11. Тайна Ламы Тэрнер

11. Тайна Ламы Тэрнер

Голливуд. Некогда он был символом богатства, красоты, счастья и вечной молодости. В сознании миллионов людей капиталистического мира с ним связывалось представление о жизни в сказочно прекрасных виллах, о дорогих, соблазнительно греховных ночных барах и сверкающих хромом мощных автомобилях. Двести пятьдесят кинокомпаний на протяжении почти тридцати лет наживали миллиарды, поставляя бесчисленным обывателям иллюзию беззаботного существования, давая им за сходную цену (безработным и студентам за полцены) возможность позабыть на время о собственной безрадостной жизни.

Затем пришла пора телевидения, иллюзии стали поставляться прямо на дом, и Голливуд оказался перед банкротством. 1958 год застает Голливуд в трагическом положении стареющей киноактрисы с мировым именем, пытающейся тройным слоем пудры и грима прикрыть следы увядания. Еще сверкают неоновые рекламы роскошных магазинов, кинотеатров первого экрана и ночных баров. Ещекатят нескончаемой вереницей «кадиллаки» и «паккарды» по знаменитому Сансет-бульвару, но этот мишурный блеск — всего лишь видимость. В ресторанах все меньше посетителей, торговля приходит в упадок, а шикарные лимузины — устаревших марок. Весной 1958 года Голливуд смахивает на кулисы отснятого фильма.

Вечер страстной пятницы: Сансет-бульвар заполнен сотнями приезжих провинциалов. Автобусные компании в предвидении праздничного наплыва туристов позаботились о дополнительных машинах, и группы экскурсантов с раннего утра разъезжают по всемирно известному предместью Лос-Анджелеса.

Фермеров, нефтяников и мелких дельцов из Айдахо, Висконсина и Теннесси все еще чарует величие недосягаемого мира кино. Надежда лицом к лицу встретиться с Мэрилин Монро, Фрэнком Синатрой или Марлоном Брандо стоит в их глазах пятидесяти долларов, которые надо уплатить за поездку.

Во второй половине дня туристов повезли к Беверли Хилл, и на знаменитой Нортс-Мэйплтон-драйв гид стал показывать им виллы кинозвезд.

— Здесь, леди и джентльмены, обитают истинно великие люди Америки, известные всему миру. Вон в том плавательном бассейне в хорошую погоду купается Джейн Мэнсфилд.

Провинциалы послушно повернули головы и уставились на пустой бассейн, будто надеясь, что внезапный луч солнца привлечет сюда самую полногрудую даму Америки.

— Дальше, — продолжал гид, — находится вилла нашего Фрэнка Синатры. Сам он в настоящее время совершает турне по Европе. Вы можете разглядеть отсюда также теннисный корт, на котором обычно тренируется Марлон Брандо. Как вы знаете, Марлон снимается сейчас в Японии. Но если вы снова примете участие в экскурсиях «Квика», вам наверняка повезет больше. А теперь, леди и джентльмены, я покажу вам находящийся слева от вас великолепный дом Ланы Тэрнер.

Все головы, как по команде, повернулись в другую сторону, и расширившиеся от восторга глаза устремились к длинному, напоминающему охотничий замок строению с наглухо закрытыми зелеными ставнями.

— Милашка в свитере, девушка с ангельскими глазами, какой все вы, конечно, помните Лану по десяткам известнейших фильмов, в данный момент находится в студии Голдвин-Майер. Она снимается в фильм «Вейтон плэйс», сценарий которого написан по величайшему бестселлеру всех времен. Впрочем, леди и джентльмены, кому я это говорю? Все вы читали в газетах о выдающемся творческом успехе нашей любимицы в пуловере. Лана идет по стопам Греты Гарбо и Грэйс Келли, и вы, леди и джентльмены, не должны обижаться, что у нее нет сейчас времени для встречи и беседы с вами, как это было обещано «Квиком».

Прежде чем туристы успели выразить свое разочарование, автобус покатил дальше по роскошному голливудскому проспекту. Поездка закончилась в дорогом ночном ресторане, где экскурсанты просидели еще часа два в надежде лицезреть хоть кого-нибудь из кинозвезд. Однако вместо Ланы Тэрнер и Джейн Мэнсфилд им пришлось удовольствоваться бессмысленным стриптизом, которым угостила их туристская компания «Квик». А затем они уехали к себе в Айдахо, Висконсин и Теннесси, так и не повидав в Голливуде ничего, кроме кулис.

Туристы, покинувшие Голливуд поздним вечером в страстную пятницу 1958 года, потеряли значительно больше, чем просто возможность встречи с той или иной звездой экрана. Задержись они перед домом Ланы Тэрнер, они стали бы в этот вечер свидетелями скандала, затмившего самые скандальные бракоразводные процессы, происходившие до и после него в центре американской кинопромышленности.

