ФЕИ И СМЕРТНЫЕ

ФЕИ И СМЕРТНЫЕ

Зависимость фей от смертных. На первый взгляд, феи ведут вполне независимое существование в своих подземных или подводных королевствах или на зачарованных островах по ту сторону моря. Они катаются на лошадях, пируют, танцуют, устраивают ярмарки, занимаются ремеслами — прядут, ткут, тачают башмаки, добывают руду; и все же время от времени они демонстрируют поразительную зависимость от смертных. Чаще всего о феях рассказывают, как они крадут человеческих младенцев да зовут смертных кормилиц. Вероятно, что последние нужны только детям, рожденным от похищенных смертных невест, однако и здесь феи оказываются зависимыми от смертных. Человеческая кровь, похоже, необходима феям для обновления собственного все уменьшающегося запаса. Иногда кровь нужна не в переносном, а в самом буквальном смысле: на острове Мэн верили, что, если феям не оставить чистой воды на ночь, они будут пить кровь хозяев[83]. Еще один пример очевидной зависимости — пища людей. Снова и снова приходится слышать о том, как феи крадут зерно, молоко или масло, похищают фойсон, или сущность еды или скотины, оставляя лишь видимость. Дружественно настроенные феи могут попросить у женщины покормить грудью их ребенка или у какого-нибудь мастерового починить сломанный инструмент, как в сказке «Волшебный совочек». Ирландские феи в особенности нуждались в человеческой силе во время межклановых усобиц или игры в хоккей на траве. Роберт Кирк выдвигает идею, что многие события, происходящие в мире фей, к примеру похороны, являются своего рода имитацией или предзнаменованием того, что вскоре произойдет с людьми. Одним словом, несмотря на то, что феи оскорбляются, когда чрезмерно любопытные смертные нарушают их покой, дела людей занимают их гораздо больше, чем они готовы в том признаться.

Как попасть к феям. В пуританской Британии, где фей считали разновидностью мелких демонов, любые контакты с ними вызывали подозрение; правда, сельские жители проявляли большую снисходительность, а ирландцы вообще полагали определенные знаки почтения к феям вполне оправданным средством защиты, хотя и среди этой нации были такие, кто не видел в сношениях с малым народом ничего хорошего. Считалось, что в канун Дня всех святых ведьмы, феи и мертвецы выходят плясать вместе. В Северной Англии многие из тех, кого обвиняли в ведовстве, утверждали, что в колдовских делах им помогали феи, а не дьявол.

Обвиненная в ведовстве Изабель Гоуди в своем признании о путешествии с феями описывает королеву фей довольно прозаически: «Королева фей носила прекрасное белое белье и белые с коричневым одежды». Ее эльфы с покрытыми волдырями спинами, разговаривающие, точно призраки, на самом деле не кто иные, как помощники дьявола, который собственноручно изготавливает волшебные стрелы, чтобы посылать их в смертных; эти эльфы, «шумные и бранчливые», и сами являются мелкими демонами. Они, вне всякого сомнения, относятся к неблагословенному двору.

Однажды мужчина, которого обвиняли в ведовстве, предложил судье пойти с ним к холму фей, откуда он получал волшебный порошок. Судья с возмущением отверг подобную идею, но присяжные отказались признать этого человека виновным. Дюрант Хотхам впервые подробно описал этот случай в своей книге «Жизнь Якоба Бемена» в 1645 году:

Задержали однажды в этом графстве человека по подозрению в ведовстве (эту историю я слышал от других заслуживающих доверия обитателей графства). Он был колдуном того сорта, которых обычно называют добрыми, то есть излечивал болезни, не подвластные ни знаниям, ни пониманию обычных докторов. Про этих колдунов говорят (и чаще всего правду), что они добиваются этого с помощью духов (под покровительством которых произросло большинство наук), а потому гражданские законы нашей страны предусматривают наказание за такие дела, поскольку они опасны и полны обмана и редко даются иначе, кроме как в обмен души на демона-помощника, к вящему прославлению ловкости последнего. Тот человек лечил белым порошком, который он, по его словам, получал от фей. Для этого он шел к определенному холму, стучал трижды, холм открывался, он входил внутрь и разговаривал там с живыми, видимыми людьми. Обвиняемый пообещал, что если любой джентльмен, присутствовавший в зале суда, согласится пойти с ним или хотя бы послать слугу, то он проведет его туда и покажет место и людей, от которых он получал снадобье[84].

Двадцать три года спустя Дж. Уэбстер опубликовал «Разоблачение мнимого ведовства» (1677), возможно наиболее влиятельную книгу своего времени, — во многом именно благодаря ей ведовство официально перестало считаться уголовным преступлением. Дж. Уэбстер комментирует рассказ Хотхама об этом происшествии, снабжая его новыми подробностями, которые стали известны ему по той причине, что он сам присутствовал на допросе обвиняемого:

