1. Густав-Адольф [74]

1. Густав-Адольф [74]

В течение долгого периода Тридцатилетней войны военное искусство прошло несколько ступеней в своем развитии. В центре всей картины, которую представляет собой эта война, ярко выступает величественный образ героя короля Густава-Адольфа Шведского — одного из известнейших и величайших военных преобразователей нового времени.

Благодаря ему тактика и вообще военное искусство сделали такие успехи, как война ни при ком из полководцев ни до, ни после него. Он был создателем новой системы, которая в главных чертах существует и теперь. Вследствие этого его появление составляет эпоху в истории военного искусства.

Это была натура совершенно выдающаяся, одна из тех, которые столь редко встречаются на страницах истории. Он был отлично образован, превосходно изучил все военные учреждения древних времен и был вполне проникнут теми принципами, которые дали бессмертную славу Александру, Ганнибалу, Цезарю. Поэтому хотя между его преобразованиями и встречаются нововведения, совершенно ему принадлежащие, но большая часть их была разумным возвращением к идеям этих великих полководцев.

Прежде всего он установил в своем войске строгую дисциплину и вообще первый ввел порядок и послушание — факторы, составляющие главный успех в военном деле. Он ввел однообразие в одежде солдат с различиями по тем частям, к которым они принадлежали. До него покрой и цвет платья совершенно зависели от вкуса владельца, и большая часть наемников ходила просто в лохмотьях. Любимая поговорка Тилли: Оборванный солдат и блестящий мушкет — вполне характеризует тогдашний взгляд на этот предмет. Введением хорошей и однообразной одежды Густав-Адольф дал своим солдатам возможность легче переносить дурную погоду, поднял esprit de corps и улучшил наружный вид своего войска.

До Густава-Адольфа пехота строилась в большие каре, составленные в центре из пикинеров, а наружная сторона, то есть фронт и фланги, — из мушкетеров; подобное построение вытекало прямо из вошедшего в обыкновение перемешивания обоих родов пехоты. Употребление огнестрельного оружия настолько распространилось и влияние его на исход боя было настолько общепризнанно, что как пехота, так и конница преимущественно полагались на него. Сохранившееся, однако, еще воспоминание о прежних подвигах пехоты и продолжительность заряжания мушкетов вынуждали придавать вооруженным ими пехотинцам еще и пикинеров; эти последние, одетые в полукирасы, защищавшие их от пистолетных выстрелов всадников, составляли для конницы непреодолимый барьер. Точно так же пикинеры выдвигались вперед и посылались в атаку в решительную минуту боя, когда дело доходило до удара в пики.

Густав-Адольф понял очень хорошо, что подобная масса, представлявшая нечто вроде тяжелой и неповоротливой греческой фаланги и вполне уместная при незначительной в то время дальности и силе метательного оружия, была в его время совершенно непригодна. Сверх того постепенное распространение орудий во всех армиях и возраставшая их меткость вызывали огромные потери в сомкнутых массах пехоты. Все это вынуждало изменить способ построения, и действительно Густав-Адольф начал строить свои войска по образцу римских легионов, изменяя, однако, этот боевой порядок сообразно с новыми условиями боя. Он уменьшил силу полков с 2000–3000 человек до 1200 и 1000, полагаясь больше на быстроту движений и свободу действий, чем на неуклюжую силу. Так же точно он начал строить пехоту в 6 шеренг вместо 12, отделив пикинеров от мушкетеров, и составил из каждого из этих двух родов пехоты небольшие части, которые стали подвижнее и могли гораздо свободнее поддерживать друг друга. Уменьшением глубины он при той же силе части достиг большего протяжения фронта, а следовательно, и большей силы огня, и вместе с тем явилась меньшая цель для неприятельской артиллерии. Мушкетеры и пикинеры строились таким образом, что первые могли всегда двигаться как вперед, так и назад через интервалы последних, подобно римским велитам. Длина пик была уменьшена с 18 до 14 футов, и много излишнего в снаряжении было отброшено.

Кроме вышесказанного, Густавом-Адольфом было сделано еще много нововведений: колонны; стрельба с колена и повзводно; удобно перевозимые кожаные пушки; патроны, для носки которых он дал людям вместо прежних перевязей сумки; облегчение мушкета и улучшения в нем и окончательная отмена вилок; увеличение числа офицеров в армии для удобства управления ею.

