадьбы. Их связывало большое чувство, по силе и глубине несравнимое ни с чем. Им всегда было хорошо рядом друг с другом. Принц Кхуррам любил беседовать с любимой, уважал ее мнение по любому вопросу. За долгое время разлуки они написали сотни писем, где, кроме страстной тоски, всегда содержались умные и содержательные рассказы об окружающей жизни, о прочитанных книгах, о планах на будущее. Мумтаз совсем не надо было применять какие-то женские хитрости, чтобы увлечь Кхуррама, он и так был увлечен ею. Но она с детства привыкла ухаживать за своим лицом и телом. Еще в девичестве она вместе с матерью подобрала состав своих духов и аромат благовоний.

С той поры она всегда сама готовила духи, приобретая все необходимые компоненты в специальных лавках на рынке. Мумтаз выбрала нежный запах лаванды и аромат пачули. Кхурраму очень понравился ее выбор. Она знала, что до сих пор он хранит ее одежду и часто, раскрывая большой резной сундук, подолгу вдыхает неповторимый родной запах.

Перед свадьбой будущая свекровь, согласно древнему обычаю, преподнесла Мумтаз вари да багх – роскошную алую накидку, вся поверхность которой была покрыта маленькими вышитыми золотисто-желтыми квадратами. Подарила она и чопе – еще одну свадебную накидку, расшитую в стиле багх, в которую бабка с материнской стороны укутывала невесту перед церемонией чуда (обряд первой брачной ночи).

Перед брачной церемонией невеста проводила в полной изоляции двенадцать дней; в день свадьбы лицо ее было закрыто плотным покрывалом и впервые являлось жениху в зеркальном отражении во время обряда «зеркало и Коран».

Вышивка свадебного наряда

Густая цветочная гирлянда с серебряной бахромой прикрывала и лицо жениха. Новобрачных также называли не по именам, а по ролям в брачной церемонии: жених (дулха или наушах) и невеста (дулхан). Кроме лица и имени невесты, сглазить которую считалось легче легкого, в тайне держали и ее вес. В конце свадебного шествия, когда невеста отправлялась в дом жениха, в ее паланкин клали тяжелый камень, дабы носильщики не узнали ее истинного веса и не разболтали о нем недоброжелателям.

Внешность женщины, особенно в праздничном наряде, не столько открывалась для любования, сколько скрывалась, точнее, украшалась таким образом, чтобы «затемнить» ее природные черты и фигуру.

Все видимое глазу представало измененным или полускрытым: волосы были окутаны покрывалом; шея и грудь спрятаны под массивными ожерельями и гирляндами; очертания тела скрадывали широкие шальвары и курта; узор из хны на лбу и щеках изменял цвет лица; форму глаз было не узнать под густым слоем каджала и сурьмы; нос не разглядеть из-за кольца или подвески, вдетой в ноздрю; естественный цвет губ и зубов полностью уничтожался черным порошком мисси.

Женщина и мужчина обязаны любить друг друга, если они были соединены священными узами брака, хотя бы само их знакомство и произошло только на свадьбе. Коран предписывает мусульманину выполнять свой супружеский долг в ночь с четверга на пятницу: именно в такую ночь, по легенде, был зачат пророк Мухаммед.

Кхуррам бывал в спальне жены намного чаще. Он не мог расставаться с Мумтаз надолго. Даже зная, что она не покидала территорию дворца, он всегда старался чаще видеть ее, слышать тихий, спокойный и такой любимый голос.

У Шах-Джахана был большой гарем, как и полагалось индийскому падишаху. Но он «не обращал внимания на других женщин, пока Мумтаз была жива». Об этом писал в путевых заметках Франсуа Бернье, французский врач, путешественник и философ. Он отмечал, что супруги уважительно, нежно и трогательно относились друг к другу. Мумтаз любила свой народ и знала, что эта любовь тоже взаимна. Ее боготворили простые люди за отзывчивость и милосердие. По ее просьбе были составлены списки вдов и сирот, живущих в государстве. Мумтаз лично следила, чтобы они были обеспечены всем необходимым.

Она была народной заступницей, а своему мужу – мудрой советчицей. Он всегда ценил ее суждения выше собственных. Мумтаз-Махал была так же скромна, как и красива, а о ее преданности супругу слагали легенды. Она никогда не разлучалась с мужем и сопровождала его в самых опасных военных походах.

