XII ВЕК ФИЛИПП-ОГЮСТ Париж, столица Франции

XII ВЕК

ФИЛИПП-ОГЮСТ

Париж, столица Франции

Выйти на станции Филипп-Огюст, в двух шагах от Насьон, — это оказаться очень далеко от парижских стен XII века. Однако квартал сохраняет некоторую память о временах этого короля: авеню его имени, авеню де Бувин, напоминание о его победе над германским императором и особенно его четырехметровая статуя, помещенная на одну из колонн трона, которая была воздвигнута в 1843 году на краю площади де ла Насьон. Но разве это небольшое путешествие далеко от центра не является поводом задаться вопросом о границах, которые монарх хотел установить для своей столицы?

Весь город отмечен влиянием Филиппа-Огюста, короля-завоевателя, бойца, который дал множество сражений, чтобы обеспечить суверенитет страны.

Но сначала нужно было защитить Париж, ее столицу, посредством мощных укреплений. Стены Филиппа-Огюста, трехметровой ширины и девятиметровой высоты, были дополнены башнями, некоторые из них возвышались на двадцать пять метров. Эти огромные укрепления установят границы Парижа на почти два столетия, и многие фрагменты можно увидеть и в наши дни.

Если вы хотите обнаружить эти свидетельства, нужно удалиться от центра, начать свой маршрут на правом берегу, там, где берут начало крепостные стены, поскольку угроза вторжения была более ощутимой с этой стороны.

На западе Сену перегородили тяжелыми цепями, кроме того, это направление было защищено Лувром. Он уже существовал, как мы видели, — это была цитадель вдоль реки. Но Филипп-Огюст сделает его начальным пунктом, вокруг которого разовьется вся защита города, сделав из него крепость, защищающую все королевство.

Прежде всего, главное строение здания, нужно воздвигнуть мощный донжон тридцати двух метров в высоту. Потрясение в сфере военной архитектуры: этот донжон не прямоугольной формы, как обычно, но круглый, что осложняет нападение — давая меньше зацепок для обстрела — упрощает сторожевые функции, облегчая наблюдение и давая большие возможности стрелкам из лука.

Сам замок также развивается вокруг донжона: он образует огромный прямоугольник, составленный из могучих стен. Посреди каждой стены возвышается башня, на каждом углу — еще одна башня. Отводные каналы из рек Бельвиль и Менильмонтан питают водой широкие рвы, окружающие здание. Входные ворота, на востоке, относительно узкие, обрамлены двумя новыми башнями. Чтобы пробраться внутрь и позволить войскам, как и каретам, преодолеть ров, за несколько секунд опускается и поднимается мост, что делает Лувр совершенно неприступной крепостью. Он защищает Париж от возможного вторжения, одновременно давая убежище королю, если вспыхнут народные волнения. Кстати, апартаменты, предназначенные приютить в случае необходимости Филиппа-Огюста с семьей, находятся в самом донжоне, в самом центре сооружения, в наиболее укрепленной его части.

ГДЕ НАХОДЯТСЯ ОСТАТКИ ЛУВРА?

В конечном счете донжон, прозванный Толстой башней, никогда не служил королевской резиденцией, а был тюрьмой и хранилищем королевской казны, начиная с 1295 года. Франциск I приказал его разрушить: средневековую крепость сменил ренессансный замок.

Во время работ по обустройству Карузель дю Лувр[51], проходивших между 1984 и 1989 годами, археологи открыли на Квадратном дворе остатки крепости, построенной Филиппом-Огюстом. Внушительные основания башен и стен можно увидеть в археологической крипте музея. Разглядывая эти массивные камни, понимаешь, какой была оборонительная роль Лувра в ту эпоху.

Великолепная зала Сен-Луи[52] остается последним свидетельством средневековых интерьеров замка Филиппа-Огюста. В том месте, где находился донжон, можно по-прежнему увидеть реликты колодца и рва — следы бывшей крепости.

