ВЕРНИСАЖ
ВЕРНИСАЖ
«Новая планета». 1921 год. Художник Константин Федорович Юон, один из ведущих мастеров московской школы.
На тревожном, пронзенном яркими лучами темном небе взошла над горизонтом огромная алая планета. Ее свет озаряет холодную синеватую землю. Люди восторженно приветствуют новое светило. Силуэты человеческих фигур выражают полярные состояния. Ликование, счастье, смятение, страх. Так афористично, языком символов передает мастер свершившееся.
К тем годам признанный живописец, создатель полотен «Весенний солнечный день», «В Сергиевом посаде», «Мартовское солнце».
Ранее Константин Юон входил в круг признанных живописцев — Андрея Рябушкина, Аполлинария Васнецова, Сергея Иванова, Абрама Архипова… Его холсты экспонировались на крупнейших выставках.
«Целью живописи, — писал Юон, — является не заменять собою живую жизнь и природу, а выражать ее поэтическим языком искусства».
… Октябрь 1917 года всколыхнул душу художника. Юон вдумчиво учится «видеть то, что задумано, слушать ту музыку, которой гремит разорванный ветром воздух». Он всем нутром принимает призыв поэта Александра Блока. Создает «Новую планету».
Этот небольшой холст поражает своей поэтикой, лирической напряженностью.
Возникает вопрос: откуда такая декоративная насыщенность у определившегося представителя московской школы?
Ответ прост. Юон еще в 1907 году начал работать как сценограф. Он сотрудничал с художниками А. Головиным и А. Бену а. Писал декорации для дягилевской антрепризы.
Позже Константин Юон самостоятельно создает оформление к «Борису Годунову» Мусоргского. В этих декорациях художник глубоко проникает в историю Руси.
А. В. Луначарский писал об этой постановке «Бориса Годунова» из Парижа: «Борис»… предстает на этот раз перед парижской публикой внешне в небывало прекрасной оболочке. Стильны и изящны декорации Юона».
Более темпераментно развивает ту же мысль Федор Шаляпин, исполнявший роль Бориса. «Экая прелесть, ей-богу, талантливый парень, черт его заласкай», — говорит он Горькому.
… Проходит треть века, полного труда в искусстве.
1941 год. Занесенная снегом прифронтовая Москва. В выстуженной мастерской Константин Юон создает свой шедевр — «Парад на Красной площади 7 ноября 1941 года». Он оканчивает маленький холст лишь в 1942 году. Это подлинная веха в истории советской живописи. В полотне звучит само суровое время. Великая история.
Воспоминания… С годами они обретают удивительные качества. Дистанция времени как бы фильтрует, но никак не стирает, а порою даже проявляет яркие грани, размытые годами. Эффект припоминания… Иногда поражаешься, как встреча со свидетелями одного и того же события тревожит память. Но особенно бесценны дневниковые записи. Только с годами начинаешь понимать истинную меру незаменимости всего двух-трех строк, набросанных впопыхах. Перелистывая как-то старые тетради в выгоревших обложках, я обнаружил запись, сделанную в 1933 году: «Моор. Вернисаж выставки пятнадцать лет. Художники РСФСР. Встречи. Дейнека». И вот, прочтя эти строки, полустертые, написанные карандашом на пожелтевшей от времени бумаге, вмиг еще раз вспомнилось…
Узкий Серебрянический переулок у Яузских ворот. Ветхий дом со стертыми ступенями. Темный подъезд. Здесь жил в ту пору Дмитрий Стахиевич Моор — автор знаменитого плаката «Ты записался добровольцем?».
Богородский. Братишка.
«Ну что ж, поехали», — услыхал я его тихий голос; у Моора была астма, он страдал одышкой.
Старенький трамвай продребезжал по рельсам мощенной булыжником Солянки, кряхтя взобрался на крутую гору, ведущую к Маросейке. На площади Революции дымились котлы с асфальтом. Шла реконструкция Москвы.
Выставка «Художники РСФСР за 15 лет» в помещении Исторического музея на Красной площади. Открытие. Издалека было еле слышно, как говорились речи. Наконец заиграл духовой оркестр. Публика хлынула и растеклась по бесчисленной анфиладе залов.