Ко всему сказанному могу добавить лишь следующее: человек, которого обвиняли в том, что он призывал злых духов, был существом недалеким и безграмотным, что было ясно видно всякому. В прошлом он был очень беден, но в последнее время стал зарабатывать неплохое содержание для себя, своей жены и множества ребятишек, а все благодаря чудесному белому порошку, которым он лечил людей, чему было немало подтверждений. Когда судья задал ему вопрос, как он раздобыл этот порошок, человек рассказал такую историю. «Однажды поздно вечером возвращался он с работы печальный, полный тяжелых дум, не зная, где раздобыть кусок хлеба для жены и детей, как вдруг повстречалась ему прекрасная женщина в богатом платье и спросила, отчего он так грустен. Он ответил ей, что причина в его бедности, и тогда она сказала, что если он последует ее совету, то она поможет ему раздобыть нечто такое, отчего он разбогатеет. Он с радостью согласился, с одним только условием, если ничего противозаконного в этом не будет. Она сказала, что богатство придет к нему не через нарушение законов, но через исцеление больных и добрые дела. После этого дама строго-настрого наказала ему ждать ее назавтра в том же месте в тот же час и ушла, а он отправился домой. На следующий вечер в назначенное время он стоял на том же месте и ждал. Дама пришла, как и обещала, и похвалила его за то, что он пришел вовремя, иначе обещанное вознаграждение ему бы не досталось, а потом велела идти за ней и ничего не бояться. Они подошли к холму фей, дама постучала трижды, холм отворился, они вошли внутрь и оказались в красиво убранной зале, где сидела королева, а вокруг нее множество людей. Благородная дама, которая привела с собой мужичка, представила его королеве, та милостиво его приветствовала, после чего снова обратилась к благородной даме с указанием дать ему белый порошок и научить пользоваться им. Дама дала ему деревянную коробочку с порошком и сказала, что всякому больному надо давать по две-три крупинки и он поправится. Потом она проводила его к выходу из холма, и они расстались. Когда же судья спросил его, как выглядело то место внутри холма, которое он назвал залой, было ли там светло или темно, мужичок ответил: ни так и ни сяк, а как у нас бывает в сумерках. Когда ему задали вопрос, где и как он получал новый порошок, он ответил, что шел к тому же холму, стучал трижды и повторял: «Я пришел, я пришел», после чего холм открывался, он входил внутрь, там его встречала та же дама, приводила к королеве, которая приказывала дать ему еще порошка. Вот такую простую и незамысловатую историю (какой бы она ни показалась другим) рассказал мужичок судье и присяжным. И поскольку никаких доказательств его виновности, за исключением исцеленных им людей, не было, присяжные отказались признать его вину. А еще я помню, что сказал судья, выслушав все показания: если бы я стал выносить ему приговор, то присудил бы кнутами прогнать его отсюда до того места, которое он называет холмом фей, за те небылицы, которые он тут нагородил[85].

Феи, среди которых побывал тот мужичок, отличались, по-видимому, куда более мягким нравом, чем те, с которыми обычно общались шотландские ведьмы. Они говорили, что слоа, или мертвое воинство, заставляли их стрелять в прохожих из волшебных луков, — подвиг, на который сами феи, очевидно, не способны. Так, по крайней мере, считала Изабель Гоуди, которая добровольно поведала суду о своей ведовской практике и контактах с феями. Об уколе эльфов она рассказала следующее:

Что до наконечников стрел, которыми эльфы стреляют в прохожих, то дьявол изготовляет их собственноручно и сам передает мальчикам-эльфам, а те острят и затачивают их специальной штукой наподобие штопальной иглы. Я сама видела, как они это делают… Те, кто острит эти наконечники, сами пустые и покрыты шишками. Говорят они как привидения. А когда дьявол дает их нам, то произносит такие слова:

Стреляйте во славу мою —

И никогда не промахнетесь.

Во время более раннего допроса Изабель объясняла, как слова «Конь да кобыла!» помогали ей летать по воздуху:

У меня была лошадка, и я обычно говорила: «Конь да кобыла, во имя дьявола!» И мы взлетали и летели куда хотели, лошадка была маленькая, как соломинка. На соломе мы могли полететь куда хотели, будь то дикая трава или солома с поля, достаточно было встать на нее и сказать: «Конь да кобыла, во имя дьявола!» И всякого, кто не перекрестится, увидев эту солому в воздухе, мы могли тут же подстрелить на месте. Души тех, в кого мы стреляли, отправлялись на небо, а тела оставались на земле, и мы летали на них, как на маленьких лошадках размером с соломинку.

Допросы шотландских ведьм изобилуют рассказами о посещениях холмов эльфов, отголоски этого верования слышны и в Англии.

История Энн Джеффри из Корнуолла возбудила всеобщий интерес, даже в трудные времена гражданской войны. Это происшествие лучше документировано, чем множество других подобных случаев, записи о которых мы встречаем лишь в памфлетах. Описание событий, связанных с Энн Джеффри, появились уже в 1647 году. А в 1696-м, еще при ее жизни, Мозес Пит, сын хозяев, у которых она служила, напечатал письмо епископу Глостера, в котором рассказал о позднейшей жизни Энн Джеффри, а также о своих ранних воспоминаниях. Мозес Пит был еще мальчиком, когда девятнадцатилетняя Энн Джеффри поступила в услужение к его родителям. В 1645 году она упала в обморок, после чего некоторое время болела, а когда поправилась, то объявила, что побывала в Волшебной стране. У нее открылись удивительные способности к ясновидению, а также она могла исцелять прикосновением. И первой, кого она вылечила, была ее хозяйка[86].

Энн была умненькая девушка, предприимчивая и любознательная, хотя она так и не научилась читать. Ее любопытство было возбуждено историями про фей. И она начала искать маленьких волшебных существ Западных земель. После заката солнца она часто уходила из дому, переворачивала листья папоротника, заглядывала в колокольчики наперстянки, напевая при этом:

Волшебные, дивные создания,

Придите и станьте моими друзьями.

Как-то в прекрасную лунную ночь она бродила по долине и пела:

Луна сияет, сверкает ручей,

Я здесь, а где ты, мой волшебный друг?

Потом феи сказали ей, что хорошо ее слышали и перебегали с листка на листок, пока она их искала. Но в конце концов решили ей показаться.

