КАВКАЗСКИЙ ДЕТЕКТИВ, ИЛИ ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ФАКТЫ ИЗ ЖИЗНИ ЗНАМЕНИТОГО ПРЕСТУПНИКА
КАВКАЗСКИЙ ДЕТЕКТИВ, ИЛИ ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ФАКТЫ ИЗ ЖИЗНИ ЗНАМЕНИТОГО ПРЕСТУПНИКА
В ноябре 1955 года народный суд Сухумского района за кражу двух десятков килограммов сыра приговорил 14-летнего Тараса (Дуру) Ясоновича Хурцилава к пяти годам лишения свободы, с отбыванием наказания в детской исправительно-трудовой колонии.
Председатель суда, по фамилии Габлая, при вынесении приговора учитывал принятое 4 июня 1947 года Верховным Советом СССР постановление «Об усилении защиты частной собственности советских граждан», и, естественно, за все время двухдневного (10—11 ноября) процесса совсем не думал о том, что пройдут годы и только упоминание имени (Дуру) этого юноши будет нагонять беспокойство и страх как на избранных персон преступного мира, так и на высокопоставленных чинов милиции...
И того не мог, конечно, представить себе Габлая, невольно ставший первым начертателем судьбы четырнадцатилетнего Дуру, что через несколько лет этот парень, почти в невменяемом состоянии, с ужасом будет ждать свой последний, двенадцатый приговор — высшую меру наказания, расстрел!..
Начиная с 1941 года, точнее, спустя несколько дней после того, как, родив десятого ребенка (Дуру), скончалась его жена, Ясон стал приводить в семью женщин легкого поведения, которые, конечно же, были заняты другими делами и меньше думали о том, чтобы хоть как-то позаботиться о малыше Дуру и его братьях и сестрах. Со двора Янсона часто доносились звуки ссор, побоев, слышалась ругань, крики.
Истины ради надо отметить, что маленький Дуру изначально выбирает честный путь. Например, как в том деле, когда он согласился отбатрачить на богатого соседа — перепахать его поле — получить за эту работу несколько килограммов сыра.
Позже следствие установит, что юный Дуру полностью перепахал соседское поле, но за это вместо обещанного сыра получил целый набор ругательств.
Несложно представить себе лицо уставшего от тяжелой работы в поле, выгнанного ни с чем из соседского двора, разочарованного ребенка... В те мгновения в его душе, наверное, начали прорастать корни недоверия, ненависти, мести — всего того, что впоследствии противопоставит его тем людям, которые, к несчастью, жестоко и нещадно будут наказаны рукой Дуру Хурцилава.
На этот же раз формой сведения счетов, формой мести будет выбрано юным Дуру воровство. Той же ночью из полной кладовки богатого и скупого соседа исчезнет весь запас сыра — более двух десятков килограммов...
Так в первый раз привела судьба Дуру Хурцилава к воротам Земо-Авчальской детской исправительно-трудовой колонии.
Состоялся выбор Дуру. Способствовала этому и горькая судьбина, предначертанная молодому человеку.
Был еще один фактор, который, вероятно, подтолкнул Дуру Хурцилава к такому выбору. Это его необычайные физические данные.
ЛЕГЕНДЫ О ДУРУ
Многие эпизоды, связанные с мощью Дуру, силой его «железных» рук, схожи с легендами, и сегодня довольно трудно однозначно утверждать — реальны эти случаи или это выдумки (хотя и не совсем лишенные реальности) заинтересованных лиц, «специалистов» по распространению сенсационных сплетен.
Взять хотя бы такой случай, когда якобы Дуру выбил тяжеленную, зацементированную дверь тюремной камеры# и отнес ее начальнику изолятора, сказав при этом: «Если бы я захотел уйти, эти двери меня не удержали бы. Я нахожусь здесь, чтобы доказать свою прямоту, и на территорию тюрьмы из камеры могу выходить когда захочу и как захочу».
Вот рассказ очевидца, дежурного надзирателя изолятора: «Недавно вернувшийся с допроса Дуру Хурцилава, заложив руки за спину, беспокойный и взволнованный ходит по камере. Нечаянно он спотыкается о торчащую всего на несколько сантиметров из бетонного пола железную арматуру. Слышен нечеловеческий рев, и когда я открываю железную форточку камеры, то вижу следующее: Дуру держит в правой руке вырванный из бетонного пола кусок железной арматуры и нервно повторяет: «Только тебя мне не хватало, только тебя не хватало?»