Пришлось дождаться Карла V и 1360 года, чтобы Лувр стал королевской резиденцией. С тех пор почти каждый король обустраивал дворец на свой вкус. Вплоть до Наполеона III, который предпринял большие работы с 1854 года, приказав, в частности, снести лачуги, загромождавшие подступы к дворцу на протяжении нескольких веков. Нынешним, знакомым нам обликом Лувра мы большей частью обязаны этому императору. Наконец, последняя трансформация — стеклянная пирамида, созданная по желанию Франсуа Миттерана, творение архитектора Мин Пея, который дал величайшему музею мира достойный его вход.

Стена, начинавшаяся на уровне нынешнего моста дез Ар Угловой башней, пересекала Лувр и переходила в улицу де л’Оратуар, где можно увидеть и сейчас фрагмент башни в ризнице протестантской церкви. Продолжим наш путь. Перейдем улицу Сент-Оноре, где в домах №№ 148 и 150 камины показывают, что здания прислонялись к укреплениям (кстати, дом № 148 той же ширины, что и они).

Здесь находились ворота Сент-Оноре. Мы идем по улице дю Лувр, где в доме № 11 сохранилось основание другой башни: благодаря округлой форме окружающих зданий она словно выступает из камня. Пройдем мимо Торговой биржи, стена следовала направлению, данному улицей дю Жур, расположенной на месте дороги вдоль бруствера: в доме № 9 прекрасно виден кусок стены. Мы продолжаем путь через бывшие ворота Монмартр, о которых напоминает табличка на доме № 30 по улице Монмартр, и попадаем на улицу Этьен-Марсель, также следующую направлению внутренней стены. Мы дойдем, таким образом, до важного реликта, башни Иоанна Бесстрашного, донжона, оставшегося от парижского дворца герцогов Бургундских, который был построен в 1409 году рядом с крепостной стеной на стороне, обращенной к сельской местности. На первом этаже башни вы увидите следы округлой башни Филиппа-Огюста: следовательно, тут две башни, вложенные одна в другую!

Двинемся к воротам Сен-Дени, к дому № 135 по улице Сен-Дени. Стена шла дальше направо, к тупику де Пентр, это была дорога вдоль внешнего бруствера… Мы идем до ворот Сен-Мартен, к дому № 199 по улице Сен-Мартен. В этом месте стена кончалась и сворачивала на юго-восток, следуя от угла тупика Бобур к пассажу Сент-Авуа. Этот пассаж ведет нас к улице дез Аршив, затем к улице де Фран-Буржуа, которая в значительной степени воспроизводит дорогу вдоль внешнего бруствера. На уровне домов № 55–57 по улице де Фран-Буржуа находится основание одной башни, на котором грубо приподнимается более новое сооружение. Брусчатка на мостовой показывает нам следы куртины. Мы обнаруживаем следы стены у дома № 10 по улице де Оспитальер-Сен-Жерве, затем на улице де Розье, где во дворе дома № 8 можно увидеть башню. В этом направлении стены доходили до улицы Севинье, туда, где она изгибалась к югу, проходила через ворота Боде до пересечения с улицей Сент-Антуан, справа шла вдоль церкви, чья двойная толщина очень заметна в пассаже Шарлемань. Затем мы подходим к самому красивому, еще целому фрагменту: кусок стены вдоль лицея Карла Великого на улице де Жарден-Сен-Поль, больше шестидесяти метров, в том числе башня Монтгомери — по имени капитана шотландской гвардии, который будто бы был в ней заключен, после того как ранил короля Генриха II на турнире в 1559 году. На другой башне, в садах при особняке Турнель, мы обнаруживаем «метки поденщиков», то есть подписи ремесленников, которые обрабатывали камни. Стена кончалась у Сены, на высоте домов № 30–32 по набережной де Селестен.

Чтобы продолжить путь на левом берегу, мы двинемся в направлении улицы Пултье на острове Сен-Луи, в ту эпоху пустынном и образованном двумя островками, разделенными в этом месте. Во времена стены ночью здесь натягивали тяжелую цепь, чтобы помешать любому передвижению по Сене.

