РУСАЛКИ И ВОЛШЕБНЫЕ ВОЗЛЮБЛЕННЫЕ

РУСАЛКИ И ВОЛШЕБНЫЕ ВОЗЛЮБЛЕННЫЕ

Русалки (Mermaids). Основные характеристики русалок ясные и отчетливые. Они известны со времен глубокой древности и остаются неизменными чуть ли не до наших дней. Выше пояса русалки похожи на прекрасных девушек, но вместо ног у них рыбьи хвосты. Они носят с собой гребень и зеркало, и их часто видят расчесывающими свои красивые волосы и поющими сладкими голосами на прибрежных скалах. Они завлекают и убивают мужчин, а их появление предвещает штормы и бедствия. Согласно этим верованиям, русалки не просто предвещают, а вызывают бури и жаждут человеческих жизней, увлекая моряков в пучину либо пожирая их. В некоторых ранних кельтских произведениях появляются русалки чудовищного размера, подобное существо описано в «Анналах четырех правителей». Это была русалка 160 футов в длину, ее волосы были восемнадцать футов (сравнительно короткие), пальцы семь футов в длину, такие же как и нос. Настолько точные измерения удалось сделать потому, что русалку выбросило на берег моря. Случилось это в 887 году н. э.

Некоторые морские обитатели, такие как наклави, не переносят пресной воды, но русалки могут плавать по рекам, и иногда их видят в пресных озерах. Типичный пример хищной русалки мы можем обнаружить в истории «Лэрд Лорнти».

Дело было в Форфаршире, молодой лэрд Лорнти, как-то вечером возвращаясь с охоты в сопровождении слуги и двух борзых, проходил мимо лесного озера, находившегося примерно в трех милях на юг от Лорнти. Внезапно до его слуха донеслись женские крики. Будучи от природы бесстрашным, он повернул свою лошадь к озеру и, подъехав к берегу, увидел красивую девушку, которая из последних сил пыталась удержаться на поверхности. «Помоги, помоги, Лорнти! — воскликнула она. — Помоги, Лор…» И вода, казалось, сомкнулась над ней, так что до юноши донеслось лишь бульканье. Лэрд, движимый состраданием, ринулся в озеро и уже готов был вытащить леди за волосы, которые золотыми локонами плавали на озерной глади, как вдруг сзади его обхватил и потянул к берегу слуга, который оказался прозорливей своего хозяина и сразу смекнул, что все это проделки водяного духа. «Подожди Лорнти, подожди хоть мгновение! — закричал верный слуга, которого лэрд пытался сбросить на землю. — Эта кричащая женщина — Господь спаси и сохрани! — самая настоящая русалка». И тут Лорнти сам все понял, и когда он уже готовился сесть в седло, русалка выпрыгнула из воды, дрожа от ярости и разочарования, и воскликнула:

Лорнти, Лорнти,

Если бы не слуга,

Твое окровавленное сердце

Уже шипело бы на сковороде¹.

Такова общая картина, однако народная традиция, как известно, непостоянна, существует множество сказок, в которых русалки гораздо добрее. Вероятно, здесь мы имеем дело с влиянием скандинавских племен в Шотландии, так как даны, шведы и норвеги намного терпимее относились к морским обитателям. Вот одна милая история о том, как русалка помогла исцелить больную:

Молодой человек вылечил свою прелестную молодую возлюбленную, умиравшую от чахотки, когда одна добрая русалка пропела ему:

Почему ты позволяешь своей милой

Умереть у тебя на руках

В мае, когда на земле цветет полынь?

Он собрал цветы, выдавил из них сок и напоил им свою любимую, которая выздоровела и благословила русалку за свое исцеление².

Эта сказка подтверждается другой ренфруширской историей о русалке, которая поднялась из воды, когда мимо проходила похоронная процессия с телом молодой девушки, и запричитала:

Если бы они ели крапиву в марте

И полынь в мае,

То многие прекрасные девушки

Не обратились бы в прах.

Полынь часто использовалась как лекарство от туберкулеза. Русалки разбирались в травах и были наделены пророческим даром. Однако наиболее известна оркнейская история о русалке, которая пожертвовала жизнью ради селки. Русалка в этой сказке, как и асрай, умирает оттого, что слишком долго дышала воздухом этого мира, тогда как прочие обитатели морской пучины, например селки или роаны, привычны к воздуху и, наоборот, нуждаются в шапке или другом волшебном предмете, чтобы плавать в море. Некоторых из них похищают люди и насильно берут в жены, их дети рождаются с перепончатыми руками или ногами, однако они обладают недюжинными познаниями в медицине, как видно из истории «Люти и русалка».

На русалок часто охотились, чтобы заставить их исполнить заветное желание или же выведать какие-либо секреты. Как и дьявол, они точно выполняют условия договора, однако всегда стараются извратить желание человека, если только ухитряются это сделать.

