Ильинка

Ильинка

Ильинка, центральная улица Китай-города, идет параллельно Никольской и соединяется с ней переулками. Это сердце Китай-города воплощало в себе все лучшее, что тогда было в столице, — прекрасные церкви, богатые лавки, дворы бояр и подворья иностранцев. Изначально дорога, тогда еще называвшаяся Дмитровской, шла от Фроловских (Спасских) ворот Кремля до современного Большого Черкасского переулка, по линии которого располагался оборонительный ров. Название «Дмитровская» произошло от церкви Димитрия Солунского, расположенной на углу улицы и Рыбного переулка. В конце XV в. Красная площадь окончательно утверждалась на ее теперешнем месте и начало улицы было разрушено, зато потом в связи с постройкой Китайгородской стены ее продлили до церкви Николы Большой Крест, ранее находившейся «вне города». Тогда Ильинка-Дмитровская уже носила свое современное название, произошедшее от Ильинского монастыря, основанного в 1518 г. Вполне закономерно, что соответствующие ворота Китай-города получили имя Ильинских.

Начинаясь под стенами Кремля, в районе, называемом Торговище, Ильинка не могла не стать одной из главных торговых улиц Москвы. С начала Ильинки на Красную площадь выходили Верхние и Средние торговые ряды, насчитывающие порядка 4 тысяч лавок. Торговали всем, в том числе серебром и даже деньгами — «менялы» разворачивали свою деятельность еще до основания банков. А где торговля, там и торговцы, которым нужно где-то торговать, где-то жить и где-то хранить свои товары.

И вот уже в духовной грамоте Ивана III мы можем найти первое упоминание о гостиных дворах — в этом документе предписано ставить их на Ильинском крестце. По указу Ивана Грозного после пожара 1574 г. на Ильинке построили Гостиный двор и переселили в Китай-город торговцев из всей Москвы. Старый Гостиный двор сгорел в 1626 г., и на его месте выстроили новый, а цари Михаил Федорович в 1641 и Алексей Михайлович в 1664 г. годах возвели рядом с первым Гостиным двором еще два каменных. Нам легко представить, сколь оживленной была торговля там — ведь эти гостиные дворы насчитывали более 200 рядов. А после 1698 г., когда царским указом все неорганизованные торговцы были убраны с Красной площади, большая часть этого торгового люда осела на Ильинке именно в Гостином дворе.

В 1638–1641 гг. Гостиный двор перестроили — он перестал вмещать всех торговцев, но затем объемы снова возросли, и в 1661–1665 гг. здание снова пришлось перестраивать — его расширили в сторону улицы Варварки. Строительство проходило частично на средства и под надзором купца Аверкия Кириллова, который, видимо, был лично заинтересован в успешном строительстве. Новый, просторный Гостиный двор был, как считали иностранцы, «наилучшим зданием во всей Москве». С другой стороны, эти иностранцы были торговцами, и совсем неудивительно, что больше всего в Москве им нравилось именно торговое здание.

Двор окружала высокая стена, ворота в которой были украшены восьмиугольной башней с маленькими шатриками по бокам. И само здание, и ворота были побелены и декорированы изразцами, Двор расписан желтой, красной, зеленой и голубой красками, а башню на воротах венчал медный позолоченный орел весом в 20 пудов.

С утра до вечера здесь толпился народ, покупались и продавались товары со всех концов света — по записям иностранца конца XVII в.: «…двор так заполнен санями, всякими товарами и народом, что нельзя пройти, но нужно беспрестанно пролезать. Тогда там найдешь астраханских осетров и стерлядей, лежащих для продажи многими сотнями друг на друге». Купцы тут не только торговали, но и жили сами, и хранили товары. Также в Гостином дворе располагалась первая в России аптека — в 1673 г. «указал Великий Государь продавать из нее спирты, водки и всякие лекарства всяких чинов людям по указной книге». Указной книгой назывался первый ценник лекарств — аптека работала на коммерческой основе. На нее же было возложено снабжение войск лекарствами.

