Искусство XX века

Искусство XX века

Зинаида Евгеньевна Серебрякова. «За туалетом. Автопортрет». 1909

Кузьма Сергеевич Петров-Водкин (1861–1939). Купание красного коня 1912. Холст, масло. 160x186

В 1912 на выставке «Мира искусства» появилась картина К. С. Петрова-Водкина «Купание красного коня», которую и публика, и художники, и критики восприняли как знак обновления. В начале 1910-х, когда отживали старые представления об искусстве, а в художественной среде происходили бурные метания, полотно «Купание красного коня» для многих представлялось той идеей, которая сможет примирить старых и новых, «левых» и «правых», академистов и мирискусников. Художник «выстроил» монументальное произведение, придав ему «программность», найдя значительную форму, которая способна выразить глубокое и емкое содержание. Картина стала образцом художественной целостности, абсолютного воплощения художественного решения, что в начале XX столетия было редким явлением в русской живописи. В ней органично сочетались самые разные традиции — древнерусской иконы и монументальных росписей эпохи Возрождения, декоративного искусства, стиля «модерн» и почти классической пластики в трактовке фигур.

Пространство картины организовано так, что благодаря высокой линии горизонта, находящейся как бы за пределами самой композиции, оно поднимается и фактически выдвигается на зрителя, ограничиваясь собственно плоскостью холста. При этом глубина не исчезает: зритель ощущает ее благодаря масштабному сокращению фигур второго плана.

Автор словно полемизирует с импрессионистическими приемами живописи, под обаянием которых находились в ту пору многие художники, остается в стороне от кубистического принципа претворения формы, не интересуют его и футуристические эксперименты.

Еще одна особенность этой картины характерна для всего творчества Петрова-Водкина: притом что сюжет работы нарочито бытовой (купание коня), в ней нет рассказа о событии. И хотя сюжет вполне явен, живописцу удается поднять его до некоего идеального образа. Один из приемов, с помощью которого он достигает цели, — трактовка цвета, в первую очередь главной фигуры (красного коня). При этом здесь нет «плаката» с его нарочитой броскостью. Скорее присутствуют традиции древнерусского искусства: конь красного цвета часто встречается на иконах (красное — прекрасное). Ясно ощущаемая патетика картины, выражение духовности как глубоко внутреннего состояния делают ее воплощением национального русского мирочувствования. Станковое произведение благодаря своей внутренней значительности, духовному наполнению и отсутствию случайных деталей воспринимается как монументальное творение.

Евгений Евгеньевич Лансере (1875–1946). Императрица Елизавета Петровна в Царском Селе 1905. Бумага на картоне, гуашь. 43,5x62

Младший современник художников «Мира искусства», Лансере виртуозно владеет образным языком «ретроспективных мечтателей», отстраненно и одновременно иронично воссоздает стиль жизни придворной мишуры «золотого» XVIII века. Выход Елизаветы Петровны со свитой интерпретируется художником как некое театрализованное представление, где величественная фигура императрицы воспринимается продолжением фасада дворца. Композиция строится на контрасте пышной придворной процессии, причудливого великолепия барочной архитектуры и пустынного партера регулярного парка. Художника увлекает перекличка элементов архитектурного декора и деталей туалета. Шлейф императрицы напоминает приподнятый театральный занавес, за которым мы застаем врасплох придворных актеров, спешащих исполнить привычные роли. В нагромождении лиц и фигур спрятан «скрытый персонаж» — арапчонок, прилежно несущий императорский шлейф. От взгляда художника не утаилась и курьезная деталь — незакрытая табакерка в суетливых руках кавалера-фаворита. Мелькание узоров и цветовых пятен создает ощущение ожившего мгновения прошлого.

Константин Андреевич Сомов (1869–1939). Дама в голубом 1897–1900. Холст, масло. 103x103

«Дама в голубом» — портрет-картина, на котором изображена художница Е. М. Мартынова — близкий друг автора и его соученица по Академии художеств. Перед нами старинный стилизованный парк и одетая в роскошное платье XVIII столетия женщина со своим сложным душевными миром. Созданный художником ретроспективный портрет — явление новое в русском искусстве. Соединенные в картине детали «галантного века» и утонченный облик тоскующей дамы Серебряного века в итоге передают дух сложной и противоречивой эпохи.

Композиция строится на сопоставлении планов и их колористическом решении. Стройная женская фигура идеально вписана в квадратный формат холста, что придает портрету известную репрезентативность. Переливы глубокого синего цвета одеяния героини оттеняют прозрачность голубоватых теней тонко написанного лица, открытых хрупких плеч, подчеркивают выразительность жеста прекрасных рук. Вся пластика модели напоминает о великих мастерах прошлых эпох. Старинный парк с водоемом и музицирующей вдали парой явственно контрастирует с настроением портретируемой. Это скорее парк-воспоминание, в котором время приглушило все краски, и листья куста, являющегося фоном для фигуры в синем, — странного «неживого» цвета (такой бывает листва на старых выцветших гобеленах). Связующим звеном между прошлым и настоящим здесь оказывается мужская фигура, в облике которой угадывается автор картины.

В творчестве Сомова портрет Е. М. Мартыновой занимает особое место, никогда уже больше он не создаст ничего равноценного «Даме в голубом» по возвышенности, поэтичности и чистоте образа, по силе выразительности и достигнутому некоему «абсолюту» художественного воплощения.