На этом левом берегу стена начиналась на высоте дома № 1 по набережной де ла Турнель, по имени угловой башни. Небольшое узкое здание № 7 бис по бульвару Сен-Жермен представляет собой на самом деле отпечаток проходившей здесь стены. Мы находим также ее реликты во дворе дома № 7 по улице де Шантье: в общежитии каменщиков сохранились консоли башенок. Мы следуем по следам бывшей стены до улицы дез Эколь, где под почтой можем видеть арку, пробитую в укреплениях, чтобы дать проход отводному каналу из Бьевры, змеившейся здесь речушки.

Пройдем теперь на улицу дю Кардиналь-Лемуан, которая от улицы дез Эколь идет по следам внешнего рва укреплений: можно увидеть их кусок, примыкающий к казарме пожарных в домах № 48–50, и другой в саду при домах № 9–11 по улице Аррас. Прекрасные фрагменты находятся также во многих местах: в домах № 60–64 и № 68 по улице дю Кардиналь-Лемуан; в домах №№ 4 и 6 по улице Туэн; в домах №№ 1 и 7 по улице Кловис; и особенно в доме № 47 по улице Декарт, где можно, вооружившись терпением и преодолев три панели с кодом, подняться на конек двускатной крыши укреплений. Этот ревниво охраняемый узкий проход — лучшая награда в моих поисках. Просто магическое место.

В доме № 50 по той же улице Декарт мы видим план ворот Бордель, или Сен-Марсель. Мы находимся на улице де Фоссе-Сен-Жак, которая занимает место внешнего рва укреплений, и мы проходим к дому № 151 по улице Сен-Жак, это местонахождение ворот Сен-Жак, самых значительных на левом берегу. Укрепления спускались затем по улице Суфло до улицы Виктор-Кузен.

Ворота Сен-Мишель находились на высоте дома № 56 по бульвару Сен-Мишель, потом стена шла по правой стороне улицы Мосье-лё-Пренс, с памятной табличкой на доме № 40: «Бывшая улица де Фоссе». На этой улице китайский ресторан «Великая стена» служит неким подмигиванием — невольным, естественно — трудам Филиппа-Огюста. Стены в глубине этого ресторана и всех домов вплоть до улицы Расин, действительно, представляют собой сами укрепления.

Стена прерывается затем бульваром Сен-Жермен и вновь продолжается: одна башня сохраняется в Каталонском доме, на углу улиц Сент-Андре-дез-Ар и де д’Ансьен Комеди.

Улица Мазарин вплоть до Сены являет собой реликт внешнего рва укреплений, отдельные следы которых мы обнаруживаем в паркинге дома № 27 и в палисаднике при доме № 35. В доме № 13 по пассажу Дофин поднимемся на второй этаж института языков: с террасы открывается вид на вершину башни.

Дальше улица Мазарин должна была бы переходить в улицу де Невер, но стена превращает этот проход в тупик: это стена укреплений. Вернувшись с улицы Мазарин, пойдите по улице Генего и в доме № 29 загляните в здание издательства «Сёй» — в глубине двора вы увидите башню укреплений…

И каменная защита завершалась у Сены знаменитой Нельской башней, которая стояла на месте нынешнего Института Франции на набережной Конти (об этом нам напоминает табличка на левом крыле Института).

Наверное, многие фрагменты стены еще будут обнаружены в домах частных лиц и в зданиях учреждений…

Для людей увлеченных эти поиски станут охотой за сокровищем.

Обнаружение реликтов этой стены Филиппа-Огюста стало моей первой радостью охотника за прошлым! Я предложил вам следовать за мной в этой немного длинной и сложной игре со следами, чтобы вы лучше поняли, какая страсть мной овладела, и какие задачи мне еще предстоит решить. Париж — загадка, которая не отпускает. И если сердце вам говорит о том же…

* * *

Подобно своей стене, Филипп-Огюст пленяет воображение! Он все сделал, все придумал, все пересоздал. Он утвердил королевскую власть, увеличил размеры страны, обновил Париж.