В Шотландии и Ирландии неоднократно поднимался вопрос о загробном спасении русалок, как и прочих волшебных существ. В Шотландии такая возможность всегда отрицалась, а в Ирландии русалка по имени Либан умерла окруженная ореолом святости, правда, нужно отметить, что она не была русалкой от рождения, также как и Финтан, обращенный святым Патриком и позднее канонизированный, не был от рождения морским человеком.

Тем, кто заинтересуется этим обширным и сложным предметом, следует познакомиться с книгой Гвена Бенвелла и Артура Во «Морские колдуньи», авторы которой начинают свое исследование от богов с рыбьими хвостами, а затем через античную мифологию и древнюю зоологию приходят к современным верованиям в русалок и других водных созданий. Этот труд охватывает поверья почти всех народов³.

Люти и русалка (Lutey and the Mermaid). Давным-давно Люти из Кари, промышлявший рыбной ловлей и продажей выброшенных морем грузов, бродил вдоль берега в поисках того, чем бы поживиться, и внезапно увидел в заводи, оставленной отливом, красивую русалку. Она упросила его отнести ее в море. И пока они шли, пообещала исполнить три его желания. Люти попросил научить его разрушать ведовские чары и заговаривать духов на благо другим и чтобы этот дар передавался в его семье из поколения в поколение. Русалка исполнила его желание и, поскольку оно было неэгоистичным, пообещала, что никто в его роду не узнает нужды, и дала ему свой гребень, с помощью которого он мог вызвать ее. Но когда они приблизились к морю, проявилась другая сторона ее натуры. Она начала соблазнять Люти отправиться с ней и крепко обхватила его за шею.

И так сильны были ее чары, что он чуть было не поддался, но тут залаял его пес на берегу, Люти обернулся и увидел свой дом, где жили его жена и дети, и велел русалке отпустить его. Но она продолжала обнимать Люти и, наверное, увлекла бы в воду, если бы он не достал нож и не поднес его к лицу русалки. Железо заставило ее отступить, она нырнула в море со словами: «Прощай, моя любовь, на девять долгих лет, когда я вновь приду за тобой».

Русалка сдержала свое слово, и род Люти процветал, потому что в нем не переводились знаменитые целители на протяжении многих поколений. Но сам Люти пользовался своим даром лишь девять лет, и в конце этого срока, когда он вышел в море с одним из своих сыновей, из воды поднялась красивая женщина и позвала его. «Мой час пришел», — сказал он и бросился в воду, и больше его никто не видел. Эту версию Уильям Боттрелл записал со слов бродячего сказителя⁴.

Старик из Кари (Old Man of Сигу). Это несколько смягченная версия сказки «Люти и русалка». Русалка в этой истории гораздо добрее, и здесь нет и намека на трагический финал. В следующем сокращенном варианте сохранены основные особенности этой сказки:

Старый рыбак из Кари бродил как-то неподалеку от бухты Кунанс во время отлива и увидел девушку, сидящую на скале у глубокой заводи, оставленной отступившим морем. Заметив его, она соскользнула в заводь; и рыбак, подбежав, чтобы спасти ее, обнаружил, что это не девушка, а самая настоящая русалка, которая оказалась отрезанной от своего дома широкой полоской песка. Она со слезами умоляла его отнести ее к морю, сказав, что ее муж ревнив и жесток. Старик взвалил ее себе на спину и перенес через полоску песка, а она пообещала ему за это любую награду, какую только он пожелает. «Деньги мне не нужны, — сказал старик. — Но я бы хотел помогать людям. Научи меня разрушать заклятия, находить воров и излечивать болезни». — «Хорошо, — сказала она. — Ты должен прийти к этой скале во время высокого прилива, когда светит луна, и я научу тебя».

Она вынула гребень из своих волос и велела ему провести им по морю, когда он захочет поговорить с ней. Затем соскользнула со спины своего спасителя, послала воздушный поцелуй и скрылась в море. Но когда бы он ни причесал море, она приплывала к нему и учила его многим вещам. Иногда он относил ее на своей спине, чтобы показать странный мир людей, но ни разу не принял приглашения спуститься в морскую пучину. Гребень русалки и некоторые навыки переходили в его роду из поколения в поколение.

Мерроу, или мюру-ха (Merrows, or the Murdhua-Cha). Ирландские русалки, как и остальные, красивы, но с рыбьим хвостом и небольшими перепонками между пальцами. Их появление предвещает шторм, но они добрее прочих морских обитателей и часто влюбляются в рыбаков. Говорят, дети от таких союзов часто рождаются покрытые чешуей и, как потомки роанов или дев-тюленей, с перепончатыми руками и ногами. Иногда мерроу выходят на берег в образе мелкого безрогого скота, но в своем обычном обличье носят шапочки из перьев, с помощью которых передвигаются в воде. Если такая шапочка похищена, они не могут вернуться обратно в море.

