БОГОМИЛ РАЙНОВ (Богомил Райнов)
БОГОМИЛ РАЙНОВ (Богомил Райнов)
Романы, повести
Серия «Три встречи с инспектором»:
Инспектор и ночь, 1964
Человек возвращается из прошлого, 1966
Бразильская мелодия, 1969
Серия с Эмилем Боевым
Господин Никто, 1967
Что может быть лучше плохой погоды, 1968
Большая скука, 1971
Реквием, 1973
Умирать — в крайнем случае, 1976
Тайфуны с ласковыми именами, 1977
Утро — еще не день, 1981
Болгарский писатель Богомил Райнов (р. в 1919 г.) печататься начал с семнадцати лет: его первыми публикациями были стихи. После завершения учебы на философском факультете Софийского университета, по времени совпавшего с окончанием второй мировой войны, несколько лет провел на дипломатической службе во Франции и других европейских странах, не порывая с литературной деятельностью, только уже в прозе.
В шестидесятые годы Райнов почти одновременно начал разрабатывать две детективные серии — «процедурный роман» о расследованиях софийского инспектора уголовного розыска майора Антонова и «шпионский роман» о приключениях в странах Запада болгарского разведчика Эмиля Боева. Его творчество (нечастый случай для писателя детективного жанра в соцстранах) отмечено высшей государственной наградой — Димитровской премией. Райнов проявил себя и как исследователь жанра, написав в семидесятые годы книгу «Черный роман» о западноевропейском и американском детективе (рус. пер. 1975).
Фигура майора Антонова, героя сериала «Три встречи с инспектором», весьма колоритна. Это уже немолодой, разменявший пятый десяток человек, холостяк, весьма застенчив в интимной жизни и полон иронического отношения к самому себе. «Я замечаю фигуру милиционера у одной из дверей, — начинает он рассказ о своем появлении на месте преступления. — Профессиональное чутье подсказывает, что мне — туда». Прием «снижения образа» используется автором для контрастной характеристики героя, преисполненного желания победить зло и отнюдь не испытывающего удовольствия от постоянного контакта с миром насилия. «Живешь в ожидании покойника, словно в загробном царстве», — говорит о себе Антонов. И атмосфера расследования обрисована не менее афористично: «Вечная история: ищешь покойника, а натыкаешься на ворох грязного белья…»
Детективные схемы, которые использует Райнов, традиционны. Это либо имитация самоубийства в «запертой комнате», либо имитация естественной смерти. Для профессионала не составляет труда различить подделку, и основная работа Антонова заключается в обнаружении нитей, выводящих на тех, кому нужно это убийство. В одном случае («Человек возвращается из прошлого») такие нити инспектор обнаруживает в документах, имеющих отношение к погибшему: «Если хочешь проникнуть в жизнь какого-то человека, когда его уже нет в живых, единственный выход — обратиться к его мемуарам». В двух других — в интенсивном опросе соседей, приятелей, работников увеселительных заведений, завсегдатаями которых были жертвы. Манера работы инспектора раскрыта им самим: «По количеству дверей, перед которыми я торчал, я переплюну почтальонов любого столичного района. Многие из моих коллег считают, что я перебарщиваю, что для дела совершенно все равно, вызываю ли я людей в кабинет или обхожу их сам… Но я упорно остаюсь при своем мнении… Лицо, вызванное в мой кабинет, выдаст мне несравненно меньше, нежели то же самое лицо в привычной для него обстановке. А кроме того, нечего заставлять людей тратить время, если тебе платят именно за то, что ты расходуешь свое».
Автор «пользуется» такой склонностью своего героя не для раскручивания детективной интриги, а для создания определенной картины нравов современного ему общества, разных его слоев (от бывших сотрудников с гитлеровским режимом до молодежи, увлекающейся «западным» образом жизни). Впрочем, Антонов сам это понимает, но ничего поделать не может со своей привычкой внимательно выслушивать всех. «Да, все эти истории — богатейший материал для изучения характеров, но с точки зрения следствия стоят не очень многого…»
Конечно, такая обстоятельная, со многими «побочными» темами, иногда банальными афоризмами, навязчивым юмором, манера повествования принимается не всеми любителями детектива, но это — индивидуальный стиль Райнова, о чем свидетельствует и большой сериал о разведчике Эмиле Боеве.
