78. «СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»

78. «СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»

Есть творения — литературные, живописные, музыкальные, архитектурные, — которые как бы аккумулируют дух народа. Для русской культуры таковым является «Слово о полку Игореве». Единственный список его был случайно найден в монастырской библиотеке в конце XVIII века, издан в 1800 году и погиб в огне московского пожара во время Наполеонова нашествия. Но бессмертный дух «Слова» возродился, как Феникс из пепла, и теперь уже навсегда остался в памяти и душе народа. Ибо безвестный автор семь столетий назад сумел вложить в немногие неповторимые страницы не только свое видение Мира и Человека, но и передать его внутреннюю энергию в качестве завета потомкам.

Древнерусский шедевр, поводом для которого стал несчастливый поход Новгород-Северского князя Игоря против половцев, — не просто книга, поэма, песнь, повествование. Это — целое и целостное Мировоззрение. Это — Прошлое, Настоящее и Будущее, сплавленные воедино. Это — дыхание Жизни и Смерти, Любви и Ненависти, Позора и Торжества, Отчаяния и Прозрения, Надежды и Веры. В каждой фразе памятника, а кое-где даже и между строк закодирован бездонный философский смысл. Образы «Слова» — сплошь символы, наполненные неисчерпаемым смыслом. Судьба и Доля, Добро и Зло, Честь и Слава, Верность и Коварство, Красота и Добродетель — сквозь призму любого из этих понятий, как через магический кристалл, можно увидеть буйную жизнь наших предков, а в них — самих себя. |

Что же это за универсальный код, позволяющий проникнуть в самые сокровенные тайники человеческого духа? Да и само обретение памятника — не сродни ли оно явлению чудотворной иконы? Пролежав практически невостребованным более пяти веков, он был счастливым образом переоткрыт для русской литературы как раз накануне ее небывалого расцвета. И с самого момента открытия и последующего опубликования «Слово» стало своеобразным талисманом русской культуры, вдохновляя на творческие взлеты все новые и новые поколения писателей, композиторов, художников и, главное, — широкие массы читателей.

Поэтический текст «Слова» врезается в память читателя, точно высеченные в камне письмена, — такие же лапидарные и такие же неуничтожимые. И каждому при этом дано самому пережить «оптимистическую трагедию» памятника, черпая из этого кладезя народной мудрости и поэтического вдохновения силу и воодушевление. Следуя по словесной тропе, проложенной семь веков назад безымянным автором, читатель как бы сам наяву переживает все перипетии Игорева похода — от самого его начала, сопровождавшегося зловещими предзнаменованиями:

Тогда Игорь взглянул на светлое солнце и увидел, что от него тенью все его войско прикрыто. И сказал Игорь дружине, своей: «Братья и дружина! Лучше убитым быть, чем плененным быть; так сядем, братья, на своих борзых коней да посмотрим на синий Дон». Страсть князю ум охватила, и желание изведать Дона великого заслонило ему предзнаменование. «Хочу, — сказал, — копье преломить на границе поля Половецкого, с вами, русичи, хочу либо голову сложить, либо шлемом испить из Дона».

Тогда вступил Игорь-князь в золотое стремя и поехал по чистому полю. Солнце ему тьмой путь преграждало, ночь стенаниями грозными птиц пробудила, свист звериный поднялся, встрепенулся Див, кличет на вершине дерева, велит прислушаться земле неведомой: Волге, и Поморию, и Посулию, и Сурожу, и Корсуню, и тебе, Тмутараканский идол. А половцы непроторенными дорогами устремились к Дону великому: скрипят телеги в полуночи, словно лебеди встревоженные.

Как и в приведенном переводе «Слово» наполнено (даже — переполнено) разными звуками и голосами, таинственно проникающими к нам из прошлого:

Что шумит, что звенит в этот час рано перед зорями? Игорь полки заворачивает, ибо жаль ему милого брата Всеволода. Бились день, бились другой, на третий день к полудню пали стяги Игоревы. Тут разлучились братья на берегу быстрой Каялы; тут кровавого вина не хватило, тут пир докончили храбрые русичи: сватов напоили, а сами полегли за землю Русскую. Никнет трава от жалости, а дерево в печали к земле приклонилось.