Мерроу женского пола красивы, а мерроу-мужчины, наоборот, безобразны, у них зеленые лица и тела, красные острые носы и поросячьи глазки. Тем не менее обычно они веселые и дружелюбные. Забавная история под названием «Ловушки для душ» дает благоприятное представление о мерроу:

Мерроу женского пола прекрасны на вид, с распущенными волосами, белоснежными руками и темными глазами, чего никак не скажешь о мерроу-мужчинах, у которых зеленые волосы, зеленые зубы, поросячьи глазки, длинные красные носы, а лапки такие короткие, что больше походят на плавники, чем на нормальные человеческие руки, годные для работы. Поэтому-то один человек очень хотел поглядеть на мерроу, звали его Джек Догерти, и жил он со своей женой Бидди в небольшом домике на самом берегу моря неподалеку от Энниса. То, что Джеку ни разу не удалось хоть краешком глаза взглянуть на мерроу, казалось очень обидным, ведь родной дед Джека был с мерроу так дружен, что хотел просить его стать крестным отцом детей, да побоялся рассориться со священником; а Джеку, жившему в том же самом месте, день и ночь смотревшему в море, даже кончика плавника ни разу не довелось увидеть. Наконец-то в один прекрасный день Джек разглядел на берегу в полумиле от дома силуэт какого-то существа, стоявшего на камне, а на голове у него было что-то вроде красной треугольной шапки. Он стоял неподвижно, и Джек уже начал думать, что это закатное солнце так причудливо освещает утес; но внезапно он чихнул, и существо плюхнулось в воду, тут Джек понял, что наконец-то увидел мерроу. Однако на этом Джек не успокоился. Ему хотелось побеседовать с мерроу; поэтому он изо дня в день ходил вокруг скалы, на которой увидел мерроу, и порой тот мелькал тут и там; но до сильных штормов, которые начались в конце года, ему так и не удалось поглядеть на мерроу вблизи. В эту пору мерроу бесстрашно плавают около скал, словно щуки, преследующие лосося. Тогда-то Джеку и посчастливилось его увидеть. Это был безобразный старикашка, с бедрами, покрытыми чешуей, и рыбьим хвостом, с похожими на плавники лапками и длинными зелеными клыками. Но он дружелюбно подмигнул Джеку и сказал, словно добрый христианин:

— Здравствуй, Джек Догерти, как поживаешь?

— Откуда господин знает мое имя? — удивился Джек.

— А почему бы мне его не знать? — ответил мерроу. — Мы с твоим дедом были словно родные братья. Великий был человек, Джек. Никто не мог его перепить. А ты-то в него пошел?

— Не во всем, конечно, — сказал Джек. — Но по части хорошей выпивки, тут я деду не уступлю. Но мне бы очень хотелось знать, откуда ваше почтение берет спиртное в море; по-моему, кроме соленой воды, пить там и нечего, а она не очень-то по вкусу людям.

— А ты-то сам где разживаешься выпивкой, Джек? — спросил мерроу, подмигивая.

А Джек и выпивку, и кое-что на продажу вылавливал из моря, потому что множество бочонков хорошего вина прибивало волнами Атлантики прямиком к дверям его хижины. И хотя Джек никогда не был одним из тех, кто грабит бедных моряков, он все же считал, что не грешно воспользоваться тем, что им уже никогда не пригодится. Поэтому Джек подмигнул мерроу и сказал:

— О, теперь-то я все понял, ваше почтение. Но, видно, требуется большой погреб, чтобы хранить все дары моря.

— Так оно и есть, — сказал мерроу. — И если ты придешь к этому утесу в это же время в следующий понедельник, мы продолжим наш разговор. — С этими словами он повернулся и нырнул в море.

В следующий понедельник Джек был на месте точно в назначенное время; ему совсем не хотелось упустить возможность подружиться с мерроу, которая наконец выпала ему после стольких неудач. Мерроу уже поджидал у скалы, и вместо одной шапки из петушиных перьев он держал две.

— Это твой шанс, Джек, — сказал мерроу. — Я одолжил для тебя вторую шапку. Надевай ее и пойдем, посмотришь мой погреб, да на спор попробуешь его содержимое.

— Спасибо, ваше почтение, — ответил Джек. — Но обычный человек, как я, не может плавать в море, словно рыба.

— Тьфу! — сплюнул мерроу. — Да ты и на четверть не стоишь своего деда. Он-то ни минуты не раздумывал, когда я предложил ему навестить меня в море.

— Что ж, постараюсь не осрамить деда, — сказал Джек. — Веди.