Однажды днем Энн вязала в беседке, стоявшей прямо за садовой калиткой, как вдруг услышала шелест листьев, словно кто-то за ней подглядывал. Она решила, что это ее милый, и не подала виду. Некоторое время все было тихо, только слышался стук спиц, и тут ветви зашумели снова, и раздался тихий смех. И тогда Энн довольно сердито сказала: «Листья скорее вырастут на воротах, чем я к тебе приду». Тут же раздался звон колокольчиков и мелодичный смех. Энн испугалась, потому что это не был смех ее возлюбленного, но не сдвинулась с места, вскоре она услышала, как садовая калитка отворилась и снова тихо захлопнулась, и в беседке появились шесть маленьких человечков. Они были очень красивыми, со сверкающими глазами и одеты в зеленые платья. Самый важный из них с красным пером на шляпе любезно заговорил с ней. Она подняла его на ладони, он тут же прыгнул на ее грудь. Вскарабкался наверх и принялся целовать ее шейку. Она была просто зачарована ласками маленького джентльмена и сидела, испытывая настоящее блаженство, пока он не позвал своих товарищей, которые тут же забрались наверх по ее юбкам и кофте и принялись целовать ее в щеки, подбородок и губы, и один из них закрыл ей руками глаза. Она ощутила покалывание, и все вокруг потемнело. Затем ее подняли в воздух и куда-то понесли, куда именно, она не знала, пока не почувствовала, что снова сидит на земле, и услышала, как кто-то сказал: «Слеза! Слеза!» Она открыла глаза и увидела прекрасную Волшебную страну.

Вокруг возвышались храмы и дворцы из серебра и золота, деревья были усыпаны цветами и плодами, в озерах плавали золотые рыбки, а на ветвях сидели разноцветные птицы. Сотни великолепно одетых людей гуляли там, танцевали, играли или отдыхали в увитых цветами беседках. Энн была одета так же нарядно, как остальные. К ее удивлению, они больше не казались ей маленькими, но были человеческого роста. Энн могла бы навечно остаться в этом счастливом краю. Девушку окружали шестеро ее друзей, но самый прекрасный из них предложил ей руку, и им удалось ускользнуть вдвоем. Они были наверху блаженства, пока не раздался шум и к ним не ворвались пятеро остальных, за которыми неслась разъяренная толпа. Возлюбленный Энн достал меч, чтобы защитить ее, но раненый упал к ногам девушки. Тот, кто ослепил Энн в первый раз, вновь закрыл ей руками глаза. Ее словно закружило в свистящем вихре, и, когда к ней вернулось зрение, она обнаружила, что лежит на полу беседки, а вокруг стоят встревоженные друзья.

Никогда Энн больше не попадала в Волшебную страну, но феи не оставляют своих избранников. Они были с ней постоянно (хотя, кроме нее, никто их не видел) и кормили ее волшебной едой. Мозес Пит говорил в своем письме:

Она отказывалась от нашей пищи, и ее кормили феи со времени жатвы до Рождества, после которого она села за стол и сказала, что по случаю праздника поест с нами немного жареного мяса, так она и сделала, я сам сидел за этим столом.

Он также добавляет, что «Энн дала ему кусок хлеба, вкуснее которого он не ел ничего на свете».

После болезни Энн сделалась очень ревностной в своей вере, все время просила читать молитвенник, так как принадлежала к Епископальной церкви и пророчила победу королю. Люди стекались к ней в Лондон со всех концов страны за исцелением, и ее пророчества приобрели широкую известность. Именно это, а не ее общение с феями и послужило основной причиной преследования. Она была арестована в 1646 году по доносу Джона Тригигла, который после смерти приобрел сверхъестественную славу и был известен как демон Тригигл. Он приказал заключить ее под стражу и не кормить, но она не жаловалась и продолжала пребывать в добром здравии. В 1647 году ее держали под стражей в доме мэра Бодмина и по-прежнему не кормили. В конце концов ее отпустили, она поступила в услужение к овдовевшей тетке Мозеса Пита, вышла замуж за разнорабочего по имени Уильям Уоррен.

Мозес Пит был печатником в Лондоне, когда опубликовал письмо к епископу Глостера, и так как сам не мог навестить Энн Джеффри, то послал своего старого друга, мистера Хамфри Мартина, чьей маленькой дочурке Энн как-то раз подарила серебряную чашечку, полученную от фей, в подтверждение своего рассказа. Однако она ничего ему не сказала. И он написал:

Что до Энн Джеффри, то я провел с ней целый день и прочитал ей все, что ты написал мне, но она ни в чем из этого не признается: ни в том, что касается фей, ни в исцелениях, которые она совершала. Она ответила, что если бы ее отец был жив, то она и ему не рассказала бы о том, что с ней произошло. Я спросил ее о причине, и она ответила, что, если она расскажет что-нибудь тебе, ты напишешь об этом книги и баллады, и добавила, что не согласилась бы посредством этих книг прославиться по всей стране даже за пять сотен фунтов.

Бедняжка Энн не хотела больше пережить то, что она выстрадала в руках Тригигла.

Однако предмет наваждений и тип фей, которые явились Энн, представляют большой интерес. В удаленном уголке Корнуолла всего через пятьдесят лет после первой постановки «Сна в летнюю ночь» мы встречаем неграмотную деревенскую девочку, создавшую изысканную волшебную страну крошечных фей, таких же маленьких и влюбчивых, как феи Шекспира. Эта история подтверждает факт, что поэты основывались на существовавшей деревенской традиции.