Виктор Эльпидифорович Борисов-Мусатов (1870–1905). Водоем 1902–1903. Холст, масло. 177x216

В картинах Борисова-Мусатова неизменно присутствует ощущение волнующей, неизъяснимой тайны. Главным мотивом, сквозь который для художника открывается мир, скрытый под маревом красок, становятся дворянские гнезда, ветшающие старинные усадьбы. Плавные музыкальные ритмы композиций Борисова-Мусатова вновь и вновь воспроизводят его излюбленные темы: это уголки парка и женские фигуры, которые кажутся образами человеческих душ, блуждающих в полуреальном царстве сна.

Картина «Водоем» была создана в парке имения княгини Прозоровой-Голицыной Зубриловка в самое счастливое для художника время: Елена Владимировна Александрова согласилась стать его женой. Художнику позировали его сестра, Елена Борисова-Мусатова, и невеста, воплотившие собой образы Вечной женственности.

Несмотря на то что полотно было написано с натуры — существующего в действительности парка с водоемом и реальных женщин, все усматривали в нем нечто не от мира сего. Загадочные полуреальность и вневременность картины стали самым поэтическим проявлением символистского видения мира грез. Водоем, чьи очертания в действительности являлись идеальной окружностью, художник изображает в виде большого овала, выходящего своими краями за пределы холста. Этой геометрической форме, так любимой Мусатовым, вторит аналогичная, но меньшая по размеру юбка одной из героинь, уложенная красивым овалом. Их сочетание сразу же задает определенный музыкальный ритм всему произведению. Своеобразное построение композиции — исключение линии горизонта из картины — важный прием. Используя его, живописец сознательно сближает первый и второй планы, делая полотно более плоским. Героини, расположенные на первом плане, находятся ниже пруда, а сама водная гладь, безмятежная и чистая, как небо, буквально нависает над ними. В результате создается иллюзия настоящего зеркала, приподнятого и поставленного вертикально. Из обычного пейзажа рождается совершенно иной образ, новая реальность — что было очень свойственно художникам-символистам.

Филипп Андреевич Малявин (1869–1940). Вихрь 1906. Холст, масло. 223x410

В своем творчестве к традиционной для русской живописи народной теме художник подошел по-своему, акцентируя мощное стихийное начало в женских образах, придавая им монументальность. Смелая живопись Малявина с ее условными фонами, крупными фигурами, неглубоким пространством и необычайно звучным цветом — подчеркнуто декоративна. Однако в начале XX века современники расценивали ее как своеобразный вызов.

В картине «Вихрь» крестьянские женщины расходятся в танце словно «сказочные героини старорусских былин». В свой хоровод они вовлекают стихии природы. Развевающиеся одежды образуют стихийные потоки красочных мазков, напоминающих то горячие всполохи пламени, то холодные струи воды, то обжигающее дыхание ветра, то покрытые цветами луга. Особую динамичность картине придают свободные движения кисти, соответствующие ритму вихревого танца. И. Э. Грабарь посоветовал Малявину писать особыми, долго сохнущими красками. В результате живопись стала напоминать вулканическую лаву, появился эффект своеобразной подвижной мозаики. Формы и краски наплывают друг на друга, создавая внутреннее напряжение. Это усиливает выразительность картины, построенной на пересечении различных стилевых тенденций — импрессионизма и модерна. Работа создавалась во время первой русской революции. В ее сюжете, в полыхающем красном колорите можно увидеть одновременно и надежду на духовное возрождение, и предчувствие разгула разрушительных сил.

Александр Николаевич Бенуа (1870–1960). Прогулка короля 1906. Бумага на холсте, акварель, гуашь, бронзовая краска, серебряная краска, графитный карандаш, перо, кисть. 48x62

С именем А. Н. Бенуа связано возникновение в 1898 объединения «Мир искусства», одним из основателей и идейным руководителем которого он являлся. Бенуа был художником, теоретиком и критиком искусства, его перу принадлежат многие монографии и исследования, посвященные как отдельным мастерам живописи, так и истории искусства в целом. Творчество Бенуа-художника посвящено, главным образом, двум темам: «Франция эпохи „короля-Солнца“» и «Петербург XVIII — начала XIX века», которые воплотились в определенном виде исторической живописи, создающем особый «ретроспективный» взгляд на прошлое. К этим темам художник обращался в своих исторических картинах и пейзажных работах, выполненных с натуры в Петербурге и окрестных дворцах, а также во Франции, в Версале, где он часто и подолгу бывал.

Описывая прогулки короля, автор ничто не обходил вниманием: ни парковые виды с садовой архитектурой (они написаны с натуры), ни театральные представления, весьма модные в стародавние времена, ни бытовые сценки, рисовавшиеся после тщательного изучения исторического материала. «Прогулка короля» — очень эффектная работа. Зритель встречается с Людовиком XIV, прогуливающимся по своему детищу. В Версале осень: деревья и кустарники сбросили листву, их голые ветви одиноко смотрят в серое небо. Вода спокойна. Кажется, ничто не может потревожить тихий пруд, в зеркале которого отражаются и скульптурная группа фонтана, и чинная процессия монарха и его приближенных.

Размышляя о времени Людовика XIV, Бенуа писал: «Особого культа личности Луи Каторза… у меня не было… Но старческая усталость эпохи, начавшийся упадок вкуса, явившийся на смену юной самонадеянности, беспечности и чувству величавой красоты, этот мир сделали вдруг моим миром».

Игорь Эммануилович Грабарь (1871–1960). Хризантемы 1905. Холст, темпера, пастель. 98x98

И. Э. Грабарь — универсальная фигура в русской художественной культуре: художник, историк искусства, преподаватель, реставратор, музейный и общественный деятель. С 1913 по 1925 он являлся директором Третьяковской галереи, создал в музее новую экспозицию, научно обоснованную и с тщательно продуманной концепцией, ставшую своего рода образцом для последующих музейных реэкспозиций.