Когда тот, кого называют Филиппом II, вступает на трон в 1179 году, ему всего лишь пятнадцать лет, и он ничего собой не представляет. Или почти ничего. Слишком юный король франков, который царствует только в Иль-де-Франсе… Он преобразит свою судьбу. Он завоюет территории, будет признан всеми французским королем, показав тем самым единство земель, которым он дает историю, язык и совместные планы. Благодаря ему, Париж обретает повадки столицы, достойной нового, возникающего королевства. Филипп II при жизни становится Филиппом-Огюстом[53], римским императорским достоинством его наделяют священники в своих проповедях и писцы в своих сочинениях.

Конечно, действует он методами жесткими и быстрыми. Вполне в духе своей эпохи и, скажем это откровенно, иногда отвратительными. Например, испытывая нужду в деньгах с момента вступления на трон, он решает получить выкуп с еврейского сообщества. Однажды в субботнее утро 1181 года парижские евреи оказались в тюрьме. Чтобы получить свободу, узники должны подарить свое имущество королю. Но этого недостаточно, в следующем году Филипп просто и радикально упраздняет все заемные письма христиан евреям. Отличное дело для общественных финансов: должники обязаны внести в королевскую казну пятую часть отмененного долга!

24 июня 1182 года принят эдикт о выселении. Впервые в Истории христианское королевство изгоняет всех евреев официальным постановлением. Парижские синагоги — та, что укрывается под сенью собора на острове Сите, та, что на улице де л’Аташри (нынешняя улица де ла Ташри) на правом берегу — преобразованы в церкви, а особняки евреев проданы по воле короля. Собранные суммы позволили королю создать рынок в бывшем еврейском квартале Шампо, отныне лишившемся своих обитателей. Он приказывает построить два крытых здания, чьи двери запираются на ночь. Эти обустроенные рынки представляют собой очень выгодное новшество: они позволяют негоциантам складировать товары в полной безопасности, закрытые от дождя и от злоумышленников. Очень быстро рынок в Шампо становится самым популярным в столице. Он большой, и там продается почти все — от продуктов питания до тканей. Тем самым король закладывает основы того, что возникнет на этом месте и останется на протяжении почти восьми столетий — Парижский центральный рынок…

КОГДА ИСЧЕЗ ЦЕНТРАЛЬНЫЙ РЫНОК?

Ввиду изобилия товаров рынок расширился, и в XVI веке Франциск I решил его реорганизовать. Тогда появились частные дома, прозванные «опорами рынка»: на первом этаже крытые галереи с товарами, а в центре этих галерей с аркадами находился «квадрат», куда приходили захлебом и молочными продуктами.

В XIX веке Центральный рынок отягощен проблемами организации и гигиены: следовало вновь все перестраивать. В 1848 году был объявлен конкурс архитекторов, и выиграл его Виктор Бальтар, который между 1852 и 1870 годами построил десять крытых павильонов со стеклянными витражами и литыми колоннами. В 1936 году добавилось еще два павильона.

Старый Центральный рынок будет принесен в жертву торжествующему XX веку. Увеличение парижского населения и ужесточение гигиенических норм вынудили преобразовать квартал и перенести рынок в другое место. Действительно, в 1969 году Центральный рынок собрал багаж, чтобы устроиться в Рюнжи, в парижском регионе.

В следующие годы, между 1971 и 1973, глупость, невежество, высокомерный модернизм и принцип рентабельности привели к тому, что павильоны Бальтара были снесены. Грустное время для Парижа: уничтожение Центрального рынка и появление башни Монпарнас! Один из павильонов Бальтара пощадили, но перенесли в Ножан-сюр-Марн.

Новые преобразования: в ближайшее время нынешний Форум де Аль будет обновлен и получит верхний ярус, сооруженный из зелени и стекла — творение архитекторов Патрика Берже и Жака Анзутти.

Филипп-Огюст следит за всем, что делается в Париже, и он знает, что город должен развиваться и расти. Рядом с Центральным рынком печальное зрелище являло собой старое большое кладбище Невинных[54]: между могилами и открытым общим рвом скапливались нечистоты, бродили, хрюкая, свиньи, а красивые дамы бесстыдно торговали собственным телом. Стена — и здесь тоже — положит конец этому хаосу. Веселых кумушек попросили заняться своим доходным ремеслом в другом месте, свиньей вернули в свинарники, нечистоты вывезли. Отныне сюда входят только днем, чтобы помолиться или захоронить усопшего. Ночью ворота закрыты, все под замком.

