«Хлопковое» дело
«Хлопковое» дело
В 1986 году Советский Союз жил в предчувствии перемен. Перестройка была в самом разгаре, руководил страной Михаил Горбачев. На XXVII съезде Коммунистической партии генеральный секретарь объявил курс на демократизацию общества и ускорение социально-экономического развития. На съезде впервые прозвучал термин «рашидовщина», ставший синонимом взяточничества, феодализма, клановости. Делегаты от Узбекистана, будто соревнуясь, докладывали о преступной роли своего вчерашнего кумира – первого секретаря ЦК компартии Узбекистана Шарафа Рашидова.
Пройдет год или два, и многих из тех, кто с трибуны съезда говорил о рашидовщине и необходимости борьбы с коррупцией, сами окажутся под следствием. А «хлопковое» дело бумерангом ударит по партии и нанесет ей смертельный удар.
Что же на самом деле происходило в Узбекистане? Каков был механизм колоссальной махинации, ускорившей развал СССР? Кто раскрыл эту аферу?
Проблемы, связанные с хищениями и взяточничеством в Узбекистане, возникли в середине семидесятых, когда о хлопке речь еще не шла. Первое уголовное дело, связанное со взяточничеством высокопоставленных должностных лиц, прокуратура возбудила в 1975 году: к уголовной ответственности привлекли председателя Президиума Верховного Совета республики и председателя Верховного суда Узбекистана. Вышли на председателя Совета национальностей Верховного Совета СССР Ядгар Насриддинову. Следствию удалось собрать достаточно серьезные материалы о получении Ядгар взяток, но в самый последний момент из-за вмешательства Брежнева расследование притормозили.
В 1979 году было открыто еще несколько дел. В одном (по обвинению цеховиков объединения «Гузал») фигурировали левые подпольные цеха, в другом, возникшем параллельно, обвинение предъявили начальнику ОБХСС Бухарской области Музаффарову и председателю облпотребсоюза Кудратову. Расследование этого дела поручили старшему следователю по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР Тельману Гдляну, который выехал в Бухару. От Музаффарова ниточки мздоимства потянулись на самый верх, к «отцу нации» Шарафу Рашидову, почти четверть века возглавлявшему ЦК компартии Узбекистана.
Можно не сомневаться, что при жизни Рашидова (а он был тяжелобольным человеком, ездил в сопровождении реанимации и скончался прямо на трассе по пути в Джизак), ни при жизни Брежнева «хлопковое дело» не возникло бы. Это стало возможно только при Юрии Андропове, занявшем пост генерального секретаря в конце 1982 года. Андропов готовился к тотальной перестройке Советского государства. От крупных неприятностей номенклатуру спасла его неожиданная смерть, но первый удар он нанести успел.
Выбор Узбекистана под полигон для «борьбы с коррупцией» вряд ли был случайным. Еще будучи председателем КГБ, Юрий Андропов получил подробный доклад известного ученого-хлопковода академика Мирзаали Мухамеджанова. Документ расшифровывал механизм приписок по всей технологической цепочке – от поля до завода. «Хлопковое» дело было задумано как первое в цепочке чисток высшего эшелона власти советских республик. В Узбекистане высадился мощный следовательский десант. В Москве и Московской области работники КГБ арестовали нескольких руководителей хлопкоочистительных объединений Узбекистана и директоров хлопкозаводов.
Сменивший Андропова тяжело больной Константин Черненко не захотел, а вероятнее всего, не смог или не успел свернуть расследование. По инерции андроповская линия была продолжена, хотя борьба с мафиозными группами на периферии осуществлялась уже не столь активно.
Следственная группа возбудила уголовные дела против большой компании узбекских партийных функционеров, включая первого секретаря ЦК компартии Узбекистана, секретарей ЦК, обкомов, горкомов, райкомов, министров, а также руководителей МВД республики и областных управлений внутренних дел. Впервые на скамье подсудимых оказались люди, считавшиеся неприкосновенными. Круговая порука позволяла им чувствовать себя в полнейшей безопасности, какие бы нарушения закона ими ни совершались.
К началу 1984 года группа Гдляна уже четко определилась в приоритетах, методике и тактике следствия. На первом этапе ее внимание занимали две основные персоны: первый секретарь Бухарского обкома партии Каримов и министр внутренних дел Эргашев.
«Белым чистым листом бумаги» именовал себя в первые дни ареста Каримов, твердивший, что раскаиваться ему не в чем. Довольно скоро, правда, обитатель Лефортовской тюрьмы одумался и начал давать показания. Почти ежедневно от него поступали собственноручно написанные заявления с новыми фактами и обстоятельствами получения взяток. И в то же время Каримов твердил, что беден, как церковная мышь.