Гостиный двор принес в Москву много новых традиций. Например, выражение «остатки сладки» пошло в народ именно с Гостиного двора. Дескать, однажды торговец Ножевой линии Гостиного двора шел вечером домой, и его остановил продавец изюма со словами: «Купите, сударь, остатки недорого». Продавец был так назойлив, что этот наш усталый торговец согласился посмотреть на «остаток» — а того остатка оказалось 7 фунтов (3,5 кг)! И торговца озарило, что это может стать замечательным ходом в деле привлечения покупателей. Он стал торговать под вывеской «Остатки товара, продаем дешево», имевшей феноменальный успех.

Впоследствии появилось официальное правило — распродавать оптовые остатки на Фомин понедельник — сразу после Пасхи. Торговать «остатками» бросилась вся столица, даже иностранные купцы.

Китайгородские купцы весьма любили пошутить над покупателями. Например, они могли «краснитъ» или «зеленить» покупателя. Выглядело это так: покупатель приходит в лавку и просит синее сукно, а ему достают красную ткань и начинают долго и пространно рассказывать, какого она замечательного синего цвета. Когда озлобленный покупатель уходит в другую лавку, там история повторяется (ведь первый торговец успел послать мальчишку до других продавцов). В конце концов напуганный бедняга убегает, решив, что с ним что-то случилось.

Стоит ли удивляться, что позднее неподалеку от Гостиного двора, на месте упраздненной в конце XVIII в. церкви Святого Димитрия Солунского, построили московскую биржу?

Кстати, об Ильинском крестце, рядом с которым расположился Гостиный двор, стоит рассказать отдельно. Крестцами назывались места, где находились особые часовни, к которым народ приходил для крестного целования в важных случаях. В Китай-городе было четыре крестца, и один из них находился как раз на Ильинке, простираясь от Ильинского моста до Фроловских (Спасских) ворот. Здесь объявляли царские и патриаршие указы, сюда привозили трупы бродяг и безродных тюремных узников, чтобы собрать с народа деньги на погребение. Среди торгового люда, не обрадованного подобной рекламой, деньги находились быстро. Перед Семиком на крестец привозили подкидышей из убогих домов, и бездетные супруги могли взять их на воспитание. Ильинский крестец был славен также тем, что подле него разместилась своеобразная церковная биржа труда — сюда съезжались безместные попы и дьяконы в поисках нанимателей из приходов. Священнослужители громко бранились и даже дрались друг с другом из-за мест, чем нередко вызывали справедливое негодование как простых людей, так и высшего духовенства.

Ну вот — мы поговорили о торговле, теперь самое время вспомнить, что Ильинка оставила нам и культурное наследие. Самая знаменитая и одна из первых Ильинских церквей — церковь Святого Ильи Обыденного на Остроженке. Историю ее основания связывают с двумя легендами. По одной, ее возвел один из древних князей, попавший в чистом поле в грозу и молившийся о спасении. Дескать, он дал обет, что выстроит храм Илье Пророку за один день, если гроза его минует. По другой легенде, церковь также возвели по обету, но уже во время сильной засухи, когда гибли посевы, и народ молился о дожде. Неизвестно, насколько эти легенды правдивы, но название храма — Обыденный — свидетельствует о том, что он действительно был построен по обету за один день, то есть «об един день». Очевидно, что изначально он был деревянным.

Исторически же считается, что церковь была построена не то в 1518, не то в 1519 г. в качестве соборной церкви Ильинского монастыря и возвел ее некий Клим Мужила. Вскоре после постройки храм был передан Новгородскому архиерейскому дому.

Ильинская церковь упоминается в летописях не раз в связи с историческими событиями: в 1606 г. набат, звучавший со стен церкви, призывал к восстанию против Лжедмитрия, в 1612 г. рядом с Ильинским храмом находился штаб Дмитрия Пожарского — именно отсюда выступали войска для борьбы с поляками в Кремле и Китай-городе. Тогда же у церкви. Святого Ильи Пророка совершалось молебствие «о побеждении на враги».

Во время засух из Ильинского храма шли с крестным ходом и молитвами о дожде. В нем любил помолиться и царь Алексей Михайлович, а в Ильин день церковь всегда посещали государи и патриархи. Так, в книге выходов царя Алексея Михайловича за 1665 год аккуратно записано, что «июня в 4 день ходил великий государь в ход, за кресты, к святому пророку Илии Обыденному, что за Пречистенскими воротами, молил о дожде». Во время царствования царя Михаила Федоровича в 1625 г. первоначальная церковь сгорела и была построена новая, с юга к храму пристроили каменный придел. А в 1676 г. церковь реконструировали: были разобраны придел и завершение старого храма и над ними возведена новая церковь.