Власть над феями. И простые люди, и ученые чародеи жаждали власти над феями, предпочитая ее обоюдоострому оружию служения сатане. Существовало немало разных способов добиться своего. Наиболее жестокий и прямолинейный из них — пленение феи. Смертные брали в плен фей, которые становились их женами, — об этом говорится в сказке о Диком Элдрике и в многочисленных легендах о роанах или девах-тюленях. Иногда фей брали в плен просто из корысти, как это произошло со Скилливидденом, волшебным мальчиком. Но самой желанной добычей был лепрекон, сапожник фей, дальний родственник клурикана, которого не мог удержать ни один охотник. Вот типичная сказка о лепреконе и незадачливом ловце фей.

Томас Фицпатрик, молодой фермер из Киллера, слонялся как-то в выходной день без дела, да решил вдруг сено перетрясти да овес связать, а то как бы погода не испортилась. За работой услышал он постукивание да потрескивание. Подкрался он поближе посмотреть, в чем там дело, пригляделся да и увидел в кустах крохотного такого мужичонку в крохотном кожаном фартучке, с башмаком в руках, к которому он как раз деловито прибивал набойку. Том сразу понял, что это не кто иной, как лепрекон. Он знал, что лепреконы — самые богатые из всех фей, а еще он знал, что если смотреть на лепрекона пристально, не сморгнув ни разу, то хоть один горшок с золотом из тех, что у него по полям припрятаны, он отдаст. Так что Томас прыгнул прямо на башмачника, ухватил его покрепче и стал грозить самыми страшными проклятиями, какие только мог придумать, чтобы тот показал ему, где припрятано золото. Парень вошел в такой раж, что малыш-сапожник испугался не на шутку и сказал:

«Пойдем со мной, я покажу тебе, где оно у меня припрятано». Том так и впился в него глазами, а тот пошел его водить по ямам да колдобинам, вверх и вниз, туда и сюда, пока не пришли они к полю, заросшему полынью. Башмачник ткнул в один высокий куст и говорит: «Рой тут и найдешь горшок, полный золотых гиней». А день-то был праздничный, лопаты у Тома с собой и не случилось, вот и повязал он красный платок вокруг куста. «Я ведь тебе больше не нужен?» — спросил лепрекон. «Нет, нет», — отвечал Том. — Место ты мне показал, побегу теперь домой за лопатой». Лепрекон тут же исчез, точно капля воды в песок. Том стремглав помчался за лопатой. Всего ничего его и не было-то, а когда вернулся, глядь — на каждом полынном кусту по красному платку! То же, или почти то же, случалось со всяким охотником поживиться за счет лепрекона[87].

Иногда власть над феей дает имя. Всякая попытка выведать его вызывает обиду, а в некоторых случаях даже прозвища, данного человеком какой-нибудь особенно приставучей фее, бывало достаточно, чтобы избавиться от нее. Хорошие тому примеры — рассказы про Том Тит Тота и Вапити Стури. Не меньшую власть над феями можно обрести, заполучив что-нибудь из их вещей, к примеру красный колпачок скандинавского эльфа, гребень русалки и так далее; однако эти предметы могут оказаться опасными в руках человека неискушенного, а потому заклинания настоящих волшебников всегда считались более эффективными. Иногда неученые люди пользовались простенькими рифмованными заклинаньицами, а в манускриптах чернокнижников XVI–XVII веков можно обнаружить гораздо более сложные заклинания. У каждого своя функция: одни нужны, чтобы вызывать фей, другие — чтобы прогнать их с того места, где предположительно находится сокровище, третьи — помогают заручиться помощью и советом волшебных существ, четвертые — заключить их в кристалл или кольцо. Первые два заклинания взяты из Бодлеанской библиотеки (MS Ashmole 1496), следующие два — из Британского музея (MS Sloane 1727):

Отличный способ вызвать любую фею, если она еще не занята, правда, сама я предпочитаю вызывать Маргарет Барранс.

Сначала взять широкий квадратный кристалл или стекло Венеры 3 дюйма длиной и столько же шириной, опустить указанный кристалл или стекло в кровь белой курицы и дать полежать три среды или три пятницы подряд; вынуть, омыть святой водой и окурить; потом взять три ореховых прутика или три любых прутика годичного возраста, очистить добела, расщепить так, чтобы одна сторона стала плоской, и трижды написать на ней имя духа или феи, которую надо вызвать, после чего закопать прутики в склоне холма, где обитают феи, в среду перед тем, как звать фею, вынуть в пятницу и позвать ее в 8, в 3 или в 10 часов, когда расположение планет наиболее благоприятное; вызвать фею может лишь человек, ведущий чистую жизнь, повернувшись лицом на восток, а когда она придет, заключить ее в тот кристалл или зеркало.

Снадобье смазывать над веками и под веками утром и вечером, в особенности когда зовешь или страдаешь недостатком зрения [иными словами, снадобье для обретения волшебного зрения]. Отстоять салатное масло и влить в прозрачный сосуд, омыв его предварительно розовой водой, настоем из цветков ноготков, которые надлежит собирать лицом к востоку, полоскать, покуда масло не побелеет, потом перелить в стекло, ut supra. И добавить туда же бутонов розовой штокрозы, цветки ноготков, цветки или верхушки дикого тимьяна, почки молодого ореха, тимьян следует собирать вблизи холма, куда часто приходят феи, а также траву с трона фей, и все это добавить в масло в стекле, все выдержать три дня на солнце, использовать по необходимости; ut supra.

Как вызвать фею.