...Разыскиваемый милицией Дуру Хурцилава прячется в лесу.
Естественно, его мучает голод. По счастью, он встречает пастухов со стадом крупного рогатого скота, преграждает им путь и требует «немного» мяса для утоления голода (известно, единственное, на что никогда не жаловался Дуру Хурцилава, это его феноменальный аппетит. Об этом говорит почти каждый, кто его знал). Пастухи отказываются: мяса у них нет, а стадо — собранные со всего села и отданные им на выпас быки и коровы — они тронуть не могут. Дуру предлагает им на спор свалить одним ударом кулака крупного быка. И как только пастухи соглашаются, Дуру моментально размахивается и как молотом бьет в лоб громадного быка, который тут же замертво валится на землю...
«Во время последнего заключения, когда Дуру ожидал присуждения расстрела, — вспоминает следователь, — заходить к нему на допрос было делом рискованным (он был настолько обозлен, что всякое мог натворить). Поэтому на допросы я ходил только в сопровождении нескольких дюжих, тренированных молодцов. «Чего ты с этими ребятами приходишь, — сказал он однажды сердито. — Знаешь ли ты, скольким таким «самбистам» я руки-ноги переломал и шею свернул?» Я посмотрел ему в глаза и понял, что он не лжет».
От восемнадцати до двадцати лет Дуру Хурцилава успевает окончательно, раз и навсегда сформироваться в т. н. особо опасного преступника.
Он вооружится (Бог весть знает откуда), окружит себя дружками — «подельниками» и больше никогда и ни от кого не будет ждать «милостей»...
Тарас Ясонович Хурцилава — уже только Дуру! Под этим именем знают его во всей Абхазии, Мингрелии и, возможно, еще дальше.
Не очень-то ласкает это имя — Дуру — слух не только владельцев переполненных кладовок, но и разбогатевших на различных махинациях «дельцов». Явно мешает их спокойному и обустроенному существованию Дуру Хурцилава. Сильно нервничая, бледные и запуганные читают они очень краткие, конкретные, предупреждающие и, конечно же, понятные послания — «Пришли мне десять тысяч рублей. Дуру»
Вот так, не нужны ни фамилия, ни адрес, так как Дуру [ 540 уже один как во всей Колхиде, так, можно сказать, и на всем белом свете. Потому-то и читают так внимательно письма Дуру, состоящие из нескольких слов и имеющие не очень глубокие и многозначные контексты, читают, понимают, в чем дело, и их (адресатов этих посланий) мужество, что тут скрывать, побеждается страхом. Разочаровывать Дуру из-за 10 или 20 тысяч рублей никому не с руки. Все усвоили это очень хорошо и, конечно, ничего не скажут об этом — даже тогда, когда работники правоохранительных органов, издерганные и озабоченные преступлениями Дуру, начнут собирать-восстанавливать уголовные преступления, многое докажут, представят для ознакомления в камеру Дуру и искренне попросят его подписаться под тем или иным протоколом допроса, следственным или обвинительным заключением.
В общем, факт остается фактом, во всем многотомном деле на Дуру Хурцилава он нигде не предстает вымогателем денег, хотя вышерассказанная история о кратких и имеющих «законную» силу посланиях выдумана не нами. Имел он свои дела только с богатыми, а с бедными, как говорят, никаких дел не имел.
4 апреля 1961 года 20-летнего Дуру Хурцилава арестовывают за кражу государственного имущества.
ДУРУ с «подельником» украл из склада магазина Гагрского курортторга товары различного наименования стоимостью 9600 рублей. При аресте (это было, наверное, не совсем легким делом) у него было найдено и изъято оружие-пистолет «Вальтер» с пятью боевыми патронами.
На этот раз перед Гагрским народным судом предстал преступник Дуру Хурцилава, избавиться от которого путем смертной казни, конечно же, не решились, хотя без зазрения совести присудили ему двенадцать лет лишения свободы, даже не попытавшись окинуть взглядом тяжелое прошлое парня, так строго наказанного в свое время за кражу сыра. А может быть, все хорошо взвесили — тяжелое детство, несчастную семью, горделивый и упрямый характер, неуемное стремление к жестокой мести... и именно поэтому присудили 12 лет за кражу из склада магазина.
