Король фальшивомонетчиков Чеслав Боярский

Король фальшивомонетчиков Чеслав Боярский

Старший комиссар отдела по борьбе с фальшивыми деньгами Эмиль Бенаму выиграл не одну кампанию против фальшивомонетчиков. Говорили, что он сохранил Французской Республике как минимум десять миллиардов франков. На этот раз у Бенаму был серьезный противник: неизвестный фальшивомонетчик печатал столь высококачественные банкноты, что они выявлялись довольно редко и по чистой случайности – в парижском банке «Сюретэ насьональ», цюрихском «Банко юнион Сюисс» в Цюрихе, каирском «Мистр бэнк», в «Дойче нотен-банк»…

Деньги появлялись только в единичных, «авторских» экземплярах. Сначала это была банкнота в тысячу старых франков, на которую эксперт Банка Франции обратил внимание в 1951 году. Распознать подделку было так же трудно, как и шесть лет спустя, когда появились вызвавшие подозрения банкноты в 5000 франков. И вот новые 100-франковые купюры (в 1960 году во Франции состоялась денежная реформа).

Один постоянный признак установить все же удалось: автор на относительно крупных партиях своих подделок не менял номера серий. Но так как банкноты поступали в обращение поштучно, проследить за их номерами было практически невозможно.

Неожиданно на помощь комиссару Бенаму пришел Жан Кольбер, кассир банка в Леваллуа под Парижем. Его внимание привлекла 100-франковая купюра. Внешне она была, как настоящая, но на ощупь несколько отличалась, да и хрустела по-особому. Через несколько недель в руках Кольбера оказалась еще одна фальшивка. Получив в свое распоряжение четвертый фальшивый банкнот, кассир установил характерные признаки подделок. У первой звезды в левом верхнем углу отсутствовала очень тонкая и почти незаметная линия. Под единичкой цифры 100 был несколько изменен узор. Волосы на лбу Наполеона выделялись более четко, чем на оригинале, а цифра 100 располагалась на четыре десятых миллиметра ближе к краю, чем на государственных купюрах.

Фальшивомонетчик появлялся в банке всегда в один и тот же день недели. Это был элегантный мужчина лет сорока, каждый раз он покупал валюту и золотые монеты.

Банкнота номиналом в 100 франков

Кассирам почтовых отделений и банков Парижа было предписано обращать внимание на поступающие 100-франковые банкноты четырех поименованных серий и запоминать людей, предлагающих эти деньги к оплате.

В четверг 5 ноября 1963 года управляющий банка в Леваллуа сообщил комиссару Бенаму о появлении подозрительных купюр на его участке. В помещении банка теперь постоянно дежурили два сыщика. Однако подозреваемый не появился здесь ни через неделю, ни через месяц, ни через два. И тут позвонил кассир филиала в Коломбэ, под Парижем: элегантный сорокалетний мужчина расплатился за ценные бумаги 100-франковыми подделками.

Сыщики записали номер машины подозрительного клиента, проследили за незнакомцем до его дома и выяснили, кто он такой. Алексей Шувалов – по французскому паспорту Алексис Шувалофф – родился в 1927 году в Ницце в семье эмигрантов из России. Одно время он был коммивояжером, потом работы лишился, тем не менее продолжал вести безбедную жизнь.

Агенты комиссара Бенаму следили за каждым шагом Шувалоффа. Они наблюдали за тем, как он скупает в банках валюту и ценные бумаги. Среди банкнотов, которыми он расплачивался, всегда было несколько фальшивок. Уверовав в свою безнаказанность, Шувалофф стал расплачиваться только фальшивками. 17 января 1964 года полиция его наконец арестовала. На первом же допросе Шувалофф показал, что деньги получил от кузена Антуана Довгье.

Через час Довгье уже отвечал на вопросы комиссара Бенаму. Задержанный признался, что фальшивыми деньгами его снабжал Чеслав Боярский, проживающий по адресу: Монжероне, авеню Сенар, дом 33.

Полиция прибыла к двухэтажным коттеджу Боярского в Монжероне без ордера на обыск. Хозяин особняка – невысокого роста (1 м 58 см), болезненного вида пятидесятилетний господин – был возмущен столь бесцеремонным вторжением, но его просто отодвинули в сторону. Полицейские нашли пачку новеньких банкнот: «Это фальшивые деньги! Они конфискованы!»

Когда Боярский заявил, что это деньги настоящие, потому что получены из банка, комиссар Бенаму ему не поверил. Он доложил министру внутренних дел о задержании подозреваемого с поличным. Найденные у Боярского деньги повезли на экспертизу, самого Чеслава – на допрос, а в его доме осталась большая группа полицейских для проведения обыска.

Заключение экспертов Банка Франции было для комиссара неожиданным: деньги, изъятые у Чеслава Боярского, – настоящие. Утром 18 января 1964 года пришел доклад от группы, проводившей обыск в Монжероне: типографии не обнаружено.

Даже получив весьма красноречивые и достоверные показания Антуана Довгье, полиция не могла добиться признания Чеслава Боярского. И тут комиссара Бенаму озарило: создавая проект своей виллы на авеню Сенар, архитектор Боярский наверняка предусмотреть тайник для подпольной типографии.