Вскоре после полуночи в направлении Нортс-Мэйплтон-драйв мчатся полицейский и санитарный автомобили с включенными красными прожекторам и оглушительно ревущими сиренами. В пятидесяти метрах от виллы Ланы Тэрнер они вынуждены притормозить. Обычно тихая улица запружена толпой, которую с трудом сдерживает десяток полицейских. Патрульный автомобиль медленно пробирается к воротам, но здесь начальнику голливудской полиции Клинтону Андерсону приходится все же выйти из машины: подъезд к ярко освещенному охотничьему замку преграждают элегантные лимузины.

Шериф недоверчиво качает головой. Ему сообщили, что в доме кинозвезды произошло убийство, но скопление автомобилей свидетельствует скорее об обычной веселой вечеринке.

В первый момент Андерсон думает, что его разыграли — от этих киношников всего можно ожидать. Нахмурившись, он поворачивается к своему помощнику Тэннею:

— Что вы на это скажете, Боб? Меньше всего похоже на убийство. Уж не вздумал ли Гислер подшутить над нами?

Вызов в полицию поступил от известнейшего в Голливуде и одного из самых прожженных в Америке адвокатов Лжерри Гислера.

Боб Тэнней пожимает плечами:

— Трудно представить себе, шеф. Гислер сам был у аппарата. Я знаю его голос. Слишком глупая шутка.

— Сходите все же на разведку, Боб. Мне не хотелось бы оказаться в дураках.

Помощник шерифа делает несколько шагов по направлению к дому и сталкивается со знакомым газетным репортером. Тот насмешливо приветствует его:

— Хэлло, Боб! Как выспался?.. Явились наконец! Еще через часок вам пришлось бы узнавать о случившемся из газет.

— В чем дело, Лик? Я всего десять минут назад принял вызов. Что там стряслось с милашкой в свитере?

«Милашка в свитере» — шутливое прозвище Ланы Тэрнер, характеризующее ее карьеру. Как «девицу в пуловере» ее подобрали для фильма в одном из ночных кафе, и из плоскогрудой красотки она превратилась в первую королеву широкого экрана, славящуюся своими пышными формами. Она была предшественницей таких звезд как Мэрилин Монро, Джейн Мэнсфилд, Софи Лорен, Лжина Лоллобриджида и так далее.

У Лика Ригли, внука крупнейшего в мире фабриканта жевательной резинки и репортера десятка бульварных листов, специализировавшегося на скандалах, нет времени для долгих разговоров; Он спешит в редакцию: в типографии ждут его информации. Каждые полчаса, на которые одной газете удается опередить другую в опубликовании сенсационного материала, повышают ее тираж и понижают тиражи конкурирующих изданий. Поэтому Ригли на ходу бросает Тэннею:

— Поднимись наверх и посмотри сам.

Вилла имеет два этажа. Внизу, вокруг холла с камином, находится с полдюжины столовых, гостиных и кабинетов; во втором этаже расположены спальни и ванные. Здесь живут Лана Тэрнер, ее 14-летняя дочь от третьего брака — Черил Крейн — и очередной любовник, а периодически — какой-нибудь временный муж актрисы.

Хмурясь и тяжело дыша, шериф в сопровождении помощника поднимается по легкой внутренней лестнице, со все возрастающим удивлением наблюдая, как дом торопливо покидают увешанные фотоаппаратами люди.

В будуаре перед спальней кинозвезды Андерсон натыкается на целую пресс-конференцию с участием всех имеющихся в Голливуде репортеров скандальной хроники. Лишь с трудом ему удается пробиться в середину комнаты, убранной с пышностью восточной молельни. Жуткая сцена, которая предстает перед ним, поражает даже видавшего виды шерифа.

У входа в роскошную спальню, отделанную розовым деревом, на дорогой леопардовой шкуре лежит черноволосый молодой человек итальянского типа. Высоко задернутая рубашка позволяет видеть грудь и живот: чуть выше пупка зияет резаная или колотая рана. Гадать об орудии, каким она нанесена, не приходится: в нескольких шагах на комоде античного стиля лежит острый нож длиной двадцать сантиметров.

Кровь уже не идет. Молодой человек мертв — шерифу это ясно с первого взгляда на застывшее, сведенное судорогой лицо. Смерть, судя по окоченению, наступила не менее двух часов назад. Андерсону не требуется много времени, чтобы узнать покойного. Слишком часто в последние недели это красивое лиц с правильными чертами появлялось на страницах скандальной хроники в газетах и иллюстрированных журналах. Это Джонни Стомпанато, последний любовник Ланы Тэрнер, зарегистрированный в полиции гангстер из банды Микки Когена.

Из спальни, точно звуковое сопровождение к кровавой сцене, доносятся истерические всхлипывания Ланы Тэрнер. Она сидит на банкетке перед большим туалетным столом, закрыв лицо шелковой шалью. Рядом стоит ее 14-летняя дочь, выглядящая на все 18 лет, и успокаивающе поглаживает ее по голове. Полные, чувственные губы девочки плотно сжаты, точно она боится, как бы с них не сорвалось необдуманное слово. Ее застывший взгляд устремлен куда-то в пустоту. В глубине комнаты Мильдред Тэрьер, 58-летняя мать кинозвезды, взволнованно расхаживает взад и вперед, смачивая виски французским одеколоном. На подоконнике неуклюже примостился Гленн Роз, долговязый импресарио Ланы Тэрнер. Он покуривает сигарету и, судя по его виду, менее всего озабочен происходящим.

