ГЕРЦЕН АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ
ГЕРЦЕН АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ
Александр Иванович Герцен (1812–1870) (псевдоним Искандер). Русский писатель, критик, публицист, общественный деятель. Автор повестей «Доктор Крупов», «Сорока-воровка», «Долг прежде всего», «Поврежденный», «Доктор, умирающий и мертвые»; романа «Кто виноват», автобиографической книги «Былое и думы»; литературно-критических статей, в том числе «О романе из народной жизни в России», «Западные книги», «Лишние люди и желчевики»; философских работ, среди них «Дилетантизм в науке», «Письма об изучении природы»; исторических и публицистических работ, например фельетон «Москва и Петербург» и «Письма из Франции и Италии».
Беспощаднее инквизитора нет, как совесть.
* * *
В действительности вообще нет никаких строго проведенных межей и граней, к великой горести всех систематиков.
* * *
В книге не одно прошедшее; она составляет документ, по которому мы вводимся во владение настоящим, во владение всей суммы истин и усилий, найденных страданиями, облитых иногда кровавым потом; она программа будущего.
* * *
В мещанине личность прячется или не выступает, потому что она не главное: главное — товар, дело, вещь, главное — собственность.
* * *
В мире ничего нет разрушительнее, невыносимее, как бездействие и ожидание.
* * *
В науке нет другого способа приобретения, как в поте лица; ни порывы, ни фантазии, ни стремления всем сердцем не заменяют труда.
* * *
В науке нет откровения, нет постоянных догматов; все в ней, напротив того, движется и совершенствуется. Наука вызывает и создает своих вождей, подчиняется их влиянию и не считается с ними, не давая им патента на изобретение, не создавая им майоратов из своих всем открытых областей.
* * *
В продолжение XVIII века новорусская литература вырабатывала тот звучный богатый язык, которым мы обладаем теперь; язык гибкий и могучий, способный выражать и самые отвлеченные идеи германской метафизики и легкую, сверкающую игру французского остроумия.
* * *
В разумном, нравственно свободном и страстно энергическом деянии человек достигает действительности своей личности и увековечивает себя в мире событий. В таком деянии человек вечен во временности, бесконечен в конечности, представитель рода и самого себя, живой и сознательный орган своей эпохи.
* * *
В этом-то и состоит вся задача педагогии — сделать науку до того понятной и усвоенной, чтоб заставить ее говорить простым, обыкновенным языком.
* * *
Вечно угрюмые постники мне всегда подозрительны; если они не притворяются, у них или ум или желудок расстроены.
* * *
Вино оглушает человека, дает возможность забыться, искусственно веселит, раздражает; это оглушение и раздражение тем больше, чем меньше человек развит и чем больше сведен на узкую пустую жизнь.
* * *
Все государственные и политические вопросы, все фантастические и героические интересы по мере совершенствования народа стремятся перейти в вопросы народного благосостояния.
* * *
Все религии основывали нравственность на покорности, то есть на добровольном рабстве.
* * *
Все стремления и усилия природы завершаются человеком; к нему они стремятся, в него впадают они, как в океан.
* * *
Всего меньше эгоизма у раба.
* * *
Где не погибло слово, там и дело еще не погибло.
* * *
Главный характер нашего языка состоит в чрезвычайной легкости, с которой все выражается на нем — отвлеченные мысли, внутренние лирические чувствования, «жизни мышья беготня», крик негодования, искрящаяся шалость и потрясающая страсть.
* * *
Гласность и обобщение — злейшие враги безнравственности…
* * *
Говорить языком откровенным может всякий благородный язык, имеющий право говорить, но говорить языком совершенно простым, бывает, не скажу — невозможно, но трудно при известных обстоятельствах.
* * *
Грандиозные вещи делаются грандиозными средствами. Одна природа делает великое даром.
* * *
Дело науки — возведение всего сущего в мысль.
* * *
Для человека нет блаженства в безнравственности; в нравственности и добродетели только и достигает он высшего блаженства.
* * *
Догматизм в науке не прогрессивен; совсем напротив, он заставляет живое мышление осесть каменной корой около своих начал.
* * *
Дружба деятельная: это — единственный вид дружбы, который я понимаю.
* * *
Единственным орудием самозащиты мещанства является цинизм.
* * *
Есть истины, которые, как и политические права, не передаются раньше известного возраста.
* * *
Есть эгоизм узкий, животный, грязный, так, как есть любовь грязная, животная, узкая.
* * *
Женщину безвозвратнее точит и губит всепожирающий Молох любви.