Главный престол храма посвящен пророку Илие, южный придел — святым апостолам Петру и Павлу, северный — святым Симеону и Анне. Хромовая икона пророка Илии была написана в XVI в. В Ильинском храме хранятся драгоценнейшие иконы, памятники русской культуры и истории. Это и Казанская икона Божьей Матери письма Симона Ушакова, и «Нерукотворный спас», перенесенные еще из деревянной церкви. Справа от входа в церковь находится образ Спасителя, написанный митрополитом Серафимом (Чичаговым).

Здесь же, в храме Святого Ильи Пророка, у левого клироса находится очень чтимый и любимый чудотворный образ богоматери «Нечаянная радость», попутешествовавший немало по московским церквям, пока не прижился в Ильинском храме. Обе иконы — «Спас Нерукотворный» и «Нечаянная радость» — очень интересны с точки зрения мировой культуры и истории.

«Спас Нерукотворный», иначе называемый Миндалион, — лик Христа на плате, или Керамидион — лик на черепице — древний образ Христа, весьма распространенный еще в храмах Византии. Миндалион и Керамидион обычно изображались под куполом напротив друг друга. Существует несколько легенд происхождения этого образа, но все эти предания сходятся в одном — икону создал сам Христос, когда отер лицо куском ткани, на котором и проступил его лик Потому образ и зовется «нерукотворным». Керамидион же появился, когда лик Христа проступил на черепице, покрывающей нишу с иконой «Спас Нерукотворный». На Руси «Нерукотворные Спасы» появились уже в IX в. Этот образ очень важен для христианской традиции — существование Спаса считается доказательством жизни Христа в человеческом воплощении и важнейшим аргументом в пользу иконопочитания.

Икона «Нечаянная радость» обычно изображает коленопреклоненного юношу, молящегося в комнате перед иконой Божьей Матери. По легенде, один грешник всегда молился перед иконой Богоматери с младенцем Христом перед тем, как пойти совершать нечестивые дела. И однажды он увидел, как на руках младенца открылись кровавые раны. Грешник в ужасе вопросил: «Что это?», и ему явился образ Марии, рассказавший, что такие грешники, как он, каждый раз своими грехами заною распинают ее сына. Грешник взмолился о прощении, и оно было ему даровано, когда он уже не чаял такой радости. Человек этот раскаялся и оставил грешную жизнь, до конца дней молясь Божьей Матери за неожиданное спасение. Неудивительно, что этот образ всегда был так почитаем — он дарил надежду на спасение даже отчаявшимся.

От почитаемого на Руси Ильи перейдем к еще более любимому святому — Николаю Чудотворцу, и вспомним знаменитую церковь Китай-города — храм Николы Красный Звон, расположенный в бывшем Юшковом переулке. Свое звучное название церковь получила в честь красивого, «красного», звона колоколов, которые на праздники были слышны и в Кремле. Современники писали, что все колокола на Никольской церкви были подобраны «в один тон, и звук от них был приятный» — недаром в старину бытовала поговорка: «Хлеба-соли покушать, красного звону матушки Москвы послушать». Храм называли также «у хорошего звона», и вся его история связана с колоколами.

В народе ходила легенда, что колокола храма были покрашены красной краской — созвучно его названию. Конечно, это маловероятно — колокола в старину, бывало, золотили, но никогда не красили. В Никольской церкви колокола не красные, но история их очень интересна. Например, среди колоколов находился один пленный.

Дело в том, что в стародавние времена священные колокола часто брали в плен в качестве трофеев, ссылали на окраины — в одиночестве или вместе с пленными людьми — или даже казнили. Расколотые по указу, а затем связанные лыком колокола так и называли — «лыковые». Во время войны государя Алексея Михайловича с Польшей было захвачено немало колоколов, которые вместе с пленными поляками и литовцами были сосланы в Сибирь. И хотя после окончания войны и заключения Андрусовских договоров пленные люди, как и трофейные колокола, потянулись на родину, многие из них уже прочно осели на новых местах, да там и остались. Именно такой колокол и находился в Никольской церкви — отлитый в 1575 г., с изображением трех лилий и старинной надписью, он чудом не попал в ссылку, а остался в столице в одной из Китайгородских церквей. Видимо, уж слишком красиво пел!