Король желает порядка и чистоты, его город не должен напоминать клоаку, открытую всем ветрам. Однажды он, стоя у окна во дворце Сите, чтобы посмотреть на движение судов по Сене, тележек на улице, видит, как кареты утопают в грязи… Лошади встают на дыбы, колеса скрипят, из-под них летят комья земли. Повсюду распространяется зловонный запах гнили и испражнений.

«Как в будущем избежать этого невыносимого смрада?» — задается вопросом король. Некогда римляне заботливо мостили улицы плитами, но со временем слои отбросов, смешанных с глиной, погребли эту облицовку так глубоко, что от нее осталось лишь смутное воспоминание. Филипп собирает буржуа и городского прево: невзирая на существенные расходы, главные артерии всех кварталов должны как можно быстрее быть вымощены «твердыми и мощными камнями», по которым смогут ездить повозки, не поднимая отвратительного ила.

* * *

В 1187 году Гераклиус, латинский патриарх Иерусалима, прибывает в Париж, меняющийся на глазах. Прелат привез драматическую новость, от которой разрывается сердце всех христиан и проливаются потоки слез: Саладин, султан Египта, захватил Иерусалим! Город Откровения теперь в руках сарацин… Узнав об этом ужасном событии, папа Урбан III, охваченный страхом, скончался от огорчения. Но Гераклиус считает, что есть иной способ вернуть жизнь Священному городу: завоевать Палестину, набрать войска везде — во Франции, в Англии, в Германии. Патриарх приехал проповедовать третий крестовый поход с целью, многократно произнесенной и отчеканенной: необходимо освободить Иерусалим!

С этой проповедью он выступает в соборе Нотр-Дам, который еще строится. Действительно, старая епископальная церковь Сент-Этьен, довольно ветхая и слишком узкая для постоянно растущего парижского населения, была снесена по воле епископа Мориса де Сюлли. На этом месте больше двадцати пяти лет строится новая базилика.

Работы далеки от завершения, поэтому Гераклиус произносит проповедь скорее на стройке, чем в месте отправления культа. Все вокруг завалено отесанными камнями, веревками, шкивами, лестницами, балками, а с края возвышается то, что можно назвать полусобором: хоры здания, уже внушительного и великолепного. Четыре уровня возносятся к своду, нервюры которого спускаются с высоты и продолжаются на округленных колоннах; вокруг двойная галерея открывается на маленькие часовни.

Каменотесы, плотники, кровельщики, каменщики, кузнецы, возчики работают под надзором чиновника, который на больших листах пергамента чертит планы и эскизы самой большой церкви, которую он только может вообразить. Несмотря на бешенство нетерпения, проявляемое епископом с целью ускорить процесс, стройка продвигается так медленно, что это приводит в отчаяние. В октябре месяце каждый год работа замедляется и входит в период летаргии. Наступающие холода могут заморозить строительный раствор, поэтому каменщики откладывают в сторону мастерки, покрывают соломой начатые стены и мирно ждут весны, чтобы вернуться к делу. Что до каменотесов, то они продолжают работу, невзирая на холод, но в более медленном темпе, укрывшись в понастроенных повсюду деревянных бараках.

На этой величественной стройке Гераклиус рыдает, кричит, угрожает, предвещает огонь Апокалипсиса, если Иерусалим не будет освобожден, открывает врата Неба, и ужасные слова словно возносятся, громыхают, отзываются эхом под сводами хоров. Аудитория трепещет, слова почтенного патриарха волнуют сильных и пугают бедных.