Не будь шериф твердо уверен, что сегодня страстная пятница и что сам он, как набожный христианин, в этот предпасхальный день еще не прикасался к спиртному, он решил бы, что попал в одну из голливудских киностудий на съемки боевика.

Звучный, достаточно хорошо знакомый голос выводит его из задумчивости:

— Здесь ничего нельзя было сделать, шериф. Когда мы нашли его, он был уже мертв.

Посреди будуара, засунув большие пальцы рук за подтяжки, стоит 60-летний Джерри Гислер, самый дорогой и продувной адвокат по уголовным делам между Сан-Франциско и Нью-Йорком.

Клинтон Андерсон тяжело поворачивается к нему и спрашивает:

— Что значит «когда мы нашли его», мистер Гислер? Вы были здесь, когда это случилось?

— Миссис Тэрнер сразу вызвала меня, и через десять минут я был уже на месте.

— Было бы лучше, если бы миссис Тэрнер сначала вызвала меня, — недовольно ворчит шериф.

Адвокат пропускает эту реплику мимо ушей.

— Минуточку, сэр. Я только быстренько отпущу представителей прессы, и мы сможем продолжить наш разговор.

Он бесцеремонно поворачивается к шерифу спиной, но тут же возвращается назад, едва Андерсон делает шаг в направлении спальни и говорит:

— А я пока допрошу миссис Тэрнер.

— Миссис Тэрнер поручила мне дать за нее все необходимые объяснения, — резко замечает Гислер и уже любезнее добавляет: — Сейчас я буду к вашим услугам.

Клинтон Андерсон саркастически усмехается:

— Тогда разрешите мне по крайней мере известить комиссию по расследованию убийств. Думаю, для нас здесь все-таки тоже найдется работа.

На это Гислеру нечего возразить, и он опять поворачивается к репортерам:

— Итак, джентльмены, вы уже видели, что здесь произошло. На мой взгляд, это была необходимая оборона и убийство, таким образом, явилось вынужденным. Чтобы защитить свою мать, а также опасаясь и за себя, Черил ударила Стомпанато ножом. Полагаю, самый суровый судья в Америке согласится, что лучше было убить этого человека, нежели самой стать его жертвой. Благодарю вас за внимание, джентльмены.

Когда репортеры наконец удаляются, шериф с иронией спрашивает:

— С каких это пор вы произносите защитительные речи еще до начала расследования, мистер Гислер?

Гислер весело улыбается:

— Мы с вами еще даже не поздоровались, Андерсон. Ну, как поживаете? Вы не сердитесь, что я вас так поздно вызвал? Я сам сожалею, что так получилось.

— Для чего вы вообще меня вызвали? — язвительно спрашивает шериф. — Похоже, вы уже произвели расследование сами.

Его злит высокомерие адвоката, который обращается с ним, точно со своим подчиненным. Вдобавок ему ясно, что Гислер вызвал его лишь после того, как проинструктировал всех заинтересованных лиц и дал информацию в прессу. Что здесь теперь еще расследовать? Гислер давно уже спутал все карты и так распределил козыри, что полиция заведомо обречена на проигрыш.

— Я только выяснил, что и как здесь произошло, мистер Андерсон, то есть сделал то же самое, что сделали бы вы.

— Разумеется, мистер Гислер. Но, может быть, вы позволите все же и мне узнать, что именно здесь произошло.

— Сию минуту, сэр. — Гислер подходит к дверям спальни и знаком подзывает Черил.

— Расскажи шерифу, что произошло, Черил.

Лишенным интонаций голосом, не поднимая головы, рано повзрослевшая девушка рассказывает историю гибели гангстера Стомпанато, сочиненную адвокатом Гислером и антрепренером Пленном Розом, — историю, которая уже через несколько часов облетела весь мир, заполнила все газеты, была затем клятвенно подтверждена перед судом, но которой и поныне никто не верит:

— Я смотрела в своей комнате телевизор. Джонни Стомпанато, с которым мама была дружна несколько месяцев, вернулся домой около девяти часов и, поздоровавшись со мной, прошел к маме. Они собирались куда-то в гости. Мама, должно быть, еще переодевалась. Было, верно, около половины десятого, когда я услышала громкие голоса. Они опять начали ссориться, как все последние дни. Детективный фильм, который я смотрела, был не очень интересным, и я подошла к двери послушать, что происходит в маминой комнате. Внезапно я услышала, как Джонни, точно безумный, закричал: «Если ты попробуешь вышвырнуть меня за дверь, я с тобой посчитаюсь! Я изувечу бритвой твое лицо — весь твой капитал».

Тут адвокат прерывает рассказ:

— Он сказал это слово с слово, Черил? «Я изувечу бритвой твое лицо — весь твой капитал»?

— Да, сэр, именно так, — послушно кивает девочка. Шериф переводит взгляд с одного на другую.

