Взаимоотношения фрейлин и членов императорской фамилии

Взаимоотношения фрейлин и членов императорской фамилии

Жесткие нормы этикета не позволяли устанавливать неформальные контакты между членами царской семьи и фрейлинами, однако иногда все же завязывались теплые, человеческие отношения. В этом случае многодетные императрицы включали фрейлин в круг близких им людей, о которых они всегда помнили и заботились. Порой возникали форс-мажорные обстоятельства, которые и раскрывали особенности взаимоотношений фрейлин и их высочайших «шефов». Например, когда в мае 1837 г. фрейлина О. О. Калиновская, или как ее называл Николай I «бедная Осиповна»³⁹⁹, захворала: «Во время ужина с ней сделался столь сильный обморок, что я на руках ее положил на кушетку в прихожей внизу у Мама, и до часу с ней провозились»⁴⁰⁰.

Следует отметить, что наиболее близкие к императорской семье фрейлины жили вне фрейлинского коридора с его традиционными склоками и скандалами. Например, в начале 1850-х гг. на нижнем этаже Зимнего дворца проживали следующие фрейлины: графиня Тизенгаузен (камер-фрау императрицы Александры Федоровны) со своей племянницей, графиня Ю. Баранова (воспитательница детей и внуков Николая I, подруга его детства), две сестры Бартеневы, Элиза Раух (любимые фрейлины императрицы Александры Федоровны) и В. А. Нелидова (фаворитка Николая I).

Во второй половине 1850-х гг. фрейлины, которые, как правило, были ранее только обслуживающим персоналом и в лучшем случае собеседницами императриц, начали играть совершенно новую роль. Постепенно фрейлины императрицы Марии Александровны сформировали вокруг нее салонный

политический, славянофильский кружок, в котором блистали две незаурядные личности – Анна Тютчева⁴⁰¹ и Антонина Блудова, а на вторых ролях к ним примыкала Анна Карловна Пиллар. Отличительной чертой этих новых фрейлин была «прикосновенность к политическим течениям»⁴⁰².

Лидировала в этом придворном триумвирате фрейлина Анна Федоровна Тютчева. Граф С. Д. Шереметев вспоминал: «Я помню ее худенькой, с узкой талией, с кисловатым лицом; она играла роль, изрекала, критиковала, направляла и всего больше надоедала всем и каждому. Ее поверстали в воспитательницы великой княжне Марии Александровне. В этом звании она еще более расходилась. Недоброжелатели называли ее Ave Tutcheff (святая Тютчева)»⁴⁰³.

Примерно в том же ключе писал о ней известный публицист К. Д. Кавелин: «Меня встретила маленькая особа, с голосом искусственно тихим, с той привычкой внешней сдержанности, за которой придворная жизнь скрывает всё – и хорошее, и худое. Я извинился. Мне убийственно спокойно дали извиниться до конца… После первых вопросов, довольно равнодушных и незначительных. разговор начал принимать понемногу более и более откровенный характер, так что наконец он сделался необыкновенно интересным»⁴⁰⁴.

Серьезную роль при императрице играла и камер-фрейлина графиня Антонина Дмитриевна Блудова. Она получила прекрасное домашнее образование и рано проявила интерес к литературе. По воспоминаниям графа С. Д. Шереметева: «Она водворилась в Зимнем дворце по смерти своего отца и жила у Салтыковского подъезда. образованная и умная, она отличалась и деятельностью. Разговор ее был содержательный и разнообразный. Она прекрасно писала, и писала по-русски»⁴⁰⁵. У Блудовой была репутация докладчицы императрицы по патриотическим и православным делам⁴⁰⁶.

К новым фрейлинам принадлежала и Елизавета Дмитриевна Милютина, дочь всесильного военного министра Дмитрия Алексеевича. Судя по воспоминаниям, она была «из молодых, да ранних. дурна, но бойка и сметлива. Худая, бледная, востроносая, она не прочь была пококетничать и имела влюбчивое сердце. Предметом ее (чувств) был С. П. Боткин».

Но политикой при Марии Александровне фрейлины занимались недолго. По мере того как императрица погружалась в семейные, очень не простые дела, а здоровье ее ухудшалось, при ней появлялись новые наперсницы, мало интересовавшиеся политикой. Кроме того, цесаревич Александр Александрович не сочувствовал политическим игрищам вокруг своей матери. По словам мемуариста, «Тютчеву он не выносил, как и Блудову… Он слишком русский человек, чтобы быть славянофилом»⁴⁰⁷.

Последний раз фрейлины из окружения императрицы «играли политическую роль» в ноябре 1900 г., когда Николай II, заболев брюшным тифом, балансировал на грани жизни и смерти. В этой ситуации императрица Александра Федоровна впервые вышла за привычный для нее круг домашних забот, примерив на себя «одежды» соправительницы.

По свидетельству «правой руки» министра императорского двора A. А. Мосолова, императрица отдавала приказания непосредственно B. Б. Фредериксу и другим должностным лицам, которые уже затем докладывали о них, причем добавляли, что государыня приказывала о своих распоряжениях не говорить. Все эти приказания передавались фрейлинами А. А. Олениной и С. Орбелиани княгине Е. Н. Оболенской.

Скоро, однако, этих фрейлин оказалось недостаточно, и императрица вызвала из Рима бывшую свою фрейлину княжну Марию Викторовну Барятинскую, с которой государыня тремя годами ранее поссорилась. «Княжна Барятинская, весьма умная и толковая барышня, тогда лет около тридцати, заняла при государыне место ее начальника штаба и всем управляла с большой энергией. Она устранила ненормальность положения, переговаривая с министром и со мной о всех желаниях государыни до отдачи приказаний. При ней эти желания незаметно стали переходить от вопросов, касающихся только так называемых «полковников от котлет», к вопросам, касающимся министров, чем граф Фредерикс ставился иногда в затруднительное положение»⁴⁰⁸. Однако крепкий организм Николая II одолел болезнь, и «штаб императрицы», состоящий из фрейлин, был расформирован. После этого кратковременного опыта к «политической» помощи фрейлин Александра Федоровна уже не прибегала.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.