А Дуру Хурцилава даже не пытается смириться, борется, пока бьется сердце, более того, старается мстить не только наказавшим его, но, к несчастью, и всем без разбора, мстить жестоко, страшно. Для него существует только мысль о мести, и нет ничего сильнее, больше этой мысли. Прибавьте к этому его болезненную гордость (мельчайшее оскорбление было для него тяжелейшим наказанием) и вы поймете, в каком болезненном состоянии находилась душа Дуру Хурцилава.
Уменьшение двенадцатилетнего срока на два года, естественно, не стало существенной уступкой для Дуру Хурцилава. Такого рода «милосердие» окончательно убедило его в том, что представители суда проявляют максимум своих возможностей, чтобы подольше удержать его за решеткой, что на воле, за стенами тюрьмы ему больше доверять не будут.
Побег Дуру осуществляет вместе со своим «подельником» 9 июля 1962 года из камеры предварительного заключения.
По этому делу и другим документам, хранящимся в архиве Сухумского народного суда выясняется, что побег был осуществлен при удивительных, невероятных и не до конца выясненные обстоятельствах. Эти «не до конца выясненные обстоятельства» и явились поводом для создания легенды, ставшей широко известной в народе. По этой легенде, Дуру, со словами: хватит нам здесь сидеть, выломал потолок камеры, выбрался со своим дружком наружу и исчез в ночной темноте.
12 октября 1962 года еще раз предстанет перед Сухумским народным судом и будет обвинен еще и по 203 статье, часть 1 уголовного кодекса, за побег из камеры предварительного заключения. Ему оставляют старый срок — 10 лет строгого режима, и он продолжает отбывать оставшиеся 9 лет.
«Вообще-то я — психически больная личность. У меня в области головы недостает костей черепа, имею старые травмы. Все это вызывает ухудшение моего здоровья...» — такие слова можно вычитать из заявлений, с которыми Дуру Хурцилава обращается в различные инстанции. Он ищет тот единственный оставшийся путь, который даст ему возможность выйти из тюрьмы.
Невероятно, но факт — суд принял это удивительное решение, — передать Тараса Хурцилава его старшему брату — Алексею Ясоновичу Хурцилава — на «воспитание»!
Начиная с этого времени, вместе с Дуру в уголовных делах, возбужденных по поводу его преступных действий, фигурирует его «воспитатель» — старший брат, а позднее появляется и второй «воспитатель» — средний брат Димитрий Хурцилава.
После первого преступления, совершенного вместе с Алексеем Хурцилава, начинается бесконечная вражда братьев Хурцилава с мафиозной группой, состоящей из представителей армянской национальности. Это противостояние в значительной мере приблизило Дуру к высшей мере наказания, расстрелу.
Дело в том, что в это время в Западной Грузии, в частности, на территории Абхазии и Мингрелии орудовали банды особо опасных преступников. В одну из таких банд были объединены армяне. Жертвами злоумышленников часто оказывались богатые евреи.
Однажды случится страшное несчастье — у одного еврея выкрадут ребенка и попросят у его отца большой выкуп за возвращение ребенка родителям. Не исключено, что испуганные евреи обратились за помощью к Дуру Хурцилава. Тот соглашается помочь, естественно, не за спасибо.
13 апреля 1968 года в селе Лата, в конторе колхоза имени «Ильича» братья Дуру и Алексей Хурцилава после долгого преследования поймают одного из лидеров вышеупомянутой банды — Нерсесяна, и страшно накажут и поиздеваются над ним (говорят, даже малую нужду справят в рот потерпевшему). Из-за того, что в процессе погони Алексей Хурцилава несколько раз стрелял в Нерсесяна из пистолета системы «ТТ» и ранил последнего в ногу, будет возбуждено уголовное дело за попытку убийства Нерсесяна. Между прочим, за похищение еврейского ребенка арестовывают одного армянского бандита.
Братья Хурцилава объявляют войну армянским бандитам, но и последние не отступаются... И однажды Алексея Хурцилава и его беременную жену находят убитыми во дворе их собственного дома. Подозреваемому в убийстве Нерсесяну почему-то не смогут доказать вину, и дело так и останется нераскрытым.
Разумом и сердцем Дуру Хурцилава с этого дня и навсегда овладевает неутоленное чувство мести. Заряженный этим чувством, он обратится к испытанному средству, чтобы не оказаться в стенах тюрьмы и иметь возможность отомстить своим врагам...