Я. Е. А. вызываю. Элаби: Гатхен: во имя. отца. сына, и святого, духа, заклинаю. Элаби. Гатхен: Вызываю, и. Немедленно: приказываю, и Повелеваю, тебе. Тетраграмматоном: Эммануэлем, мессией, сетером. пантоном. кратоном. Альфой и Омегой, и. прочими, высокими, и. почитаемыми, именами, всевышнего, богом. Выразимым, и. не. Выразимым, и. всей, силой, святого, духа, божественной благодатью, и. предвидением, мощи. и. благодати, и. силы, твоей. Элаби. всею, мощью, и. благодатью, и. силой, всех, святых. Дев. и. патриархов. И. Я. Заклинаю, тебя. Элаби Гатхен. святыми, именами. Бога. Садай. Элой. Искирос. Адонай. Саваоф, появись немедленно, покорно, и послушно, в. этом, зеркале, не. причиняя, вреда, и. не подвергая опасности, ни. меня, ни другое, живое, существо, и к тому я обязываю, тебя. всею, мощью, и. силой, нашего. Господа. Иисуса. Христа. Я. Повелеваю, тебе, силою, его. воскресения, и. силою, его плоти, и. тела, данного ему. святой. Девой. Марией. Императрицей, неба. и. ада. и. святой, властью, господа, и. его. святыми, именами, именно. Адонай. Адонатос. Элой. Элоим. Суда. Иге. зет. и. гебан: что. означает. Господь, могучий, и. Царь.

Иудейский, чья. обитель, вся. твердь, земная, чей. престол, в. небесах, и. его. властью, земной, и. им. самим, и. его. славными, и. могущественными, именами. Я. повелеваю, тебе, служить, мне. Е. А. верой, и. правдой, и никуда, не уходить, без. моего, согласия, и Законного. Разрешения, данного именем. Отца. и. святой, троицы. А. еще я. заклинаю, тебя. Элаби. Гатхен. всеми. Ангелами, и. Архангелами, и. всем, святым, воинством, небесным, поклонением, господу, всемогущему, приди, явись, передо, мной. Е. А. в. этом, кристалле, или. зеркале, покорно, и без сопротивления, моему, истинному, и. совершенному, зрению, и. честно, без. плутовства. Мошенничества, или. обмана, исполняй, все. мои. приказания, и. требования, и. отвечай, на. все. вопросы, какие, пожелаю, тебе, задать, а. также, будь, покорен, и. верен, мне. отныне, и. во веки веков, во. всякое, время, дня. и. ночи, и. в. любом, месте, будь. то. поле. дом. или. другое, место, куда. я. призову, тебя. и. чтобы, ты. Элаби. Гатхен. не. покидал, меня. и. не. имел, желания, покинуть, ни. при. помощи, магии, ни. повинуясь, призыву, другого, мага, какого бы. звания, или. учености, он. ни. был. но. оставался, бы. всегда, покорным, и. преданным, моим. Е. А. слугой, и. даже, в. страшный. День. Суда, когда, ты. будешь, держать, ответ, перед. Господом, пред. коим. ты. я. и. прочие, христианские, души, предстанем, чтобы, обрести. Радость, в. небесах, или. его. волей, быть, обреченными, на. вечное, проклятие, и. даже, в. глубинах, ада. с дьяволом, и. его. Ангелами, где. будем, гореть, не. сгорая, в. серном, пламени, преисподней, вот. к. чему. я. Е. А. обязываю, тебя. Элаби. Гатхен. и. связываю, тебя, всею, властью, бога. Отца. бога. Сына, и бога святого духа, единого, в. трех лицах, триединого, будь, верен, мне. во. всем. Почтение, покорность. Да. будет, так. Именем. Иисуса. Иисуса. Иисуса, его именем, быстро, быстро, быстро, приди, приди, приди, fiat. fiat. fiat. Amen. Amen. Amen. Й т. д. Этим заклинанием ut supra вызывать Элабигатан А. Фею.

Как прогнать фей и других духов или эльфов с любого места или подземелья, где спрятаны или зарыты сокровища. Сначала скажи главное: во имя Отца, Сына и Святого Духа изыди. Аминь. А потом прибавь следующее: заклинаю вас, духи или эльфы, семью сестрами и их именами. Лилия, Рес-тилия, фока, фола, Африка, Юлия, венулия, заклинаю вас и именем Отца, Сына и Святого Духа приказываю: изыдите. Святой Марией, матерью нашего Господа Иисуса Христа, рождеством, обрезанием и крещением, Святым постом, страстями, смертью и воскрешением нашего благословенного Господа Иисуса Христа, пришествием Святого Духа, нашего священного утешителя, Апостолами, Мучениками, Исповедниками, святыми девами и всеми, избранными Господом и Иисусом Христом, отныне ни вы, ни ваши родичи не имеете власти над этой землей ни внутри, ни снаружи, равно как и над этим слугой господним. И., ни днем, ни ночью. Да прибудет с ним или с нею Святая Троица. Аминь. Аминь.

Как вызвать Королеву Фей.

Миколь, о ты, Миколь, королева пигмеев! Бог Авраама: Бог Исаака: Бог Иакова: Тебя благословляет, и дарует всякое счастие, и прощает. Тотчас появись, предстань предо мною скорее. О ты, Миколь, во имя Иисусово приди скорее! Трижды. Подобно блаженным, которые появляются во имя Христово! Приди же, о ты, Миколь, во имя Христово! Приди скорее, ибо Ему хвала и слава во веки веков. Аминь. Аминь.