— Отлично сказано, Джек! — воскликнул мерроу. — Следуй за мной и держись за хвост, когда я нырну.

Они немного проплыли по поверхности моря, и Джеку стало любопытно, что же будет дальше, и тут мерроу сказал: «А теперь держись!» — и они стали погружаться. Все глубже, глубже и глубже, вода шумела у Джека в ушах так, что он не мог ни видеть, ни дышать и только крепко сжимал хвост своего провожатого. Наконец они приземлились на мягкий песок, и Джек обнаружил, что снова оказался на воздухе. Он посмотрел наверх и увидел там море, которое было словно небо, и рыб, которые были словно птицы. Прямо перед ними стоял дом мерроу, из трубы поднимался дым. Они вошли внутрь, в кухне готовился обед из всех видов рыб, они вкусно поели и отведали всевозможных напитков. Но голова у Джека никогда еще не была яснее, наверное из-за холодной воды наверху; а вот старина мерроу разбушевался и стал горланить песни, хотя Джек и не мог потом припомнить ни одной. Мерроу сказал Джеку, что его имя Кумара, а для приятелей просто Ку, ведь к этому времени они уже стали закадычными друзьями.

Когда они хорошенько выпили, Кумара повел Джека осматривать целый музей всякой всячины, которую он выловил в море. Больше всего Джека удивили ряды плетеных корзинок, напоминавших ловушки для омаров.

— Что ты там хранишь, Кумара? — спросил он.

— О, это клетки для душ, — ответил мерроу.

— Но ведь у рыбы нет души, — сказал Джек.

— Нет, это не рыбьи души, — пояснил Кумара. — Это души рыбаков, мне нравится хранить их здесь. Когда наверху поднимается буря, я расставляю ловушки на песке; и когда души опускаются вниз, замерзшие и испуганные, после потери своих тел, они залезают сюда, чтобы согреться, а потом им уже не выбраться. Так ведь им же повезло, что они снова оказались в теплом и сухом месте!

Джек не сказал в ответ ни слова, он склонился над клетками, и, хотя разглядеть ничего не мог, ему показалось, что раздался тяжелый вздох, похожий на всхлип, когда сТарина Ку заговорил о том, как им повезло. Джек попрощался, и мерроу поднял его на поверхность моря. Подъем показался Джеку быстрее, чем спуск, и Джек вернул шапку из петушиных перьев, как велел ему Кумара, и побрел домой, в глубокой печали, думая о душах, запертых в ловушках для омаров.

Джек Догерти снова и снова ломал голову над тем, как освободить бедные души, но долго ничего не мог придумать. Ему не хотелось спрашивать священника, потому что он боялся за Кумару, с женой и друзьями он тоже не мог посоветоваться, потому что люди, скорее всего, не одобрят его дружбы с мерроу. Наконец он решил пригласить Кумару к себе домой и хорошенько его напоить, а потом взять шапку, спуститься в море и освободить бедные души так, чтобы Кумара ничего не заметил. Для начала надо было спровадить из дому жену. Потому Джек внезапно сделался очень благочестивым и сказал своей женушке, что будет чрезвычайно ей благодарен, если она совершит паломничество, дабы помолиться за его душу и души всех бедных рыбаков. Жена была готова идти хоть завтра. Какая же женщина откажется отправиться на богомолье? Джек, не теряя времени, пошел к утесу и пригласил Кумару отобедать с ним на следующий день ровно в час и определить, в каком месте лучше пьется. Кумара не заставил себя уговаривать, и они весело провели время, выпивая и распевая песни; но Джек забыл, что на этот раз над ним нет моря, чтобы освежать его, и наутро проснулся со страшной головной болью, а старины Кумары, который на этот раз свалил его под стол, и след простыл.

Беднягу Джека очень удручала мысль, что не удалось освободить оказавшиеся в ловушке души, но, к счастью, Бидди должна была вернуться только через неделю. И за это время Джеку пришла одна идея, так что вновь блеснула надежда. Кумара привык к виски, бренди или рому, но, скорее всего, не пробовал ни капли настоящего ирландского пунша, ведь этот напиток редко перевозят по морю. Так случилось, что у Джека как раз был припрятан бочонок, который принес его шурин. И Джек решил посмотреть, что на этот раз будет с Кумарой. Итак, он вновь пошел к утесу и увидел там своего приятеля, который был очень горд, что сумел его перепить.

— Я не отрицаю, что состязаться с тобой непросто, Кумара, — сказал Джек. — Но у меня припрятано кое-что, чего тебе еще не доводилось пробовать, — бочонок настоящего пунша. Приходи завтра, и я тебя угощу. Это вещь! Я бы не предложил ее кому попало, потому как он здорово ударяет в голову.