— В этих повторениях нет нужды, Гислер. Я все равно не могу проверить сказанного. Для вас важно, чтобы она вот так же уверенно, без запинки, повторила все это в суде.

Адвокат подавляет раздражение.

— Рассказывай дальше, Черил.

— Да, так вот. Услышав это, я испугалась за маму. Я бросилась в кухню и схватила нож, лежавший на холодильнике.

— Зачем? — теперь уже ее перебивает шериф. — Зачем вам понадобился нож? Вам достаточно было просто войти к матери в комнату. Ведь при вас Стомпанато ничего ей не сделал бы, разве не так?

Гислер не дает ей ответить.

— Не перебивайте ее, сэр. Она еще слишком взволнована, чтобы выдержать перекрестный допрос.

Шериф не без ехидства говорит:

— Ну ладно, отвечайте свой урок до конца.

Черил бросает на адвоката неуверенный взгляд.

— Рассказывай дальше! — успокоительно кивает тот.

— Когда я вошла в будуар (дверь в спальню была закрыта), мама как раз закричала: «Оставь меня. Уходи!» Я рванула дверь и увидела, что Джонни обеими руками схватил маму за горло и душит ее. Больше я уже ни о чем не думала. Я просто ударила его ножом.

Шериф выжидательно смотрит на девочку, словно рассчитывает, что она еще что-то добавит к своим объяснениям. Но она молчит. Тогда он кидает взгляд на убитого и указывает на рану.

— Вы ударили его в живот? Как вы могли это сделать, если он в это время душил вашу мать за горло? Он что, взвалил ее при этом себе на спину?

Гислер мгновенно вмешивается:

— Она еще не в состоянии припомнить все детали. Однако миссис Тэрнер может вам все объяснить. Вбежав в комнату, Черил испуганно закричала: «Мамочка! Мамочка!» Стомпанато, стоявший спиной к дверям, выпустил Лану, обернулся и, увидев Черил с ножом, кинулся к ней. Вот тут все и случилось!

— Вот оно как! — ядовито замечает Андерсон. — Выходит, Стомпанато сам бросился на нож и фактически сделал себе харакири. Так я вас понял?

Не моргнув глазом, Гислер говорит:

— Я тоже думаю, что судья установит факт неосторожного обращения с оружием. Как бы то ни было, убийство совершено в целях самообороны. Одно это дает основание для прекращения уголовного преследования.

Слова «одно это» сразу заставляют Клинтона Андресона насторожиться.

— Какие же еще могли бы быть основания для прекращения уголовного преследования, мистер Гислер? — подозрительно спрашивает он.

Разглядывая свои ногти, Гислер овтечает:

— Вы забываете, что Черил только 14 лет и, какое бы правонарушение она ни совершила, по калифорнийским законам она не может быть привлечена к судебной ответственности!

Шериф озадаченно смотрит на дочь кинозвезды. Ему она показалась совсем взрослой.

— Всего четырнадцать?

— Да, шериф.

Андресон задумчиво качает головой и, подойдя к убитому, разглядывает его так долго и внимательно, что адвокат начинает нервничать.

Белоснежная свежевыглаженная сорочка, шкура леопарда без единого пятнышка крови — эти факты противоречат показаниям девочки. Если бы все произошло так, как говорит Черил, на одежде Стомпанато должны были бы остаться хоть какие-то следы. Однако и сорочка, и брюки в полном порядке. Андерсон убежден, что эти вещи были надеты на убитого уже после смерти. И шкура леопарда расстелена так аккуратно, точно убитого осторожно уложили на нее.

Андерсон достает из кармана карандаш и подает его Черил.

— А ну покажите-ка мне, как вы его ударили.

— Протестую! — немедленно восклицает Гислер и загораживает собою девочку. — Да это варварство! Черил вообще еще не в состоянии давать показаний, неужели вы не видите? Я. самым решительным образом возражаю против подобных методов расследования. Она добровольно во всем созналась. Пока вам придется удовольствоваться этим.

Шериф прячет свой карандаш.

— Что ж, Гислер, если вы так беспокоитесь о девочке, потрудитесь сами объяснить мне, как получилось, что нигде нет ни малейших следов крови. При такой ране и сорочка, и шкура должны были быть забрызганы кровью. Что вы на это скажете?

— Я не судебный медик, шериф.

— Я тоже. И однако, я могу дать этому объяснения. Стомпанато убили не здесь, а в другом месте… — Андерсон делает паузу и подходит к кровати, застеленной зеленым шелковым покрывалом. — Например, тут, когда он, раздетый и, возможно, нетрезвый, спал. Если его одели только потом и перенесли на шкуру, естественно, на одежде и шкуре не может быть следов крови.

Начальник полиции резко срывает покрывало в надежде обнаружить кровь на постельном белье. Оно сверкает безупречной белизной.

— Ну что, нашли вы следы крови? — Гислер не скрывает иронии.

Шериф выпускает покрывало из рук и разочарованно произносит:

— Кровать могли перестелить. Похоже на то.