Грабарь воспринял искания французских мастеров, активно используя приемы дивизионизма — раздельного наложения красок на холст. «Хризантемы» — самый эффектный натюрморт художника. Пышные букеты цветов представлены в хорошо освещенной комнате, будто на пленэре. Пространство наполнено воздухом, в котором тепло солнечного света за окнами соединяется с прохладой интерьера. Живописная поверхность состоит из дробных рельефных мазков, передающих вибрацию световоздушной среды. Цвет разложен на теплые и холодные тона, отсюда зеленоватый оттенок желтых хризантем, переливы желтых и голубых, розовых и зеленых градаций на поверхности скатерти, перламутровое мерцание вазы. Мелькание красочных мазков создает эффект изменчивой, подвижной, вобравшей в себя цветовые рефлексы, атмосферы, окутывающей предметы в комнате. Однако этот прием позволяет художнику осязаемо точно передать фактуру предметов: прозрачность стекла, драгоценный фарфор посуды, ослепительную белизну накрахмаленной скатерти, нежность и бархатистость хризантем.

Сергей Тимофеевич Коненков (1874–1971). Нике 1906. Мрамор. 32x19x12

С. Т. Коненков — художник, в творчестве которого преобладают глубина и мудрость широких образных обобщений, смелость, прославление красоты человека и его благородных порывов, его стремление к свободе. Мраморная головка «Нике» относится к лучшим произведениям Коненкова. Большие идеи времени, символику значительных событий мастер был способен выразить в работах любого жанра и размера. Так, маленькая по размеру «Нике» покоряет своей лучезарной вдохновенностью. Идея Победы воплощена скульптором в изображении совсем юной девушки с ярко выраженными национальными русскими чертами. Моделью для скульптора служила работница Трехгорной мануфактуры. Образ Нике, не потеряв портретной характерности, превратился в поэтическое воплощение радости, полета, несокрушимости. Это удивительное, подлинно поэтическое переосмысление натуры — одна из сильнейших черт творчества Коненкова.

Многие лучшие работы мастера исполнены именно в мраморе. Чаще всего это произведения, в которых, говоря словами скульптора, «прекрасные человеческие формы воплощают лучшие черты характера человека»

Наталья Сергеевна Гончарова (1881–1962). Автопортрет с желтыми лилиями 1907. Холст, масло. 58,2x77

Н. С. Гончарова — одна из первых «амазонок авангарда», женщина-художник новой формации — написала автопортрет в своей московской мастерской, в интерьере представлены ее работы импрессионистического периода. Полотно написано экспрессивно, стремительные мазки напоминают живопись Ван Гога. Образ светлый и лиричный, особую поэтику ему придают цветы — букет лилий, который прижимает к себе Гончарова. Он служит и колористическим акцентом, ярким рыжим пятном выделяясь на общем фоне полотна.

Михаил Федорович Ларионов (1881–1964). Весна. Времена года (Новый примитив) 1912. Холст, масло. 118x142

Лидер движения русских авангардистов конца 1900 — начала 1910-х, М. Ф. Ларионов придавал большое значение искреннему, наивному и на первый взгляд несерьезному детскому творчеству, поскольку оно всегда непосредственно и идет из глубины сознания ребенка. Подражая наивному детскому рисунку, художник стремился создать произведения столь же искренние и непосредственные. Глядя на мир глазами ребенка, Ларионов написал цикл картин «Времена года», где каждый сезон олицетворяет незамысловатое изображение женской фигуры, а рядом следует пояснение, написанное нарочито неряшливо. Однако воплощение замысла оказалось не по-детски глубоким.

Весна окружена неуклюжими крылатыми ангелочками, весенняя птаха несет ей веточку с распускающимися почками; рядом справа отгороженное вертикальной полосой растет то самое деревце, которое можно трактовать как библейское Древо познания. В правой части нижнего «регистра» картины изображены мужской и женский профили, с двух сторон обращенные к Древу познания — образы первобытных Адама и Евы, испытывающих, видимо, пробуждение нежных чувств, подобно тому, как пробуждается сама природа, и, возможно, уже вкусивших запретный плод. В том же пространстве, совсем внизу, угадывается еще один библейский сюжет — «Изгнание из рая». В левом поле того же нижнего «регистра» следует наивное описание весны, будто бы сделанное ребенком: «Весна ясная, прекрасная. С яркими цветами, с белыми облаками», в котором, однако, чувствуется и некое лукавство художника. Ведь неслучайно в подзаголовке названия мы читаем «Новый примитив» и мысленно заканчиваем «…на вечную тему».

Александр Яковлевич Головин (1863–1930). Портрет Ф. И. Шаляпина в роли Олоферна 1908. Холст, темпера, пастель. 163,5x212

«Портрет Ф. И. Шаляпина в роли Олоферна» относится к числу лучших работ художника и сценографа А. Я. Головина. На нем воспроизведена мизансцена из оперы А. Н. Серова «Юдифь». Шаляпин-Олоферн возлежит на роскошном ложе в пышно убранном шатре, держа в правой руке чашу, а левой надменным жестом указывая вперед. Композиция полотна строится по законам станковой живописи, а ракурс модели и произвольное освещение предметов сообщают работе характер фресковой росписи. Фигура Шаляпина в роли ассирийского военачальника почти сливается с фоном, что делает ее похожей на своеобразный декоративный узор. Холст пронизан волнообразным движением, являющимся основным пластическим мотивом, выражающим характер музыкального решения образа восточного полководца. Колористическое звучание произведения чрезвычайно богато. В этом театрализованном портрете Головин насыщенно-ярким цветом костюма и головного убора артиста словно подчеркивает красоту голоса великого русского певца.