Плененные феи. Брак смертного с феей заключался обычно лишь после того, как фею удавалось похитить, хотя некоторые выходили замуж по доброй воле, уступая ухаживанию. Однако и они, как все пленные феи-невесты, оставались с мужем лишь до тех пор, пока он не пытался нарушить определенный запрет, который все равно, естественно, нарушался. В сказке о Диком Элдрике налицо весь комплекс мотивов, связанных с женитьбой смертного на фее: похищение волшебной невесты, нарушение запрета и последующее возвращение жены в Волшебную страну. Другие волшебные жены, например селки или девы-тюлени, попадали в плен, когда кто-нибудь похищал тюленью кожу, которую они оставляли на берегу во время купания. Они выходили замуж за похитителя, но стоило им после долгих лет супружества отыскать свою кожу, как они бросали мужа и детей и возвращались в море.

История о Зеленых детях, рассказанная Ральфом Когге-шеллом, — необычный пример, ибо из попавшей в плен парочки мальчик зачах и умер, а девочка так никогда и не вернулась к своим подземным родственникам, а осталась с людьми, вышла со временем замуж и жила как простая смертная, хотя некоторые странности и капризы за ней все же водились.

В любом уголке страны рассказывают сказки о крошечных беспомощных феях, которые попадали в плен, но со временем все же вырывались на свободу. Самые известные миниатюрные пленники — лепреконы. Человек, у которого достанет храбрости изловить лепрекона, обычно надеется угрозами заставить его выдать место, где зарыт клад, ведь лепреконы — известные скопидомы, у них всегда найдется горшочек-другой золота в запасе, однако не было еще случая, чтобы кому-нибудь удавалось это золото выманить. В случае с лепреконом остается в силе старое правило, сформулированное еще Робертом Кирком: фею видно, пока не сморгнешь. Если уж вам удалось поймать лепрекона, не полагайтесь на надежность своей хватки; что бы ни случилось, не спускайте с него глаз, иначе он просочится у вас меж пальцев, как вода. Вероятно, то же самое правило сохранялось и для пикси из Окери.

Жила в Дартмуре одна старуха, и вот продала она как-то на базаре свой товар и направлялась домой с пустой корзинкой. Подошла она к мосту через Черный ручей, что близ Окери, и вдруг, откуда ни возьмись, прыг на дорогу крошечный человечек и давай скакать перед ней. Росту в нем было не более восемнадцати дюймов, так что старуха сразу признала в нем пикси. Она остановилась было, боясь, как бы он не сбил ее с дороги, но потом вспомнила, что домашние ждут ее возвращения, и решительно зашагала вперед. Только она шагнула на мост, а пикси развернулся и прыг на нее, да только старуха не растерялась, схватила прыгуна, сунула в корзинку и накрыла крышкой, думая, что, вместо того чтобы идти по пятам за пикси, лучше сама его понесет. Человечку было тесно в корзинке, так что он не прыгал, а ругался на каком-то неведомом языке, а старуха, гордая своей добычей, со всех ног бежала домой, желая поскорее похвастаться перед домашними. Но вот поток ругани стих, и женщина подумала, что человечек, должно быть, дуется или спит. Ей страсть как хотелось поглядеть на него, так что она взяла и подняла потихоньку крышку с одной стороны, заглянула — а его и след простыл, растаял, как пена на песке. Но никакого вреда женщине он не причинил, и она все равно гордилась своей добычей, хотя и не смогла никому ее показать[88].

Двое браконьеров из Ланкашира пошли за кроликами: накрыли пустыми мешками выходы из двух нор, а в третью запустили хорька. Не успели оглянуться, а в мешках уже что-то барахтается. Изловили они своих хорьков, вскинули каждый по мешку на плечи и пошли восвояси. И вот карабкаются они на Хойтонов Лоб и слышат из одного мешка голос: «Дик, где ты?» А из второго ответ:

Я в мешке,

На горбу,

Да на Хойтоновом Лбу.

Они, как один, бросили свои мешки и в ужасе кинулись по домам. На следующее утро они осторожно поднялись на холм и обнаружили там свои мешки, крепко завязанные, но фей и след простыл. Они натерпелись такого страху, что оставили свое тремесло и стали ткачами, как и все прочие жители деревни[89].

Скилливидден и Коулман Грей — это волшебные существа, некоторое время прожившие среди людей, но в конце концов вернувшиеся в свои семьи. В более печальной истории, «Братец Майк», маленькому пленнику так и не удалось освободиться, он зачах и умер в неволе. Сохранились упоминания об одном довольно редко встречающемся водяном духе, который, попав в сети рыбаков, растаял под лучами солнца, словно медуза.

Большинство из этих волшебных созданий, больших или маленьких, были бессильны отомстить за себя, в то время как другие мстят людям за пустяковые провинности, насылая болезни, слепоту и даже смерть.

Феи-невесты. Со времен классической античности человечество слагало трагически-прекрасные истории любви бо гинь или нимф и людей; любые отношения между смерт ными и бессмертными неизменно имели трагический конец. Сказки о феях, и в особенности среди кельтских народов, продолжают эту традицию. Немало рассказано о браках между существами совершенной, недоступной смертным красоты и людьми, в особенности наделенными задатками лидеров. На память немедленно приходит Дикий Элд-рик, тот самый, кому долгое время удавалось сдерживать натиск норманнов на границах Уэльса. В сборнике любопытных историй XII века «Придворная маята» Уолтера Мапа можно прочесть и о нем, и о «Волшебной жене из озера Брихейниог», зачин которой очень походит на историю о горагет анун из озера Ллин-Фан-Фах.