По мере его создания менялась роль главного персонажа, как ее видел автор. В первом романе «Господин Никто» герой-повествователь (все романы Райнова написаны от первого лица) — классический тип резидента с хорошо подготовленной «легендой» (бегство от социалистического режима на Запад тюрьма, длительная проверка на «благонадежность» со стороны западных спецслужб); эта версия поддерживается и в некоторых других книгах. Но финал «Господина Никто» противоречит первоначальному замыслу, так как открытый побег из «страны пребывания» на уходящее из порта болгарское торговое судно с символическим названием «Родина» не может не разрушить с таким трудом созданную «крышу». Так же, «наездами» работает Боев в «Тайфунах с ласковыми именами», «Умирать — в крайнем случае».
Боев — универсал с точки зрения способности работать в разных странах (Франция, Италия, Швейцария, Англия) и с заданиями разного характера. Автор, словно избегая обвинений в «суперменстве» своего героя, не часто дает ему возможность блеснуть физическим или интеллектуальным совершенством. Конечно, этому способствует и избранная манера повествования — Боев не из тех, кто занимается самовосхвалениями. Он больше склонен «просто» описывать ту жизнь, которую наблюдает и в которой принимает участие. Несколько утрируя, можно сказать, что Райнов стремится компенсировать своим соотечественникам недостаток информации о современной жизни за рубежом (романы созданы в шестидесятые — семидесятые годы; в это же время и происходят описываемые в них события). Конечно, в силу специфики жанра эта жизнь представлена преимущественно в одном — криминогенном — аспекте, но, к чести Райнова, «идеологический фильтр» не очень сильно искажает действительность.
Ближе всего к боевику стоит роман «Умирать — в крайнем случае», где показан процесс проникновения Боева под именем сбежавшего болгарского моряка Питера в организацию, занимающуюся контрабандой наркотиков. Роман «битком набит» драками, трупами, эпизодами жестокой борьбы за власть между преступными группировками. Личное мужество и отчаянная игра ва-банк быстро поднимает «мистера Питера» к вершинам контрабандной шайки. Но все труды и заработанные синяки смазываются неудачным финалом, заставляющим пожалеть об отсутствии контактов между болгарской госбезопасностью и Интерполом.
Интересно, что манера повествования Боева явственно напоминает манеру инспектора Антонова — то же многословие, то же желание несколько приуменьшить свои заслуги и та же самоирония: «Стоящий справа замахивается кулачищем, явно желая размозжить мне голову, припечатав ее к стене, — описывает герой драку в лифте. — Но, на его беду, головы не оказывается на месте, — в этот миг она врубается в живот стоящего слева, так что бедняга разбивает лишь собственный кулак. Мне тоже не очень-то везет, так как живот у этого типа тверд, как железобетонный бункер, правда, и голова у меня не из папье-маше, словом, счет получился ничейный, вернее, мог бы быть ничейным, если бы мой хитрющий кулак не саданул его чуть пониже, а в какое место, я не стану говорить…» («Тайфуны с ласковыми именами»).
В «Тайфунах…» автор удачно распорядился двумя сюжетами — поиском секретных документов периода второй мировой войны, который ведут одновременно болгарский и американский разведчики, и поиском десятка бриллиантов, в котором активную роль играют две дамы — Флора и Розмари — близкие подруги Боева (Пьера Лорана) и Ральфа Бентона.
Параллельная работа, противостояние, а иногда и сотрудничество представителей различных разведок — очень любопытная черта нескольких романов Райнова. Она заявлена в романе «Что может быть лучше плохой погоды», а подробно и неожиданно разработана в романах «Большая скука» и «Утро — еще не день».
В двух последних рядом с Боевым (выступающим под именем Михаила Коева — Майкла) действует американец Сеймур — многоопытный профессионал, быстро разглядевший под маской скромного научного работника, приехавшего в Данию на конференцию, совсем другое содержание. Читатель имеет возможность в полной мере познакомиться и с атмосферой научного конгресса («две трети из них — пустоголовые социологи, а остальные — разведчики», по словам Сеймура), и с датскими пляжами, банками, библиотеками, портовыми рабочими, местной полицией и т. п. (так же, как в «Тайфунах…» — с бытом швейцарских обывателей, миллионеров и интеллигентов-экстремистов, успевая одновременно увидеть «обличение» «общества потребления» и идей «аскетической бедности», проповедуемых европейскими маоистами)… Но автор, кроме этого, заинтересован в изображении психологии разведчика — человека особого склада характера. Сеймур — это попытка образа сверхчеловека: «Важно понять, как непригляден этот мир людей-насекомых, почувствовать себя свободным ото всех его вздорных законов, норм, предписаний. Свободным, Майкл!» Увидев в Майкле незаурядную личность и узнав по своим каналам, что «стажер Коев» в том ведомстве, где работает, — полковник, Сеймур предлагает сотрудничество — на довольно приемлемых, с его точки зрения, условиях. Но у болгарского разведчика несколько иные представления о своей роли: «Вы хотите содрать с меня кожу, предлагая взамен богатую шубу».