Кумара с радостью согласился, ведь ему было любопытно попробовать диковинный напиток, и на следующий день они вновь сидели за столом. Не стану говорить, что Джек был с мерроу абсолютно честен, он то и дело подливал в свой стакан воды. Но честно или нечестно, а под столом на этот раз оказался Кумара. Тут Джек схватил шапку из петушиных перьев и со всех ног бросился к скале. К своему счастью, он никого не увидел на дне моря, а то как бы Джек объяснил, что он делает в доме Кумары. Джек сгреб побольше ловушек, вынес из дома и перевернул. Он ничего не заметил, кроме слабого свечения, и ничего не услышал, кроме тихого звука, напоминавшего слабый свист. Джек опорожнил все корзинки и поставил их на место, как они и стояли. Но без хвоста Кумары выбраться на поверхность было нелегко. Однако, оглядевшись, Джек заметил, что в одном месте море нависает ниже, чем в остальных, он пошел туда, и тут как раз треска высунула из воды хвост. Джек пулей кинулся к ней, ухватился за хвост и таким образом выбрался на сушу. Кумара все еще спал, а когда проснулся, то не знал, куда деться от стыда, и выскользнул из дома, не сказав ни слова. Но они с Джеком остались большими друзьями, ведь Кумара так и не заметил пропажи. Часто после шторма Джек находил предлог спуститься на дно моря, чтобы освободить души рыбаков, оказавшиеся в ловушках. И дружба их продолжалась много лет, но однажды никто не приплыл на звук брошенного Джеком камня. Для мерроу Кумара был еще совсем молод, каких-то пара сотен лет, не больше. Поэтому Джек решил, что его друг переселился и живет теперь где-нибудь в другой части моря. Но так как Кумара забрал вторую шапку из петушиных перьев, Джек не мог спуститься, чтобы это выяснить⁵.

Бен-вара (Ben-Vairey). Так на острове Мэн называют русалок, о которых по всему побережью сложено множество сказок. Они во многом схожи с русалками из прочих мест, так же зачаровывают и губят мужчин, но иногда проявляются и другие стороны их натуры. Дора Брум рассказывает о русалке из Перт-ле-Мюррей, которая полюбила одного человека, и ей почти удалось завлечь его в море, но юношу спасли товарищи, бывшие с ним в лодке, прочитав заклинание, разрушившее ее чары. Здесь русалка действует как сирена, но ее поступками движет истинная любовь. В той же книге мы находим сказку о рыбаке, который отнес в море выброшенную на берег русалку, и в награду за это она рассказала ему, где спрятано сокровище. Он отыскал его, но это были старинные золотые монеты, и простофиля, не зная, как с ними быть, бросил их в море, но это уж не вина беднвары⁶.

Рассказывают еще одну забавную историю про малышку-русалку, которая украла у маленькой девочки понравившуюся куклу, но мать наказала русалочку и послала обратно с жемчужным ожерельем, просить прощения за воровство. А вот в истории о «Русалке из Гоб-Ни-Ойла» повествуется о дружеских отношениях семьи Сэйл с обитавшей в тех местах русалкой.

Жила-была большая рыбацкая семья, члены которой, в дополнение к рыбной ловле, еще возделывали небольшой участок земли, и дела у них шли превосходно. Давно было известно, что старик Сэйл большой любитель яблок и, как только они поспевали, брал с собой в лодку целый мешок. Но когда он стал слишком стар, чтобы выходить в море, все пошло уже не так хорошо. Вскоре нужда заставила сыновей одного за другим завербоваться в моряки, и дома остался лишь самый младший, Эван, чтобы заботиться о родителях да работать на ферме. Однажды, поставив ловушки для омаров, он лазил по скалам в поисках птичьих яиц, как вдруг услышал, что кто-то зовет его нежным голосом. Спустившись, он увидел бедн-вару, сидевшую на уступе скалы. Он немного испугался, но она ласково расспросила его об отце, и юноша рассказал обо всех их затруднениях. Когда он вернулся домой, отец обрадовался словам сына и велел ему взять с собой на следующий день немного яблок. Русалка с удовольствием отведала «сладких земных яиц», и дела Сэй-лов вновь поправились. Но Эван так полюбил компанию русалки, что целый день напролет проводил в своей лодке, и люди стали считать его бездельником. Это так расстроило его, что он решил податься в моряки, но, прежде чем уехать, он посадил маленькую яблоню на скале, над бухтой бедн-вары, сказав ей, что, когда деревце вырастет, сладкие земные яйца будут падать прямо в море. И несмотря на то, что он уехал, русалка продолжала заботиться о его семье. Но яблоня росла так медленно, что бедн-вара устала ждать и отправилась разыскивать Эвана Сэйла. В конце концов яблоки созрели, но ни Эван, ни бедн-вара не вернулись, чтобы их собрать⁷.