Филипп-Огюст не может поступить иначе, как принять участие в священном деле — освобождении Святой земли и могилы Иисуса. Впрочем, во всей Европе атмосфера очень воинственная. В Париже, как во всем королевстве, как в Англии, аристократы и простолюдины требуют похода «на край веры». У французского короля нет особого выбора, он должен идти. Но не сразу. Сначала надо заключить мировое соглашение с Ричардом Львиное сердце, английским монархом, который будет участвовать в экспедиции. Оба суверена подписывают договор о верности: «Мы совершим вместе поход в Иерусалим под началом Господа. Каждый из нас обещает другому хранить ему верность и дружбу…»

И потом, 15 марта 1190 года, погибает при родах мертворожденных близнецов королева Изабелла, супруга Филиппа-Огюста, ей еще не было двадцати. Десять лет назад Изабелла де Эно, будучи еще ребенком, вышла замуж за короля по причинам территориальным: в приданое она принесла Артуа. Филипп не слишком любил эту хрупкую слезливую девушку, но кончина ее отменяет все обиды. Филипп требует для королевы грандиозных похорон. Они происходят на хорах собора Нотр-Дам, и останки усопшей опускают в могилу, вырытую по этому случаю.

Прежде чем отправиться в Крестовый поход, французскому королю нужно покончить и с другими делами. Он знает, что Париж — город почти беззащитный. Есть, конечно, старые стены на острове Сите, но агломерация сильно разрослась по обеим берегам. На случай вторжения нет внушительной защиты. И пренебрегать опасностью нельзя, норманны и англичане периодически угрожают королевству Франция. Именно тогда и родилась идея о стене, идущей в северном направлении на правом берегу.

Филипп-Огюст предвидит великое будущее своей столицы. Он надеется, что надежные новые укрепления привлекут в Париж множество жителей, и он набрасывает для этого города будущего настоящий план урбанизма. Внутри задуманного кольца укреплений он видит зеленые пространства, сады между жилыми домами, которые еще предстоит построить.

* * *

Назначив шесть парижских буржуа надзирать за распоряжениями короля в его отсутствие, Филипп-Огюст отправляется в Сен-Дени, где получает торжественное благословение «святым гвоздем и святыми терниями» и берет стяг, украшенный золотыми крестами, его знак присоединения к походу. Теперь Филипп может двинуться на завоевание Святой земли.

4 июля 1190 года короли Франции и Англии встречаются в Везле. Они прогуливаются вдвоем вдоль долины Роны, где охваченные энтузиазмом толпы приветствуют двух великих монархов, которые сокрушат надменного Сарацина. Филипп садится на корабль в Марселе, Ричард продолжает свой путь к Генуе…

Филипп-Огюст остается далеко от Парижа и своего королевства почти полтора года! И ради чего? Ни для чего. Для него Крестовый поход заключается в шестимесячном ожидании на Сицилии, в тщетной надежде дождаться, когда стихнут средиземноморские бури, потом несчастная осада города Сен-Жан-д’Акр, которая не сдвинула ни на дюйм солдат Саладина. В довершение всего, Филипп заболевает. Серьезно. Его трясет сильная лихорадка, он теряет волосы и ногти, воспаление поднимается к глазу, разъедает его, гасит его свет… Филипп ждет только одного: покинуть эту негостеприимную землю, вернуться в Париж, забыть о своих благочестивых мечтах. Он посылает гонцов к Ричарду Львиное сердце с просьбой освободить его от обязательств и позволить ему как можно быстрее отправиться во Францию.

— Если король уедет, не исполнив обета, — презрительно объявляет английский суверен, — это будет бесчестьем для него и позором для французского королевства. И я не советую ему поступать таким образом. Если он должен выбирать между смертью и возвращением в свою страну, пусть решает сам!

Филипп уже все решил: он садится на корабль в Тире, оставив французских крестоносцев на месте, в распоряжении Ричарда. Король прибывает в Париж 27 декабря 1191 года совсем не таким блестящим кавалером, каким уезжал восемнадцать месяцев назад… В двадцать шесть лет это лысый кривой доходяга, который вблизи видел смерть, который понимает, что время бежит, и хочет действовать, чтобы создать нечто прочное.

Когда он возвращается из злополучной экспедиции, строительство укреплений на правом берегу, конечно, сильно продвинулось. Король продолжает в том же духе и чертит план крепостной стены, которая должна охватить левый берег.

