ПАВЕЛ АНДРЕЕВИЧ ФЕДОТОВ
ПАВЕЛ АНДРЕЕВИЧ ФЕДОТОВ
(1815–1852)
Павел Андреевич Федотов родился в Москве 4 июля 1815 года в семье отставного офицера. «Отец мой был воином екатерининских времен, редко говорившим о своих походах, но видавшим много на своем веку, – рассказывает Федотов в автобиографических заметках. – Женат он был два раза: в первый раз на пленной турчанке, во второй на моей матери… жили мы очень бедно… Наша многочисленная родня… состояла из людей простых, не углаженных светскою жизнью…»
Первые детские впечатления сыграли большую роль в творческой практике художника. «Запас наблюдений, сделанных мною при самом начале моей жизни, – писал впоследствии художник, – составляет… основной фонд моего дарования».
Когда ему исполнилось десять лет, отец, мечтавший, чтобы сын был военным, определил его в Московский кадетский корпус. Он блестяще учился, поражая преподавателей и товарищей разносторонними способностями – писал стихи, прекрасно пел. Именно там у него проявились способности к рисованию. Часто, поправляя чужие рисунки, он получал за это у сверстников лишние булки.
Окончив в 1833 году Кадетский корпус, Федотов в чине прапорщика был направлен в лейб-гвардии Финляндский полк, расквартированный в Петербурге. Там он прослужил десять лет (1834–1844). Чтобы отвлечься от скучных, однообразных будней, Федотов много читает, изучает языки, увлекается музыкой, пишет стихи. Но главным увлечением по-прежнему остается живопись, и каждую свободную минуту он посвящает рисованию. Он писал портреты своих друзей по полку, «и вот начали уже говорить, что всегда делает похоже».
Казармы Финляндского полка находятся недалеко от Академии художеств. Федотов рисовальные классы посещает «прерывисто». Здесь его привлекало, что «на экзамене номера ставят не по чинам. Сладко недостаточному и без связей человеку попасть туда, где каприз фортуны нипочем. Дорога открыта всякому». Он пробует писать акварелью жанровые сцены из полковой жизни: «Бивуак лейб-гвардии гренадерского полка», «Бивуак лейб-гвардии Павловского полка» (1841–1842). За акварель «Встреча великого князя Михаила Павловича в лагере лейб-гвардии Финляндского полка 8 июля 1837 года» (1838) ему был пожалован бриллиантовый перстень.
Однако эти блистательные успехи не делали его счастливым: «Столица поглотила пять лет моей лучшей молодости… Пока в столице, успокойся сердцем, не жди и не обманывайся».
В 1840 году Федотов решается показать свои работы Брюллову. «Вам двадцать пять лет, – сказал ему великий живописец. – Теперь поздно уже приобретать механизм, технику искусства, а без нее что же вы сделаете, будь у вас бездна воображения и таланта?.. Но попытайтесь, пожалуй, чего не может твердая воля, постоянство, труд».
Чего-чего, а упорства молодому офицеру было не занимать. Проходит еще несколько лет, и Федотов решается уйти в отставку. Подтолкнул его к этому решению великий русский баснописец Крылов. Пораженный талантом и наблюдательностью молодого художника, он посылает ему восторженное письмо, советуя оставить службу ради настоящего призвания – изображения народного быта.
Решение далось не просто, ведь на руках Федотова были старики-родители и сестры. Уйдя в отставку в чине капитана, он получил весьма скромное содержание, из которого ровно половину посылал отцу и сестрам в Москву.
Федотов поселился вместе с верным слугой денщиком Коршуновым на Васильевском острове в маленьких холодных комнатах. Ежедневный бюджет художника и его слуги составлял 25 копеек серебром. Художник начал упорно и самозабвенно работать. Казалось, он вовсе не знал развлечений. Единственной отрадой были игра на гитаре и пение. Он избегал, боялся уз Гименея: «Меня не станет на две жизни, на две задачи, на две любви – к женщине и искусству».
Как вспоминает об этом периоде жизни художника один из его друзей: «Федотов работает утром, вечером и ночью, при лампах и солнечном свете, в Академии и дома, работает так, что смотреть страшно».