Константин Алексеевич Коровин (1861–1939). Розы и фиалки 1912. Холст, масло. 73,2x92

С именем К. А. Коровина связано становление в русской живописи импрессионизма. В 1910-е Коровин увлекся натюрмортами, в которых воплотились его новаторские поиски в области театральной декорации. Он часто писал розы — роскошные и нежные, символы страсти и радости бытия. Размашистыми мазками художник создает «портрет» каждого цветка, и его розы, цветут на полотне, поражая неувядающей свежестью красок.

Натюрморт с розами, маленьким букетиком фиолетовых фиалок, рыжим апельсином, сахарницей и кофейником изображен на фоне открытого окна с видом на вечерний парижский бульвар. Улица превращена неверным светом фонарей в призрачное мерцание огней; натюрморт освещен изнутри комнаты и кажется неестественно ярким. Свет словно творит волшебную игру преображения реальности.

Николай Петрович Крымов (1884–1958). Московский пейзаж. Радуга 1908. Холст, масло. 59x69

Уже самые первые картины молодого Николая Крымова продемонстрировали, что в русскую пейзажную живопись вошел городской житель, способный увидеть красоту мира среди городских домов и разноцветных крыш, почувствовать тайную жизнь природы среди городской суеты и шума. Полотно «Московский пейзаж. Радуга» занимает особое место в творчестве Крымова. В нем соединились символистское видение мира и импрессионистические искания художника: радуга буквально разложена по цветам, а сам пейзаж в целом представляет собой мистическое соответствие небесного и земного мира в глазах символиста.

Образ мира представляется хрупким и игрушечным, словно увиденным глазами ребенка. Радуга осеняет пространство, ее осколки скользят по крышам, сверкают в окнах; по дорожке сквера бежит ребенок с вертушкой в руках — игрушечным «прообразом» радуги. В этом пестром мире автор спрятал свои инициалы на вывеске магазина.

Картина символизирует торжество преображенного мира, где радужный свет проникает в каждую частичку бытия. Живописная манера Крымова способствует свечению поверхности. Рельефные мазки создают эффект драгоценной, переливающейся майоликовой глазури на поверхности полотна.

Павел Варфоломеевич Кузнецов (1878–1968). Вечер в степи 1912. Холст, масло. 96,7x105,1

Один из ведущих мастеров «Голубой розы», П. В. Кузнецов в 1912–1913 путешествовал по Средней Азии, привезя из поездки воспоминания о жизни восточных народов и работы, запечатлевшие многое из увиденного. На картине «Вечер в степи» художник изобразил сцену из жизни киргизских кочевников. Женщины заняты повседневными делами, мирно пасутся овцы, вокруг разлиты покой и тишина.

Отдыхающая природа и человек пребывают в гармоничном единстве. В композиции нет лишних деталей: только земля, небо, тонкие деревца, несколько овец и две женские фигуры, окутанные мягким светом; нет здесь и конкретных топографических или этнических характеристик, благодаря чему границы изображенного раздвигаются до вселенских масштабов. Пространство приближается к условности, легкие широкие мазки словно передают его спокойное и ровное дыхание.

Василий Васильевич Кандинский (1866–1944). Импровизация 7 1910. Холст, масло. 97x131

В. В. Кандинский считается одним из родоначальников абстрактной живописи. Путь нового искусства он видел в стремлении к передаче внутреннего содержания внешних форм мира и как результат этого — в отказе от его реалистического отображения. В своем творчестве художник стремился передать личные ощущения не при помощи предметных форм (через тот или иной сюжет), а только лишь живописными средствами. Так, например, вместо привычных жанров фигуративного искусства он использовал импрессию, импровизацию и композицию.

Импровизация — выражение процессов внутреннего характера, возникающее внезапно, главным образом бессознательно. «Импровизация 7» — одна из ранних работ Кандинского. Предметный мир здесь растворяются в движении плоскостей и линий, сложно сгармонированных по цвету.

Казимир Северинович Малевич (1878–1935). Портрет художника М. В. Матюшина 1913. Холст, масло. 106,5х106,7

К 1913 в среде русских футуристов появилось художественное направление — кубофутуризм. Его создатели стремились к синтезу идей футуризма и кубизма. Главная задача футуризма — передать ощущение движения.

Портрет Матюшина Малевич составил из разных геометрических плоскостей, что на первый взгляд роднит его со стилем кубистических произведений Пикассо и Брака. Но есть и существенное отличие: основоположники кубизма писали в основном в монохромной технике, тогда как Малевич активно использует богатую цветовую гамму. Еще одна особенность картины: при всей абстрактности на полотне разбросаны реалистические детали. Так, например, часть лба с волосами, расчесанными на прямой пробор, точно повторяет прическу Матюшина, по свидетельству знавших его людей. Это, пожалуй, единственная деталь, указывающая на то, что перед нами портрет. Матюшин был не только художником, но и композитором, поэтому нетрудно догадаться, что линия белых прямоугольников, разделяющая картину по диагонали, является клавиатурой фортепиано (причем без черных клавиш — намек на своеобразие музыкальной системы Михаила Васильевича Матюшина).

Станислав Юлианович Жуковский (1875–1944). Радостный май 1912. Холст, масло. 95,3x131,2

С. Ю. Жуковский, русский художник польского происхождения, на картине «Радостный май» изобразил интерьер загородного дома, в открытое окно которого врывается теплый солнечный майский день, игрой света преображающий всю комнату. Произведение продолжает традиции интерьерной живописи эпохи романтизма, прежде всего школы А. Г. Венецианова. Наполненный солнцем интерьер написан под влиянием импрессионизма, для русского варианта которого характерна лирическая нота.