Моора все знали. Он едва успевал, слегка пришептывая, называть мне имена прославленных художников, писателей, артистов. Иным он кланялся, другим крепко жал руку, а иногда обнимал. Тогда его светло-серые глаза с острыми точками зрачков теплели.
В центральном огромном зале обозначалась группа. Посредине бледный худощавый мужчина в сером френче — нарком просвещения РСФСР Андрей Бубнов. Рядом горячо говорил седеющий Емельян Ярославский. Его слушал тучный громадный Демьян Бедный. На его голове цветастая тюбетейка. О чем-то задумался длинноволосый в черной строгой паре И. Бродский.
Прошел первый час. Народу поубавилось. Но все равно в залах бурлил зритель. Только получилось так, что многие мастера оказались рядом со своими произведениями.
У полотен Петра Кончаловского было людно, шумно и весело. Рядом с живописцем — высоченным, в просторном твидовом пиджаке — жена Ольга Васильевна, дочь Сурикова. На лице автора сияла младенческая простодушная улыбка. Он, не скрывая, радовался успеху. Рядом ликовал и хохотал громоздкий Аристарх Лентулов. Бок о бок с ним стоял элегантный и застенчивый Александр Осмеркин. Их работы, сочные, жизнелюбивые, экспонировались в одном зале…
«Портрет братьев Кориных» кисти М. В. Нестерова привлекал всеобщее внимание. Но сам Михаил Васильевич сдержанно, может быть, даже суховато отвечал на комплименты. Аскетические черты его лица строги.
Совсем по-иному, экспансивно вел себя Давид Штеренберг. Полотно «Старик» вызвало живой интерес. Трогательно приветствовали его Павел Кузнецов и Петр Вильяме. Неожиданно, окруженный молодежью, к ним подошел бородатый, с выпуклым лбом мудреца Владимир Фаворский. Он, молча взявшись за бороду, долго взирал на «Старика». Потом крепко пожал руку Давиду Петровичу.
Н. Терпсихоров. Первый лозунг.
Внезапно из толпы зрителей рядом с Моором возник широкоплечий, кудрявый, синеглазый Федор Богородский. Он притащил Дмитрия Стахиевича к своим холстам «Беспризорник», «Братишка».
— Ну как? — спросил Богородский. — Есть порох в пороховницах?
И вдруг, согнув в локте руку, дал нам пощупать стальной бицепс.
— Ну что, казак, сила есть?
Моор засмеялся:
— Есть, есть, Федя. Только, ради бога, не шуми.
Семнадцатилетний Николай Терпсихоров приходит учиться в студию Юона. Это был 1907 год. Потом поступает по конкурсу в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. И опять мы слышим знакомые имена его учителей — соратников Юона: А. Васнецов, К. Коровин, Н. Касаткин. Николай Терпсихоров был прилежный, трудолюбивый студент.
В 1917 году художник уходит в Красную Армию. Он участвует в гражданской войне.
В историю советского искусства Николай Борисович Терпсихоров вошел как художник одной картины.
«Первый лозунг». 1924 год. Успех холста в его автобиографичности. В этом сокровенная доверительность картины.
Терпсихоров в те годы работал в «Окнах РОСТА». На картине он стоит спиной к нам. Одетый в пальто, озябший. Старательно выводит на кумачовом полотнище: «Вся власть Советам».
В мансарде холодно. Краски, клей стынут. Сквозь разбитое окно дует ледяной ветер. На столе одинокий чайник. Хлеба не видно. В мастерской полумрак. Только мерцают белые гипсовые слепки с античных шедевров… Не гудит «буржуйка». Нет дров. Неуютно, запущенно в просторном чердачном помещении.
Картина — драгоценный документ, подкупающий достоверностью, созданный мастером, может быть, не обладавшим выдающимся дарованием, но отличавшимся ценнейшим свойством — трепетным ощущением и принадлежностью своему времени. Поэтому сегодня полотно трогает зрителя. Хотя написано без всяких претензий — скромно, сдержанно. В нем превалирует неоценимая черта искусства — искренность.