Сейчас он хранится в музее в селе Коломенское.

Вообще же с колоколами в Москве было связано немало увлекательных историй. В Кремле подле Спасских ворот висел первый набатный колокол — его называли также царским, всполошным, или сторожевым. Соответственно, звон в него при нашествии врагов, пожаре или мятеже назывался набат, или всполох. Первый набатный колокол — Новгородский, по легенде, был привезен в Москву из Великого Новгорода, и в 1673 г. перелит в Московский набатный. В 1681 г. этот колокол по указу царя Федора Алексеевича сослали в Корельский Николаевский монастырь за то, что он ночным звоном испугал царя.

Кстати, второй набатный колокол, который висел в башне Спасских ворот после сосланного, тоже постигла печальная участь. — по приказу Екатерины II у него был вырван язык за призыв народа к бунту в 1771 г. Видимо, несчастливая это должность — набатный колокол.

Уже в XIV в. Москва стала центром литейного дела, но тогда колокола были еще небольшими и весом своим не превышали нескольких пудов. Однако во второй половине XV в. В Москву приехал инженер Аристотель Фиораванти, устроивший Пушечный двор, на котором лились не только пушки, но и колокола. Довольно быстро русские мастера превзошли своих учителей, и начало XVI в. недаром считается вехой в истории отечественного колокольного дела. В это время сформировался особый тип русских колоколов: система креплений, особая форма и состав колокольной меди. Изготовление в 1530 г. колокола по приказу новгородского архиепископа Макария весом 250 пудов даже вошло в летописи как событие большой важности — «такого николи же не бывало». На колоколах уже тогда делали надписи на разных языках, нередко — шифры, понятные только с помощью специального ключа. Тогда же, в XVI в., появился специальный чин освящения колоколов.

При Иване Грозном колокольное дело в Москве процветало — колокола отливались и для столицы, и для других городов Среди известных мастеров тех времен мы знаем мастеров Немчинова (отливший колокол «Благовестник» весом в 1000 пудов), Игнатия, Богдана. Всего в колокольнях Москвы насчитывалось более 5000 колоколов.

С начала XVII в. литье колоколов приостановилось, но затем при патриархе Филарете (Романове) возобновилось с новой силой. Тогда уже иностранцы приезжали для того, чтобы поучиться колокольному делу и просто подивиться на огромные сладкозвучные колокола Москвы. В 1622 г. мастер Андрей Чохов отлил знаменитый колокол «Реут» весом 2000 пудов. Реутом в старину называли самый большой колокол колокольни. По одной версии, его перелили из колокола того же названия, по другой — из благовестника Василия III, который примерно в то же время пропал из летописей. Учитывая, что каждый государь стремился иметь свой благовест — колокол, при жизни царя звонивший за его здравие, а после смерти — в поминовение, этот вариант очень вероятен — стремление затмить своим благовестом предыдущий не редкость среди государей.

Литейщик Пушечного двора Федор Моторин, отливший два колокола для Кремля — похожих, как братья-близнецы, хотя и отлитые в разное время «Даниловский» и «Новый», — основал первый частный завод в 1686 г. На этом заводе позднее отливали и Царь-колокол. Сам колокол отлит мастером Маториным, от которого завод перешел к Слизову, от него — к Калинину, а от него — к Богданову.

Отливка колокола всегда сопровождалась традициями и ритуалами. Перед отливкой в мастерскую обязательно приносили иконы, перед которыми зажигали свечи и молились. Литейщики обязательно распускали какой-нибудь нелепый слух при литье каждого колокола. Этот вековой обычай обязательно соблюдался, несмотря на борьбу с ним властей. Чем более нелепым был распущенный слух, тем более счастливая и долгая жизнь ждала колокол. Так, до наших времен сохранился слух о том, как на одной свадьбе венцы слетели с голов жениха и невесты и улетели в окно церкви, а на самом деле жених и невеста были братом и сестрой, но не знали об этом, и таким образом господь не дал совершиться греховной свадьбе. Слух этот был так упорен, что к церкви еще долго съезжались свадебные экипажи.

После отливки колокол оставляли в земле на несколько дней, пока он совершенно не остынет, потом осторожно откапывали, отбивали кожух и обрабатывали точилами. Когда колокол был готов, призывался священник для «чина освящения кампана» — прочтения специальной молитвы, призванной придать колоколу силы и благодати.