Противостояние, изобилующее крутыми ситуациями, заканчивается «вничью». Но спустя некоторое время Майкл, отдохнувший дома, возвращается в Западную Европу («Утро — еще не день») с заданием раскрыть некую группу торговцев оружием. Эта же цель — у Сеймура; не часто противостоящие разведки оказываются работающими рука об руку, и Майкл имеет возможность более подробно — и не в такой нервозной обстановке — присмотреться к «другу-врагу». «Иногда мне кажется, — рассуждает он, — что вся эта история для него не больше чем игра. Опасная и бессмысленная игра.
А возможно, и что-то другое. Скажем, стремление к самовыражению. Отголосок давно забытого, похороненного чувства морали в аморальном мире. Неожиданная вспышка возмущения у циника, неспособного на нормальные эмоции.
В конце концов, это его дело. Плохо только, что комбинации придумывает он, а выполнять приходится мне… Сводит счеты с Томасом и Райеном, а они и их друзья охотятся за мной. И если Сеймур не одолеет этих двух мошенников, вся их банда набросится на меня…»
Финал этого романа, где Боев на руках выносит раненного Сеймура, символически перекликается со сквозным мотивом, звучащим в нескольких романах, — воспоминанием Боева о своем старшем друге и учителе Любо Ангелове — разведчике, с которым они вместе сражались еще против фашистов… Ангелов погиб уже в мирное время на глазах у Боева, будучи резидентом в Венеции, у него остался сын, которому суждено было волей автора оказаться одним из героев романа «Реквием». Здесь Боев выступил в непривычной для себя роли — педагога-воспитателя трудных подростков и сыщика по «внутренним» делам, хотя и связанным с контрабандой. Справился он с ними удачно, чего нельзя сказать об авторе, пожертвовавшем сложностью детективной интриги ради попытки «романа-перевоспитания».
Эта эпизодическая роль Эмиля Боева тоже напоминает его «кровного брата» — инспектора Антонова, по чьему адресу однажды было высказано пожелание: «Вам бы не в милиции, а в детском саду воспитательницей работать». Во всяком случае, такие нетрадиционные черты только обогащают характеры героев детективов.
Издания произведений Б. Райнова
Большая скука/Пер. А. Собковича//Подвиг. — М., 1970.— Т. 4; София: София-пресс, 1975.
Бразильская мелодия/Пер. В. Никифоровича//Неман. — 1972.— № 3–4;/Пер. Е. Стародуб//Смена. — 1976.— № 16–20; пер. также под назв.:
Инспектор Антонов рассказывает/Пер. В. Викторова, М. Крыстева. — М.: Юрид. лит., 1981.
Господин Никто/ Пер. А. Собковича//Подвиг. — М., 1969.— Т. 2.
Инспектор и ночь/Пер. Т. Таховой. — София: Изд-во лит. на иностр. яз., 1964;/Пер. В. Хмельницкого//Болгарский детектив. — Киев, 1989.
Реквием/[Пер. не указан] //Подвиг. — М., 1974.— Т. 5.
Тайфуны с ласковыми именами/Пер. А. Собковича//Подвиг. — М., 1979.— Т. 3;//Современный болгарский детектив. — М., 1979; М.: ДЭМ, 1989.
Умирать — в крайнем случае/Пер. Т. Мацневой и Ю. Лубченкова// Искатель. — 1985.— № 5–6.
Утро — еще не день/Пер. Ст. Никоненко//Подвиг. — М., 1983.— Т. 6.
Человек возвращается из прошлого/Пер. Ф. Евгеньева//Искатель. — 1971.— № 4–5;/Пер. Е. Факторовича//Ведется расследование. — Алма-Ата, 1989.
Что может быть лучше плохой погоды/Пер. А. Собковича//Подвиг. — М., 1970.— Т. 3.; пер. также под назв.: Нет ничего лучше плохой погоды/Пер. Т. Таховой. — София: София-пресс, 1969; 1972.
Что может быть лучше плохой погоды; Большая скука/Пер. А. Собковича. — М.: Прогресс, 1974.
Что может быть лучше плохой погоды; Тайфуны с ласковыми именами/Пер. А. Собковича. — М.: Правда, 1986.