Чепцов. Заседание сельской ячейки.
Вернисаж удался. Поражало многотемье экспозиции, количество станковых картин. В них, в каждой по-своему, отражалось время.
«Тачанка». Холст Митрофана Грекова. Мчатся бешеные кони, клубится пыль. В картине боевые будни, героика гражданской войны… Задумчив, сокровенен портрет Дмитрия Фурманова, соратника Чапаева. Он изображен художником Сергеем Малютиным.
«Смерть комиссара». Большое полотно. Автор Кузьма Петров-Водкин. Изумрудная трава накрыла холмы. В воздухе разрывы снарядов. Кипит бой. Шальная пуля настигла комиссара. И вот в момент кульминации атаки он умирает. Так мастер попытался отразить пафос и трагизм гражданской войны.
… Ефим Чепцов тщательно выписал маленькую картину «Заседание сельской ячейки». Гражданская война окончилась. Надо строить новую жизнь. Авансцена деревенского клуба. Выступает оратор. Судя по всему, недавний красноармеец.
Запомнилась встреча с Ильей Машковым. Моор, поглядев на его натюрморт «Снедь московская», где в изобилии были навалены кренделя, пряники, калачи, караваи, сказал Машкову: «Илья, пора обедать». Но художник, крепко сбитый, с красным блестящим лицом, подвел Моора к большой картине. Она изображала партизан. Бесхитростно, но до иллюзии натурально. Наивно были поставлены, как перед фотографом, два фикуса…
Совсем по-иному показал образ современника Георгий Ряж-ский. Его «Делегатка», одухотворенная, гордая, смело глядит вперед. Это образ-символ. Романтический, отвечающий духу эпохи.
«Ленин в Смольном». Эта картина написана Исааком Бродским, который не раз рисовал Владимира Ильича с натуры.
Г. Ряжский. Делегатка.
Встречался с ним. И несмотря на то что в основу композиции положен известный фотоэтюд Петра Оцупа, полотно поражает своей теплотой и достоверностью. Очевидно, что художник писал с натуры и интерьер и использовал свои наблюдения и этюды. Словом, эта картина, как мне представляется, — один из самых строгих и выразительных документов той эпохи.
Выполненная в сдержанной монохромной гамме, она волнует атмосферой напряженной работы Ильича в состоянии относительного покоя, столь редкого в ту пору.
Неоценима роль Ленина в становлении культуры молодой республики. В суровом 1918 году Максим Горький услышал слова Ленина: «Скажите интеллигенции, пусть она идет к нам. Ведь, по-вашему, она искренне служит интересам справедливости? В чем же дело? Пожалуйте к нам…»
Игорь Грабарь с особым волнением не раз рассказывал, как бережно Ильич относился к памятникам старины. Ленин не разрешал без советов специалистов, а в их числе был и Грабарь, ничего изменять и перестраивать в Кремле. Вплоть до мелочей.
Широко известно отношение Ленина к музыке. Как он взволнованно слушал «Аппассионату»… Как высоко он ценил Бетховена…
Луначарский вспоминает:
«У Ленина было очень мало времени в течение всей его жизни сколько-нибудь пристально заняться искусством… Тем не менее вкусы его были очень определенны: он любил русских классиков, любил реализм в литературе, живописи и т. д.
..Еще в 1905 году ему (В.И.Ленину) пришлось ночевать в квартире… где была собрана целая коллекция… изданий, посвященных крупнейшим художникам мира. На другое утро Владимир Ильич сказал мне: «Какая увлекательная область история искусства… Вчера до утра не мог заснуть, все рассматривал одну книгу за другой. И досадно мне стало, что у меня не было и не будет времени заняться искусством».
Наше искусство выстояло в XX веке в борьбе с влиянием западного модернизма. Правда, иногда это сражение использовалось некоторыми художниками в конъюнктурных целях…
«Здравствуй, Иван, поздравляю», — сказал Моор. «Русское тебе спасибо, Дмитрий», — ответил статный, красивый, очень похожий на Федора Шаляпина ваятель. Он был хорош рядом со своими творениями «Сеятель», «Рабочий», «Красноармеец». Шадр был родом с Урала, плоть от плоти трудового люда.