Но вернемся к Никольской церкви Красный Звон. Безусловно, это один из древнейших московских храмов. Существует мнение, что церковь основал митрополит Филипп в 1566 г. в память о своем пребывании в Соловецкой обители, так как изначально к ней был приделан придел во имя Святого Зосимы Соловецкого. А когда Филипп попал в опалу, Иван Грозный велел переосвятить храм и переименовать в честь Святого Николая Чудотворца. Придел в честь Соловецких святых Зосимы и Савватия вновь появился в церкви после ремонта и перестройки XVII в. — митрополит Филипп тогда уже был причислен к лику святых, и его мощи торжественно привезли в Москву.

По другой версии церковь была построена еще в 1651 г. на деньги Китайгородского купца Григория Твердикова. Церковь была каменной, в 1691 г. она была обновлена и вновь освящена последним патриархом досинодального периода Адрианом. Главный престол Никольской церкви был освящен во имя Рождества Богородицы, и здесь располагалась драгоценная святыня — икона Одигитрии письма Симона Ушакова.

В Никольском же переулке, неподалеку от церкви, на месте нынешнего дома № 6 находилась усадьба тех самых Юшковых, по фамилии которых переулок называли Юшковым. Владельцы этой усадьбы еще с XVII в. были известны в Москве своим богатством и роскошными праздниками.

Еще один Никольский храм до наших дней, увы, не сохранился. Одной из красивейших церквей Москвы, шедевром русской архитектуры была церковь Николая Чудотворца, что у Большого Креста в Китай-городе. Бело-голубой пятиглавый храм, украшенный декоративной резьбой в стиле входившего тогда в моду барокко, построили на средства купцов Филатовых в 1680 г. Свое название он получил по приделу Святого Николая и по большому кресту, установленному там Филатовыми. Крест располагался у правого клироса и представлял собой копию креста, установленного патриархом Никоном в Крест ном Онежском монастыре Архангельской губернии на острове Кие. Он содержал 156 частиц мощей святых (их имена были написаны на кресте над каждой частицей), а в самой середине креста — частицу мощей самого Святого Николая Чудотворца. После разрушения храма в 1933 г. удалось спасти иконостас, ныне хранимый в трапезной Троице-Сергиевой лавры, и часть клироса, нашедшую свое пристанище в Донском монастыре.

Кроме церквей на Ильинской улице находились и монастырские подворья (нередко сдававшие свою территорию в качестве складов для лавок) — в XVII в. тут были и Алексеевское, и Иосифовское, и Новгородское, и Воскресенское подворья. А между церковью Дмитрия Солунского (как мы помним, именно она подарила улице ее первое название) и современным Никольским переулком располагался Посольский двор, в связи с чем переулок даже носил название Посольской улицы.

Об этом знаменитейшем месте мы обязательно должны поговорить отдельно. Впервые Посольский двор на Ильинке упоминается в летописях в 1601 г. — в записях о встрече цесарского посланника М. Шеля. Вообще же, сначала иностранные представители в Москве были, главным образом, по торговым делам — еще в XVI в. в Москве проживал консул английских купцов, которому в 1556 г. царь Иван IV пожаловал право беспошлинной торговли в Московском государстве. После английского в Москве появился и датский агент Давид Николаевич Рутц, упоминаемый в 1627–1628 гг. как «приказчик датских купцов». В 1631 г. в Москве появился шведский агент. А вот Польша своих торговых агентов в Москву не отправляла, а отправляла только посланников.

Постоянные иностранные резиденты и послы появились в Москве только со второй половины XVII в.: с 1666 г. — шведский, с 1672 г. — датский, с 1673 г. — польский и с 1678 г. — голландский, причем только голландский — постоянно, остальные же пребывали в Москве с перерывами (датский 1672–1678, 1697–1705 гг. шведский 1666–1669 гг. и польский 1673–1677, 1687–1694 гг.).

Несмотря на отсутствие постоянных послов, гостей иностранных в Москве было предостаточно — гонцов и посланников как европейских, так и азиатских государств. С конца XV в. и, особенно, в XVI–XVII вв. в столице побывали послы цесаря римского, королей: польского, датского, венгерского, чешского, французского, английского и шведского, султана турецкого, ханов крымского и ногайского и посланцы других азиатских стран. Обычно в Москве одновременно находилось по несколько человек посланцев — так, например, в 1675 г. при дворе государя Алексея Михайловича было восемь послов.