— Зачем вы непременно хотите усложнить дело, шериф? Я ведь уже объяснил представителям прессы, как все было. Вам обязательно нужно драматизировать этот трагический случай?

В голосе адвоката уже нет иронии, теперь в нем слышится скорее угроза.

— Я должен собрать доказательства вины правонарушительницы, сэр.

— У вас есть признание правонарушительницы, шериф. Это всегда самое убедительное доказательство!

Андерсон кидает на адвоката взгляд, явно говорящий: Брось! Чего стоит признание 14-летней девочки, если она не несет ответственности за деяние, в котором созналась? Уж мне-то хоть голову не морочь!

Со своего подоконника подает голос импресарио Ланы Тэрнер, до сих пор безучастно наблюдавший за этим словесным поединком. Полуобиженным, полуснисходительным тоном он обращается к Андерсону:

— Меня поражает предвзятость нашей полиции, сэр. По какому праву вы пытаетесь сфабриковать скандал из трагического несчастного случая? Почему вы хотите доказать, будто этот человек был заколот в постели миссис Тэрнер? Какой бульварный журнал платит вам?

Андерсон усилием воли овладевает собой. Охотнее всего он смазал бы сейчас по роже этого элегантного фата, но он знает, как опасны такие вот антрепренеры, которых всей своей мошью поддерживают кинокорпорации. Поэтому он сдержанно отвечает:

— Я вообще не занимаюсь фабрикациями.

— Вы хотите превратить в сенсацию поступок, совершенный девочкой в отчаянной тревоге за мать. Какая еще может быть у вас цель?

— Послушайте, молодой человек, я не репортер, я полицейский. И цель у меня одна — выяснить истину.

— Истину вы уже слышали, и притом из уст самой девочки. Резче, чем он сам хотел бы, Андерсон возражает:

— Прослушать выученный наизусть текст еще не значит собрать доказательства, мистер. Факты опровергают это мнимое признание. Если же Стомпанато был заколот спящим, значит, между ним и миссис Тэрнер не могло быть никакой ссоры и Черил не могла слышать никаких призывов о помощи. А следовательно, она не могла вбежать в комнату и убить Стомпанато. Неужели это так трудно понять?

— Вы хотите сказать, что злодейское убийство совершила миссис Тэрнер, так? — Гленн Роз почти задыхается от негодования. — Мистер Гислер, будьте свидетелем!

Истерические фокусы антрепренера адвокат находит чрезмерными; взглядом угомонив его, он обращается к шерифу:

— Вы установили, что Стомпанато был заколот в постели, мистер Андерсон?

— Пока нет, но…

— Значит, это только ваши предположения?

— Да, но…

— Вы, однако, сами только что сказали, что ваша задача собирать доказательства, а не высказывать предположения.

— Все это пустые слова, мистер.

— Вот именно. А поэтому я возражаю против того, чтобы вы продолжали вести дело. Я сейчас же свяжусь с начальником полиции.

Гислер выходит в другую комнату и звонит прямо домой начальнику полиции Лос-Анджелеса. Пять минут спустя он требует шерифа к телефону. Андерсон получает от высшего начальства официальный приказ немедленно связаться с лейтенантом сыскного отдела уголовной полиции Лос-Анджелеса Тэйлором и передать ему дальнейшее расследование.

Не солоно хлебавши, шериф и его помощник покидают виллу. Только на другое утро здесь появляется следственная комиссия из Лос-Анджелеса. А до этого в распоряжении Гислера имеется целая ночь, чтобы уничтожить последние следы, могущие опровергнуть версию об убийстве, совершенном 14-летней девочкой в целях самообороны.

Кто он такой, этот 60-летний Джерри Гислер, дирижирующий по своему усмотрению высшими полицейскими чиновниками?

Адвокат, мастерски владеющий своим ремеслом и умеющий артистически жонглировать параграфами закона. Но таких юристов в Америке тысячи, и одно это еще не сделало бы его звездой адвокатуры в центре кинопромышленности. Гислер выделяется среди своих коллег не только особой ловкостью, но и большей осведомленностью. Тридцать пять лет назад он провинциальным нотариусом начал в Атланте свою карьеру под девизом: «Гислер очищает любую репутацию». Первое время он помогал избегнуть ответственности за сокрытие доходов от налога — преступление, занимающее первое место в уголовной статистике Соединенных Штатов и едва ли не наиболее преследуемое законом. Так он познакомился сначала с мелкими дельцами, а затем и с крупными финансовыми акулами. Махинации денежных тузов перестали быть для него секретом. Ненасытная жажда наживы и власти тесно переплела интересы этих людей, связала их неразрывными узами. Ведя их процессы, Гислер узнавал, кто кем подкуплен, какой сталепромышленник содержит такого-то сенатора, кто из полицейских начальников «поставлен» таким-то гангстерским боссом. Разницу между сталепромышленником и гангстерским боссом зачастую можно было определить только по бумагам, имевшимся в канцелярии Гислера. Крупные гангстеры 20- 30-х годов, которых защищал Гислер в начале своей карьеры, когда они обвинялись в контрабандной торговле алкоголем и наркотиками и которых спасал от электрического стула за убийства и создание банд, давно превратились в респектабельных членов общества. Теперь они заседали в правлениях акционерных компаний и крупных трестов, были держателями контрольных пакетов акций в кинопромышленности, судостроении или в газетных концернах. На бирже, когда они скупали акции, никто не спрашивал, как они нажили свои миллионы. А в Америке тот, кто владеет контрольным пакетом акций, кто возглавляет индустриальные и газетные концерны, — тот держит в своих руках политику и экономику, судопроизводство и полицию. Ни ФБР, ни другие ведомства не проверяют, в чьих сейфах хранятся акции промышленных предприятий, лишь бы владельцы акций исправно платили налоги. С каждым годом, с каждым процессом Гислер все глубже проникал в тайны и темные махинации финансовых магнатов. И так как он умело пользовался полученными сведениями, он и сам приобщился к этой могущественной клике. Вот в чем секрет его профессиональной карьеры, в сущности мало чем отличающейся от карьеры его клиентов.