О многом могут рассказать старые деревянные стены, ампирные стулья с синей обивкой, расставленные вдоль них между оконными проемами, и портреты обитателей этого дома, которых давно нет в живых. Интерьер исполнен мотивом глубокой ностальгии. Здесь все дышит прошлым, но радостный свет, разливающийся повсюду в мае, приглушает минорные ноты и заставляет понемногу оживать этот интерьер. Синие цветы на освещенном подоконнике — как символ пришедшего в старый дом обновления, свойственного всей природе.

Борис Михайлович Кустодиев (1878–1927). Масленица 1916. Холст, темпера. 61x123

Полотна живописца, графика и театрального художника Б. М. Кустодиева на тему зимних гуляний и праздников наполнены радостью и весельем. Среди них центральное место принадлежит изображению русской Масленицы с катанием на лошадях, кулачными боями и балаганами. Этот праздник для художника подобен карнавалу, в котором все декоративно и прекрасно: гуляют богато наряженные в пестрые шали и шубы люди; мчатся лошади, украшенные лентами, бубенцами и бумажными цветами; и даже сама природа будто надела свои лучшие наряды.

В своих многочисленных картинах, посвященных Масленице и другим народным гуляньям, Кустодиеву было важно подчеркнуть головокружительный вихрь эмоций. Возможно, именно поэтому главным мотивом движения в них всегда становилась неудержимо мчащаяся тройка. Динамика этих произведений строится на композиционных приемах театрально-декорационного искусства: контрастной игре света и тени, использовании «кулис». Эти полотна настолько декоративны по своему колориту и композиционному построению, что напоминают диковинные расписные шкатулки. Тем удивительней тот факт, что большинство работ мастера написано по памяти и представляет собой обобщенные образы Руси в целом. Их герои очищены от всего негативного: они добры, поэтичны, полны достоинства и живут, почитая законы и традиции. И есть невольное ощущение, что уклад патриархального мира неизбежно уходит в прошлое.

Роберт Рафаилович Фальк (1886–1958). Красная мебель 1920. Холст, масло. 105x123

Р. Р. Фальк являлся живописцем, рисовальщиком, театральным художником, членом таких объединений, как «Мир искусства», «Бубновый валет», позднее ОМХ и АХРР. Полотна этого художника отличаются прекрасно переданной объемностью формы. В некоторые работы мастер привносил резкую деформацию, что позволяло ему подчеркнуть внутреннее напряжение в картине.

Это можно отметить и в полотне «Красная мебель»: несмотря на то что в нем нет действующих лиц, сдвиги форм и экспрессия цвета настолько насыщены эмоциями, что у зрителя невольно рождается ощущение тревожного предчувствия. Впечатление усиливается и за счет темпераментной, даже «взволнованной» манеры письма, подчеркивающей напряженность ритма, образованного предметами, расположенными в комнате и падающими от них тенями. Стулья с высокими спинками и диван «облачены» в красные чехлы. Они скрывают истинные формы мебели и придают ей неясные очертания. В центре композиции находится стол, на поверхности которого происходит своеобразное сражение: сталкиваются черный и белый цвета — как образ абсолютной противоположности и в то же время вечного единства мира.

Давид Петрович Штеренберг (1881–1948). Аниська 1926. Холст, масло. 125x197

Д. П. Штеренберг являлся одним из активных организаторов и членов Общества художников-станковистов. Произведениям мастера присущи экспрессивная заостренность образов, лаконичная композиция, обобщенность и четкость рисунка, нарочито плоскостное построение пространства.

Однако героиней художника становится не веселая, довольная жизнью спортсменка, а крестьянская девочка, в сознании у которой навсегда сохранилась память о голоде 1920-х. Она стоит около стола, на нем тарелка с краюхой черного хлеба. Стол абсолютно пуст, это голое поле с одним лишь предметом-символом — хлебом. Штеренберг отказывается от подробного воспроизведения реальности, создавая условно-иллюзорное сине-коричневое пространство.

Скупыми, но точно выверенными средствами цвета и композиции Штеренберг воссоздает трагедию эпохи.

Сергей Алексеевич Лучишкин (1902–1989). Шар улетел 1926. Холст, масло. 69x106

С. А. Лучишкин — советский художник, примыкал к постреволюционной «второй волне» русского авангарда, участвовал в ряде наиболее радикальных художественных экспериментов 1920-х. Сценически-игровое, как правило, весьма драматичное содержание отличает лучшие станковые вещи мастера.

Образ реальности, который автор создал в картине «Шар улетел», идет вразрез с официальным советским искусством 1920-х. Художник изобразил высокие дома, словно зажимающие пространство между ними. В пустом дворе, на дальнем плане, ограниченном забором, стоит маленькая девочка. Она смотрит на улетающий в бескрайнее пустое пространство шарик. В окнах видны сцены повседневной жизни обитателей многоэтажек. Художник не показывает светлое счастливое будущее советского человека, а повествует о настоящей, далеко не романтичной повседневности. Сквозь внешнюю наивность проступают трагические знаки: висящая фигурка самоубийцы в углу самого известного полотна мастера.

Марк Захарович Шагал (1887–1985). Над городом 1914–1918. Холст, масло. 141х197

Способность сочетать высокое с обыденным — индивидуальное качество творчества М. 3. Шагала, одного из самых известных представителей художественного авангарда XX века. На картине «Над городом» изображены двое влюбленных — художник и его возлюбленная Белла, парящие над Витебском легко, изящно и так непринужденно, как если бы они просто прогуливались по дорожкам парка. Любить, быть счастливыми и летать над будничным городом настолько же естественно, насколько держать друг друга в объятиях, — такую мысль утверждают собой герои.