В XVII в. отношения Московского государства с иностранными державами окрепли и послы в Москву зачастили. Чаще всего визиты наносили польско-литовские, крымские и ногайские гонцы.

Изначально для размещения послов в столице не было никаких специальных мест, и они останавливались в частных домах, однако для часто посещавших Москву послов были и специальные дворы: Крымский, Ногайский, Астраханский и Литовский. Принимали же послов в палатах Кремлевского дворца. Со временем появилось специальное правительственное учреждение — Казенный двор, в котором до половины XVI в. размещалась канцелярия Боярской думы по иностранным сношениям. Во главе Казенного двора стоял казначей. Изначально Двор находился в Кремле, между Архангельским и Благовещенским соборами, но с 1565 г. учреждение было перенесено и стало называться Посольской палатой, или Посольским приказом. С начала XVII в. в летописях упоминается уже Посольский приказ на Ильинке, который видел много послов и гонцов иностранных держав, и подробные описания которого сохранились до нашего времени.

В альбоме цесарского посла Мейерберга сохранился даже рисунок, сделанный в 1661–1662 гг. Дом, по описаниям современников, был трехэтажный, на первом и втором этажах — по девять комнат и по трое сеней, на третьем, последнем этаже — три комнаты и двое сеней. Внутри палаты были отделаны очень богато: стены и лавки обиты красным сукном, заставлены столами и скамейками. Приемная посла для приема важных посетителей, устроенная в одной из палат, просто поражала воображение. Эта комната была убрана наиболее роскошно, с дорогим креслом на возвышении и тяжелым балдахином, несомненно придающим послу особую торжественность и представительность. В комнатах же для главного посла даже ковры были затканы золотом — несомненно, наша столица почиталась у иностранцев очень богатой и щедрой. Бернгард Таннер, бывший в Москве в 1678 г. вместе с польским посольством, оставил нам такое описание Посольского приказа: «…это прекрасное здание построено Алексеем Михайловичем из кирпича (что здесь по деревянным городам редко), в три жилья, по четырем углам украшено четырьмя башенками, или, как их называют, куполами, возвышающимися над столькими же ступенями. Оно заключает внутри четырехугольный двор, средину коего занимает большой колодезь. Главная краса здания — высокая и изящная башня служит великолепным в него входом и своими тремя балконами… приятными для прогулки, придает немалое украшение этому городу».

Прогулявшись по Никольской улице и вспомнив ее древнюю историю, теперь давайте заглянем в переулки между ней и Ильинкой и поищем следы допетровских времен. Между Никольскими и Ильинскими воротами Китай-города расположена церковь Иоанна Богослова, что под Вязом. Нам ничего не известно о ее основании, но достоверно установлено, что она существовала уже в 1493 г. — именно тогда упоминание о ней появляется в летописи. Такое причудливое название закрепилось за церковью из-за огромного вяза, что рос перед ее алтарем до 1777 г.

Ветошный переулок, что проходит ближе всего к Кремлю, назван так уже в XVIII в. по лавкам, торгующим ветошью, а до этого переулок назывался Певчим. Дело в том, что в XVII в. здесь располагалась патриаршая Певчая слободка, где жили, как нетрудно догадаться, певчие. Два переулка, Большой и Малый Певческие, составляющие слободу, отходили от Певчего к Богоявленскому переулку и состояли из маленьких тесных двухэтажных домиков. А еще до слободы, в XVI а, на этом месте располагались митрополичьи огороды — певчим слободка отошла распоряжением патриарха Иоакима.