Полицейские снова приехали в Монжероне. В течение восьми часов они пpocтукивали стены и пол. В кабинете Боярского сыщики обнаружили под письменным столом едва приметную щель. Оказалось, что это створ двух половинок раскрывающихся вверх дверей. Замаскированный спуск вел в подвальное помещение. Типография занимала всего шесть квадратных метров!

Чеслав Боярский понял, что дальше запираться бессмысленно и поведал печальную историю своей жизни.

Он родился в 1912 году в польском городке Ланцут в семье коммерсанта. Чеслав учился в политехникуме Львова, потом уехал в Германию. В Данциге он получил диплом архитектора. В начале Второй мировой войны Боярский – офицер польской армии. В 1940 году в Марселе Чеслав вступил в ряды Сопротивления.

После войны Боярский остался во Франции, в надежде, что его инженерный талант здесь оценят по достоинству. Он снял квартиру в Бобиньи, северном пригороде Парижа, и превратил ее в мастерскую. В 1948 году Чеслав женился на молодой француженке из состоятельной семьи. Сюзанна поддерживала честолюбивого мужа, но оригинальными устройствами Боярского никто не заинтересовался.

Его удивительная типография началась с покупки в 1948 году за 200 франков… старого биде. Оказалось, что из биде может получиться прекрасная мельница для переработки бумаги. Затем Боярский построил небольшой пресс. За два с половиной года он достиг потрясающих результатов. Его банкноты практически не отличались от настоящих. Он сам пускал их в оборот, всегда по одной купюре, спрятав ее среди настоящих денег. Покончив с бедностью, Боярский в конце 1954 года остановил свое прибыльное производство и снова занялся изобретательством. Но удача и на этот раз отвернулась от него.

В 1957 году Боярский приступил к изготовлению банкнот в 5000 франков. Инфляция сказывалась и на его преступном промысле. Ему оставалось только расширять производство, но он по-прежнему сбывал фальшивки сам. В 1962 году в подвале своей виллы в Монжероне Чеслав наладил выпуск новых 100-франковых купюр.

Наконец у Боярского появился помощник – Антуан Довгье, которого он часто спасал от неуплаты долгов. Антуан получил четкую инструкцию: никогда не расплачиваться сразу несколькими фальшивыми купюрами. Довгье отдавал Боярскому за 100-франковую банкноту 70 настоящих франков. Довгье втянул в дело Шувалоффа, рассчитываясь с ним по курсу 75 настоящих франков за 100 франков Боярского. Увы, именно потерявшие бдительность сообщники сгубили все дело…

В 1965 году Боярский попал в тюремную больницу со страшным диагнозом – туберкулез и рак костного мозга. Он отказался от операции, не желая оставаться до конца жизни инвалидом.

Судебный процесс открылся 12 мая 1966 года. Прокурор Шарасс назвал Боярского «паразитом в превосходной степени»: вместо того, чтобы приносить обществу пользу, он наводнил страну фальшивыми деньгами. «Низшей точкой его падения, было то, что он ни разу не удосужился уплатить налоги!», – заявил прокурор. Последнее замечание вызвало в зале смех.

Журналистское общество разделилось на два лагеря. Одни изображали Боярского человеком хитрым, изворотливым и нераскаявшимся, который отплатил приютившей его стране черной неблагодарностью. Другие отдавали дань его таланту. «Художник, маг, гений, само лукавство» – так называла Боярского «Юманите». Репортер из «Монд» писал о его «удивительных, необыкновенных способностях», считая Чеслава «самым оригинальным фальшивомонетчиком своего времени». Многие скорбили о потерянном гение, которому общество не смогло предложить ничего иного, кроме карьеры преступника.

Сам Боярский гордился результатом своей работы: «Делать фальшивые банкноты так, чтобы их принимали за настоящие, – это невозможно. Я отрешился от всего и попытался сделать невозможное возможным». Он надеялся, что правительство позволит ему стать экспертом по деньгам. Но Банк Франции не нуждался в услугах фальшивомонетчика.

Суд приступил к допросу Шувалоффа и Довгье. Разумеется, оба и не знали, что имеют дело с фальшивыми деньгами.

Судья Перес: «Месье Шувалофф, вы считали нормальным, что 100 франков вам предлагают за 75 франков?»

Шувалофф: «Я думал, они настоящие, может быть, краденые…»

Антуан Довгье, опираясь на статью 138 Уголовного кодекса («Лицо, замешанное в афере с фальшивыми деньгами, освобождается от ответственности, в случае выдачи правосудию сообщников»), дал подробные показания о деятельности преступной группы.

Банк Франции оценил прямой ущерб от деятельности группы Боярского в 1,1 млн новых франков; общий же – в 3,6 млн франков. Можно предположить, что реальная сумма отпечатанных им и пущенных в оборот денег была существенно больше. Шарасс потребовал для Боярского пожизненного заключения.

14 мая 1966 года оглашается приговор. Довгье оставлен на свободе. Шувалофф получил пять лет условно, Боярский – двадцать лет тюрьмы. Через несколько месяцев гениальный фальшивомонетчик скончался.