Гаремное помещение дворца крепости в Агре

Горе Шах-Джахана, потерявшего любимую женщину, было безграничным. Восемь дней он провел взаперти, без еды и питья. Когда же правитель вышел к своим приближенным, они не узнали его, сгорбившегося и постаревшего. Мумтаз видела и это, но ничем не могла помочь любимому. «Аллах пожелал этого испытания для нашей любви», – думала она, прозрачным облачком облетая покои мужа. Шах-Джахан объявил в стране траур, запретив музыку, яркую одежду и украшения. Женщинам также запрещалось пользоваться духами и благовониями. Мумтаз считала это лишним, но она уже не могла влиять на ход мыслей мужа. Она видела, как во время бесед с послами, восседая на ее любимом Павлиньем троне, его рука непроизвольно тянулась погладить чудесных птиц с изумрудными глазами, к которым часто прикасались ее нежные пальцы.

Шах-Джахан замирал, словно прислушиваясь, стараясь уловить голос жены под сводами дворца, но, как она ни старалась, он не слышал более ее советов. Тогда падишах погружался в думы и пытался представить, что ответила бы в том или ином случае его главная и бескорыстная советница.

Она вспоминала день своей кончины. Боль разрывала тело, мысли путались. Мумтаз-Махал, чувствуя приближение смерти, попросила принести новорожденную дочь и позвать мужа. Она вручила ему Джаханару и обратилась к Шах-Джахану с двумя просьбами: больше не жениться и выстроить для нее мавзолей, который был бы достоин их большой любви. Падишах после смерти Мумтаз долгое время не мог приступить к управлению государством, не раз у него возникала мысль отказаться от трона. Приближенные старались развеять тоску Шах-Джахана, но ни сказочная роскошь, ни заморские диковинки, ни дрессированные слоны, ни смотры боевой конницы не могли отвлечь его от грустных дум.

Прошло немало времени, прежде чем подчиненные увидели выполненный из дерева макет мавзолея, поразивший их совершенством форм и пропорций. Таким образом Шах-Джахан приступил к осуществлению своего замысла. Он выполнил обе просьбы умирающей жены, потратив на строительство мавзолея столько же лет, сколько они прожили с Мумтаз.

Занявшись возведением мавзолея, Шах-Джахан воспринимал это как главное дело своей жизни. О пережитом горе окружающим напоминали лишь седые волосы правителя и затаенная грусть в карих глазах. Его плечи вновь распрямились, его энергия и работоспособность поражали. Когда Шах-Джахана спрашивали, как ему это удается, ответ был одним: ни часу праздного безделья.

В 1657 г. Шах-Джахан тяжело заболел. Как уже говорилось, этим обстоятельством воспользовался его сын Аурангзеб. Он арестовал отца и заключил его, еще не окрепшего после недуга, в Агру, в Красный Форт, под домашний арест. Аурангзеб захватил престол и девять лет продержал отца взаперти.

Тяжело было Шах-Джахану смириться с жестокостью сына. Единственным утешением для него было то, что он из своих покоев мог видеть Тадж-Махал. Он писал прошения к сыну, где униженно умолял его похоронить рядом с Мумтаз.

Перед смертью Шах-Джахан сильно ослаб и не мог подходить к окну, чтобы созерцать последний приют возлюбленной. Он умер, глядя на отражение мавзолея в крошечном вогнутом зеркальце, вмурованном в стену. Аурангзеб выполнил его просьбу, похоронив рядом с Мумтаз-Махал.

Спустя долгие годы возлюбленные снова были вместе. На их надгробиях всегда живые цветы. Это дань памяти и восхищения вечно живой Любви.

…Слезам, оплакивающим любовь,

ты пожелал придать вечную жизнь…

ты… поймал время в сеть красоты,

и бесформенную смерть увенчал

бессмертием формы.

Тайну, которую ты в ночной тиши

Поведал на ушко любимой,

Хранит теперь камень

В вечном молчании своем.

…мрамор все еще шепчет звездам:

«Я помню». Рабиндранат Тагор

Данный текст является ознакомительным фрагментом.