Существуют предания о том, как русалки предупреждали рыбаков, занимавшихся ловлей у мыса Испанская голова, о приближавшемся шторме. Русалка неожиданно появлялась между лодками, выкрикивая: «Шел эр талу», что означало «плывите к земле». Некоторые рыбаки спешили в укрытие, те же, кто медлил, лишались такелажа, а порой и жизней. Из этих сказок ясно, что, хотя бедн-вары и считаются столь же опасными, как и сирены, все же они гораздо благожелательнее, чем большинство русалок.

Селки (Selkies). Селки с Оркнейских и Шетландских островов очень похожи на роан западных нагорий Шотландии. На Оркнеях считается, что маленькие тюлени принадлежат к животному миру, а вот тюлени большего размера, например серые, называются тюленьим народом, так как существует поверье, что их истинное обличье — человеческое и в таком виде они живут в подводном мире или на одиноких утесах и надевают тюленью шкуру только для того, чтобы плавать по морю. Как и прочие шотландские волшебные существа, они считаются ангелами, которые оказались плохи для неба и хороши для ада. По другой версии — это люди, которых изгнали за грехи в море, но им все же позволено принимать на земле человеческий облик. Некоторые полагают, что селки могут надеяться на спасение. В человеческом облике селки, как мужского пола, так и женского, гораздо красивее обыкновенных смертных. И хотя в образе тюленей они неуклюжи и бесформенны, их истинная красота проглядывает в больших-и влажных глазах. Мужчины-селки очень влюбчивы и часто выходят на берег, чтобы поухаживать за смертными женщинами, но селки никогда не остаются с ними надолго. Дети от таких союзов, как и дети дев-тюленей, рождаются с перепонками между пальцами рук и ног, которые с возрастом превращаются в роговидные наросты и мешают выполнять некоторую работу.

В истории, которую рассказал некий Трайл Деннисон, страстная девушка по имени Урсилла Деннисон, разочаровавшись в муже, решила взять себе в любовники селки. Для этого она села на утес во время прилива и обронила в море семь слезинок. Селки стал иногда навещать ее, и она родила от него много детей. Но у них всех были перепонки между пальцами, как и у всех их потомков. Трайл Деннисон упоминал также об одном наемном рабочем, который не мог вязать снопы во время жатвы из-за роговидных наростов между пальцами: он был одним из потомков Урсиллы⁹.

Селки женского пола не ищут сами любви смертных, их похищают против желания, пряча тюленью кожу. Это очень распространенный сюжет, вариант сказки «Девы-лебеди».

Такие истории рассказывают на Шетландских и Оркнейских островах и в Горной Шотландии. Самая известная из оркнейских историй называется «Добрый человек из Уэстнес-са», а в Шетландии похожую сказку рассказывают про обитателя Унста. О любовнике-селки повествуется в шетландской балладе о «Великом селки из Сыол-Скерри».

Некоторые относят селки к морским людям. Это явная путаница, потому что различия между ними очевидны. Однако между русалками и селки действительно существует взаимная симпатия, что очевидно из следующей истории:

Шетландцы испытывают угрызения совести, когда им приходится убивать и свежевать тюленей. Один молодой рыбак, наткнувшись как-то на тюленя, оглушил его, снял шкуру, а тело бросил в море. Он не решился признаться в этом товарищам и сказал, будто нашел мертвого зверя и освежевал его. Но тюлень был еще жив. От боли и холода он пришел в чувства и кое-как добрался до пещеры, где жила русалка. Единственным способом помочь другу было вернуть его шкуру, и храбрая русалка сама попалась в сети рыбаков, которые втащили ее в лодку, где лежала тюленья шкура. Молодой рыбак, уже раскаивавшийся в убийстве тюленя, не на шутку перепугался, когда они подняли на борт русалку. Он честно просил отпустить ее, но его товарищи решили продать добычу и направились к берегу. Как и асрай, русалка не могла долго оставаться на воздухе и почувствовала, что жизнь ее начала угасать. Бедная русалка билась в сетях, лежа на тюленьей шкуре. Она знала, что с ее смертью поднимется шторм, который потопит лодку, и надеялась, что шкуру тюленя принесет волнами к ее пещере. Так все и случилось: лодка пошла ко дну, а тело русалки и тюленью шкуру отнесло к пещере, так что селки был спасен. Поэтому тюлений народ всегда помогает русалкам, часто рискуя ради них жизнью. Остается загадкой, откуда смертные узнали об этой истории, разве что русалка поведала ее человеку.

Жители Оркнеев и Шетландии считали, что кровь русалки, попавшая в море, вызывает шторм, который часто приводит к кораблекрушениям. В этой сказке причиной бури стала смерть русалки.