Незадолго до истории с Ланой Тэрнер Гислер спас от электрического стула одного из крупнейших кинопромышленников Голливуда, генерального директора «Парамаунткомпани» Уолтера Вангера: женатый в пятый или шестой раз, он застрелил антрепренера своей супруги, застав обоих в весьма недвусмысленной ситуации.

В тот раз Гислер не поспел на место преступления так быстро, как после убийства любовника Ланы Тэрнер, и не смог уничтожить несомненных следов содеянного. Вангер был арестован по обвинению в убийстве, и казалось, судьба его решена. Гислер взял на себя защиту уже во время процесса, когда другой защитник, не видя никакой надежды на спасение подсудимого, вернул свой мандат. Вангер не отрицал своей вины, и прокурор потребовал для него смертной казни. Гислер же неожиданно заявил, что подсудимый вообще должен быть оправдан, поскольку убийство было совершено в состоянии необходимой обороны.^Возбуждение, вызванное в зале этим, на первый взгляд, абсурдным заявлением, сменилось полнейшей тишиной, когда адвокат стал подкреплять свое ходатайство аргументами. Убитый антрепренер в течение десяти лет был членом опаснейшей банды и сам многократно привлекался к ответственности за убийства. Хотя доказать его участие в них ни разу не удалось, он был повсеместно известен как бандит. Даже в постели он не расставался со своим кольтом. Шокированным присяжным Гислер предъявил и необходимые доказательства: два объемистых тома уголовных процессов, в которых убитый сам представал перед судом в качестве обвиняемого в убийстве и с помощью различных адвокатских трюков избавлялся от заслуженного наказания тем же Джеримайей Гислером.

Теперь, когда прежний клиент был мертв, адвокат более не считал себя обязанным хранить профессиональную тайну и без зазрения совести разоблачал того, кого некогда защищал.

— Дамы и господа присяжные! — заявил Гислер. — Положение моего подзащитного, оказавшегося перед таким опасным гангстером, было безвыходным. Он имел все основания полагать, что его соперник, в прошлом столь часто прибегавший к оружию, схватится за него и сейчас. Мой клиент не мог медлить. Чтобы самому не быть убитым, он выстрелил первый. В целях самозащиты, только чтобы спасти свою жизнь!

Впрочем, хитрая лиса Гислер не положился на одно лишь свое красноречие. Он сумел оказать на присяжных и более существенное влияние. Трое из них — предприниматели-коммерсанты — сами в прошлом были его клиентами. Их балансовые отчеты не давали полного представления о доходах. А это, как уже говорилось, строжайше карается американским законом. Гислеру удалось спасти своих доверителей от долголетнего тюремного заключения. Утром того дня, когда присяжным предстояло удалиться для вынесения вердикта по делу Уолтера Вангера, трое из них получили анонимные письма с угрозой разоблачения их собственных махинаций в случае, если решение окажется неблагоприятным для подсудимого. И в совещательной комнате три голоса было подано против признания Вангера виновным в предумышленном убийстве. А этого достаточно для предотвращения смертного приговора. Благодаря нечестным уловкам своего адвоката, Вангер отделался четырьмя месяцами тюремного заключения за превышение пределов необходимой обороны.

Вот этому-то Лжеримайе Гислеру правление компании «Метро-Голдвин-Майер» и поручило уладить дело об убийстве Стомпанато, как только весть о случившемся дошла до Гленна Роза.

Надо сказать, что руководителей крупнейшего американского киноконцерна заботила не столько судьба одной из его звезд, сколько судьба всего предприятия. Лана Тэрнер играла главную роль в фильме «Пейтон плэйс», который стоил компании семь миллионов долларов. В фильме показывалась подсмотренная в замочную скважину жизнь маленького американского городка, в котором за внешней добропорядочностью, точно раковая опухоль, все шире расползались порок, безнравственность, грязная эротика. Некая домохозяйка длительное время подглядывала за своими соседями, подслушивала их разговоры, а затем извлекла всю грязь на поверхность и предложила одному издательству свой дневник. Ловкие редакторы молниеносно сфабриковали из него роман, ставший бестселлером. Он был распродан в шести миллионах экземпляров. Такой успех обеспечили книге отнюдь не литературные достоинства, а лишь изображенные в ней непристойности. Из инсценировки этой порнографии «Метро-Голдвин-Майер» рассчитывал извлечь огромную прибыль.