* * *
Жизнь русскую, не установившуюся, задержанную и искаженную, вообще трудно понимать без особенного сочувствия.
* * *
Жизнь, которая не оставляет прочных следов, стирается при всяком шаге вперед.
* * *
Замечания и самые обвинения противников и врагов можно иной раз перешагнуть, но замечания, делаемые друзьями, должны влечь за собой объяснение или сознание в их правде.
* * *
Знание есть сила, и против этой силы не устоят самые окаменелые заблуждения, как не устояла против нее инерция окружающей нас природы.
* * *
Искусство легче сживается с нищетой и роскошью, чем с довольством. Весь характер мещанства, со своим добром и злом, противен, тесен для искусства.
* * *
Истина доказывается не одним мышлением, а мышлением и бытием.
* * *
Каждый действительный шаг в развитии окружен частными отклонениями; богатство сил, брожение их индивидуальности, многообразие стремлений…
* * *
Каждый момент развития науки, проходя, как односторонний и временный, непременно оставляет и вечное наследие… Призвание мышления в том и состоит, чтобы развивать вечное из временного!
* * *
Какое счастье вовремя умереть для человека, не умеющего в свой час ни сойти со сцены, ни идти вперед.
* * *
Книга — это духовное завещание одного поколения другому, совет умирающего старца юноше, начинающему жить, приказ, передаваемый часовым, отправляющимся на отдых, часовому, заступающему его место.
* * *
Когда бы люди захотели вместо того, чтобы спасти мир, спасать себя, вместо того, чтобы освобождать человечество, себя освобождать, — как много бы они сделали для спасения мира и освобождения человечества!
* * *
Когда народ стремится в своей речи только к эффекту, говорит готовыми фразами, невоздержанно исполненными громких слов, оставляющими вас холодными как лед, он в полном падении.
* * *
Личности надо отречься от себя для того, чтобы сделаться сосудом истины, забыть себя, чтобы не стеснять ее собою.
* * *
Любовь — высокое слово, гармония создания требует ее, без нее нет жизни и быть не может.
* * *
Любовь — пышный, изящный цветок; венчающий и оканчивающий индивидуальную жизнь; но он, как все цветы, должен быть раскрыт одною стороною, лучшей стороной своей к небу.
* * *
Любовь и дружба — взаимное эхо: они дают столько, сколько берут.
* * *
Много может воля человека, ее сила страшна, ей почти нет предела, стоит ей быть чистой, беззаветно отдающейся делу и чувствовать внутри себя океанные течения.
* * *
Монахи спасались от минут ропота молитвой. У нас нет молитвы: у нас есть труд. Труд — наша молитва.
* * *
Моралисты говорят об эгоизме, как о дурной привычке, не спрашивая, может ли человек быть человеком, утратив живое чувство личности.
* * *
Мы любим русский народ и Россию, но не одержимы никаким патриотическим любострастием, никаким бешенством русомании.
* * *
Мы тратим, пропускаем сквозь пальцы лучшие минуты, как будто их и невесть сколько в запасе. Мы обыкновенно думаем о завтрашнем дне, о будущем годе в то время, как надобно обеими руками уцепиться в чашу, налитую без края, которую протягивает жизнь, непрошеная, с обычной щедростью своей — и пить, и пить, пока чаша не перешла в другие руки. Природа долго потчевать и предлагать не любит.
* * *
Мы утратили возможность бесхитростно и просто выражать события мира физического… принимая метафору за самое дело, разделяя словами то, что соединено действительностью. Этот ложный язык приняла сама наука: оттого так трудно и запутано все, что она рассказывает. Но науке язык этот не так вреден — весь вред достается обществу.
* * *
Надо уважать книгу, надо с почтением входить в этот храм мысли.
* * *
Надобно иметь силу характера говорить и делать одно и то же.
* * *
Наука — сила; она раскрывает отношения вещей, их законы и взаимодействия.
* * *
Наука не имеет силы отрешаться от прочих элементов исторической эпохи; напротив, она есть сознательная, развитая мысль своего времени; она делит судьбы всего окружающего.
* * *
Наука одна: двух наук нет, как нет двух вселенных…
* * *
Наука открыла за видимым пределом целые миры невидимых подробностей.
* * *
Наука требует всего человека, без задних мыслей, с готовностью все отдать и в награду получить тяжелый крест трезвого знания.
* * *
Наука, выросшая вдали от жизни, за стенами аудиторий, держалась большею частию в отвлечениях, говорила свысока, языком трудным и в то же время неопределенным, которым она столько же высказывалась, сколько скрывалась…
* * *
Нельзя людей освобождать к наружной жизни больше, чем они освобождаются внутри. Как ни странно, но опыт показывает, что народам легче выносить насильственное бремя рабства, чем дар излишней свободы.