Валлийцы рассказали нам историю не просто чудесную, а чудовищную. Гвестин Гвестиниог жил на берегу озера Брихейниог, размером две мили в окружности, и вот на протяжении трех ночей, когда сияла луна, он наблюдал, как девы водили хоровод на овсяном поле, и следовал за ними, покуда они не погружались в воды озера, а на четвертую ночь поймал одну из них. Как рассказывал сам похититель, каждую ночь после погружения он слушал, как они бормотали под водой, рассуждая: «Если он совершит то-то — поймает одну из нас». Так вот, наставленный ими, он и достиг этого, она же покорилась ему и вышла за него, и первыми ее словами, обращенными к мужу, были: «Я охотно стану тебе служить и во всем преданно буду слушать тебя до тех пор, пока, торопясь на клич из-за Ллифни, ты не ударишь меня своей уздечкой». А река Ллифни протекала поблизости от озера. Так оно все и вышло: она родила ему множество детей, однако он все-таки ударил ее, и на обратном пути обнаружил, что она бежала вместе с детьми, бросился за нею следом и с трудом смог поймать единственного из своих сыновей — по имени Триунейн Вагелаук.

В этой сказке речь идет о залоговом пленении, хотя, как и в истории о горагет анун, герою предварительно сообщаются условия ухаживания. Появляется здесь и запрет, который будет повторяться и в более поздних вариантах.

Нередко феями-невестами оказываются девы-тюлени. Они неохотно идут в жены к смертным, когда те похищают сброшенные ими шкуры, и убегают при первой возможности вернуть свои одеяния. Деву-лебедя также можно пленить, похитив ее перья, но она обычно расстается со своим оперением едва ли не с радостью, что заставляет заподозрить в ней существо, превращенное в птицу злыми чарами, нежели являющееся таковой от рождения.

Похороны фей

Как-то ночью старый рыбак по имени Ричард шел с рыбой из Сент-Айвз и вдруг услышал колокола церкви в Лелаыте, только звонили они как-то странно, словно приглушенно. Он подкрался к церкви и заглянул в окно. Внутри горели огни. По проходу двигалась процессия маленьких человечков, шестеро из которых несли гроб. Тело было открыто; покойница была маленькая, точно куколка, и красивая кукольной, восковой красотой. Плакальщики несли ветви цветущего мирта, Головы украшали веночки из роз. У самого алтаря была вырыта маленькая могилка. Тело опустили, феи бросили вслед свои цветы и закричали: «Нет больше нашей королевы!» А когда крохотный могильщик бросил на гроб первую лопату земли, поднялся такой горький плач, что Ричард не выдержал и тоже заплакал. Тут же все огни погасли и феи пчелиным роем налетели на него, жаля остриями своих кинжалов. Ричард кинулся бежать и едва спасся[90].

Примечательно, что эти феи, хотя и обиделись на непрошеного гостя, который нарушил их покой, не испугались ни распятия, ни освященного помещения. Должно быть, они и впрямь принадлежали к благословенному двору.

Рассказывают, что и Уильяму Блейку довелось видеть похороны фей.

«А вы когда-нибудь видели похороны фей, мадам?» — спросил он у дамы, которая сидела рядом. «Нет, сэр!» — ответила она. «А я видел, — сказал Блейк, — не далее чем вчера вечером». И он рассказал ей, как в собственном саду наблюдал «процессию существ, размером и цветом похожих на зеленых и серых кузнечиков, которые принесли покойника на розовом лепестке вместо носилок, с песнями его похоронили и исчезли»[91].

Немногие верят в возможность похорон фей, большинство полагают, что феи живут столько, сколько стоит мир, некоторые, напротив, считают, что с течением времени они усыхают, уменьшаются и, наконец, исчезают без следа, как маленький корнуэльский народец. И все же то и дело находятся люди, которые, подобно Блейку, утверждают, что видели похороны фей. В рассказах о приключениях некоего бродяги из Пертшира говорится о том, как однажды близ Том-он-Таул этот бродяга нашел заброшенный дом, а рядом с ним — колодец. Только он собрался зачерпнуть из колодца воды, как вдруг увидел свет, пробивающийся сквозь кусты. Появились два крохотных человечка, дюймов по шесть ростом, они несли гроб. На головах у них были котелки, а не «трубы» — традиционные шотландские шапки, надеваемые на похороны.

Один человек шел однажды за похоронами феи. Было поздно, но он не спал и вдруг услышал приближение погребальной процессии. Он выскользнул из дому и шел крадучись за ними, пока они не исчезли внутри Лислтрим-Форта (форт, окруженный тремя кольцами укреплений возле Куллиханна). Шаги фей он слышал хорошо, но их самих не видел.

Роберт Кирк в своей неподражаемой работе определяет сроки жизни фей и также упоминает похороны.

Их мужчины много путешествуют, предвосхищая злодейские и трагические деяния некоторых из людей либо подражая им. Немало трагических событий происходит и в их жизни как на земле, так и в воздухе, наподобие заговоров, сражений, угроз, ранений и похорон. Они живут гораздо дольше нас, но в конце концов умирают — или, во всяком случае, исчезают.

Ниже он добавляет: «Они не подврежены болезням, но уменьшаются и чахнут в определенное время, все приблизительно в одном и том же возрасте». Многие люди почти уверены, что похороны фей и есть то самое «предвосхищение… трагических деяний» смертных.