По мере развития телевидения кинопромышленность терпела все большие убытки. Об этом красноречиво свидетельствуют цифры. В конце сороковых годов в кино ходили раз в неделю 90 млн американцев, оставляя в кассах кинотеатров 9 млрд 360 млн долларов в год. В 1958 году еженедельно посещали кино только 40 млн американцев. Ни синемаскоп (американский способ широкоэкранной съемки), ни яркие краски, ни суперзвезды, ни великолепие кинозалов не могли оторвать людей от их телевизоров. Последствия были катастрофическими для кинопромышленности. Закрылись 7 тысяч кинотеатров, доходы снизились на 5,2 млрд долларов. Если в 1947 году Голливуд выпустил 436 игровых фильмов, то в 1957 году их вышло всего 209. Из них 92 не вернули и половины затраченных средств, 13 кое-как окупили себя, и только 12 принесли постановщикам некоторый доход. Большинство голливудских киностудий было вынуждено тратить основной капитал, и перед ними отчетливо замаячило банкротство. Еще труднее приходилось служащим этих студий. В 1947 году Голливуд давал работу 41 500 актерам, статистам, режиссерам, гримерам, осветителям, рабочим сцены. В 1957 году здесь могли зарабатывать себе на жизнь только 10 500 человек, 31 000 осталась без работы. В 1947 году в роскошных виллах жили 790 кинозвезд. За минувшие годы 586 из этих звезд были вынуждены расстаться со своими домами, лимузинами и драгоценностями и пополнить ряды низкооплачиваемых статистов, которые изо дня в день обивают пороги киностудий в поисках работы.

Да и те 204 актера, чьи имена в 1957–1958 годах все еще печатались на афишах крупным шрифтом, не были уверены в завтрашнем дне. Их выживали с насиженных мест европейские актеры, приглашенные в Голливуд с целью сделать американские фильмы более интересными для Европы.

В этой критической ситуации компания «МетроТолдвин-Майер» еще раз мобилизовала все свои средства для постановки скандальной истории «Пейтон плэйс». Предполагалось, что это спасет положение. Председатель правления Луис Б.Майер пригласил на главную роль Лану Тэрнер не столько из-за сценического дарования, сколько потому, что она действительно могла служить идеальным олицетворением порока. На протяжении двадцати лет ее аморальность привлекала к себе не меньшее внимание, чем ее роли. Ее бракоразводные процессы и любовные делишки не сходили с полос бульварных листков. Газеты говорили о ней как о «самой испорченной женщине с невинными глазами», а Эльза Максвелл, известнейшая и наиболее читаемая из поставщиков сплетен, писала: «Иностранный легион выглядит католическим кружком бойскаутов по сравнению с мужчинами в жизни Ланы».

В юности Лане Тэрнер, верно, и не снилось, что она когда-нибудь станет знаменитостью. Она родилась в 1920 году в небольшом городишке штата Айдахо в семье подпольного торговца алкоголем. В десятилетнем возрасте она попала в приют. Отец ее был убит, когда проворачивал одно из своих темных дел, а мать слишком любила развлечения, чтобы заботиться о ребенке. Для Ланы время, проведенное в приюте, было самым тяжелым. 14-летней девочкой она убежала оттуда и стала танцовщицей в одном из ночных клубов Лос-Анджелеса. Двумя годами позднее Луис Б.Майер подобрал ее там для фильма. Публика тех лет после таких актрис, как Грета Гарбо, Лилиан Харвей и Марлен Дитрих, требовала чего-нибудь «волнующего глаз».

Опытным взглядом знатока Майер разглядел в пухленькой 16-летней девушке новый образец женской красоты и сделал Лану первой из пышногрудых цариц американского кино. Затея себя оправдала. Хотя Лана Тэрнер не обладала актерскими данными и ничего не могла предложить зрителям, кроме своих женских прелестей, в кино потянулись миллионы людей поглядеть на соблазнительную «девушку в пуловере». Ещебыстрее, чем на экране, снискала она известность личной жизнью. Она сама как-то заявила: «Я люблю ночные клубы, зажигательную музыку, блеск юпитеров, а больше всего — мужчин». Когда ее любовные похождения стали притчей во языцех и газеты начали больше писать о приключениях, чем о ролях Ланы Тэрнер, ее «открыватель» и, так сказать, крестный отец Луис Б.Майер потребовал, чтобы она сделалась добропорядочной женой и матерью.