Бывший первый секретарь лукавил. На его родине в Кашкадарьинской области удалось изъять принадлежащие ему ценности на шесть миллионов рублей. Со дна арыков, под деревьями в заброшенном саду, в гончарной мастерской, из стен – откуда только ни извлекались каримовские богатства. Три 100-литровых молочных бидона, доверху набитые ювелирными изделиями, асбестовые трубы, с упакованными в них золотыми монетами, банки из-под кофе с кольцами и ожерельями.
Позже следователям прокуратуры СССР ставили в вину, что при обысках в Узбекистане они не утруждали себя описанием каждой изъятой из тайника драгоценности, и это бросало тень на честность самих следователей. Однако надо учесть следующее обстоятельство. Под началом Гдляна и его помощника Николая Иванова работало более двухсот следователей, и если бы руководители группы решили сами переписать каждую изъятую вещь, только эта работа заняла бы месяцы! Драгоценности на месте взвешивались и опечатывались, а затем под охраной направлялись в КГБ или прокуратуру, где специальная комиссия снимала печать и тщательно переписывала каждый предмет.
Хлопок – сырье стратегическое, и, видимо, как политик Брежнев хотел пустить пыль в глаза внешним врагам, тем же американцам, показать завидный экономический расцвет СССР. В Узбекистан поступали нескончаемые приказы об увеличении добычи хлопка. В ответ узбекская элита докладывала все более высокие цифры по ирригации полей и урожаям хлопка с помощью «приписок».
Один из обвиняемых, бывший первый секретарь Коммунистического райкома партии (Ташкентская область) У. Мирзакулов поведал следователям о сложившейся системе приписок и хищений: «К началу хлопковой страды обком партии утверждает график сбора хлопка, устанавливает определенный процент ежедневного съема хлопка-сырца и сурово следит за его соблюдением. На основании обкомовского графика партии дает соответствующую разнарядку колхозам и совхозам. Там видят: или темпы нереальны, или положенного планом количества хлопка попросту не набрать. И тогда они идут с поклоном (на этот поклон и был с самого начала расчет) на хлопкозавод – за бумагой о приемке несуществующего хлопка-сырца. Конечно же идут не с пустыми руками – с подарками и деньгами, полученными по фиктивным табелям за выполненные работы».
Приписки хлопка, – а они совершались в республике в потрясающих размерах, – нужно было скрывать, поэтому махинации переносятся в отрасль по переработке хлопка-сырца и в легкую промышленность. Начинается усушка, утруска, угарка на заводах. Под видом хлопка шестого сорта поставлялись его отходы – линт и улюк. И вот по железным дорогам СССР курсируют пустые вагоны (но как бы заполненные по завязку), а в пассажирских вагонах едут представители хлопкозаводов, в портфелях которых – фиктивные документы, где утверждается, что пустые вагоны доверху забиты хлопком, Для того чтобы на фабриках закрывали глаза на качество и количество сырья, давали взятки. За пустой вагон такса была десять тысяч рублей, за полупустой с пересортицей – от пяти до шести тысяч.
На ткацких, швейных предприятиях Ивановской и многих других областей России, Украины и других республик руководители фабрик и комбинатов чемодан с деньгами принимают, взамен дают документы, в которых утверждается, что вагоны получили, и не пустые, а полные. И теперь вал приписок и списаний прокатывается уже здесь.
В результате планы партии, они же социалистические обязательства, выполнены досрочно. Райком рапортует в обком, последний – в ЦК, на всех площадях Ташкента и областных центров вывешиваются огромные транспаранты об очередной трудовой победе – сборе пяти-шести миллионов тонн хлопка. Рашидов рапортует Брежневу об очередной победе и направляет в Москву представление о присвоении званий Героев Социалистического Труда, представления к орденам. Те, кто уже наворовал миллионы на приписках хлопка, получают уже не мнимые, а настоящие награды и почести.
После серии арестов, произведенных в начале 1984 года, «хлопковое» дело поручили вести следователю по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР Владимиру Калиниченко. Перед следствием была поставлена задача: выявить механизмы приписок хлопка, установить реальные суммы взяток, которые исчислялись уже сотнями тысяч рублей (разовая достигала 200–300 тысяч и более), выяснить, как эти деньги расхищались, вычленить систему приписок, хищений и взяточничества и завершить расследование в сжатые сроки.
«Когда перед нами поставили задачу выявить главных организаторов приписок, – вспоминает Калиниченко, – мы вышли на министра хлопкоперерабатывающей промышленности Узбекистана Усманова и практически всех его заместителей. Это было отдельное уголовное дело, которое ушло в суд, а всего их закончено несколько десятков».