И. Бродский. В. И. Ленин в Смольном.
Прекрасна была встреча Ивана Шадра и Веры Мухиной. Ведь они вместе учились у Антуана Бур деля в Париже.
Вера Мухина показывала на выставке два шедевра «Хлеб» и «Крестьянку». Красота и великолепное чувство меры отличали будущую создательницу «Рабочего и колхозницы», потрясших Париж на Международной выставке в 1937 году.
Особое место занимала Лениниана, созданная Николаем Андреевым. Его скульптуры и рисунки оставили людям правдивый и человечный образ Ильича.
Незаметно бежало время. Публики поубавилось. Можно было поближе подойти к интересным работам и успеть вернуться к Дмитрию Стахиевичу… А он уже звал меня, махал рукой.
Уютный зал. В плафоне — странное сооружение, похожее на гигантскую птицу. Она была по-своему изящно смастерена из деревянных планок, жердочек, прутиков.
— У нас есть тоже свой Леонардо да Винчи, — пошутил Моор. — Это «Летатлин». Его придумал Владимир Татлин.
Напротив висел «Черный квадрат» Казимира Малевича. Небольшое полотно с аккуратно начерченной и тщательно закрашенной геометрической плоскостью.
Моор лукаво взглянул на меня:
Ты ведь не знаешь, какой шум в свое время подняла эта картина. Да и сегодня кому-то надо сделать из этого холста фетиш.
Я оглянулся…
Зал был пуст. Симпатичная молодая пара, задрав головы, разглядывала «Летатлин».
Белобрысый парень с веснушками сказал подруге: «Это, наверное, историческое что-то».
Девушка ответила: «Нет. Это эксперимент. У меня брат художник-график, я видела у него репродукцию».
Мы постояли еще несколько минут в этом небольшом зале. И вдруг Дмитрий Стахиевич, взяв меня за руку, сказал: «Ты знаешь, что я не поклонник «Мира искусства» и самого Александра Бенуа… Но я могу подписаться под словами, которые он произнес в период появления «Черного квадрата»: «Это и есть «новая культура» с ее «средствами разрушения», с ее машинностью…
К. Петров-Водкин. Тревога.
… Я тогда, конечно, не мог осмыслить эту пророческую прозорливость Бенуа, оценившего перспективы развития некоторой западной живописи.
Третий час мы бродили по экспозиции. Была несколько раз пройдена вся анфилада залов. Любопытно: подобно тому как постепенно появляется фотоотпечаток, на бумаге показываются очертания изображения, так и на выставке определились узловые картины, где толпился народ, которые внимательно и долго рассматривали.
Полнозвучием колорита и свежестью письма отличались холсты Сергея Герасимова, Бориса Иогансона, Бориса Яковлева, Петра Шухмина.
Особенно долго зрители любовались полотнами корифеев отечественного искусства Бориса Кустодиева, Николая Касаткина, Константина Юона, Абрама Архипова, Аркадия Рылова. Все эти мастера от всего сердца приняли Октябрь, и их творения как нельзя лучше говорили об этом.
Празднично и радостно было в зале, где экспонировались холсты Александра Дейнеки, Юрия Пименова, Федора Антонова. У картины «Оборона Петрограда» Моор остановился и, взяв за широкие плечи молодого, с открытым лицом художника, крепко-крепко обнял его.
«Запомни, это наша общая гордость — Александр Дейне-ка», — промолвил Моор и подвел меня к мастеру.
Мог ли я предполагать в те мгновения, сколько светлого в жизни будет связано у меня с Александром Александровичем…
… И вдруг горькая минута, когда через треть века с лишним, в июне 1969 года, услышу голос П. М. Сысоева, проводившего траурный митинг на Новодевичьем, предоставившегсмне слово «От учеников и друзей».
Кто мог высчитать этот путь длиной в тридцать шесть лет.
Судьба…
А тогда, в 1933 году, я увидел близко лишь зоркие глаза Дейнеки, ощутил на своей худой спине шестнадцатилетнего подростка крепкую руку. Услыхал короткое: «Живи!»