У Густава-Адольфа мы впервые замечаем согласование действий всех трех родов оружия: каждый из них действует вполне самостоятельно и сообразно со своими свойствами, но вместе с тем не теряет из виду общей цели. Обыкновенно он строил свою армию в 2 или 3 линии в затылок друг другу или в шахматном порядке; конница становилась или позади пехоты для ее поддержания, или на ее флангах для самостоятельных действий; артиллерия располагалась по всему фронту на удобных местах для поддержки пехоты и кавалерии.

Мушкеты были облегчены во время польских войн. Они были большей частью фитильные; кремниевые начинали еще только входить в употребление и были очень неудобной конструкции. Мушкетеры носили с собой заостренные палки — рогатины, которые втыкали в нескольких шагах перед фронтом в землю наклонно вперед, для защиты от конницы. За этой преградой стрелки могли спокойнее и вернее целиться. Этот способ был перенят у английских стрелков под Азинкуром, но скоро вышел из употребления. Остальное оружие мушкетеров составлял меч, а предохранительное — шлем; пикинеры же имели кирасу и меч или секиру. Для встречи кавалерийской атаки пикинер держал пику наклонно в левой руке, упирая конец ее в землю против правой ноги; в правой руке были меч или секира. Любопытно, что еще в 1628 г. в войске Густава-Адольфа было 3000 лучников. Во время польской войны он имел отряд лыжников, который употреблялся для наблюдения за неприятелем, когда глубокий снег мешал операциям.

В кавалерийском деле Густав-Адольф был также великим преобразователем; можно сказать, что он первый понял истинное употребление этого рода оружия при современных условиях. Все его улучшения касались главным образом не оружия и снаряжения, а именно тактического употребления конницы.

До него конница имела характер тяжеловесности и неудобоподвижности. Эскадроны были огромны, движения совершались медленными аллюрами, люди были тяжеловооружены и действовали преимущественно из мушкетов и пистолетов. Атака карьером была совершенно неизвестна. Густав-Адольф разделил свою конницу на полки из 8 рот по 70 человек в каждой; следовательно, вся сила полка доходила до 560 коней. Полки эти строились в 4, а затем и в 3 шеренги. Снаряжение было значительно облегчено, только тяжелой коннице были оставлены кирасы и шлем; в легкой отнято все предохранительное вооружение.

Всякие полузаезды, полуостановки, караколирование, употреблявшиеся для вызова неприятельского огня до сближения, были шведской коннице запрещены; ей предписывалось смело наступать на противника, причем первая шеренга давала залп из пистолетов, немедленно затем обнажала мечи и бросалась на неприятеля; вторая же и третья шеренги приберегали свой огонь до прорыва неприятельского расположения.

Густав-Адольф всячески старался убедить свою конницу в значении рукопашного боя. Он желал, чтобы она рассчитывала на холодное оружие и удар, и в этом отношении опять он первый вызвал к жизни позабытые идеи Александра и Ганнибала и старался их применить к новым условиям.

Многие писатели говорят, что он перемешивал пехоту и конницу по образцу того, как это делали римляне; например, Шиллер утверждает, что он старался восполнить недостаток конницы прибавлением к ней пехоты и таким образом одерживал победы. Кажется, однако, что писатели эти не совсем поняли его мысль и приняли за простое перемешивание такого рода построение, которое давало возможность обоим родам оружия развить в наивысшей степени взаимную поддержку. Его постоянные стремления к предоставлению коннице возможно большей свободы движений и поворотливости совершенно не согласуется с перемешиванием ее с пехотой, что могло только связать действия конницы. Действительно, он чередовал свою конницу с пехотой в боевом порядке и располагал артиллерию по всему фронту; причем, когда неприятель был потрясен пушечным и ружейным огнем, конница могла немедленно и с большим удобством его атаковать через интервалы. Но этот способ действия не следует смешивать с принятым прежде, когда едва ли не к каждому всаднику придавался пехотинец и они не расставались ни во время движения, ни в бою.

Густав-Адольф, очевидно, слишком хорошо понимал цену быстроты и удара лошади, чтобы лишить свою конницу ее главного преимущества и низвести ее до роли вспомогательного рода оружия для пехоты.

В шведской армии кирасиры или тяжелая конница имели шлемы, кирасы, длинные мечи и по два пистолета; драгуны или линейная конница — шлемы, длинные ружья или мушкеты и шпаги; в это время они употреблялись скорее как кавалерия, чем как конная пехота. Легкая конница не имела никакого предохранительного вооружения. Тяжелая конница обыкновенно составляла резерв армии. Третья шеренга составляла резерв первых двух. Есть указания, что Густав-Адольф придавал конным полкам легкие пушки.