VI. Колыбель*
VI. Колыбель*
Это слово пробуждает нежность в самом черством сердце. Вокруг колыбели нарастает семья со всем, что в ней кроется творческого. Над колыбелью царит рой ангелов. Колыбелью клянутся, колыбелью обновляются, к подножию колыбели складывают и мир, и злато, и благовоние. Ничто так властно и нежно не связывает нас с церковью, с христианством, как колыбель: из колыбели выросло христианство.
______________________
* Статья эта всего лучше исчерпывает вопрос о детях при разводе, ставимый моими оппонентами. В. Р-в.
______________________
Сила и обаяние колыбели во все времена и у всех народов так велики были, что сам Христос воспользовался этой силой, чтобы вернее, прямее попасть в сердца людей. Он снизошел до колыбели. Мне кажется, что, если бы Он явился во всеоружии величия, каким ушел, Он оставил бы больше немого благоговения к себе, чем активной, напевающей райские песни, любви. Своей детской беспомощностью, этими крохотными ручками, ножками, этими наивными, широкими, небо поглотившими глазами, Он завоевал сердца людей раньше, чем проповедью своей, Он подготовил себе почву. На меня образ Христа-младенца, Христа-крошки сильнее действует, чем образ Христа-Страдальца. Этот детский наивный лик больше любви и ласки выжимает из сердца, чем тень окровавленного, распятого Христа-Бога.
Есть две величайшие картины христианской эры: Сикстинская Мадонна и картина Христова распятия. У первой простаивают часами, днями. Чем больше на нее смотришь, тем она понятнее, милее, дороже. Хочется прижать к сердцу этого малютку с всклокоченной головкой, но его глаза - что за глаза! - удерживают. Эти глаза из того мира; но это все, что Он принес оттуда. Слабое, крошечное тельце и глаза Бога! Они покоряют. Они примиряют тот человеческий, немного страстный, немного даже физический восторг к прелестному ребенку, с безграничным духовным трепетом перед ощущаемым Богом. Если бы эта картина возбуждала в отдельности каждое из этих чувств - любовь человеческую или поклонение Богу, она не стала бы бессмертной: она бессмертна потому лишь, что передала величайший момент и христианства, и человечества - колыбель. А момент этот отозвался содружественным эхом в каждом сердце человеческом, где любовь к Богу всегда вызывает любовь к детям, и наоборот.
Я не помню, кто автор картины распятия Христа. Технически она выполнена не хуже Сикстинской Мадонны. А между тем, она не вызывает в душе гармонии и не примиряет чувств: скорби и любви. Скорбь (жалость) и любовь, вообще, редко уживаются рядом: обыкновенно жалость вытравляет любовь уже потому, что жалость есть род страдания ("до боли жалки"). Картина распятия Христа не пробуждает во мне ни любви, ни смирения, ни прощения. Напротив! Вырастает протест. Казнь Христа напоминает мне о казнях, которыми усеяна жизнь, - несправедливых, жестоких. Делается жутко, мрачно. Я не чувствую и не могу понять, почему нужно страдать и умереть, чтобы познать истину. Тогда как у Сикстинской Мадонны я вижу и чувствую, что стоит родиться и жить и дать жизнь потомству, чтобы совершить шаг к Богу. Каждая новая жизнь вливает ведь в мир каплю новой любви - где-нибудь ведь радуются же этой новой колыбельке.
Всякая новая жизнь - новая связь земли с небом. Вот почему выше колыбели (начала жизни) ничего нет, и Христос не опроверг* этой истины даже смертью своей, потрясшей и скалы, и горы, и сердца людей...
______________________
* Есть какое-то противоборство, опровержение друг друга, между гробом и колыбелью, рождением и смертью, в последней инстанции - между Вифлеемом и Голгофою. Но в этом взаимном "опровержении" которая сторона шире, разрисована ярче - та и побеждает. Физиологическая, - пока рождающихся больше, чем умирающих, - победа за рождением; но нельзя не обратить внимания, что в Евангелиях страдания и смерть И. Христа шире и ярче выражены и сильнее поражают сердце человеческое, нежели Рождество Христово. В. Р-в.
______________________