Джордж Байрон

Джордж Байрон

Джордж Ноэл Гордон Байрон (1788–1824) с младенчества был хром. Сначала по этой причине предпочитал одиночество. Узнал, что падший ангел света Люцифер, свергнутый с небес на землю, повредил ногу, счёл себя тоже отмеченным печатью проклятья свыше. И стал бунтарём.

Он происходил из знатного обедневшего рода. Детство провёл в городе Абердине (Шотландия). Унаследовал от двоюродного деда титул лорда и поместье. После закрытой аристократической школы, где начал сочинять стихи, учился в Кембриджском университете. Окончив его, путешествовал по Ближнему Востоку и Южной Европе. Вернулся в Англию анархистом, сторонником освобождения народов и человеческой личности — вплоть до восстания против Бога. Свои чувства и мысли воплотил в поэмах „Гяур“, „Паломничество Чайльд Гарольда“, „Лара“, „Корсар“, „Осада Коринфа“… Создал образ бунтаря, разочарованного в цивилизации и буржуазных ценностях.

В 1809 году в сатире на английских бардов и шотландских обывателей он признавался, словно умудрённый опытом старец, а не молодой человек чуть за двадцать лет:

Я зачерствел… теперь не тот уж я,

Бесследно юность канула моя;

Я научился думать справедливо

И говорить хоть резко, но правдиво…

Сатира получилась слишком резкой, а потому не всегда справедливой. Он постарался скупить как можно больше экземпляров этой книги, предваряя которую, высказал верную мысль: „Злоупотребление талантом для низких целей заслуживает самого решительного порицания“.

Некоторые его чудачества граничили с безрассудством. Бросив вызов судьбе, рискуя жизнью, в 1810 году он в одиночестве переплыл пролив Дарданеллы. По тем временам это был рекордный заплыв. Он доказывал свою физическую полноценность самому себе.

Как член палаты лордов Байрон выступил в поддержку луддитов, протестовавших против внедрения машин в производство и безработицы. В Швейцарии написал героические поэмы „Манфред“, „Каин“. Но был он героем не только на словах. В Италии присоединился к национально-освободительному движению карбонариев. Когда заговор был раскрыт, переехал в Грецию. Создал сатирическую поэму „Бронзовый век“ и эпический роман в стихах „Дон Жуан“ (оставшийся незаконченным).

В Греции он активно участвовал в борьбе против турецкого владычества. Посмертно он был удостоен высокой почести: тело его перевезли в Англию и похоронили в Вестминстерском аббатстве, где находятся могилы великих деятелей культуры.

Творчество и образ Байрона воздействовали на современников и последующее поколение. Вошло в обиход понятие „байронизм“. Однако подражали частенько недостаткам поэта, не осмыслив его достоинств. А по мнению писателя Гилберта Честертона, „Байрон и байронизм были куда лучше, чем нам кажется. Прежде всего, мы ошибаемся, когда зовём Байрона пессимистом. Правда, он и сам так думал, но мало-мальски знакомый с Байроном критик знает, что, пожалуй, никто из умных людей не ошибался так на свой счёт, как он…

Вряд ли можно серьёзно считать, что байроническая страсть к пустынным местам и диким силам природы говорит о скепсисе и упадке духа. Если человек гуляет один на берегу бушующего моря, если он любит горы, ветер и печаль диких мест, мы можем с уверенностью сказать, что он очень молод и очень счастлив“.

Парадоксально: Байрон не был байронистом (как не был дарвинистом Дарвин, марксистом — Маркс). Подлинный гений не укладывается в прокрустово ложе узкого направления. Байрон не часто бродил средь суровых скал и наслаждался гордым одиночеством в пустыне. В одном из писем он утверждал, что великие творения архитектуры „не уступают по красоте ни Монблану, ни Этне, да, пожалуй, и превосходят их, будучи непосредственными воплощениями ума… они заключают в себе некие свойства самой жизни, неведомые неодушевлённой природе, если, конечно, не принять систему Спинозы, согласно которой мир есть божество“.

Или такой пассаж: „Но уберите пирамиды — и что останется от пустыни?“ Как творцу культуры поэту близки и дороги великие создания людей. Вот пример „небайронизма“ Джорджа Ноэля Гордона:

В полночь месяц чуть колышет

Воды в глубине;

Лоно моря еле дышит,

Как дитя во сне.

Так душа, полна мечтою,

Чутко дышит красотою;

Нежно в ней растёт прибой,

Зачарованный тобой.

Спору нет, огромное значение имеет искусство переводчика (в данном случае — Константина Бальмонта). Но и без того очевидно, что гениальный поэт создаёт многообразный, одухотворённый сильными чувствами и неожиданными мыслями воображаемый мир. И мир этот должен просветлять человечную душу. „По моему убеждению, — писал Байрон, — нет выше поэзии, чем поэзия, проникнутая этическим началом; как нет на земле ничего достойнее правды, в основе которой лежат высокие нравственные принципы“.

И ещё: „Если смысл поэзии сведётся ко лжи, останется только швырнуть такую поэзию собакам или изгнать её за пределы республики, как это сделал бы Платон. Лишь тот, кто способен внести в поэзию правду и осмысленность, является „поэтом“ в истинном значении этого слова, „создателем“, „творцом“, — разведанные понятия означают „лгун“, „притворщик“, „выдумщик“? Человек способен на большее“. По его словам, „в наши дни стало модным превозносить то, что зовётся „воображением“ и „фантазией“ и, по сути, является даром вполне заурядным; любой ирландский крестьянин, хлебнув немного виски, сочинит и нафантазирует вам куда больше, чем какой-нибудь современный поэт“.

Он стремился к правде, искренности, осмысленности, а салонный „байронизм“ быстро выродился в нечто прямо противоположное. В этом, конечно, не вина поэта, а беда общества.

…Далеко не всё в этом мире устраивало поэта. И он не только возмущается — мужественно вступает в ряды борцов за свободу. Если восстание против несовершенства Мира обречено на провал, то остаётся бунт личности, отстаивающей своё достоинство, духовную свободу, право на бунт. А ещё присутствует сознание непостижимости бытия. Оно даёт надежду на то, что все наши труды и страдания не напрасны, и есть скрытый смысл в этом мире и в нашем скоротечном существовании:

Меж двух миров, на грани смутной тайны

Мерцает жизни странная звезда.

Как наши знанья бедны и случайны!

Как многое сокрыто навсегда!

Но, пожалуй, самые знаменитые бунтовщики-анархисты были в России: Бакунин и Кропоткин.