30 августа 1970 года Тараса Хурцилава вместе с его средним братом Димитрием арестовывают по обвинению в убийстве гражданина Миносяна.
Следствие представит Дуру документы, которые докажут, что летом 1970 года он в действительности находился в Батуми, где встречался с военнослужащими Ваханиа и Джалаганиа и приобрел у них огнестрельное оружие.
Так или иначе, следствие установило, что гражданин Миносян был убит именно из того оружия, которое было вынесено из военной чйсти № 58179, расположенной в Батуми. И хотя Дуру не признался ни в одном из предъявленных ему обвинений, в обвинительном заключении зафиксировано соучастие Тараса Хурцилава в убийстве вместе с его братом, Димитрием.
«На поставленный вами вопрос отвечаю: преступления, в котором меня обвиняют, я никогда не совершал, — говорит Дуру Хурцилава на допросе в здании Потийско-го следственного изолятора № 5. — Зачем мне было убивать совершенно незнакомого старика, Оганеса Петросовича Миносяна, что он мне сделал? Не враждовал я и с его детьми, и вообще, никакой связи с ними не имел.,.»
Следствие предположило, что братья Хурцилава искали в доме Миносяна своих врагов, Чепняна и Нерсесяна, которые находились той ночью в доме Миносяна. По показаниям членов семьи погибшего, в полночь послышался стук в дверь и в ответ на вопрос Оганеса Миносяна: «Кто там?» прозвучало: «Милиция». Хозяева не открыли дверь, кто-то даже крикнул: «Что здесь нужно милиции, стреляйте!». В ответ снаружи послышалась стрельба, а потом взорвалась граната.
Этой версии Дуру противопоставляет такие аргументы: «Зачем я должен был искать Чепняна и Нерсесяна в семье Миносяна, когда сами дети убитого заявляют, что не имели никаких связей с ними и что никогда эти лица не бывали в их семьях. Я не совершал убийства Миносяна и не знаю, кто его совершил... Если бы я хотел совершить преступление после убийства моего брата и невестки, то ни в коем случае не сдал бы оружия, а я сдал правительству пистолет «ТТ» в 1968 году.
Если бы я совершил убийство, то не оставил бы на месте преступления ни одной гильзы...»
Ввиду того, что братья Хурцилава не признали своей вины и на многие факты представили следствию алиби, дело очень затянулось. Братья пошли еще дальше: они внесли не один протест в различные инстанции по поводу их «незаконного ареста» и грубого нарушения прав человека по отношению к ним.
Как становится известно из неоднократно зафиксированных фактов по уголовному делу № 12028, братья Хурцилава сблизились с обслуживающим персоналом изолятора и пользовались незаконными привилегиями.
ПОБЕГ, ИЛИ НАЧАЛО КОНЦА
Особенно близкие отношения Дуру Хурцилава имел с дежурным надзирателем В. Джаниашвили. Пользуясь этим, Дуру свободно передвигался по территории следственного изолятора, встречался с родственниками, получал посылки.
...26 сентября 1972 года, в 16 часов В. Джаниашвили, который по правилам должен был дежурить непрерывно в течение двух смен, сдал дежурство.
Приблизительно около часа ночи (уже 27 сентября) Джаниашвили вывел из изолятора Тараса Хурцилава, посадил в такси и привез в морской госпиталь, где находился его брат, Димитрий. Дуру поговорил несколько минут с братом, затем вышел и вновь сел в такси.
Что заставило работников изолятора (оба они — Джа-ниашвили и Абшилава — затем, естественно, были осуждены) сделать этот странный шаг? Страх? Уважение? Или все вместе? Во всяком случае, их действие принимает удивительную и покрытую тайной окраску.
По факту побега Министерством внутренних дел Абхазской автономной республики было возбуждено уголовное дело. Составлялся план за планом с целью его поимки, однако безрезультатно: сведения о Дуру появлялись то из Сухуми, то из Яштуха, то из Мерхеули, то из Цебельды. Но задержать его не удавалось.
«Я никогда не скрывался от вас, — скажет впоследствии на одном из судебных процессов рассерженный Дуру в адрес милиционеров, — все знали, где я бываю, но никто не пытался встретиться со мной!»
Какая-то доля правды действительно есть в этих словах. Были случаи, когда работники милиции избегали встреч с ним, т. к. знали, что Дуру просто так никому не сдастся.