Д. Штеренберг. Аниська.
… Со стен на всех нас глядела новь. Сильные, мужественные люди. Прекрасные женщины, чистые и добрые.
«Мать», «Игра в мяч», «Купание», «Спуск в шахту», «Строительство новых цехов», «Оборона Петрограда…»
Сегодня это классика.
«Оборона Петрограда» явилась как бы ответом художника на известные слова Ленина:
«Нам нужна мерная поступь железных батальонов пролетариата».
Картина была создана в годы разгара великой стройки нового.
Ленин писал: «Руководить трудящимися и эксплуатируемыми массами может только класс, без колебаний идущий по своему пути, не падающий духом и не впадающий в отчаяние на самых трудных, тяжелых и опасных переходах. Нам истерические порывы не нужны…»
Взгляните на холст.
Полотно гудит от грозного ритма мерной поступи вооруженного пролетариата. Железные, словно кованные из металла, непреклонно, неумолимо движутся шеренги бойцов, неотвратим их порыв. Несгибаема их воля.
Колюч ритмический строй чеканных силуэтов, построенных с вдохновенной логикой. Мы явственно слышим хруст снега под шагами красногвардейцев.
В картине есть вторая мелодическая линия. По тонкому настилу ажурного, словно рейсфедером начерченного моста вразнобой движется разномастная группа людей. Здесь раненые и растерянные, согнутые вихрем революции. Ветер доносит дробный перестук их каблуков.
Атмосфера картины предельно накалена, хотя в ней нет ни на йоту какого бы то ни было ложного пафоса. Ни единого лишнего жеста. Звучащая тишина полотна дает нам возможность домыслить, представить себе жестокость предстоящей схватки.
Стиснув зубы, молча, без песен, шагают, шагают в бессмертие бойцы.
В их неистовой вере в конечную победу — и святая вера автора холста. Потому так неотразима художественная правда этого шедевра.
Вдумайтесь на миг, какими скупыми средствами передает мастер величие подвига народа.
А. Дейнека. Оборона Петрограда.
Великолепны на выставке портреты.
Мастерски выполнил Василий Никитович Мешков портрет В. Р. Менжинского. По-репински густо написано это полотно. Вместе с Мешковым рядом экспонировались холсты Василия Яковлева, Игоря Грабаря, Сергея Герасимова, Николая Ульянова, Петра Вильямса.
Всех буквально очаровала «Девушка с кувшином» Абрама Архипова. Архипов создал после Октября уникальную сюиту женских портретов. Эго образы тверских, рязанских, тамбовских крестьянок. Все полотна серии будто излучают веселье, добро, жизнелюбие. Картины написаны раскованно, широко. Живописец откровенно любуется своими героинями. Он видит в них приветливость, молодой задор, духовное здоровье. Архипов не пытается (как ему приписывают) вдохнуть в своих крестьянок некий символический смысл. Он честно и талантливо пишет натуру.
Кистью мастера двигает пристрастие, любовь к своему народу. Потому шедевры Архипова покоряют зрителя. Глубоко убежден, что женские портреты Архипова составили бы украшение лучших музеев мира. Так превосходна их живопись. Вспомним подробней его судьбу.
Абрам Архипов родился в 1862 году в деревне Егорово Рязанской губернии. Семья его бедствовала. Мальчик жил «грязно и бедно… сени грязные, под сенями свинья…»
С детских лет Абрам пристрастился к рисованию. Школьный учитель обратил внимание на его недюжинный дар. И вот впервые за пятнадцать лет отец берет с собою сына в Москву.
«Как сейчас вижу этого белокурого мальца, постриженного в кружок, одетого в деревенскую поддевочку коричневого цвета», — так рассказывает современник о пареньке Архипове… Случилось чудо. Рисунки Абрама Архипова — живые, непосредственные — заметили маститые Перов и Поленов.
Молодой художник был зачислен сразу во второй головной класс… Так удивительно, почти сказочно легко начал свой путь в искусстве будущий народный художник РСФСР.
