Василий Дмитриевич

Василий Дмитриевич

Василий Дмитриевич – вел. кн. владимирский и московский (1389 – 1425). Хотя В. Д., сын Димитрия Донского, и возведен был на великокняжеский престол послом хана, но, с его княжения, великое княжество сделалось окончательно достоянием московских князей. Перевес его над другими князьями и над старыми родовыми притязаниями сказался в самый год его вступления на престол. Князь Владимир Андреевич, его дядя, поссорился с Василием, но должен был, однако, уступить племяннику. Он признал последнего старейшим себя, обязался ходить на войну, сидеть в осаде, где В. прикажет. Вел. князь находил сильную опору в боярстве. Боярские роды начали оседать в Московском княжестве со времен второго сына Калиты, Ивана Ивановича. Эта оседлость дружины породила связь осевших боярских родов с домом Калиты, вследствие которой им не выгодно было, чтобы Моск. княжеством завладела какая-либо другая линия дома св. Владимира; точно также в выгодах боярства была передача престола от отца к сыну, при которой им было удобнее проводить свою наследственную политику. Возвышая значение московского князя над другими князьями, московское боярство возвысило себя над боярством других княжеств. Боярство в других княжествах, видя усиление Москвы, стремилось служить сильному и богатому московскому князю. Таким положением дел и настроением боярства объясняется легкое падение Нижегородско-суздальского княжества. В. Д., зная настроение нижегородского боярства, купил в Орде ярлык на Нижний Новгород и Суздаль. Борис, кн. нижегородский, созвав своих бояр, сказал им: «Господа мои и братия, милая дружина! Вспомните крестное целование, не выдайте меня врагам моим». Бояре клялись и во главе их клялся боярин Румянец, который, между тем, уже давно завел переговоры с Москвою. Когда в Нижний Новгород явились московские бояре с татарскими послами, то тот же боярин Румянец сказал Борису: «Господин князь! Не надейся на нас (на бояр), мы уже теперь не твои и не с тобою, а на тебя». Борись был схвачен, с женою и детьми; его немногие доброхоты разосланы по разным городам. В. таким образом приобрел, кроме Нижнего Новгорода, Городец, Мещеру, Муром, Тарусу, а через несколько лет и Суздаль. – В 1395 г. Восточной России грозила страшная беда. Тамерлан, победив Тохтамыша, перешел Волгу и овладел Ельцом. Москва была в ужасе; но еще живы были сподвижники Димитрия Донского на Куликовом поле. Московские бояре не пришли в отчаяние, собрали полки и уговорили В. стать во главе ополчения, чтобы с оружием в руках встретить грозного врага. Но Тамерлан, простояв недели две в земле Рязанской и опустошив страну в верховьях Дона, отступил. Причину отступления восточные историки приписывают приближению осени (отступление начато 26 августа). Благочестивое предание повествует, что отступление Тамерлана произошло в тот день, когда в Москву принесли икону Богоматери из Владимира. Костомаров весьма метко указал значение этого перенесения: В. приказал перенести икону, которую Андрей Боголюбский тайком увез из Киева в свой любимый город Владимир; теперь эта икона служила освящением первенства и величия Москвы над другими русскими городами. Но подчинить вполне своей воле Великий Новгород, к чему стремились в. князья с Андрея Боголюбского, Василию не удалось, хотя и ему, как и его преемникам, весьма много облегчал борьбу раздор Новгорода с бывшим его пригородом, Псковом. В. Д. в борьбе с старым вечником оперся на митрополита, с выгодами которого уже его предшественники, начиная с Калиты, умели соединить судьбу Москвы и своего дома. В 1392 г. в Новгород прибыл митрополит Киприян; он требовал, чтобы Новгородцы по старому относились к нему в делах судных, ибо незадолго до этого новгородское вече постановило на суд к митрополиту не ездить. Вечевым приговором митрополиту было отказано. В. кн. вступился за митрополита, новгородцы отказали и ему. Дело дошло до кровавых расправ. В 1393 г. в Торжке убили московского доброхота; великий князь, захватив Торжок, приказал разыскать виновных, и 70 человек