Девы-тюлени (Seal Maidens). Представители тюленьего народа считались самыми добрыми из всех морских духов, и девы-тюлени часто становились волшебными невестами. Если в роду у кого-нибудь появлялись ороговевшие наросты между пальцев, считалось, что это наследство от предка-тю-леня. «Маккодрумы из тюленей» — наиболее известный пример. Сюжет почти всегда остается неизменным, и сказку эту можно услышать на Оркнейских и Шетландских островах, где тюлений народ называют селки, и в Горной Шотландии, и на прилегающих к ней островах, где их именуют роа-нами. Рыбак видит красивых девушек, танцующих у моря. Он незаметно подкрадывается к ним и прячет одну из шкур, которую находит на скалах у воды. Девы-тюлени поднимают тревогу, натягивают свои шкуры и ныряют в море. Остается лишь одна девушка, которая в отчаянии ищет тюленью шкуру. Она тщетно умоляет рыбака вернуть кожу, но затем вынуждена выйти за него замуж, хотя и не перестает с тоской смотреть на море. Она становится хорошей домовитой женой, пока в один прекрасный день не обнаруживает спрятанную тюленью кожу. Тогда она кидается к морю и возвращается к первому мужу. Иногда она навещает своих детей, чтобы передать им медицинские знания. Но в этих сказках, как и в других историях о волшебных невестах, союзы между смертными и бессмертными обречены.

Роан (The Roane). «Роан» на гэльском языке означает «тюлень». Но многие старые люди верят, что это волшебные существа, которые надевают свои шкуры, чтобы плавать по морю, но могут сбросить их и предстать в человеческом облике, как и селки с Шетландских островов. Роаны — самые добрые из всех волшебных существ. В отличие от селки, которые мстят за смерть своих родичей, поднимая бури и разбивая лодки охотников на тюленей, роаны не держат зла на своихобидчиков.

Один ловец тюленей как-то потерял свой складной нож, охотясь на большого самца-тюленя. Ночью в его дверь постучали, и незнакомец, державший под уздцы отличную лошадь, спросил его имя и сказал, что послан заказать большое количество тюленьих шкур. Нокупатель-де живет совсем рядом и хочет сам заключить с ним сделку. Они вдвоем сели на лошадь и поскакали так быстро, что ветер в ушах звенел. Они ехали вдоль пустынного берега, пока не добрались до большого утеса, нависавшего над морем. «Куда ты привез меня?» — спросил рыбак. «Слезай и скоро увидишь», — ответил незнакомец. Как только ноги рыбака коснулись земли, незнакомец схватил его и увлек с утеса в море. Все глубже и глубже погружались они в морскую пучину, пока не достигли пещеры, где толпился тюлений народ, и рыбак почувствовал, что и он сам превратился в тюленя. Его спутник тоже был тюленем, но остальные говорили и вели себя как смертные люди. Все они казались очень печальными. Рыбак страшно испугался, ведь, должно быть, он убил много их друзей. Его проводник показал ему складной нож. «Узнаешь этот нож?» — спросил он, и рыбаку пришлось сознаться, что нож пренадлежит ему. Рыбак уже попрощался с жизнью, решив, что в ту же секунду будет пронзен этим ножом. «Ты ранил им моего отца, — сказал незнакомец. — И только ты можешь его исцелить». Он провел рыбака во внутреннюю пещеру, где лежал огромный тюлень, страдая от страшной боли. Люди-тюлени сказали рыбаку, что ему следует делать, и он провел ножом вокруг раны и разгладил ее рукой, всем сердцем желая, чтобы это помогло. Так и случилось: старый тюлень встал с лежанки совершенно здоровым. Рыбак все еще ждал возмездия, но они сказали, что ему нечего бояться и, если он поклянется никогда больше не убивать тюленей, его отправят назад к жене и детям. Рыбак принес страшную клятву, и его провожатый приплыл с ним к утесу, где их ждала лошадь, и доставил до дверей дома, вручив деньги, за которые можно было продать много тюленьих шкур¹⁰.

Кваск (Ceasg). Русалка шотландских горцев также известна как дева волн. У нее тело красивой женщины и хвост молодого лосося, хотя, по-видимому, гораздо больше, чем у рыбы. Если ее поймать, она исполнит три желания. Кеаски, как и девы-тюлени, могут выходить замуж за смертных. От таких браков, говорят, рождаются выдающиеся лоцманы.

Горагет анун (Gwragedd Annwn). Из всех волшебных сказок Уэльса истории об озерных девах, которые выходят замуж за смертных, — самые распространенные и самые древние. Среди валлийских волшебных существ встречается множество зловредных и опасных, но водяные феи к ним не относятся. Они прекрасны и соблазнительны, но не похожи ни на сирен, ни на водяных эльфов. В одной из самых известных и ранних легенд о горагет анун рассказывается о леди из Ллин-Фан-Фах, небольшого живописного озерца неподалеку от Черных гор. Случилось это в XII веке.