Было установлено, что ежегодные приписки хлопка составляли не менее миллиона тонн, то есть реально в лучшие, урожайные годы, при хороших погодных условиях в республике могли собрать не более пяти миллионов тонн, а в отчетности было шесть миллионов. И государство платило за шесть. А сколько при этом оседало в карманах? «Я провел планово-экономическую экспертизу за пять лет, – продолжает Калиниченко. – Только за этот период минимальные – подчеркиваю, минимальные! – приписки хлопка составили пять миллионов тонн. За мифическое сырье из госбюджета – то есть из наших общих, всех граждан Советского Союза денег – были выплачены три миллиарда рублей. Из них 1,6 миллиарда потрачены на инфраструктуру, которая создавалась в Узбекистане: на дороги, школы, больницы, а 1,4 миллиарда – заработная плата, которую никто не получал, потому что продукции произведено не было. Иными словами, только на приписках за пять лет похищены, как минимум, 1,4 миллиарда рублей. Эти деньги раздавались в виде взяток снизу доверху».
Часть средств уходило в Москву. По данным следствия, взятки получали ответственные работники из центрального аппарата, из союзного министерства. Но их масштабы не впечатляют. Один получил тысячу, другой – полторы, а третий – золотое кольцо. «Независимо от размера взятки я никого не оправдываю, и тем не менее факты – упрямая вещь, – говорит Калиниченко. – Беря эти мизерные суммы, они подписывали документы, которые позволяли воровать сотни тысяч, миллионы рублей, приобретать золотые изделия килограммами… Я их всегда спрашивал: “Вас чисто по-человечески не унижало, что дельцы, которые гребли миллионы, вам давали копейки? Они же просто презирали вас как законченных мразей, которым достаточно налить бутылку водки, грубо говоря, накрыть стол в кабаке”… По-разному реагировали. Охали, ахали… Я это к чему веду? Баснословные взятки в Москву не поступали…»
К началу 1989 года судами было рассмотрено 790 дел этой категории, по которым значилось более 20 тысяч человек, вовлеченных в преступную деятельность. Эта цифра, конечно, поражает, но из этих двадцати тысяч к уголовной ответственности было привлечено всего 4500 человек, из которых только 700 были арестованы.
Среди осужденных же по так называемым хлопковым делам: 430 директоров совхозов и председателей колхозов и 1300 их заместителей и главных специалистов; 84 директора хлопковых заводов и 340 главных специалистов этих заводов; 150 работников легкой промышленности Узбекистана, РСФСР, Украины, Казахстана, Грузии и Азербайджана; 69 партийных, советских работников, работников МВД и прокуратуры. Среди привлеченных к уголовной ответственности русских и узбеков было практически поровну.
Когда в Узбекистане арестовали всех, кого можно, следователи группы Гдляна – Иванова потянули за ниточку дальше, и она привела в Москву. Арестовав попутно зятя Брежнева, бывшего первого заместителя министра внутренних дел Юрия Чурбанова, следователи занялись представителями самых высших эшелонов власти. Они говорили, что «узбекское» дело – на самом деле только часть дела «московского» и главные коррупционеры сидят в Кремле.
19 октября 1988 года был арестован по подозрению во взяточничестве бывший первый секретарь ЦК КП Узбекистана И. Усманходжаев. На допросах он охотно рассказывал, как давал деньги союзным министрам, руководителям правоохранительных органов, секретарям ЦК КПСС, членам Политбюро. Властям это не понравилось. В результате Гдлян и Иванов были отстранены от дальнейшего ведения дела Генеральным прокурором СССР Сухаревым.
Как по команде хвалебные статьи и репортажи сменились разоблачениями: оказывается, следователи грубо попирали закон, не соблюдали никаких процессуальных норм. А как же золото и купюры в тайниках? Газеты разъясняли: тайники с сокровищами в Узбекистане обнаружили не Гдлян с Ивановым, а аппарат КГБ, который провел за них всю основную работу. Иванов и Гдлян присвоили себе плоды чужого расследования, чтобы спекулировать на чувствах советского народа.
Гдлян Тельман Хоренович
Борьба была долгой. Власти выкидывали строптивцев из прокуратуры, пытались арестовать, народ вставал на защиту своих любимцев, а сам Гдлян грозился выбросить на суд публики чемоданы с «кремлевским» компроматом. В ответ фигуранты «узбекского дела» подали иск на следственную группу, обвиняя ее в «выбивании» показаний.
На трех cъездах народных депутатов СССР это дело находилось в центре внимания, было предметом острых дискуссий и обсуждений. Неоднократно возвращались к нему и на сессиях Верховного Совета.
Все окончилось спокойно: Гдляна с Ивановым не посадили, чемоданы с компроматом, наверное, до сих пор пылятся где-то на чердаке. Несмотря на все громкие заявления, никто из высшего партийного руководства бывшего Советского Союза к уголовной ответственности как взяткополучатель привлечен не был. «Хлопковое» дело развалилось само собой, вместе с распадом Советского Союза и уходом в небытие прокуратуры СССР.