Этому полотну Шагала была уготована странная участь. Являясь собственностью Государственной Третьяковской галереи, она стала едва ли не самым популярным произведением художника на постсоветском пространстве. Причиной тому была во многом ее доступность для обозрения, в отличие от тех шагаловских работ, которые надежно укрывались от любопытствующих глаз железным занавесом. Погружаясь в мир маленьких домиков и покосившихся заборов, так тщательно выписанных мастером, начинаешь ловить себя на мысли, что попал в Витебск юности Шагала — город, которого, увы, больше не существует. «Плетни и крыши, срубы и заборы и все, что открывалось дальше, за ними, восхищало меня. Что именно — вы можете увидеть на моей картине „Над городом“. А могу и рассказать. Цепочка домов и будок, окошки, ворота, куры, заколоченный заводик, церковь, пологий холм (заброшенное кладбище). Все как на ладони, если глядеть из чердачного окошка, примостившись на пол», — это цитата из автобиографии «Моя жизнь», которую Шагал писал после отъезда из России.

Мартирос Сергеевич Сарьян (1880–1972). Горы. Армения 1923. Холст, масло. 66x68

М. С. Сарьян — крупнейший мастер армянской живописи XX века, продолживший традиции символизма. В исполненной художником в 1920-е картине «Горы. Армения» представлен собирательный образ Армении, а не конкретные изображения каких-либо отдельных мест. Своей яркостью и эмоциональностью эти произведения сближаются с дореволюционными работами Сарьяна, отличаясь от последних лишь большим монументализмом. Объездив на протяжении почти четырех десятилетий все наиболее примечательные места Армении, много работая на природе, художник создал огромное количество разнообразных пейзажей. В конце 1920-х меняется метод работы Сарьяна в области пейзажа. Вместо быстросохнущих темперных красок он работает масляными красками, дающими возможность исполнять пейзажи непосредственно с натуры, а не по памяти, как раньше.

Петр Петрович Кончаловский (1867–1956). Портрет В. Э. Мейерхольда 1938. Холст, масло. 211x233

В период массовых репрессий, незадолго до ареста и гибели Мейерхольда, П. П. Кончаловский создал портрет этого выдающегося театрального деятеля. Для режиссера-реформатора Всеволода Эмильевича Мейерхольда 1938 начался драматически: 7 января Комитет по делам искусств принял постановление о ликвидации Государственного театра имени Мейерхольда (ГОСТИМ).

Чтобы подчеркнуть конфликт личности с окружающей действительностью, создавая портрет режиссера, художник использовал сложное композиционное решение. На первый взгляд кажется, что на холсте изображен мечтатель, чьи грезы воплощаются в цветные узоры, покрывающие целиком стену и софу до пола. Но, приглядевшись внимательнее, угадывается болезненная апатия модели, отстраненность от окружающего мира. Именно через сопоставление яркого ковра, густо покрытого орнаментом, и монохромно решенной фигуры режиссера, которая иллюзорно оказывается зажатой и запутанной в причудливых изгибах узоров, Кончаловский создает особое эмоциональное напряжение, раскрывающее содержание образа.

Илья Иванович Машков (1881–1944). Снедь московская 1924. Холст, масло. 129x145

Один из основателей художественного объединения «Бубновый валет», И. И. Машков говорил о своей картине так: «Я захотел доказать, что наше советское живописное искусство должно быть по ощущению созвучно нашему времени и понятно, убедительно, доходчиво каждому трудящемуся человеку. Мне хотелось в этом незамысловатом сюжете показать реалистическое искусство. Натюрморт „Хлебы“ — это наша московская рядовая пекарня своего времени… и композиция как бы безалаберная, нескладная, но нашенская, московская, тутошняя, а не парижская… Хлебы — наша матушка Россия… родная, хлебная, оркестровая, органная, хоровая». Художник, однако, лукавит, он умалчивает, что написал свой натюрморт по памяти.

Сразу после появления этого произведения на выставке оно было признано классикой советской живописи. Официальная советская критика отмечала соответствие натюрморта задачам живописи соцреализма: действительно, в стране голод, зато в искусстве — удивительное изобилие! Тем не менее в этом произведении проявился незаурядный живописный дар художника: динамичная композиция, сочность колорита — все эти черты были присущи художникам «Бубнового валета».

Вера Игнатьевна Мухина (1889–1953). Юлия 1925. Дерево. Высота 180

Скульптура выдающегося мастера XX века В. И. Мухиной была приобретена в 2006 для собрания Государственной Третьяковской галереи. Работа уже представлена в постоянной экспозиции музея на Крымском Валу. Название произведения связано с именем балерины Подгурской, которая и являлась моделью. Автор воплотила сложный художественный замысел в фигуре, представленной в спиралевидном движении. Это редкий пример деревянной пластики, сохранившей неповторимость рукотворного мастерства. Русский искусствовед А. В. Бакушинский назвал ее «подлинно круглой скульптурой».

Вера Игнатьевна очень любила эту работу и до последних дней хранила ее в своей в мастерской. В 1989 скульптура «Юлия» была включена в персональную выставку В. И. Мухиной, устроенную в стенах галереи к ее столетию. Позже шедевр пластики находился в семье ее сына В. А. Замкова, который завещал после своей смерти передать работу в собрание Государственной Третьяковской галереи.