9 марта 1973 года в селе Земо Пшати Гульрипшского района в 300—400 метрах от дома Гергедава был обнаружен почти полностью сожженный труп неизвестного мужчины, у которого в области головы видны два пулевых отверстия.
После медицинского обследования, кроме пулевых ранений, были обнаружены обширные повреждения в затылочной части головы, что могло быть вызвано ударами тупого предмета.
На месте происшествия (земле) были найдены две пули, которые оказались идентичными пулями, обнаруженным на месте убийства Миносяна. Установлено, что эти пули выпущены из одного и того же оружия, а именно из одного и того же пистолета марки «ТТ».
Хроматографическая экспертиза, проведенная в г. Баку, установила, что труп перед сожжением был облит бензином. Чудом уцелевшая подошва и несколько незначительных деталей позволили следствию и близким опознать труп. Выяснилось, что убитый — Амиран Ломсадзе.
Опираясь на показания свидетелей, последними видевших Амирана Ломсадзе, следствие легко вышло на след, который вел к Дуру Хурцилава. Сложилась такая версия: в машине, отвезшей Ломсадзе, Дуру Хурцилава нанес последнему удар с область головы рукояткой пистолета, и Ломсадзе потерял сознание. Затем Ломсадзе привезли на кладбище, и находящегося в бессознательном состоянии, положили на землю. Потом Хурцилава дважды выстрелил в область головы и убил его. С целью сокрытия следов преступления и для своей безопасности он заставил принять участие в сожжении и Гергедава; Приказал последнему достать из машины бензин и облить труп. Затем Дуру поджег его.
Если бы Дуру знал, какая версия была подготовлена ему следствием, конечно, он ни за что не сдался бы работникам «органов» по своей воле. Наверное, он не мог представить, что «кровавое» дело Ломсадзе когда-нибудь всплывет на поверхность. Однако он ошибся, и эта ошибка дорого ему обошлась.
В дальнейшем приговоренному к расстрелу Дуру напомнят о еще одной попытке убийства. Для характеристики Дуру эта история не менее интересна, и наверное, будет лучше, если мы сразу же расскажем и о ней.
Это произошло еще в марте 1966 года в с. Земо Пша-ти Гульрипшского района. Читатель помнит, что к Дуру для «воспитания» был представлен его брат Алексей.
Жители села Мулахи Местийского района, рабочие сухумской табачной фабрики Борис Жоржолиани и Нуг-зар Шервашидзе вместе с местным жителем Тристаном Иоселиани стоят вместе у водопроводного крана и ведут беседу. Тристан Иоселиани подставил ведро под кран и ждет, когда оно наполнится. В это время появляется Дуру, здоровается с Иоселиани (которого он, видимо, знал), выпивает воды из крана, а затем начинает мыть обувь, так, что грязная вода попадает в ведро. Хозяин ведра, зная характер Дуру, молчит, а когда это увидят его собеседники, один из них не стерпит, дернет за рукав Дуру и скажет: «Почему ведешь себя по-свински, не видишь, что ведро наполняется?»
Эти слова принадлежат Борису Жоржолиани.
— Вы, сваны, почему по двое ходите, боитесь? — сказал Дуру.
— Мы — сваны, и ничего не боимся, — отпарировал Жоржолиани.
— А я — Дуру, вот вернусь и покажу вам! — сказал Хурцилава и собрался уходить. Нугзар Шервашидзе подошел, оказывается, к Дуру и попросил помириться, расстаться по-мирному. Однако Хурцилава махнул рукой и ушел: «Он назвал меня свиньей, и я ему этого не прощу».
Когда стемнело, пришел Хурцилава и вызвал Жоржолиани из дома. Жоржолиани не выпустили друзья, вышел Шервашидзе и попросил Дуру оставить Бориса в покое и уйти.
Рука Хурцилава лежала на бедре, и он упрямо просил выйти во двор Жоржолиани. К Шервашидзе присоединился Иоселиани и попросил Дуру уйти с миром. Хурцилава начал кричать, что он, Дуру, многих убил, и что еще больше убьет, и один раз выстрелил в воздух из пистолета. На выстрел из дома высыпал народ. Хурцилава отошел назад и остановился поодаль. В это время из дома вышел Жоржолиани, он спускался по лестнице и прикуривал сигарету, когда пуля, пущенная рукой Дуру, попала ему в грудь.