Вот уже, братья, невеселое время настало, уже пустыня войско прикрыла. Поднялась Обида в силах Даждь-Божьего внука, вступила девою на землю Трояню, всплескала лебедиными крылами на синем море у Дона, плеском вспугнула времена обилия. Затихла борьба князей с погаными, ибо сказал брат брату: «Это мое, и то мое же». И стали князья про малое «это великое» молвить и сами себе беды ковать, а поганые со всех сторон приходили с победами на землю Русскую.

А рокочущие струны Бояновых гуслей — разве не звучат они по сей день в сердце каждого русского человека? А звон Мечей, храп коней, стон раненых на Каяле? А проникновенный Призыв киевского князя Святослава? А вздох самого автора: «О Русская земля! Ты уже за холмом!»? И, наконец, самый пронзительный «голос» — плач Ярославны:

На Дунае Ярославнин голос слышится, одна-одинешенька спозаранку как чайка кличет. «Полечу, — говорит, — чайкою по Дунаю, омочу шелковый рукав в Каяле-реке, оботру князю кровавые его раны на горячем его теле».

Ярославна с утра плачет на стене Путивля, причитая:

«О ветер, ветрило! Зачем, господин, так сильно веешь? Зачем мечешь хиновские стрелы на своих легких крыльях на воинов моего лады? Разве мало тебе под облаками веять, лелея корабли на синем море? Зачем, господин, мое веселье по ковылю развеял?»

Ярославна с утра плачет на стене города Путивля, причитая: «О Днепр Словутич! Ты пробил каменные горы сквозь землю Половецкую. Ты лелеял на себе ладьи Святославовы до стана Кобякова. Возлелей, господин, моего ладу ко мне, чтобы не слала я спозаранку к нему слез на море».

Ярославна с утра плачет в Путивле на стене, причитая:

«Светлое и тресветлое солнце! Для всех ты тепло и прекрасно! Почему же, владыка, простерло горячие свои лучи на воинов лады? В поле безводном жаждой им луки расслабило, горем им колчаны заткнуло».

«Слово о полку Игореве» — величайший памятник мировой литературы, выплеснутый когда-то из кровоточащего сердца его автора, — ныне принадлежит всему человечеству, его настоящему и будущему. И через тысячи лет в нем все также будет лучезарно сверкать неистребимая мощь русского духа!

Постскриптум. Авторство гениального памятника русской литературы — одна из волнующих загадок истории. На данную тему написаны десятки работ и выдвинуто множество самых невероятных версий. Среди них и самая простая: автором «Слова» был сам князь Игорь (В. Чивилихин, В. Буйначев и др.). Такое решение проблемы содержится в полном названии «Игоревой песни»: «Слово о полку Игореве — Игоря, сына Святославля, внука Олегова». Достаточно проставить правильно знаки препинания (в древнерусском тексте их, естественно, нет), как проступает самоочевидный смысл: «Слово… Игоря…» — значит, «Слово», сочиненное и написанное Игорем.

Та же смысловая конструкция — только в вопросительной форме — повторяется в начальной фразе «Слова», поименованного здесь повестью: «Не лепо ли ны бяшеть, братие, начати старыми словесы трудных повести о полку Игореве — Игоря Святославлича?» Здесь попросту повторяется устойчивая схема, присущая многим древнерусским текстам: например, «Слово» Серапиона Владимирского означает «Слово», принадлежащее старцу Серапиону, сложенное и написанное им.

В приведенной начальной фразе Игорева Слова имеется еще один загадочный смысл, связанный со «старыми словесами», на который почему-то никто не обращает внимания. Сплошь и рядом слова «не лепо ли ны бяшеть» переводятся на современный язык как: «Не пора ли нам начать…» Но при этом никто не задумывается, почему это вдруг призывают начать трудную повесть старыми словесами, если в последующих пассажах автор только и делает, что открещивается от всех этих «старых словес», связанных с традициями Бояна? Налицо явное непонимание того, что же имел в виду автор.

Ларчик открывается просто: первое слово Игоревой песни следует читать не раздельно, а вместе, и означает оно то же, что и в современном русском языке: «нелепо» — значит «непристойно», «неприлично». Потому-то автор «Слова» и восклицает:

«Нелепо (то есть нельзя) нам начинать (говорить) старыми словесами!» — и предлагает петь не по-старому (не по Бояну и его устаревшему «замышлению»), а по-новому, то есть по былинам (былям) сего (нового) времени.