Многоликий Стивенсон
Многоликий Стивенсон
«В сущности это была вовсе не первая моя книга, ведь я пишу не только романы. Однако я прекрасно понимаю, что мой казначей, его величество читатель, на всё прочее, написанное мной, взирает равнодушно, если не сказать неприязненно. Он не признаёт меня иначе как в моём единственно привычном и незыблемом качестве; и когда меня просят рассказать о моей первой книге, совершенно очевидно, что подразумевается мой первый роман».
Так писал в 1894 году в статье «Моя первая книга “Остров сокровищ”» Роберт Луис Стивенсон. И действительно, для большинства читателей Стивенсон почему-то был и остаётся автором одной-единственной книги. Ещё, может быть, кто-то вспомнит такую же приключенческую книгу «Чёрная стрела», написанную чуть позднее.
Между тем задолго до написания «Острова сокровищ», в октябре 1866 года, Стивенсон, которому тогда едва исполнилось шестнадцать лет, издал (правда, на средства отца) и первую книгу, на обложке которой значилось его имя. Она вышла в Эдинбурге, насчитывала всего-навсего 22 страницы и называлась «Петландское восстание. Очерк истории, 1666 год». Так юный автор отметил двухсотлетний юбилей известного в истории Шотландии крестьянского восстания.
Первым же печатным произведением Стивенсона уже как профессионального писателя стал очерк «Дороги». Таким образом абориген «Страны кровати», как Стивенсон, много и по долгу болевший, сам себя называл, выразил свою тягу к странствиям, пусть и мысленным.
Судьба, казалось, должна была быть милостивой к Стивенсону-младшем — выходцу из известной в Шотландии семьи. Его дед — знаменитый в свою пору инженер, строитель маяков, мостов и волнорезов — был удостоен даже персонального герба, его портрет есть в Национальной галерее Эдинбурга — столицы Шотландии. Талантливыми инженерами были отец и дядя Роберта Луиса. Так что перед ним открывалась прямая дорога в инженеры.
Но всё получилось иначе. Тяжёлая болезнь ограничивала Стивенсона, делала его жизненный опыт односторонним. «Детство моё, — вспоминал он, — сложная смесь переживаний: жар, бред, бессонница, тягостные дни и томительно долгие ночи. Мне более знакома «Страна кровати», чем зелёного сада…»
Не пришлось Стивенсону и нормально учиться. В школу он пошёл рано, шести лет, но систематических занятий выдерживать не мог. Частые пропуски, переезды, самовольные уходы с уроков не способствовали успехам. И он для школы, и школа для него были сущим наказанием. Он даже читать научился не сразу, но научившись, открыл ещё одну страну — Страну книг.
Лёжа в кровати, он придумывал занимательные истории, которыми затем зачитывался весь мир. Впрочем, он писал и стихи:
Повсюду дождь: он льёт на сад,
На хмурый лес вдали,
На наши зонтики, а там —
В морях — на корабли.
Томас Стивенсон, отец мальчика всё же рассчитывал, что сын продолжит семейную традицию. Роберт согласился и поступил в Эдинбургский университет на инженерное отделение. В 1871 году за сочинение «Новый вид проблескового огня» Стивенсон был даже удостоен серебряной медали на конкурсе Королевского шотландского общества искусств. Но две недели спустя дома у Стивенсонов состоялся серьёзный разговор, навсегда положивший конец инженерной карьере Стивенсона — младшего. Роберт Луис наотрез отказался учиться инженерному ремеслу дальше. Вместо того чтобы стать строителем маяков, он решил сделаться адвокатом, втайне надеясь, что у него останется достаточно свободного времени для занятий литературой.
Так впоследствии и случилось. Роберт Луис Стивенсон не снискал себе известности как адвокат, зато в конце концов добился того, чего хотел, — стал писателем.
Его перу принадлежат сборник «Страна кровати», всемирно известная баллада «Вересковый мёд».
А среди занимательных историй вспомним хотя бы «Потерпевшие кораблекрушение», «Дом на дюнах», «Клуб самоубийц», «Алмаз Реджи»…
Благодаря этим произведениям Стивенсон вместе с Эдгаром По, Оскаром Уайльдом и Артуром Конан Дойлом стал родоначальником детективного жанра в литературе.
Причём «Потерпевшие кораблекрушение» не только приключенческий, но и психологический роман. Читая его, понимаешь, почему известный американский писатель Грэм Грин считал Стивенсона одним из своих учителей, наряду с Достоевским, Теккереем и Уилки Коллинзом.
Наконец, у Стивенсона есть произведение и психологически-фантастическое, в котором прослеживается влияние творчества Достоевского. И в самом деле, психологическое эссе Стивенсона «Маркхейм», более известное у нас под названием «Убийца», было написано им под впечатлением «Преступления и наказания».