Одна вдова, хозяйка фермы неподалеку от Мидфая, послала своего единственного сына за две мили от дому приглядеть за скотом на берегу озера Ллин-Фан-Фах. Однажды, перекусывая днем, он увидел деву необыкновенной красоты, она сидела на поверхности озера и расчесывала свои длинные золотые волосы, любуясь собой в озерной глади. Юноша с первого взгляда без памяти влюбился в нее и протянул руку с хлебом, умоляя ее выйти на берег. Она нежно посмотрела на него, но ответила: «Твой хлеб слишком твердый», — и нырнула в озеро. Юноша вернулся домой и рассказал обо всем матери. Она посочувствовала ему и на следующий день дала непропеченного теста. Оно оказалось слишком мягким, и мать испекла сыну чуть подрумяненный хлеб. Наконец-то он пришелся по вкусу озерной деве, и из воды поднялись трое: благородный старец, которого поддерживали под руки две прекрасных дочери. Старик сказал, что готов расстаться с одной из дочерей, если молодой человек укажет на свою возлюбленную. Волшебные девы были похожи как две капли воды, и фермер совсем отчаялся, но тут одна из девушек слегка пошевелила туфелькой, и юноша прошел испытание. Отец дал ей в качестве приданого столько скота, сколько она могла сосчитать не переводя дыхание, а считала она быстро, и наказал будущему мужу по-доброму относиться к его дочери и предупредил, что, если он трижды несправедливо ее ударит, она и приданое будут потеряны для него навсегда. Они поженились и жили очень счастливо, у них родились три хорошеньких мальчика, но в ее характере было нечто особенное: порой она словно уходила в себя, готова была заплакать, когда другие веселились, например на свадьбах; смеялась и пела, когда другие скорбели, например на похоронах ребенка. Именно эти странности и стали причиной того, что муж трижды несправедливо ударил ее и нарушил запрет, так что она была вынуждена покинуть его, забрав всю скотину, приплод и даже висевшую напротив стены тушу бычка. Тем не менее она не забыла своих сыновей, продолжала навещать их и обучила лекарскому искусству, так что они стали знаменитыми целителями. И эти знания переходили в их семьях из поколения в поколение до XIX века, пока не умер последний член этого рода.

Ганконер, любовник (Ganconer, the Love Talker). Волшебный возлюбленный, который, покуривая глиняную трубочку, подкарауливает деревенских девушек в уединенных долинах, заигрывает с ними, а потом исчезает, оставляя их умирать от тоски. Ганконеры появляются целой толпой, они играют в хоккей на траве, как обычные Даоин ши, а потом уводят у бедной вдовы со двора корову и забирают ее на подводные пастбища Лафли¹¹.

Ланнан-ши (Lhiannan-Shee). На острове Мэн даннан-ши считают духом-вампиром, который является жертве в образе прекрасной женщины, оставаясь невидимым для окружающих. Стоит человеку поддаться ее очарованию, и он погиб телом и душой. А вот ирландские ланнан-ши пользуются репутацией животворящих духов, приносящих вдохновение поэтам и менестрелям. Оба названия переводятся как «волшебная возлюбленная». Однако дурная слава не помешала ланнан-ши из Баллафлетчера стать духом-покровителем семьи Флетчеров, она даже подарила им волшебный кубок, который ее подопечные должным образом осушали в ее честь каждое Рождество. Домом для ланнан-ши были колодцы и источники.

¹ Chambers R. Popular Rhymes of Scotland. Edinburgh, 1870.

2 Cromek R. Remains of Nithsdale and Galloway Song. London, 1810.

3 Benwell G. and WaughA. Sea Enchanters. London, 1961.

4 Bottrell W. Traditions and Hearthside Stories ofWest Cornwall. 3 vols. Penzance, 1870–1890. Vol. I.

5 Croker Т. C. Fairy Legends and Traditionsof the South Ireland. 3 vols. London, 1825–1828. Vol. II. P. 30.

6 Broom D. Fairy Tales from the Isle of Man. Harmondsworth, 1951.

7 Morrison S. Manx Fairy Tales. London, 1911.

8 Gill W. A Manx Scarpbook. London, 1929. P. 241.

9 County Folklore, Vol. Ill: Orkney and Shetland Islands / Collected by G. F. Black, ed. by N. W. Thomas. London, 1901.

10 Stewart W. G. Popular Superstitions and Festive Amusements of the Highlanders of Scotland. Edinburgh, 1823. P. 65–71.

¹¹ Yeats W. Irish Fairy and Folk-Tales. London, 1893. P. 206–211.