Богоявленский переулок назван по Богоявленскому мужскому монастырю, находящемуся здесь с 1296 г. Наряду с Даниловским монастырем эта обитель — древнейшая в Москве. К сожалению, до наших времен сохранился только Богоявленский собор, остальные постройки были разобраны в разное время. Как считается, монастырь был выстроен первым удельным московским князем Даниилом Александровичем. Деревянный храм в 1342 г. по приказу Ивана Калиты был снесен, и возведен каменный собор — первый каменный храм Китай-города. В 1624 г, спустя 300 лет после строительства, собор перестроили, а спустя еще 70 лет — в 1693–1696 гг. над храмом был возведен новый, огромный собор — то здание, что сохранилось до наших времен. Одновременно была возведена нижняя церковь с престолом во имя иконы Казанской Божьей Матера Впоследствии в ней был утроен некрополь, в котором хоронили Шереметевых, Долгоруких, Репниных, Ромодановских, Голицыных, Юсуповых, Меншиковых. Окончилось масштабное строительство в 1696 г. освящением верхней церкви Богоявления. Монастырь рос не только вверх — еще в 1672 г. ему княгиней К. И. Репниной было пожертвовано владение ее дяди князя Ю. П. Буйносова-Ростовского, выходившее на Никольскую улицу, и с тех пор обитель была разделена на два двора: передний и задний. Передний выходил на Никольскую улицу, а на задний, строгий, допускались только мужчины и выходил он в Богоявленский переулок.

Ворота обоих дворов были оформлены церквями: на Никольской улице расположилась выстроенная в XVII в. церковь Рождества Иоанна Предтечи, а вторая была освящена во имя Спаса Нерукотворного в 1739 г.

Подворья монастыря располагались тут же, по соседству в Богоявленском переулке, доход с торговли в них шел в монастырь.

В Благовещенский переулок выходит Старопанский. Эта современное название, оно появилось только в 1922 г. по древнему названию этой местности — Старые паны, или просто Паны, известному еще с 1508 г. Считается, что это название могло произойти от некогда сеявшихся здесь поляков. Переулок же назывался Космодемианским — остатки церкви Святых Бессребреников Косьмы и Демиана до сих пор стоят здесь. Известно, что когда-то тут стояли две церкви по соседству друг с другом: Космодемианская и Иоаннозлатоустовская, но вторая со временем стала приделом первой. По крайней мере, в летописи при описании пожара 24 июля 1564 г. упоминается уже одна церковь. Деревянное строение сильно пострадало в огне, но его перестроили — храм был довольно богат. Как только его не называли современники: «за Степановым двором Годунова», «за двором боярина Михаила Борисовича Шеина», «за двором стольника Семена Ивановича Шеина» или «в Панех». Дело в том, что второй конец Старопанского переулка занимал Шейнов двор, принадлежавший в 1620-1630-х гг. известному полководцу и государственному деятелю М. Б. Шеину, которого в 1634 г. обвинили в неудачной войне с Польшей и казнили. Усадьба после этого перешла государству.

Но вернемся к церкви. По преданию, именно в ней Иван Грозный венчался со своей шестой супругой Василисой Мелентьевой. Этот брак закончился для нее несчастливо: Василиса была пострижена в монахини после того, как царь заметил ее «зряшу яро» на своего оружничего. Оружничего, к слову, просто-напросто казнили. Легенда о венчании в Космодемианской церкви вызывает большие сомнения, так как, с одной стороны, странно было бы царю венчаться в деревянной церкви в каком-то далеком от Кремля переулке, а с другой — церковь к тому времени уже очень плохо относилась к бракам государя, и церковное бракосочетание вызывает большие сомнения.

Старопанский переулок выходит в Большой Черкасский, соединяющий Никольскую и Ильинку. Названием своим этот переулок обязан князьям Черкасским, которые владели тут несколькими дворами. В Москве они появились вместе с Марией Темрюковной, «из черкас пятигорских девицей», ставшей второй женой царя Ивана Грозного. Родственники царицы приняли православие и многие из них сменили имена на русские. Впрочем, любви царя им это не добавило: брат Марии Мамстрюк был казнен Иваном Грозным, как считается, за излишнюю жестокость, хотя и командовал он опричным войском. Однако у нее осталось еще два брата: Домелук и Султанкул (Михаил), и уже в следующем веке князья Черкасские стали крупными вотчинниками и были боярами и окольничими.

Мы побывали на Ильинке, обошли ее сверху донизу, заглянули в переулки… Теперь, когда мы вспомнили все древности, бывшие тут некогда, как легко заметить проглядывающий тут и там резной наличник, как легко вообразить, услышав колокольный звон, что история все еще жива в этих местах, так сильно теперь отличающихся от допетровской Москвы. Еще одна улица позади, но сколько интересного еще ждет нас?