Это задание Лана тоже выполнила с примерным усердием. За несколько лет она пять раз выходила замуж, а в 1943 году родила дочку Черил. Биржевой маклер Стив Крейн расплатился за это своим именем и шестью месяцами холостяцкой жизни. Но ни ребенок, ни пять замужеств не обуздали Лану. Разведясь последний раз, она объявила: «Я никогда больше не полюблю мужчину», — и тут же начала новую серию любовных приключений, за что удостоилась в прессе титула «современной Мессалины». Все эти годы достойная сожаления дочь актрисы воспитывалась нянями и горничными. Лишь время от времени ей позволяли несколько дней провести вместе с матерью, но материнской любви она так и не почувствовала. Она, как хорошенькая куколка, появлялась перед гостями, делала реверанс, и ее отсылали, чтобы не мешать развлечениям матери.

Между тем, Лана Тэрнер катилась вниз по наклонной плоскости. Пресытившаяся прежним обществом, она стала искать приключений в гангстерских кругах. Ночь за ночью она таскалась по самым отвратительным притонам и наконец познакомилась с Микки Когеном, главарем банды, продавцом наркотиков, содержателем подпольных игорных и публичных домов. Телохранителем Когена был уроженец Сицилии 26-летний Джонни Стомпанато. Его знал весь Голливуд, и всем было известно, что основным занятием Стомпанато было влюблять в себя состоятельных женшин, выведывать их тайны и затем шантажировать. Лана Тэрнер тоже это знала, что, впрочем, не помешало ей броситься ему на шею. В первый же вечер знакомства она подсунула ему записку с номером своего телефона и требованием: «Позвони мне, я хочу тебя поцеловать». Любовная связь с известным гангстером взбудоражила весь Голливуд. Лану это не беспокоило.

«Ну и что из того, что он гангстер? Зато он несравненный любовник», — со смехом объяснила она репортеру, спросившему ее о связи со Стомпанато.

Скандал, поднятый прессой по поводу связи Ланы с преступным миром, снова сделал ее предметом разговоров и повысил к ней интерес со стороны «Метро-Голдвин-Майер». Для скандального фильма нужна была скандально знаменитая кинозвезда. Требовалось нечто необычное, из ряда вон выходящее, чтобы опять добиться высоких кассовых сборов.

Так Лана Тэрнер получила главную роль в фильме «Пейтон плэйс» и контракт на 200 тысяч долларов.

Луис Б.Майер, старая продувная лиса, и на этот раз не ошибся. «Пейтон плэйс» имел в Амрике наибольший кассовый сбор за все последние годы. Только в США эту картину посмотрело на 30 процентов больше зрителей, чем предполагалось по самым смелым расчетам. За билеты в США в обшей сложности был уплачен 21 млн. долларов. К тому же повторный показ старых фильмов с участием Ланы Тэрнер дал более высокие сборы, чем тогда, когда эти фильмы впервые вышли на экран.

И всем этим «Метро-Голдвин-Майер» была обязана адвокату Гислеру.

Ныне никто в Америке не сомневается в том, что убийцей гангстера Джонни Стомпанато была Лана Тэрнер. Убила она его из ревности, узнав, что, пока она снималась в студии, этот гангстер, непревзойденный в искусстве любви, делился опытом с ее рано оперившейся дочерью. Через год после его гибели было опубликовано найденное у него письмо, не оставляющее никаких сомнений в характере отношений между 14-летней девочкой и любовником ее матери. Это письмо гласило: «Джонни, любимый мой! Когда ты снова придешь ко мне? Мои волосы отросли, они падают теперь до плеч. Ты доволен? Сегодня я сделала из них французский пучок — такой, как тебе нравится. Все, что я делаю, я делаю из любви к тебе. Приходи скорее. Я люблю тебя и изнываю от страсти. Всегда твоя Черил».

Гражданский суд Лос-Анджелеса, через который родные убитого предъявили к Лане Тэрнер иск о возмещении убытков, также пришел к выводу, что именно она повинна в смерти Джонни Стомпанато, и, отметив это в решении, взыскал с нее в пользу близких покойного 50 тысяч долларов.

Однако спустя несколько недель после убийства другой калифорнийский судья, достопочтенный Аллан Т.Линч, рассмотрел вопрос о том, действительно ли Стомпанато был заколот дочерью Ланы. От его решения зависело, будет ли 14-летняя девочка, за молодостью лет не могущая отвечать за убийство, направлена в исправительное заведение. Линч объявил: «Суд убежден, что Стомпанато действительно был убит обвиняемой. Вместе с тем суд признает убедительными и доводы адвоката Гислера: убийство было совершено в состоянии необходимой обороны».

Итак, Гислер справился со своей задачей. Смешав карты на месте преступления, он предъявил суду свои козыри. Главный же выигрыш достался компании «Метро-Голдвин-Майер», которая лишилась бы 21 млн. прибыли, попади Лана Тэрнер на электрический стул или в газовую камеру. Какое дело было акционерам до того, что 14-летней девочке предстоит прожить жизнь с сознанием, что она взяла на себя убийство, совершенное ее матерью?

Когда Чарли Чаплин, не в силах больше жить в атмосфере этой извращенной морали, повернулся к Голливуду спиной и пустился на поиски новой родины, он сказал: «Прощай, мир загримированных мертвецов, я попытаюсь начать жизнь сначала».

Г. Продль. Фемида бессильна. — М.: Прогресс, 1974.