* * *
Нельзя остановить ум и сказать ему: дальше не исследуй…
* * *
Несчастья приносят ужасную пользу: они поднимают душу, возвышают нас в собственных глазах.
* * *
Нет злейшего страдания, как ничего не делать.
* * *
Нет мысли, которую нельзя было бы высказать просто и ясно… Буало прав: все, что хорошо продумано, выражается ясно, и слова для выражения приходят легко.
* * *
Нет народа, вошедшего в историю, который можно было бы считать стадом животных, как нет народа, заслуживающего именоваться сонмом избранных.
* * *
Ни знание, ни мышление никогда не начинаются с полной истины — она их цель; мышление было бы не нужно, если бы были готовые истины, их нет; но развитие истины составляет ее организм, без которого она недействительна.
* * *
Ни слез о потере, ни слез ревности вытереть нельзя и не должно, но можно и должно достигнуть, чтоб они лились человечески и чтоб в них равно не было ни монашеского яда, ни дикости зверя, ни вопля уязвленного собственника.
* * *
Никакая отрасль знаний не приучает так ума к твердому, положительному шагу, к смирению перед истиной, к добросовестному труду и, что еще важнее, к добросовестному приятию последствий такими, какими они выйдут, как изучение природы…
* * *
Ничего не делается само собой, без усилий воли, без жертв и труда. Воля людская, воля одного твердого человека страшно велика.
* * *
Ничто в свете не очищает, не облагораживает так отроческий возраст, не хранит его, как сильно возбужденный общественный интерес.
* * *
Ничто на свете не поддерживает так сильно людей в искаженном понимании, как наш условный и до крайности неверный язык… мы словами своими мешаем понимать просто и ясно свою же мысль…
* * *
Ничто не может быть страшнее, когда в человеке виден горизонт.
* * *
Новое надобно созидать в поте лица, а старое само продолжает существовать и твердо держится на костылях привычки. Новое надобно исследовать; оно требует внутренней работы, пожертвований; старое принимается без анализа, оно готово — великое право в глазах людей; на новое смотрят с недоверием, потому что черты его юны, а к дряхлым чертам старого так привыкли, что они кажутся вечными.
* * *
Одна из главных потребностей нашего времени — обобщение истинных, дельных сведений об естествознании.
* * *
Опыт и умозрение — две необходимые, истинные, действительные степени одного и того же знания.
* * *
Победа над собой возможна и действительна, когда есть борьба; рост духа труден, как рост тела.
* * *
Под влиянием мещанства все переменилось. Рыцарская честь заменилась бухгалтерскою честностью, изящные нравы — нравами чинными, вежливость — чопорностью, гордость — обидчивостью.
* * *
Подразумеваемое слово сильно под своим флером и всегда прозрачно для того, кто хочет понимать. Обузданная мысль заключает в себе больше смысла, — в ней видно раздражение; говорить так, чтоб мысль была ясна, но чтобы слова сами приходили к читателю, это — лучший способ убеждать.
* * *
Полнее сознавая прошедшее, мы уясняем современное; глубже опускаясь в смысл былого, раскрываем смысл будущего; глядя назад, шагаем вперед.
* * *
Полного счастья нет, полное счастье покойно, как море во время летней тишины.
* * *
Посредственность до того ненавидит все высшее, что для нее торжество — всякое падение…
* * *
Предрассудки — великая цепь, удерживающая человека в определенном, ограниченном кружку окостенелых понятий; ухо к ним привыкло, глаз присмотрелся, и нелепость, пользуясь правами давности, становится общепринятой истиной.
* * *
Призвание мышления в том и состоит, чтобы развивать вечное из временного!
* * *
Природа — царство видимого закона; она не дает себя насиловать; она представляет улики и возражения, которые отрицать невозможно: их глаз видит и ухо слышит.
* * *
Природу остановить нельзя: она — процесс, она — течение, перелив, движение, она уйдет между пальцами.
* * *
Проповедовать с амвона, увлекать с трибуны, учить с кафедры гораздо легче, чем воспитывать одного ребенка.
* * *
Прошедшее не корректурный лист, а нож гильотины: после его падения многое не срастается и не все можно поправить. Оно остается, как отлитое в металле, подобное, измененное, темное, как бронза.
* * *
Пустые ответы убивают справедливые вопросы и отводят ум от дела.