Учеба шла успешно. Архипов регулярно получает медали и награды. Трудится неустанно. В конкурсной работе «Посещение больной» он рассказывает о неутешном крестьянском горе в старой России. Абрам Ефимович получает за эту картину звание классного художника.
А. Архипов. Крестьянка в зеленом фартуке.
Первые полотна Архипова были несколько подражательны. Они напоминали работы некоторых передвижников. Но уже в картине «По реке Оке» (1889) Абрам Ефимович дал волю своему дару живописца. Холст написан густо, размашисто.
Не всем понравилась такая манера молодого художника. Ретрограды говорили: «Картина г. Архипова невелика и могла бы быть выписана не одними намеками, пора от этой одной манеры отказаться и не делать половиков вместо картин…»
В 1896 году живописец пишет «Обратный». Это картина-поэма. Молодой ямщик под утро гонит коней. Спешит домой. Степь, ранняя зорька, звенит колокольчик. Холст глубоко лиричен… Рассказывают, что Левитан долго-долго не отходил от этой работы Архипова. А потом громко трижды повторил: «Хорошо! Хорошо! Хорошо!» Такое случалось с ним нечасто.
На пороге XX века Абрам Ефимович создает своих, ставших знаменитыми «Прачек», страшную картину быта городской бедноты. Тесно, сыро. Тускло брезжит бледный мерцающий свет. В волглом пару — согбенные фигуры прачек. Этот холст — художественный документ обличающей силы.
Прогрессивная критика высоко оценила «Прачек». Это было продолжение традиций критического реализма,Бурлаков» Репина, работ Ярошенко, Касаткина…
Вот что писала «Петербургская газета»: «Картина А. Е. Архипова небольшая, но из-за нее одной стоит сходить на Передвижную выставку…»
… Революция помогла Архипову полностью раскрыть свой дар колориста. Он творит неподражаемую по сочности письма, мастерству, мажорной характеристике сюиту крестьянских женщин. Надо заметить, что на первый взгляд он где-то повторяет Малявина. Но вглядитесь. В «бабах» Малявина превалируют стихия, гордыня, одержимость. В них много символического.
Крестьянки Абрама Архипова, ничуть не потеряв в своей красочности, обрели большее добродушие и открытость…
«Девушка с кувшином», написанная в 1927 году, — жемчужина этой превосходной сюиты. Стихия полыхающих розовых, пунцовых, рдяных колеров на платье и фартуке девушки. Сама она, румяная, в алой пестрой косынке — воплощение радушия. Прищурены лукавые глаза. Блестит улыбка. За окном жаркий полдень.
Д. Моор. Помоги.
Темпераментная манера нисколь не нарушает форму. Прекрасен общий мажорный тон полотна, где холодные и горячие кодеры поют цельную и искреннюю песнь той поистине чудотворной обыкновенности, в которой иногда скрыты самые высокие достижения искусства.
Прекрасно сказал о художнике А. В. Луначарский: «Маститый Архипов блещет юностью, его краски сочны и победоносны… Он показывает, куда надо идти. Так сделанных картин не могут не любить крепкие, полные уверенности и надежды люди».
… Наиболее полно и поистине симфонично звучала на выставке пейзажная живопись. Давно, еще в начале века, признанные корифеи экспонировали свои новые полотна, в которых была воплощена вся радуга природы. Аркадий Рылов, Константин Юон, Николай Крымов, Игорь Грабарь, Сергей Герасимов, Александр Куприн, Петр Петровичев, Леонард Туржан-ский, Георгий Нисский воспевали красоту пейзажа России.
«В голубом просторе». 1918 год. Пейзаж создан Аркадием Рыловым. Как и «Рождение планеты» Константина Юона, этот холст относится к первым картинам, отражающим движение художников к новому. Главное качество пейзажа Аркадия Рыло-ва — в щемящем душу ощущении простора. Нераскрытость дали. Поразительная метафора свежести, нови. Неодолимого движения вперед. Небольшое по формату полотно производит впечатление необъятности. Художнику удалось передать тот взлет, который дал Октябрь России.
Тайна картины в сочетании безлюдности ландшафта и огромной человечности. Полотно как бы обжито людьми, хотя мы видим лишь скалистый берег.