Сарра Дмитриевна Лебедева (1892–1967). Девочка с бабочкой 1936. Бронза. Высота 215

«Девочка с бабочкой» — бронзовая отливка садово-парковой скульптуры, предназначенной для украшения московского Центрального парка культуры и отдыха (в парке стоял несохранившийся цементный вариант). Пластика статуи передает осторожное движение девочки, старающейся не спугнуть бабочку, опустившуюся ей на руку. В этой работе, как и во всем своем творчестве, скульптор и художник Сарра Лебедева предстает тонким психологом, подмечающим эмоциональное состояние своей модели, пытающейся «остановить мгновение» и удержать бабочку.

Николай Константинович Истомин (1886 (1887)-1942). Вузовки 1933. Холст, масло. 125,5x141,5

Истомин, получивший художественное образование в Мюнхене, член объединений «Маковец» и «Четыре искусства», после их ликвидации в начале 1930-х вступил в Ассоциацию художников революционной России. В картине «Вузовки» художник обращается к актуальной для искусства сталинской поры теме молодежи — будущих строителей социализма. Но решение этого произведения как в живописном отношении, так в содержании имеет мало общего с плакатным оптимизмом тематических картин тех лет. В нем просматриваются характерные для Истомина живописные приемы, сложившиеся в ранний период творчества под воздействием фовизма.

Уютная комната с большим квадратным окном в темно-зеленой стене, за ним — розово-жемчужный (по контрасту с глубоким, сильным цветом внутри) зимний город. Против света — изящные силуэты двух девушек в черном, занятых чтением. Героини произведения похожи друг на друга как сестры-близнецы. На первый взгляд, перед нами бытовой жанр, но смысл этого большого, широко и смело написанного холста явно не в подробностях рассказа и не в характерах девушек, не в их занятиях. Эта обыденная по сюжету картина кажется раскрытым окном в другое, давно ушедшее время, и словно погружает зрителя в духовную атмосферу 1930-х. Картина при строгом, почти графическом цветовом решении отличается лиричностью и резко выделяется среди помпезных произведений искусства этого периода.

Павел Дмитриевич Корин (1892–1967). Александр Невский. Центральная часть триптиха 1951. Холст, масло. 72,5x101

Художник создал полотно, прославляющие русское оружие в тяжелый для страны период, в годы Великой Отечественной войны. На центральной картине триптиха изображен князь Александр Ярославич, получивший прозвище Невский за победу над шведами в битве на Неве в 1240 и причисленный к лику святых Русской православной церковью в 1549. Князь предстает перед зрителем целеустремленным, отважным полководцем. Широкоплечий, закованный в латы воин, держащий перед собой большой меч, стоит на фоне бескрайних русских просторов и зорко охраняет родные земли. Александр Невский олицетворяет смелость и мужество русского народа, который готов сражаться до последней капли крови за свою свободу и независимость. «Я хотел, — вспоминал художник, — передать характер русского человека, воплотить дух отваги, что составляет неотъемлемую черту нации, что побуждал людей России насмерть стоять в битвах, идти вперед. Тот дух непокорства судьбе, воля и стойкость которого звучат и в „Слове о полку Игореве“, и в первых стихах Пушкина, и в собственном нашем сердце».

По мотивам картины позднее были исполнены мозаики для станции «Комсомольская-Кольцевая» московского метрополитена.

Юрий (Георгий) Иванович Пименов (1903–1977). Новая Москва 1937. Холст, масло. 140x170

С середины 1930-х Пименов, один из учредителей Общества станковистов, работал над серией картин о Москве, среди которых полотно «Новая Москва» стало особенно популярным. Художники с искренним энтузиазмом работали над сотворением новой советской мифологии, для которой требовались другие формы. Картина «Новая Москва» вполне соответствует духу времени. Композиция решена как кадр, выхваченный объективом фотоаппарата. Автор акцентирует внимание на фигуре женщины за рулем автомобиля, что для 1930-х явление небывалое. Зритель словно сидит за ее спиной и наблюдает за утренней обновленной Москвой из открытого автомобиля. Монолитная громада только что возведенного здания «Госплана», свободный проспект и ширь площадей, алая буква недавно открытого метрополитена — все это обновленная Москва. Цвет, играющий множеством оттенков и тонов, подвижный мазок передают движение автомобиля и вибрацию световоздушной среды. Импрессионистическая манера письма сообщает работе свежесть и нарядность — именно так и должна была восприниматься новая столица, а вместе с ней и новая советская жизнь. Однако год создания этого полотна явно противоречит оптимистической теме «светлого пути».

Александр Михайлович Герасимов (1881–1963). Портрет балерины О. В. Лепешинской 1939. Холст, масло. 157x200

Незаурядный талант живописца, жизнерадостная, «сочная» манера письма — все это по мере продвижения А. М. Герасимова по карьерной лестнице соцреализма обретало парадный лоск. Герасимов создал целую галерею портретов выдающихся деятелей Советского государства и Коммунистической партии Советского Союза, военачальников Советской Армии, представителей советской науки, литературы, театра и изобразительного искусства. На фоне лиц партийного официоза художник получал отдушину в портретах творческой интеллигенции (балерины О. В. Лепешинской, групповом портрете старейших художников И. Н. Павлова, В. Н. Бакшеева, В. К. Бялыницкого-Бирули, В. Н. Мешкова) и других.

Обладая безупречной техникой, Лепешинская умела в каждом образе, созданном на балетной сцене, отразить и свой собственный, живой искрометный характер. Художник застает балерину в момент репетиции. Героиня на миг замерла перед зрителем в типичном танцевальном па — она стоит на пуантах, руки опущены на балетную пачку, голова чуть повернута в сторону, словно приготовилась к следующему выходу на середину репетиционного зала. Еще мгновение — и балерина продолжит танец. Ее глаза горят, она полна вдохновения и любви к своей профессии. В картине традиционная репрезентативность соединена с новым взглядом на творческую деятельность. Танец в жизни балерины является высшим смыслом ее существования.