Как-то лунной ночью шли два человека домой, в деревню Лэнгтон. Один был старик Адам, коновал, другой — веселый молодой парень по имени Робин. Только они поравнялись с церковью, раздался первый удар колокола — били полночь. Прошли путники несколько шагов и остановились посчитать удары погребального колокола, который тут тоже зазвонил. Насчитали они двадцать шесть ударов, а Робину как раз и было двадцать шесть. Удивились они, погадали, кто это из его приятелей мог преставиться, да и пошли себе дальше, думая, что наутро все узнают. Только они поравнялись с воротами и сторожкой старинного аббатства, как дверь распахнулась и на дорогу вышел человечек в темном плаще и красном колпаке. Незнакомец размахивал руками и напевал красивую и печальную погребальную песню, а за ним тянулась целая процессия таких же крохотных человечков в плащах и колпаках, которые несли гроб со снятой крышкой, так что можно было разглядеть лицо покойника. Путники поспешили спрятаться в живой изгороди, но, когда гроб проносили мимо, Адам не утерпел, заглянул туда и увидел лицо мертвеца. «Робин, дружок, — сказал он, — у них в гробу ты, один в один!» Робин подался вперед и действительно увидел в гробу уменьшенную копию себя самого. Под звуки погребального колокола кортеж проследовал к церкви. Робин решил, что это — предвестие его смерти, и вознамерился узнать, когда же она наступит. Адам хотел было удержать его, но Робин кинулся за феорин, положил руку на плечо их вожаку и, дрожа, спросил: «Не могли бы вы мне сказать, сколько мне еще осталось жить?» Немедленно сверкнула молния, грянул гром, брызнул дождь, процессия растаяла, а путники заспешили домой.

С той ночи Робина как подменили. Он больше не гулял и не веселился. Единственной его радостью было теперь посидеть со старым Адамом да вспомнить, что они видели и слышали в ту ночь. А через месяц он упал со скирды, поранился и вскоре умер[92].

Это, пожалуй, подробнейший из всех известных рассказов о похоронах-предупреждениях, хотя множество подобных историй бытует в Уэльсе и Гэллоуэе. Валлийские свечи мертвецов, несомненно, относятся к болотным огням, однако они имеют отношение скорее к духам мертвых, нежели к собственно феям.

Исчезновение фей. С тех времен, когда были написаны «Кентерберийские рассказы», до наших дней ходят слухи, будто феи готовятся покинуть землю, силы их на исходе, но они, похоже, не спешат.

В истории, рассказывавшейся в Сомерсете, речь идет о фермере с Найтон-Фарм в Эксмуре, который был дружен с пикси. Они молотили для него зерно и вообще делали всякую работу, пока его жена, из самых лучших побуждений, не оставила как-то раз для них одежду, и, разумеется, они вынуждены были уйти, как поступили бы на их месте и брауни. Но и это недоразумение не смогло разрушить их расположения к фермеру, и вот как-то раз, когда на колокольне в Уитпуле повесили новые колокола, повстречал фермер пикси-отца.

— Не дашь ли нам плуг да упряжку взаймы? — спросил он.

Фермер насторожился: он слыхал, как пикси обращаются с лошадьми.

— А для чего они вам?

— Да вот хочу жену с ребятишками подальше от этой брякалки увезти.

Фермер решил помочь, а когда пикси от мала до велика перебрались за Уинсфордский холм и отпустили старых тягловых лошадей, домой пришли здоровые двухлетки[93].

Тут, правда, говорится лишь о переезде, а не об окончательном исходе, однако проясняется по крайней мере одна из причин, по которой феи покинули Англию. Где-то в середине XIX века был записан рассказ о том, как феи навсегда покинули Шотландию, что произошло, как полагают, у ручья Эатхи.

Однажды субботним утром… жители деревушки ушли в церковь, все, кроме одного пастушонка и его маленькой сестренки, те остались и играли возле какого-то из деревенских домов; и вот, едва тень от стрелки на солнечных часах накрыла отметину полдня, дети увидели длинную кавалькаду, которая выходила из ложбины между холмами по узкой, заросшей деревьями лощине. Процессия петляла между пригорков и кустов, потом, обогнув дом, за которым укрылись малолетние свидетели, с севера, повернула, следуя подъему местности, к югу. Лошадки были малорослые, косматые, в бурых и серых пятнах; всадники — кривобокие, безобразные коротышки в допотопных курточках из клетчатой ткани, длинных серых плащах и красных колпаках, из-под которых топорщились нечесаные серые космы. Мальчонка-подпасок и его сестра, разинув рты и онемев от испуга, стояли и смотрели, как всадники, один страшнее и грязнее другого, проезжают мимо, пока все они, кроме последнего, который что-то замешкался на дороге, не скрылись в густом подлеске, что покрывал склоны холма в то время. Тут любопытство взяло верх над страхом и осторожностью, и мальчик решился на вопрос: «Кто ты такой, человечек? И куда едешь?» — «Я не Адамова семени, — ответил тот, повернувшись в седле, — мирный народ никогда больше не появится в Шотландии»[94].

А вот обитатели Абердиншира, что на севере Шотландии, не спешат расставаться с феями. По сути дела, в кельтской Британии отголоски древних преданий слышны и по сей день. Да что там, еще в 1895 году в графстве Оксфордшир, что в Средней Англии, рассказывали о феях на Ролл-райтских Камнях. Некий старик, по имени Уилл Хьюз, говорил, будто видел фей, когда те танцевали на Камнях. Они будто бы вылезли из дыры в земле. Бетси Хьюз, его вдова, знала про ту дыру: еще когда она была девочкой и играла там со своими товарками, они закрывали дыру камнем, чтобы феи их не потревожили.

Сколько бы ни рассуждали об исчезновении фей, а они все с нами. В Ирландии вера в фей по-прежнему составляет часть повседневной жизни; уцелели предания в шотландских горах и в Исландии. И не только в кельтских уголках Британии, но и повсюду в Англии то и дело можно услышать байку о феях.