Н. В. Гоголь

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Н. В. Гоголь

Николай Васильевич Гоголь (1809–1852) родился в Больших Сорочинцах, на Украине, в дворянской семье. Отец увлекался театром, писал водевили, стихи. Николенька с детства играл в спектаклях, предпочитая комические роли. Окончил гимназию высших наук в Нежине. С 16 лет писал сатиры, стихи, повести, трагедии. В 1828 году переехал в Петербург.

Первые опыты сочинительства были неудачными. Поступил на службу и состоял чиновником до 1831 года. Посещая литературные салоны, познакомился с Пушкиным, Жуковским. Рассказы „Вечера на хуторе близ Диканьки“ имели большой успех у публики и критиков. Гоголь поступил на должность профессора истории Петербургского университета, но вскоре оставил эту работу. Издал сборники „Миргород“, „Арабески“, петербургские повести.

В его произведениях причудливо переплелись юмор, мистика, сатира, философия, народная мудрость, реалистичные и фантастичные образы. Комедия „Ревизор“ и роман-поэму „Мёртвые души“ (часть 1; рукопись второй части автор сжёг в 1852 году) показали без прикрас, со „смехом сквозь слёзы“ Россию. Его последняя работа — „Выбранные места из переписки с друзьями“, проникнутая философски-религиозными идеями, вызвала споры и яростное письмо Белинского, обрушившегося на писателя: „Проповедник кнута, апостол невежества, поборник обскурантизма и мракобесия, панегирист татарских нравов — что вы делаете! Взгляните себе под ноги, — ведь вы стоите над бездною!“

Да, Гоголь заглянул в бездну самосознания, не обращая внимания на видимый мир, реальность и даже на возлюбленное искусство. Перед ним разверзлась ещё одна пропасть: тяжелейшая депрессия и последняя безысходная — смерти.

В „Арабесках“ проявились знания и размышления, связанные с чтением Гоголем лекций по всемирной истории в Петербурге. Его мысли, высказанные в небольших очерках, позволяют считать именно Гоголя, а не Грановского, как обычно принято, инициатором познания всеобщей истории и Средневековья в России.

Исследование всемирной истории он представлял как синтез науки, литературы и философии! Мысль эту Гоголь развил в очерке „Шлецер, Миллер и Гердер“, где предложил образ идеального историка. „Глубокость результатов Гердера“ он сочетает с „быстрым, огненным взглядом Шлецера и изыскательною, расторопною мудростию Миллера“, да ещё с добавлением „высокого драматического искусства… Шиллера“, а также „занимательность рассказа Вальтера Скотта“, и „шекспировское искусство развивать крупные черты характеров в тесных границах…“.

Как тут не вспомнить монолог купеческой дочки Агафьи Тихоновны из его комедии „Женитьба“: „Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да, пожалуй, прибавить к этому ещё дородности Ивана Павловича — я бы тогда тотчас же решилась…“ Это написано чуть позже, чем очерк об историках, а потому смахивает на самоиронию.

Писатель определил эпохе Средневековья „то же самое место в истории человечества, какое занимает в устроении человеческого тела сердце…“. Сравнение неожиданное. Средние века — „величественные как готический храм, тёмные, мрачные, как его пересекаемые один другим своды, пёстрые, как разноцветные его окна и куча изузоривающих его украшений, возвышенные, исполненные порывов, как его летящие к небу столпы и стены, оканчивающиеся мелькающим в облаках шпицем“ (шпилем).

В очерке „Об архитектуре нынешнего времени“ он подчеркнул устремлённость христианских храмов к небесам, в отличие от приземистых жилищ. Это показывало, „как велики требования души нашей перед требованиями тела“. Гоголь видел в архитектуре не „застывшую музыку“, а материальное воплощение сокровенного смысла эпохи.

В повести „Портрет“ сталкиваются образы святости и бесовства. Второй, как обычно для Гоголя, обрисован более ярко. Предполагается, что время антихриста близится. Извращается первоначальный замысел Бога, „и с каждым днём законы природы будут становиться всё слабее“, давая возможность преодолеть их силам зла. Антихрист „избирает для себя жилищем самого человека“ и проявляется в тех, которые „заклеймлены страшною ненавистью к людям и ко всему, что есть создание Творца“.

Кто эти люди? По Гоголю, один из них — ростовщик. „Он во всё силится проникнуть: в наши дела, в наши мысли и даже в самоё вдохновение художника. Бесчисленны будут жертвы этого адского духа… Горе, сын мой, бедному человечеству!“ Дух корысти, наживы разлагает человечество, приближая окончательную победу антихриста, оскверняя всё, к чему он прикасается: красоту, мудрость, любовь.

В „Выбранных местах из переписки с друзьями“ Гоголь, вопреки закону писательского ремесла, не принимал во внимание реакцию читателей. То, что нравилось одним, вызывало возмущение у других, а чувство неприязни к отдельным частям книги мешало по достоинству оценить другие. Обращаясь к поэту, он призывал:

„Опозорь, в гневном дифирамбе, новейшего лихоимца нынешних времён и его проклятую роскошь, и скверную жену его, погубившую щеголяниями и тряпками и себя, и мужа, и презренный порог их проклятого дома, и гнусный воздух, которым там дышат, чтобы как от чумы от них побежало всё бегом и без оглядки.

Возвеличь, в торжественном гимне, незаметного труженика, какой, в чести высокой породы русской, находится посреди отважнейших взяточников, который не берёт даже и тогда, как всё берёт вокруг него…“

Гоголь-художник, раскрывающий те же идеи в образах и коллизиях, оказывался мудрее, ближе к выполнению поставленной цели, чем Гоголь-проповедник. Прямые нравоучения обычно вызывают лишь раздражение. „Человек девятнадцатого века отталкивает от себя брата… Он готов обнять всё человечество, а брата не обнимет“. Высказывание верное, но вряд ли оно взволнует душу читателя.

В его замечательных „Размышлениях о Божественной Литургии“ есть оговорка: „Велико и неисчислимо может быть влияние Божественной Литургии, если бы человек слушал её с тем, чтобы вносить в жизнь слышанное“. Вот в этом „если бы“ заключена, отчасти, безысходность и всё то, что заслуживает серьёзнейшего анализа, но Гоголь произносит это как бы между прочим: лично для него такой проблемы нет.

Говоря о благотворности Божественной Литургии, Гоголь уверял, что все, прилежно её слушавшие, „выходят кротче, милее в обхождении с людьми, дружелюбнее, тише во всех поступках. А потому для каждого, кто только хочет идти вперёд и становиться лучше, необходимо частое, сколько можно, посещение Божественной Литургии и внимательное слушание…“ И вновь оговорка: „Для каждого, кто хочет идти вперёд и становиться лучше“.

Но как быть с теми, которые собою вполне довольны и желают лишь усыпить свою совесть — но не жизненным делом, а только слушанием? Не о них ли с таким скрытым (порой, за насмешкой) негодованием писал сам Гоголь?

…Он не только проповедовал в „Выбранных местах…“, но и высказал немало светлых идей и чувств. А свою веру выразил в пожелании: „Будьте не мёртвые, а живые души“ (одухотворёнными учением Христа). И ещё: любовь „есть связь общества, сокровенная пружина всего стройно движущегося, пища, жизнь всего“.

Есть у него и сбывшееся пророчество. В его „Записках сумасшедшего“ чиновник Поприщин отметил дату: „Мартобря 96 числа. Между днём и ночью“. Свершилось! В марте 1917 в России пало царское, а в октябре буржуазное правительства.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.