Об истории создания ещё одной повести Стивенсона стоит поговорить особо. Вот что рассказывал об том сам автор и его жена Фанни.
Вечер Стивенсон провёл за книгой и лёг поздно. А под утро начал стонать и плакать во сне. Жена разбудила его, но Луис рассердился: «Зачем ты это сделала?»
Фанни сказала, что она беспокоилась:
— У тебя жар, лихорадка, а ты ещё изводишь себя чтением.
— Мне снилась чудесная, дьявольская сказка! — сказал Луис. — А ты не дала досмотреть конец. Теперь придётся его придумывать…
Фанни знала, что муж часто видит «живые и страшные сны», от которых просыпается в ужасе. Кошмары преследовали его с детства; дневные впечатления ночью представали в виде чудовищных фантасмагорий.
Иногда, уже взрослому, во сне Стивенсону «являлись человечки» и разыгрывали целые истории. Некоторые из них он потом записывал, превращая в рассказы.
Впрочем, подобной особенностью обладал не только Стивенсон — способность творить во сне присуща многим художникам. Так, Данте воспел в сонетах приснившуюся ему Беатриче; во время сна Лафонтен сочинял басни, а Колридж создал целую поэму «Кубла Хан, или Видение во сне»… Добавим к этому списку ещё и Ф. М. Достоевского, которому, говорят, во сне пришла мысль написать роман «Подросток», и Л. Н. Толстого с рассказом «Отец Сергий».
Но какая же такая «дьявольская сказка» привиделась Стивенсону? Он увидел во сне уродливого человека со злым лицом, которого преследовали за совершение преступления. Чтобы спастись, он принял какой-то порошок и должен был на глазах своих гонителей превратиться в другого человека. В момент превращения жена его и разбудила…
Но увиденного оказалось достаточно, чтобы писатель воспрял духом. Ещё два дня назад, прикованный к постели, он был в отчаянии: издатели ждали от него новый приключенческий роман, а он не знал, о чём писать. Сон выручил его.
Впрочем, если быть дотошным, сюжет «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда» родился вовсе не в одну ночь. Сам же Стивенсон однажды обмолвился, что более двадцати лет вынашивал идею написать повесть «о человеке, который был двумя людьми». Более того, он как-то попробовал осуществить свой замысел в рассказе «Маркхейм». Однако написанное не удовлетворило писателя.
Тема двойника требовала глубокого изучения природы двойственности. Он вспоминает о знаменитом Франсуа Вийоне — великом поэте, но одновременно бродяге и пропойце, жившем в середине XV столетия.
И этот замысел впоследствии вылился в блестящую новеллу «Ночлег Франсуа Вийона». И всё-таки тема осталось не исчерпанной до конца. Стивенсон помнил услышанные в детстве истории о мистере Уильяме Броуди и его двойной жизни.
Образ этого человека преследовал будущего писателя с детских лет. Бывало, няня Кайми, дочь рыбака, пугала его дьяволом, который воплотился в мистера Броуди. И хотя того уже лет девяносто как не было в живых, жители Эдинбурга верили, что его беспокойный дух витает над домами, бродит по улицам.
Во время прогулок с Кайми по старому городу Роберт с ужасом разглядывал мрачный, узкий Броуди-клоуз — двор и большой дом с дубовыми дверями, где когда-то развлекались Броуди и его друзья. А в детской стоял комод, «жутко скрипевший по ночам». Взрослые говорили, что его сделал тот самый Броуди — «замечательный плотник и известный гражданин, оказавшийся плохим человеком».
Вечерами мальчик, сгорая от любопытства, требовал от няни всё новых рассказов о столь необыкновенном человеке, в котором одновременно уживались две сущности — член муниципалитета, староста корпорации мастеров, талантливый краснодеревщик и великий злоумышленник, подпольный игрок и вор, не один год державший в страхе весь Эдинбург.
Конечно, няня уверяла, что причиной этому дьявол, который вселился в мистера Броуди. Но, повзрослев, Стивенсон охладел к религии и стал больше интересоваться наукой. Однако в то время психология с психиатрией мало чем смогли помочь писателю. Более того, когда повесть была написана и издана, её стали использовать в качестве наглядного пособия профессора медицины, благодаря Стивенсону обратившие своё внимание на столь неожиданный феномен человеческой натуры. Они действительно нашли немало пациентов, страдавших раздвоением личности. А один английский психиатр даже описал пациентку, в голове которой каким-то образом умещались даже четыре личности, разных по характеру и манерам поведения!..
Но вернёмся к Роберту Луису Стивенсону и его повести.
Сон послужил отправным пунктом, и писатель взялся за художественное описание жизни мистера Броуди и его приключений. «По-видимому, в воровстве Броуди больше привлекало само искусство, чем извлекаемая из этого выгода», — писала после его смерти эдинбургская газета. Иначе говоря, его пытались представить этаким грабителем-аристократом, получавшем удовольствие от участия в представлении, когда можно было показать ловкость рук.