Мы часто склонны недооценивать уровень мастерства своих соотечественников. «В голубом просторе» — шедевр мирового класса.
Небольшое полотно. Но в нем отражен огромный мир планеты Земля, пронизанный радостью.
Не верится, что этот гимн радости написан в грозное, тревожное время, которое тогда переживала наша Отчизна. Ведь шла гражданская война. В Петрограде жилось нелегко. Было холодно в мастерской. Трудно с продовольствием. Но Аркадий Александрович Рылов создает картину-мечту, которую лелеял не один год.
А. Рылов. В голубом просторе.
… В селе Истобенском близ Вятки в 1870 году родился Аркадий Рылов. Его детство, юность прошли в русской северной глубинке.
Жизнь у костра. Рыбалка. Дикая, нетронутая природа — так вспоминает свое отрочество Рылов. И эти незабываемые ощущения отрочества навсегда запали в сердце будущего живописца. Воспитали любовь к краскам, освещению, волшебным переменам состояния пейзажа.
Когда в 1894 году Аркадий выдерживает экзамен в Петербургскую Академию художеств, то его духовный мир вятича, влюбленного в родную природу, обретает школу. Его профессором становится Архип Иванович Куинджи, прекрасный пейзажист, прогрессивный человек. Он воспитывает в своих питомцах культуру, прививает навыки мастерства.
Когда Рылов уже после окончания Академии создал в 1904 году «Зеленый шум» — великолепный пейзаж-картину, он сразу обрел известность и славу. Что было вовсе не просто.
Недавно жил и творил Исаак Левитан. Его лирические, глубоко интимные полотна чаровали всех… Рядом с ним писали пейзажи Константин Коровин, Юон, Остроухое, Аполлинарий Васнецов, Жуковский…
Но Рылов в «Зеленом шуме» потряс воображение зрителя первичной сокровенностью своего дара, его музыкальностью. Картина звучала. В ней будто слышались пение ветра, шум листвы берез.
«В голубом просторе» — не быстрый этюд с натуры на пленэре. Хотя иные этюды бывают художественнее салонных придуманных ландшафтов. Творение Аркадия Рылова — выношенное, выстраданное создание искусства. Такие холсты — дети своей эпохи. Верится, что когда-нибудь отдаленные потомки будут с восторгом и изумлением рассматривать подобные картины как бесценные свидетельства рождения новой эры в истории человечества.
Когда вспоминаешь тот вернисаж, поражает бессчетное множество личностей. Крупных художников. Почти каждый из них сказал свое слово, внес свой вклад в отечественное искусство. Невероятным кажется ныне количество выдающихся произведений — станковых картин. Многие из них — поистине вехи в истории нашей культуры. В экспозиции «Художники РСФСР за 15 лет» изумляло многоцветье талантов. Ищущих, экспериментирующих, творчески активных и одаренных. Картины выставки представлены работами всех поколений мастеров — от признанных корифеев русского художества до яркой и самобытной молодежи. Дух новаторства был присущ тем годам. В советском искусстве напрочь отсутствовал дух менторства, риторики, стремления усреднить творческие характеры. Главное, пожалуй, заключалось в том, что в экспозиции почти не было работ серых, конъюнктурных, деляческих.
Да, это был незабываемый вернисаж. Потом много лет он оставался для многих точкой отсчета. Стартом в том большом пути, который прошло советское искусство за все эти годы.
… Если осмыслить ныне роль этого дня в моей жизни, то он неоценим. За какие-то несколько часов удалось увидеть не только удивительную панораму развития нашего искусства, но и зримо ощутить людей, художников, со многими из которых позже судьба свела, ближе познакомила. В этот счастливый день окончательно определился круг моих увлечений, преданности искусству.
Уже на улице Моора окружили актеры МХАТа, высокие красавцы Качалов, Ершов, Массальский…
«Удался вернисаж», — пробасил Иван Михайлович Москвин, единственный малыш в этом собрании великанов.
«Я помню чудное мгновенье», — почти пропел Василий Иванович Качалов.
Автопортрет в белом халате