Тем временем Ричард Львиное сердце упорно держится за свой Крестовый поход. Он занимает порт Яффа, восстанавливает Иерусалимское латинское королевство, но взять Святой город ему не удается. В конце концов, чтобы положить конец слишком затянувшейся авантюре, он заключает перемирие с Саладином и покидает Палестину в октябре 1192 года. В пути его застигла буря, и корабль затонул в порту острова Корфу. Взятый в плен, словно вульгарный наемник, английский король становится узником Генриха VI, германского императора.

Эта ситуация явно радует Филиппа-Огюста: он держит в руках Иоанна Безземельного, юного брата плененного короля. Чтобы завладеть короной Англии вместо старшего брата, Иоанн готов на любые уступки. Действительно, он помогает французскому королю осадить крепости в Нормандии, английские владения, и позволяет ему захватить Жизор, а также другие замки, которые принадлежат Плантагенетам, королевской династии в Англии.

Но все хорошее кончается, и Ричард, наконец, выходит на свободу 2 февраля 1194 года. Как веточка, готовая вспыхнуть, война между Филиппом и Ричардом немедленно воспламеняет Францию. Для этого есть политические причины: французский король хочет увеличить свое королевство до его естественных границ, английский король хочет сохранить свои земли на континенте. Но сверх логики этого противостояния есть два человека, которые ненавидят друг друга. Они такие разные! Ричард — это природная сила, воин, сразу хватающийся за боевой топор. Филипп, напротив, сражается лишь тогда, когда этого требует эпоха, но он создан для управления своими государствами, для улучшения жизни своих современников, для работы ради прогресса.

Впрочем, французские войска не слишком сопротивляются английской армии, они отступают повсюду. В самом деле, настоящих столкновений нет — это бегство, маневры, прорывы, сожженные деревни, оставленные и отбитые замки…

Однако 3 июля 1194 года обе армии, конечно, по недосмотру, оказываются друг против друга в лесу Фретеваль, рядом с Вандомом. Ричард атакует во главе своих эскадронов, и французы торопятся отступить. Они бегут так быстро, что Филипп оставляет на месте свою прекрасную посуду и свои серебряные шкатулки. Возможно, еще серьезнее, что на поле боя он бросает то, что называет своими «архивами», свои счета, которые возит с собой, согласно обычаю. «В сущности, — думает он, — так ли разумно таскать эти бумаги на войну?»

Отныне королевские архивы перестанут путешествовать. Они останутся в Париже, за толстыми надежными стенами Лувра. Таким образом, по необходимости, подкрепленной опытом, Филипп-Огюст создает предтечу Национального архива Франции.

Оставаясь вечным забиякой, Ричард Львиное сердце умер, как и должен был умереть — сражаясь.

26 марта 1199 года, осаждая замок Шалю в Лимузене, он серьезно ранен в шею стрелой. Начинается гангрена, и через одиннадцать дней он умирает.

Враждебные действия продолжаются, на сей раз против Иоанна Безземельного. Филипп теперь летит от победы к победе, расчленяет королевство Плантагенетов на французской земле и завоевывает Нормандию, Мэн, Турень, а вскоре и колыбель Плантагенетов — Анжу и Пуату.

В конечном счете, Иоанн Безземельный окончательно побежден сыном Филиппа, будущим Людовиком VIII, при Рош-о-Муан 2 июля 1214 года. Тем временем папа сразил германского императора Оттона IV в знаменитой битве при Бувине и тем самым вырвал капетингский суверенитет у ослабевшей империи.

Если Филипп-Огюст выиграл пари, разбив на войне главных соперников — англичан, немцев, но также и испанцев (в битве при Мюре в 1213 году), то он преуспел и в своем Париже! В последние годы XII века город пошел на взлет. За несколько десятилетий население удвоилось: парижан стало более пятидесяти тысяч. Дороги улучшились, коммерция процветает, ярмарки и рынки получили новое развитие. Париж отныне один из самых больших городов Европы, и главное: это столица самого могучего королевства в Западном мире.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.