* * *
Разврат, какой бы ни был, истощает душу, оставляет крупинки яда, которые всегда будут действовать.
* * *
Разумеется, люди — эгоисты, потому что они лица; как же быть самим собою, не имея резкого сознания своей личности? Мы эгоисты и потому добиваемся независимости, благосостояния, признания наших прав, потому жаждем любви, ищем деятельности и не можем отказывать без явного противоречия в тех же правах другим.
* * *
Самолюбие, проклятое самолюбие — вот где начало всех гнусностей…
* * *
Самые жестокие, неумолимые из всех людей, склонные к ненависти, преследованию, — это ультрарелигиозники.
* * *
Свобода лица — величайшее дело: на ней и только на ней может вырасти свобода народа. В себе самом человек должен уважать свою свободу и чтить ее не менее, чем в ближнем, чем в целом народе.
* * *
Сильно живое слово, ничего не остановит его…
* * *
Слово эгоизм, как и слово любовь, слишком общи: может быть гнусная любовь, может быть высокий эгоизм. Эгоизм развитого, мыслящего человека благороден, он-то и есть его любовь к науке, к искусству, к ближнему, к широкой жизни, к независимости; любовь ограниченного дикаря… — высший эгоизм.
* * *
Смех — одно из самых сильных орудий против всего, что отжило и еще держится, бог знает на чем, важной развалиной, мешая расти свежей жизни и пугая слабых.
* * *
Современная наука начинает входить в ту пору зрелости, в которой обнаружение, отдание себя всем становится потребностью. Ей скучно и тесно в аудиториях и конференц-залах; она рвется на волю, она хочет иметь действительный голос в действительных областях жизни.
* * *
Сознается в вине только сильный. Скромен только сильный, прощает только сильный… да и смеется сильный, часто его смех — слезы.
* * *
Социализм разовьется во всех фазах до крайних последствий, до нелепостей. Тогда снова вырвется из титанической груди революционного меньшинства крик отрицания, и снова начнется смертная борьба, в которой социализм займет место нынешнего консерватизма и будет побежден грядущею неизвестною нам революцией.
* * *
Страдание, боль — это вызов на борьбу, это сторожевой крик жизни, обращающий внимание на опасность.
* * *
Страшные преступления влекут за собой страшные последствия.
* * *
Театр — высшая инстанция для решения жизненных вопросов.
* * *
Только труд дает душевное здоровье — упорный, бодрый труд.
* * *
Тот, кто делает целью одно обуздание страстей, тот дает страстям силу и высоту, которых они не имеют вовсе, — он их ставит соперником разуму. Страсти крепнут и растут именно оттого, что им придают огромную важность.
* * *
Трудных наук нет, есть только трудные изложения, то есть непереваримые. Ученый язык — язык условный, под титлами, язык стенографированный, временной, пригодный ученикам…
* * *
Трудных предметов нет, но есть бездна вещей, которых мы просто не знаем, и еще больше таких, которые знаем дурно, бессвязно, отрывочно, даже ложно. И эти-то ложные сведения еще больше нас останавливают и сбивают, чем те, которых мы совсем не знаем.
* * *
У людей истинно добродетельных иронии нет; также нет ее у людей, живущих в эпохи живые. Ирония или от холода души, или от ненависти к миру и людям.
* * *
У нас не может быть науки, разъединенной с жизнью: это противно нашему характеру.
* * *
Уважение истины — начало премудрости.
* * *
Уж не оттого ли люди истязают детей…, что их так трудно воспитывать, а сечь так легко? Не мстим ли мы наказанием за нашу неспособность?
* * *
Хронического счастья так же нет, как нетающего льда.
* * *
Частная жизнь, не знающая ничего за порогом своего дома, как бы она ни устроилась, бедна.
* * *
Человек до ста лет дитя, если бы он и до пятисот лет жил, то был бы одной стороной своего бытия дитя.
* * *
Человек и наука — два вогнутые зеркала, вечно отражающие друг друга.
* * *
Человек, строящий свой дом на одном сердце, строит его на огнедышащей горе. Люди, основывающие все благо своей жизни на семейной жизни, строят дом на песке.
* * *
Эгоизм ненавидит все общее, он отрывает человека от человечества, ставит его в исключительное положение; для него все чуждо, кроме своей личности.
* * *
Юность всегда самоотверженна.
* * *
Юность отважна и полна героизма. А в летах человек осторожен и редко увлекается.
* * *
Я не считаю, что раннее развитие особенно необходимо; человек может много приобрести после школьного учения, но основания и занятий, и всего умственного быта складываются в юности.