От его зоркого взгляда не укрывается ни одна живая деталь, ни одна характерная подробность. Быт купцов, наживающих капиталы на жульничестве и обмане, взяточников-полицейских, казнокрадов-чиновников, ремесленников, жителей трущоб и подвалов – все это находит отражение в сотнях набросков, в сценках и карикатурах, составляет богатейший натурный материал для его будущих картин.
«Моего труда в мастерской немного: только десятая доля. Главная моя работа на улицах и в чужих домах. Я учусь жизнью, я тружусь, глядя в оба глаза», – говорил он друзьям. Так появляется, например, «Этюд молодого человека с бутербродом». Жеманный светский франт в кокетливо надетом набок цилиндре захвачен художником врасплох – в тот момент, когда он закусывает бутербродом, набив полный рот.
Творческий метод художника – ни шагу без натуры. Десятки эскизов, сотни набросков подготовлялись, прежде чем художник приступал к написанию самой картины.
– Ба! Что за роскошь? – вскричал удивленный гость, посетивший Федотова в его бедной каморке и отлично знавший его стесненные обстоятельства. Он увидел хозяина за обеденным столом с только что откупоренной бутылкой шампанского.
– Уничтожаю натурщиков, – ответил Павел Андреевич, указывая на скелетики двух съеденных селедок и наливая стакан шампанского приятелю.
В 1847 году художник создает первые картины, получившие известность, – «Свежий кавалер» и «Разборчивая невеста».
«"Свежий кавалер" замечателен не только как новая тема в творчестве Федотова, но и как первая картина, написанная маслом, в которой художник добился полной реальности в изображении всех предметов обстановки, – отмечает Н.Г. Машковцев. – Цвет и самый материал масляной живописи сообщают изображению предметов полную материальность и такую отчетливую характеристику, которые недостижимы ни для какой иной техники. Вся картина исполнена как миниатюра: она написана чрезвычайно детально с неослабевающим вниманием и к каждому куску пространства и к каждому предмету.
Действие происходит в тесной и темноватой комнатушке. Среди безобразного хаоса возвышается фигура "Свежего кавалера", нацепившего орденский крестик на халат. Здесь все построено на комических противоречиях. Сатира Федотова, как и Гоголя, бьет много дальше молодого хвастуна и его смазливой кухарки. Анекдот из случая, из комической сцены ситуации становится большим, обобщенным сатирическим образом. "Свежий кавалер" – это апогей чванства и пошлости».
О другой картине пишет Д.В. Сарабьянов:
«В "Завтраке аристократа" цветовое единство строится на основе доминирующего зеленого цвета интерьера. Гармонирующим контрастом этому зеленому звучат синий цвет халата и малиново-красный – шелковых шальвар "аристократа". Каждый цвет необычайно интенсивен, полнозвучен, что, однако, не мешает цельности общего цветового решения.
Характер федотовской живописи, "фарфоровая" поверхность его холстов, отделка деталей говорят о том, что художник мыслил картину как хорошо сработанную вещь. В свою очередь и композиция подчинена этой задаче. Помимо того, что она выявляет логику происходящего события, ее целью становится равновесие, архитектоника, органическая завершенность. И здесь соединяются правда и красота».
«Свежего кавалера» и «Разборчивую невесту» Федотов посылает своему кумиру Брюллову. На этот раз картины ждал восторженный прием. Художник вспоминает: «Худой, бледный, мрачный, сидел он в Вольтере; перед ним на полу приставленные к стульям мои две картины: "Кавалер" и "Разборчивая невеста". "Что вас давно не видно?" – был первый вопрос Брюллова. Разумеется, я отвечал, что не смел беспокоить его в болезни. "Напротив, – продолжал он, – ваши картины доставили мне большое удовольствие, а стало быть, – и облегчение. И поздравляю вас, я от вас ждал, всегда ждал, но вы меня обогнали… Отчего же вы пропали-то? Никогда ничего не показывали?" Я ответил: "Недостало смелости явиться на страшный суд тогда, так как еще мало учился и никого еще не копировал". – "Это-то, что не копировали, и счастье ваше. Вы смотрите на натуру своим глазом. Кто копирует, тот, веруя в оригинал, им поверяет после натуру и не скоро очистит свой глаз от предрассудка, от манерности"».
В том же году картины «Свежий кавалер» и «Разборчивая невеста» были показаны на Академической выставке. В 1848 году Федотов создает свою самую значительную картину – «Сватовство майора». За нее художнику присвоили звание академика живописи.