преданы были в Москве мучительной казни четвертования. Новгородцы, опасаясь за свою двинскую торговлю, уступили и прислали митрополиту судную грамоту. В 1396 г. враждебные действия возобновились. В. князь хотел захватить Двинскую землю; сначала он успел в том, но в 1398 г. должен был отказаться от Двинской земли, Вологды и других новгородских владений. В 1404 г. опять возникли неприязненные отношения. Новг. архиепископ Иоанн три года содержался в Москве в заточении, но В. князь, помирившись с Новгородом, освободил Иоанна и захваченных в этом году новгородских бояр. Ускорению примирения содействовало опасение замыслов Витовта, в. к. литовского, который, захватив Смоленск, явно стремился к захвату и Пскова с Новгородом. Витовт, несмотря на родство с Василием, который был женат на его дочери; Софье Витовтовне, был грозный враг. Владея Смоленском и юго-западными русскими княжествами, он недаром носил титул вел. кн. литовского и русского; на восток его владения простирались до Оки. Родственные отношения смягчали борьбу; но Витовт был не из тех людей, которые всему предпочитают родственные связи. Псковичи и Новгородцы просили помощи у в. князя московского. Три раза сходились тесть и зять и ни разу битвы не было, каждый раз дело кончалось свиданием и миром: 1406 г. близ Крапивны, в 1407 г. у Вязьмы и в 1408 г. на берегах р. Угры. После мира на р. Угре не было больше столкновения у Василия с Витовтом. Для Василия было великим счастьем, что в Орде, после нашествия Тамерлана, 12 лет царствовала неурядица, которая давала Москве возможность свободно действовать по отношению к Литве. В это время казна вел. кн. московского чрезвычайно обогатилась: он в Орду и сам не ездил и никого не посылал; на требование денег отвечал, что у него денег нет, а между тем постоянно собирал деньги на ордынский выход. Все эти деньги оставались в казне великокняжеской. Но в Орде все изменилось. когда власть перешла в руки мурзы Эдигея, который, подобно Мамаю, стал распоряжаться и ханами, и ордою. Эдигей хотел заставить В. повиноваться, но не решился открыто напасть на Москву и прибегнул к хитрости. В 1408 г. он дал знать В., что идет на Литву, а сам повернул к Москве. В. бежал в Кострому, оставив своего дядю Владимира Андреевича защищать столицу. Эдигей не мог взять Москвы, но отдельные татарские отряды опустошили Переяславль, Ростов, Дмитров, Серпухов, Верею, Нижний Новгород, Городец, Клин. Эдигей, получив известие, что в Орде неспокойно, отступил, разорив на обратном пути Рязань. Но нашествие Эдигея нисколько не поколебало значения Москвы. В 1412 г. В. Д. ездил в Орду на поклон к Джела-Ледину (Зелени-Султан наших летописей), по поводу дарования им ярлыка изгнанным нижегородским князьям. В 1399 г. умер тверской великий князь Михаил, давши клятву за детей, внуков и племянников не искать ни Москвы, ни Новгорода. Великий князь рязанский обязался чтить В., как старейшего брата. Братья В. дали такие же записи, кроме Юрия. В княжение Василия случилось важное событие в истории церкви, которое имело политическое значение: по смерти Киприана, в 1406 г., митрополитом поставлен был грек Фотий, ничего не понимавший в русских отношениях. Его надменное отношение к Витовту, дало последнему предлог исполнить давнишний замысел: он созвал всех русских епископов, которые в 1425 г. поставили в киевские митрополиты болгарина Григория Цамблака. Влияние Москвы на южную Россию было ослаблено. В княжение В. Россию посетило и грозное бедствие – мор и трехгодичный голод. О главном действующем элементе в Москве, т. е. о боярстве, в княжение В. Д., сохранилось показание в письме к нему Эдигея, в котором указывается на смену старого поколения бояр поколением новым; первое слушалось татар, второе было враждебно им. Первое, конечно, восхваляется Эдигеем. Из боярских родов на первом месте стоял род боярина Феодора Кошки и его сыновей, предков Романовых; потом род Ивана Родионовича Квашни, род Вельяминовых, Челядниных, Всеволожских, Плещеевых, племянников митрополита Алексея, Жеребцовых.

Е. Былов.