«Тарас Ясонович Хурцилава открыл стрельбу в месте скопления народа, чем создал опасность для жизни находившихся там людей», — будет записано в соответствующем документе. Однако Дуру, наверное, не согласился бы с этим обвинением. Он так хорошо владел искусством стрельбы и так был уверен, что не промахнется, что даже не задумался, подвергает ли он опасности жизнь собравшихся там людей.
Жоржолиани, к счастью, остался жив, таким образом, это дело отмечено в биографии Дуру как покушение на убийство. В дальнейшем и об этом деле напомнят судье, который вынесет Дуру смертный приговор.
А пока Хурцилава находится в розыске. Сотрудники милиции, несмотря на большие старания, не могут даже на расстояние ружейного выстрела приблизиться к вооруженному Дуру.
В сохранившихся следственных документах отмечен и факт нападения Хурцилава на самих сотрудников милиции.
В один из апрельских вечеров 1973 года, когда лейтенант милиции В. Голандзиа и рядовой Ш. Каличава находились в селе Лата, в семье некоего Д. Маанагадзе, в дом неожиданно ворвался опоясанный гранатами Дуру с автоматом «Калашникова» в руках и разоружил милиционеров. Но когда они поклялись, что приехали в село Лата не за тем, чтобы поймать Хурцилава, тот, убедившись в их искренности, позволил Голандзиа и Каличава взять обратно брошенные на землю пистолеты и отпустил их с миром.
За месяц до этого случая, 20 марта 1973 года, находящийся в розыске Дуру Хурцилава гостил у ранее дважды судимого Ордена Арахамиа в селе Цебельда Гульрипшского района. Из-за того, что Дуру захотелось женской ласки, Орден Арахамиа повел гостя к одинокой женщине, Шушане Сахелашвили. Шушана была дома одна — сын служил в армии, а дочь была замужем.
Приблизительно в 24.00 ночные гости подошли к лестнице дома Сахелашвили, и Орден позвал хозяйку. Шу-шана сразу же узнала друга своего сына, односельчанина Арахамиа и так как стояла плохая погода, не задумываясь, пригласила гостей в дом. Дуру представился женщине жителем Зугдиди по фамилии Кухалеишвили, сказал, что служил в армии вместе с ее сыном и зашел сюда с вестями о нем.
Ш. Сахелашвили вынесла водку, фрукты, угостила их и забросала Дуру вопросами, на которые тот отвечал без настроения и очень кратко.
Дуру Хурцилава (по описанию Шушаны Сахелашвили) был одет в матросскую тельняшку и нейлоновую куртку, обут в высокие резиновые ботинки, а на голове у него был «кабалахи», который он снял, как только вошел в комнату. Дуру выпил совсем немного, зато Арахамиа приложился основательно, а потом собрался идти домой, но Сахелашвили не отпустила его и постелила ему постель вместе с Дуру в одной комнате. Дуру снял только ботинки и лег не раздеваясь.
На следующее утро гости ушли. Оказалось, что Дуру забыл у Сахелашвили свой «кабалахи». Шушана попросила свою дочь отнести сестре Ордена Арахима забытый головной убор «зугдидца Кухалеишвили» и, наверное, подумала, что этим и закончится ее приключение с «ночными гостями», но не тут было.
12 апреля, приблизительно в 23.00, когда Шушана Сахелашвили, которая вновь была одна в доме, уже легла в постель и собралась спать, она услышала шаги на лестнице и подумала, что это пришел ее зять. Но вдруг пришедший сорвал двери с петель и ворвался в комнату.
Ворвавшийся незнакомец оказался высокого роста, был одет в старый бушлат, на лице у него была маска, а в руках он держал автомат, — расскажет позже следственным органам Сахелашвили. И еще на одну, существенную деталь обратит внимание пострадавшая — насильник был обут в такие же высокие резиновые ботинки, какие носил гостивший в доме некоторое время назад «зугдидец Кухалеишвили». То, как в дальнейшем развивались события, зафиксировано в документах следствия:
«Ворвавшись в комнату, незванный «гость» бросился к постели и попытался силой овладеть Сахелашвили, но она активно сопротивлялась, поэтому нападавший несколько раз ударил ее дулом автомата в голову, плечо и руки. От ударов у Сахелашвили появились ушибы, ссадины, около правого уха была рассечена кожа на голове, обильно пошла кровь. Но насильник не унимался.