На академической выставке 1848 года около картины теснились толпы зрителей. Это было настоящее новое слово в искусстве, свежее и смелое своею искренностью, правдивостью, глубиною мысли, серьезным критическим направлением. Имя Федотова гремело по Петербургу.
Каждая мелочь в «Сватовстве майора» имеет не только свой смысл, не только оправдана, но и обладает определенным назначением для характеристики персонажей или для пояснения ситуации. В ней нет ничего случайного. Это не значит, конечно, что Федотов был сухим моралистом. Нет, искренно любивший жизнь, людей, он прежде всего наслаждается найденными им колоритными типами.
Друг Федотова писатель Дружинин вспоминает о необыкновенно кропотливой работе мастера по собиранию материала для «Сватовства»: «Под разными предлогами он входил во многие купеческие дома, придумывал, высматривал и оставался недовольным. Там хороши были стены, но аксессуары с ними не ладили; там годилась обстановка, но комната была слишком светла и велика. Один раз, проходя около какого-то трактира… художник приметил сквозь окна главной комнаты люстру с закопченными стеклышками, которая "так и лезла сама в его картину". Тотчас же зашел он в таверну и с неописанным удовольствием нашел то, что искал так долго».
И в изображении людей Федотов также постоянно прибегал к работе с натуры. «Когда мне понадобился тип купца для моего "Майора", – рассказывал художник, – я часто ходил по Гостиному и Апраксину двору, присматриваясь к лицам купцов, прислушиваясь к их говору и изучая их ухватки; гулял по Невскому проспекту с этой же целью. Но не мог найти того, что мне хотелось. Наконец, однажды у Аничкина моста я встретил осуществление моего идеала, и ни один счастливец, которому было назначено на Невском самое приятное рандеву, не мог более обрадоваться своей красавице, как я обрадовался моей рыжей бороде и толстому брюху. Я проводил мою находку до дома, потом нашел случай с ним познакомиться, волочился за ним целый год, изучил его характер, получил позволение списать с моего почтенного тятеньки портрет (хотя он считал это грехом и дурным предзнаменованием) и тогда только внес его в свою картину. Целый год изучал я одно лицо, а чего мне стоили другие». В картине нет статистов, все живут – каждый своею и вместе общей жизнью. Все это делает картину и очень натуральной, и необыкновенно занимательной. Ее не устаешь рассматривать и все время находишь в ней новые штрихи.
Но суть картины не исчерпывается живостью изображения сцены. И психологически, и социально она глубока и содержательна. Это не просто сценка, вырванная из гущи жизни. Тема картины – брак по расчету. Брак, превращенный в коммерческое предприятие, брак, поруганный корыстолюбием, циничная проза, не прикрытая никаким поэтическим флером, одна обнаруживающая низменность, бессердечие людей. В картине нет ни одного положительного персонажа. Это настоящее «темное царство». Это уже не упрек. Это суровое обвинение, жестокая критика.
«Успех окрылил художника, – пишет О. Вишняков. – В его воображении зрели новые творческие замыслы, но им не суждено было сбыться. Тяжелые условия жизни, каждодневные лишения, изнурительная работа подорвали его силы, а постоянные душевные переживания, противоречия между прогрессивными стремлениями и трудностями их осуществления в условиях николаевского режима не могли пройти бесследно для его психики: художник заболевает тяжелым душевным расстройством.
Последние его произведения полны глубокой грусти и большого трагизма. Картина "Вдовушка" изображает молодую вдову, ожидающую ребенка и оставшуюся без всяких средств для существования, а в картине "Анкор, еще анкор" Федотов показывает отупляющую жизнь армейского офицера в глухой провинции. Художнику становится страшно за человека, быть может, честного, смелого, благородного, которого нелегкая судьба заставила вести глупую, никчемную жизнь и который развлекается тем, что заставляет свою собаку несчетное число раз прыгать через длинный чубук трубки. Эта картина – настоящий вопль, вырвавшийся в минуты отчаяния…»
26 ноября 1852 года Федотов умер в психиатрической лечебнице. Ему было только тридцать семь лет. О его смерти ни в одной из петербургских газет не было напечатано ни строчки.
Впоследствии русский критик В.В. Стасов писал о Федотове: «Он умер, произведя на свет лишь маленькую крупинку из того богатства, каким одарена была его натура. Но эта крупинка была чистое золото и принесла потом великие плоды».