26. СПИНОЗА «ЭТИКА»

26. СПИНОЗА

«ЭТИКА»

Задумчивый еврей из Амстердама с утонченными чертами лица и миндалевидными глазами — Спиноза — внешне производил впечатление совершенно бесстрастного отшельника. В действительности же это был человек величайших страстей и невероятной силы воли. Аналогичным образом обстоит с главным делом его жизни — «Этикой» — книгой внешне сухой и нарочито формализованной. Спиноза поставил перед собой цель: придать философской мысли математическую строгость и перевести абстрактную прозу на язык геометрии. В результате получилась не имеющая в истории мировой философии прецедентов книга, разбитая по пунктам на аксиомы, теоремы, доказательства да еще и разные комментарии к ним. Ни дать — ни взять, учебник геометрии! Однако за кажущейся абстрактностью здесь всюду проступает испепеляющий жар пламенного» сердца философа.

Правоверный иудей, он смолоду прослыл вольнодумцем и был отлучен от синагоги и едва избежал ножа наемного убийцы. Христиане — как протестанты, так и католики — относились к нему с не меньшей неприязнью. Спиноза прожил до конца дней своих уединенно и аскетически, зарабатывая на жизнь шлифовкой оптических линз и весьма преуспев в этом искусном ремесле. Скончался он от чахотки, не дожив до 45 лет.

«Этика» была опубликована только после смерти философа, а до того имела хождение по всей Европе в рукописном виде. Ее формулировки звучат торжественно, как органный хорал:

Аксиомы

1. Все, что существует, существует или само в себе, или в чем-либо другом.

2. Что не может быть представляемо через другое, должно быть представляемо через само себя.

3. Из данной определенной причины необходимо вытекает действие, и наоборот — если нет никакой определенной причины, невозможно, чтобы последовало действие.

4. Знание действия зависит от знания причины и заключает в себе последнее.

5. Вещи, не имеющие между собой ничего общего, не могут быть познаваемы одна через другую; иными словами — представление одной не заключает в себе представление другой.

6. Истинная идея должна быть согласна со своим объектом.

7. Сущность всего того, что может быть представляемо не существующим, не заключает в себе существования.

Спиноза — продолжатель философского рационализма Декарта. Он всегда считал последнего своим учителем. Для обоих разум был бесценной святыней. Для обоих главной целью было проникновение в самые сокровенные тайники природы и совершенствование человека. Однако, отправные пункты философских систем обоих философов разные: Декарт начинает с «Я», Спиноза — с объективного мира. Центральной теорией его философской системы стала субстанция (от лат. substantia — «сущность») — неизменная основа всего существующего, сохраняющаяся при всех и любых превращениях — в отличие от постоянно изменяющихся конкретных предметов и явлений:

Под субстанцией я разумею то, что существует само в себе и представляется само через себя, т. е. то, представление чего не нуждается в представлении другой вещи, из которого оно должно было бы образоваться.

Для Спинозы субстанция — это прежде всего природа. Но одновременно он объявлял ее Богом. Такой подход в истории философской мысли получил название пантеизма (от греч. pan — «все» и theos — «Бог»), согласно которому Бог — некое безличное начало, находящееся не вне природы, не за ее пределами, а целиком и полностью растворяющееся в ней самой. Наиболее важное свойство субстанции заключается в том, что она является причиной самой себя (causa sui), то есть существует в силу, собственной потенции и не нуждается ни в какой дополнительной силе, ни в каком первотолчке:

Под причиною самого себя (causa sui) я разумею то, сущность чего заключает в себе существование, иными словами то, чья природа может быть представляема не иначе, как существующею.

Итак, субстанция — первопричина всего существующего. Но сказать только это — значит, сказать очень и очень мало. Требуется объяснить, как же из этой бесконечной и нерасчлененной субстанции рождается все многоцветие природных вещей и явлений, включая человека, наделенного сознанием и страстями. Спиноза решает данную проблему путем введения атрибутов (неотъемлемых свойств субстанции). Таких атрибутов два — протяженность и мышление. Из последнего выводится все многообразие мыслящих существ. Но одновременно приходит к выводу об одушевленности всей природы, любого входящего в ее состав тела.

Мысль — крамольна даже по современным меркам. И все же в ней не может не быть известной доли истины. Это хорошо видно из диалога, который состоялся спустя более чем два столетия после смерти голландского философа. В разговоре участвовали молодой русский революционер Плеханов и его, идейный вождь Энгельс. «Так, по-вашему, — спросил Плеханов, — старик Спиноза был прав, говоря, что мысль и протяжение не что иное, как два атрибута одной и той же субстанции?» — «Конечно, — ответил Энгельс, — старик Спиноза был вполне прав».

То, что главный труд Спинозы назван «Этикой», означает: в первую очередь он обращен к человеку и имеет явственно выраженную гуманистическую направленность. На абстрактном языке XVII века, идеалом которого служили «Начала» Евклида, Спиноза сумел дать развернутую картину духовной жизни людей и психологии индивида, а также разносторонне обосновать тезис о единстве Макро- и Микрокосма, то есть Природы и Человека. Никто из философов Нового времени не сделал для осмысления проблемы свободы человеческой личности столько, сколько Спиноза. Ему принадлежит одно из самых взвешенных и выстраданных определений: свобода — это познанная необходимость. Выводы, касающиеся этого аспекта социального бытия, отточены и афористичны:

Человек свободный ни о чем так мало не думает, как о смерти, и его мудрость состоит в размышлении не о смерти, а о жизни.

Душевная сила и добродетель свободного человека одинаково усматривается как в избежании опасностей, так и в преодолении их.

Одни только люди свободные бывают наиболее благодарными по отношению друг к другу.

Человек свободный никогда не действует лживо, но всегда честно.

Человек, руководствующийся разумом, является более свободным в государстве, где он живет сообразно с общими постановлениями, чем в одиночестве, где он повинуется только самому себе.

Прав был Генрих Гейне, который с поэтическим мастерством и чутьем так охарактеризовал язык философской прозы голландского мыслителя: «При чтении Спинозы нас охватывает то же чувство, что и при созерцании великой природы в ее пронизанном жизнью покое. Лес возносящихся к небу мыслей, цветущие вершины которых волнуются в движении, меж тем как неколебимые стволы уходят корнями в вечную землю. Некое дуновение носится в творениях Спинозы, поистине неизяснимое. Это как бы веяние грядущего». Приведенную характеристику творчества Спинозы хорошо дополняют слова Герцена: «Можно с ним ни в чем не соглашаться, но нельзя не остановиться с уважением перед этой мужественной и открытой речью, и вот разгадка, почему его вдесятеро более ненавидели, чем других мыслителей, говоривших то же, что и он».

Мы, современные читатели Спинозы, и спустя четверть тысячелетия после его смерти не остаемся равнодушными от его страстной доктрины. Так было — так будет. Никакой общественный строй или формация не изменит глубинной природы людей, обусловленной законами Вселенной. И всегда человека будут обуревать аффекты и страсти, которые как будто с помощью точнейшего оптического прибора, смонтированного на основе линз, самим же философом и отшлифованных, так скрупулезно исследовал голландский еврей из Амстердама с блестящими, как маслины, глазами.