Абвер против СССР в годы войны

Абвер против СССР в годы войны

С началом боевых действий против СССР надобность в получении разведывательной информации возросла. Завербованных ранее агентов не хватало, тем более что большинство уже было выявлено чекистами.

Требовалось готовить новые кадры.

Немцы стали набирать их из числа военнопленных. Но оказалось, что эти "кадры" ненадежны – после заброски в советский тыл они либо не выходили на связь с разведцентрами, либо добровольно являлись с повинной в советские органы госбезопасности.

Тогда абвер стал подходить к вербовке агентов по–другому. Из числа пленных выбирали в лагерях тех, кто запятнал себя преступлениями или проявил себя как фашистский приспешник. Некоторых специально включали в карательные экспедиции, чтобы они запятнали себя кровью партизан и мирных жителей.

Для отобранных кандидатов на оккупированных территориях немцы создали разведывательные школы. Они размещались в Риге, Таллине, Борисове, Курске, Орле, Харькове, под Смоленском и в других местах.

Курсанты проходили подготовку по многим предметам, получали знания, которые могут им пригодиться при выполнении заданий. Конечно же они подвергались и политической обработке в фашистском духе. Одновременно их изучали: проверяли прошлое, правдивость сообщенных ими о себе данных, а главное, изучали их настроения, взгляды, надежность. Нашим разведчикам, внедренным в эти школы, было нелегко выдержать такую проверку...

Закончивших школы собирали в небольшие группы от двух до семи человек и забрасывали в советский тыл. Иной раз делали провокационную проверку – выбрасывали над оккупированной территорией, где их тут же захватывали "советские" солдаты и доставляли в "советскую" контрразведку. На самом же деле это были немецкие солдаты и немецкая контрразведка, которая хотела проверить, как будут себя вести их агенты, попавшие в плен.

Как правило, агентов забрасывали в советский тыл на парашютах, иногда пешком через линию фронта. В прифронтовой полосе они обычно выступали под видом интендантов и других тыловиков, а в глубоком тылу под видом фронтовиков, приехавших в отпуск или находящихся на отдыхе после лечения в госпитале. Иногда агентов включали в группу пленных, настоящих патриотов, совершающих побег из лагеря или из тюрьмы. В этом случае охрана не мешала побегу, "упуская" беглецов.

В каждой группе находился агент–радист. Все агенты были снабжены хорошо исполненными документами: красноармейскими книжками, офицерскими удостоверениями личности, партийными и комсомольскими билетами, продовольственными, денежными и вещевыми аттестатами, "письмами от родных", справками из госпиталей и т.д. Многие имели ордена, снятые с убитых или пленных, а иногда и поддельные...

.. .В партизанский отряд явились два советских офицера, бежавших из плена. У одного – из них был орден Ленина. Все показания этих людей не вызывали сомнения в их честности и правдивости. Но контрразведчица попросила офицера отвинтить орден Ленина и показать ей. После этого она спросила, когда он получил орден. Оказалось, что у нее был такой же орден, но с номером гораздо большим, чем у офицера, хотя тот уверял, что орден ему был вручен сравнительно недавно и, следовательно, номер его должен был быть больше, чем у нее. Оба "офицера" признались, что являются немецкими агентами.

Общее количество заброшенных немцами шпионов и диверсантов было очень большим. В ходе операции "Цеппелин" только в 1942 году абвер забросил около двадцати тысяч агентов. Некоторым из них удалось совершить диверсии на железных дорогах, но все же большинство было переловлено. Этому способствовало то обстоятельство, что наша контрразведка сумела разгадать вражеские планы, внедриться в разведку противника, и прежде всего в разведшколы.

Наши разведчики проникли в смоленскую, полтавскую, минскую и многие другие разведывательные школы. Теперь, как правило, советская разведка располагала информацией о гитлеровской агентуре еще до того, как начиналась ее заброска. Поэтому подавляющее большинство этих операций фашистской разведки закончились провалом.

По архивным немецким данным возвращалось обратно всего десять процентов переброшенных агентов. Остальные пропали. Они либо попали в руки наших контрразведчиков, или сами явились с повинной. Фашистские руководители с раздражением отмечали: "Коммунистическая идеология оказалась слишком живучей среди военнопленных ".