Михаил Васильевич Нестеров (1862–1942). Портрет скульптора В. И. Мухиной 1940. Холст, масло. 75x80

На картине изображена Вера Мухина — советский скульптор, автор многих известных произведений, в том числе знаменитой группы «Рабочий и колхозница», представленной на всемирной выставке в Париже в 1937. Вера Игнатьевна вносит последние дополнения в прообраз будущей скульптуры. В одной руке она держит небольшой кусочек глины, а другой наращивает объем одного из героев. Здесь запечатлен непосредственно акт творчества, момент, когда из бесформенного куска глины рождается истинное произведение искусства.

Композиционным центром работы является ярко-красная брошь, держащая ворот белой блузы. Сосредоточенность Мухиной Нестеров противопоставляет стремительному динамизму, отчаянному порыву, который она передает в своем творении. Благодаря такому эмоциональному контрасту «Портрет скульптора В. И. Мухиной» получает особую выразительность, активную внутреннюю жизнь, тем самым раскрывая сложный характер самой Веры Игнатьевны.

Таир Теймуразович Салахов (род. в 1928). Портрет композитора Кара Караева 1960. Холст, масло. 121x203

В портрете выдающегося азербайджанского композитора Кара Караева художник стремился показать нелегкий процесс рождения музыки. Сосредоточенная поза, закрытая с точки зрения психологии от зрителя, говорит о предельной концентрации на внутреннем голосе. Творческий процесс может быть напряженным и долгим, в течение которого внешняя жизнь словно замирает для человека, погруженного в себя, или тянется непомерно долго на одной ноте, пока не будет найдено решение. Не потому ли таким бесконечным кажется длинный черный рояль, на фоне которого показана сидящая фигура композитора. Изображение этого музыкального инструмента задает мерный ритм композиции и служит необходимым контрастом для одетого в белый джемпер героя. Художник доводит почти до графической схемы жесткие контуры фигуры Караева и предметов интерьера. Внутренний артистизм композитора, его одаренность, творческое напряжение выявлены цветовым строем.

Григорий Иванович Кепинов (Григор Ованесович Кепинян) (1886–1966). Женский торс 1934–1946. Мрамор. Высота 71

Известный советский скульптор Г. И. Кепинов, обучавшийся в парижской Академии Жюльена, считал своим долгом сохранение академических традиций в скульптуре. Им были выполнены портреты многих современников.

Мраморный «Женский торс» — прекрасное скульптурное воплощение женской красоты, но в отличие от классического ее понимания это красота героическая, созвучная идеалам эпохи. Прекрасное обнаженное тело напряжено, движение высвобождения фигуры из каменной глыбы напоминает о незавершенных произведениях Микеланджело.

Олег Константинович Комов (1932–1994). Стекло 1958. Бронза. Высота 60

Бронзовая скульптурная композиция «Стекло» создана О. К. Комовым за год до окончания Московского художественного института им. В. И. Сурикова. Манеру автора определяют как суровый стиль (или суровый реализм), возникший прежде всего в живописи конца 1950-х — начала 1960-х и поэтизировавший будничную жизнь простых людей, их силу и волю. Для сурового стиля было характерно стремление к монументальности образа, которое обнаруживает и скульптурная композиция Комова.

Его героиня — простая молодая работница, чьими сильными руками — как и руками миллионов таких же, как она, людей — строится страна. Суровая жизнь и непростая работа изжили изящество и хрупкость. «Барство» не в моде: почетен труд. Спокойная уверенность позы работницы контрастирует с ненадежным положением стекла, и вся композиция производит впечатление единства этих противоположностей.

Пространство становится одним из ведущих компонентов этой работы. Его взаимоотношения с фигурой женщины сложны и неоднозначны. Широкий жест рук героини открыт внешнему миру, активно с ним взаимодействуя, однако ее пространство ограничено контурами стекла, в которых она зажата, как в раме. Стекло — это призма, сквозь которую она постигает мир, но и невидимая стена между ней и этим миром.

Аркадий Алексеевич Пластов (1893–1972). Весна 1954. Холст, масло. 123x210

Один из выдающихся представителей московской живописной школы, А. А. Пластов продолжил в своем творчестве традиции В. А. Серова, А. Е. Архипова и мастеров Союза русских художников. Верность крестьянской теме, где «плоть человеческая была бы показана со всем своим угаром в предельной напряженности и правде», цветовая органичность и непосредственность впечатления в «большой» картине характерны для произведений художника 1940-1950-х.

В картине «Весна» живописцу удалось запечатлеть тот идеал женской красоты, телесной и духовной, который живет в представлении каждого человека и, как правило, не находит воплощения в реальной жизни. Холодноватость, некоторая отстраненность письма, трогательный образ ребенка, простота и естественность сюжета ставят это произведение на недоступный для чувственного восприятия пьедестал чистого восторга и целомудренной любви. Пластов назвал работу «Весна» (а не «В старой бане»), подчеркивая тем самым ее метафоричность и вызывая в памяти весь ассоциативный ряд образов мирового искусства, связанный с этим словом.

Александр Иванович Лактионов (1910–1972). Письмо с фронта 1947. Холст, масло. 155x225

Полотно «Письмо с фронта» принесло художнику большую известность. Написанное по еще свежим воспоминаниям о годах войны, оно нашло горячий отклик в сердцах советских людей.