Но Уидьям Броуди своими ночными выступлениями преследовал отнюдь не аристократические цели. В течение двадцати лет он вёл опасную двойную жизнь. Днём, элегантный и остроумный, он появлялся в домах аристократов и купцов, в их магазинах, куда его часто приглашали как лучшего мастера-краснодеревщика. Ночью же начиналась другая жизнь: он посещал те же дома и магазины в маске, с фонарём и связкой поддельных ключей. И никто ни о чём не подозревал.
Лишь в 1788 году Броуди наконец удалось арестовать. Суд приговорил его к казни через повешение. Тут ему бы и покаяться, но хитрец надеялся ожить и после смерти. Перед казнью он попросил, чтобы его тело сразу же отдали друзьям для погребения. Не потому, конечно, что спешил предстать перед Всевышним.
Дело в том, что в тюрьме Броуди навестил некий французский физик доктор Дегравер, который обещал воскресить его после смерти. Накануне казни французский эскулап вновь побывал в камере Броуди и сделал карандашом какие-то отметки на висках и руках, «чтобы не тратить времени зря после…». Затем он вручил Броуди небольшую серебряную трубку, которая, будучи вставлена в горло, должна была, по задумке, предотвратить удушье.
И действительно, после казни тело быстро доставили в лабораторию, где жил Дегравер. Однако то ничего не добился. Броуди умер. И был воскрешён лишь в повести Стивенсона, который соединил в одном персонаже и мистера Броуди, доктора Дегравера. Так появились доктор Джекил и мистер Хайд.
За три дня Стивенсон написал три тысячи слов. Он считал, что ему удалось ухватить суть этой таинственной истории. И читатели с ним согласились. Книга, вышедшая в свет в январе 1886 года, была быстро раскуплена.
Впрочем, не ко всем произведениям Стивенсона публика была столь же благосклонна. Вспомним хотя бы о книге, которая была упомянута в самом начале нашего рассказа.
Роман «Остров сокровищ» был придуман во время игры. Вместе с пасынком в один из пасмурных дней 1881 года Стивенсон начертил карту воображаемого острова. Потом по этой карте и была написана сама повесть.
Когда до конца было ещё далеко, с первыми главами романа ознакомился владелец детского журнала «Янг Фолкс» и тут же отдал их в печать. Казалось бы, успех будущей книги обеспечен…
Но сначала автор «споткнулся» на шестнадцатой главе, хотя предыдущих пятнадцать написал всего за две недели — в рекордно короткое время. Продолжение же Стивенсон никак не мог придумать.
Наконец, повествование всё же стронулось с мёртвой точки и с грехом пополам дошло до слова «Конец». Но тут странную привередливость проявил «его величество читатель». Успех «Островка» в журнале оказался ничтожным, в редакцию пришло немало писем с критикой. Почему? Стивенсон не мог найти ответа на этот вопрос. Тогда он всё же рискнул и издал «Остров сокровищ» за своё счёт отдельной книгой. Первое издание сначала расходилось со скрипом, но потом вдруг словно прорвало плотину. На книгу посыпались заказы. А второе и третье издания расхватали моментально. Роман получил широчайшую известность и вскоре был переведён на многие языки мира.
А что же Стивенсон? Пришедшая слава мало повлияла на него. Разве что, поверив в свою счастливую звезду, он стал работать ещё напряжённее. Из-под его пера одно за другим выходят новые произведения. «Я дьявольски много работаю», — пишет он в одним из писем. И он действительно работал как хорошо отрегулированная и смазанная машина, хотя этого и трудно было ожидать при его слабом здоровье (у Стивенсона с детства были очень слабые бронхи).
Как справедливо отмечал он сам, «Остров сокровищ» был далеко не первой его книгой. «…Едва я обучился писать, как стал вечным другом тех, кто делает бумагу. Бессчётные кипы ушли, должно быть на “Ратиллета”, “Пентландское восстание”, “Королевскую амнистию” (иначе “Парк Уайтхед”), “Эдварда Даррена”, “Контрданс” и “Западную вендетту”…»
Однако не ищи этих книг на библиотечных полках. Ни одна из них (за исключением «Восстания», изданного крошечным тиражом) так и не увидела света. Все они «ныне обратились в пепел и преданы матери-Земле», — пишет Стивенсон и продолжает: «Я назвал только немногие из бесчисленных своих опытов, а именно те, которые достигли солидного объёма, прежде чем были отринуты; но даже они заняли долгие годы. “Ратиллет” был начат, когда мне было пятнадцать, “Вендетта” — в двадцать девять, и неудачи тянулись непрерывной чередою, пока мне не исполнился тридцать один год.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.