Истекая кровью, из последних сил Ш. Сахелашвили выскользнула из-под нападавшего, выбежала на крыльцо дома и стала громко кричать о помощи.
А незванный «гость», увидев, что на крики Шушаны в соседних домах стали зажигаться огни, и люди, выйдя их домов, направлялись к дому Сахелашвили, сбежал по лестнице во двор, выбил ногой калитку и растворился в ночной темноте».
Измазанную в собственной крови Ш. Сахелашвили соседи доставили в медпункт села Цебельда и около 3 часов ночи сообщили о случившемся в отдел уголовного розыска РОВД Гульрипшского районД, но до утра в село никто не приехал. Воспользовавшись нерасторопностью милиции, Дуру Хурцилава (а это был, конечно, он), чтобы скрыть следы преступления, взял на кухне потерпевшей восьмилитровую емкость с керосином, облил им дом и поджег его.
После этого случая органы внутренних дел значительно активизировали работу по задержанию Тараса Хурцилава.
Дважды переговоры с ним вел министр внутренних дел Абхазии Ковальчук.
В марте 1973 года состоялась еще одна встреча: на этот раз Хурцилава вместе со своим «телохранителем» предстал перед тогдашним начальником первого отдела Управления уголовного розыска МВД Грузии Бала-вадзе.
Переговоры длились 12 часов. Балавадзе предложил ДУРУ сдаться, пообещав, что его не посадят в тюрьму больше, чем на 10 лет. Этот договор был бы в силе, если бы выяснилось, что за время, пока Хурцилава находился в розыске, он не совершил не одного тяжелого преступления. Дуру долго обдумывал это предложение.
Будучи уверенным, что правоохранительным органам не многое известно о его «приключениях» в период нахождения в розыске, Хурцилава сказал Балавадзе о том, что ничего противозаконного за этот период он не совершал.
«Если это действительно так, то ни тебе, ни твоему брату никто больше 10 лет не присудит», — пообещали ему.
И он сдался...
После того как следователь прокуратуры положил перед ним «дело» с фактами, подтверждающими его участие в кровавых делах, Дуру, почувствовав приближение «высшей меры наказания», очень изменился: исчезла привычная самоуверенность, уступившая место неуправляемой агрессивности. Следователи не рисковали заходить к нему на допрос поодиночке. Дуру категорически и настойчиво отрицает все обвинения, старается убедить следствие в абсурдности этого «дела»: «Если я убил Ломсадзе, неужели я по своей воле пришел бы и сдался вам!»
Страх смерти, приближение которой, наверное, подсознательно чувствовала эта психопатическая личность, довел его до ужасно возбужденного состояния. Очевидцы рассказывают, как он пытался взять себя в руки, обуздать и успокоить себя, чтобы не натворить такого, что усугубило бы его и так очень тяжелое положение.
Не один раз видели, как Дуру, сделав себе на груди - многочисленные порезы, собственноручно сыпал туда соль. «Это меня очень успокаивает», — часто повторял он.
До того как приговоренного к расстрелу Дуру Хурцилава посадили в специально для него приготовленную (смонтированную и до половины закопанную в землю) камеру (из обычной камеры он наверняка бы сбежал), очевидцы стали свидетелями еще одного эпизода:
В кабинет к начальнику Тбилисского изолятора № 1 ворвался взъерошенный Хурцилава, бросил на стол толстую веревку и, заложив руки за спину, возбужденно прокричал: «Быстро завяжи мне руки, быстро». «В чем дело, Дуру, что с тобой?» — удивился начальник, но когда Дуру повторил свой приказ, встал и накрепко завязал ему руки. Через несколько минут, успокоившись и отдышавшись, Хурцилава сказал: «Я был в таком состоянии, что если бы мне не завязали руки, все разнес и разбил бы вдребезги».
...Судья и заседатели сами пришли к нему в тюрьму и из маленькой форточки запертых дверей зачитали ему приговор — высшая мера наказания, расстрел.
О чем думал, что вспоминал он в последние дни своей жизни, знает только Всевышний...
На расстрел его не смогли вывести, так как Дуру пригрозил задушить каждого, кто войдет в камеру.
Говорят, что запустили в камеру собак, но он задушил их. Пустили газ, но безрезультатно...
Одно, не вызывает сомнений: стреляли в него прямо в камере. Так все и закончилось...
(Г. Липартелиани, В. Джинчарадзе. Кавказский детектив, или Документальные факты из жизни известного преступника.)