Генерал Д. М. Карбышев

Генерал Д. М. Карбышев

Высокие каменные стены, напоминающие средневековую крепость, видны издали. Но возведены они были не в Средние века, а в мрачные годы фашизма руками узников: и эти стены, и сторожевые башни, и ряды колючей проволоки, и адские печи крематория… Это концентрационный лагерь Маутхаузен: перед воротами его возвышается обелиск, в гранит которого вделан небольшой портрет. Текст на памятнике гласит: "На этом месте мученической смертью погиб генерал-лейтенант инженерных войск Красной Армии, Герой Советского Союза Дмитрий Михайлович Карбышев".

В июне 1941 года Д. М. Карбышев выехал из Москвы инспектировать оборонные сооружения на западной границе. С утра до позднего вечера он осматривал вместе с начальником инженерных войск округа П. М. Васильевым "точки" — те, где уже были сооружены доты, дзоты и траншеи, и те, где они еще только возводились. Всюду кипела напряженная работа. М. Д. Карбышев старался везде побывать и все увидеть своими глазами: не только проверял и инспектировал, но и помогал командованию и военным инженерам советами — где, как и что следует еще построить и возвести.

Когда началась Великая Отечественная война, ему не раз предлагали вернуться в Москву, выделяя транспорт и охрану. Но на все предложения генерал отвечал: "Я — солдат, а солдату в такой момент уезжать нельзя. Я не могу бросить фронт". Ему шел тогда 61-й год, и вместе с солдатами и офицерами Д М. Карбышев переносил все тяготы первых недель войны. Воинская часть, к которой он примкнул, попала в окружение немецких войск; бойцы стали пробиваться через вражеское кольцо, но не всем это удалось. Многие погибли в сражениях, другие попали в плен, в числе последних оказался и генерал-лейтенант Д. М. Карбышев. Так начался его тяжелый, тернистый путь по фашистским тюрьмам и концлагерям.

Шли месяцы, проходили годы: ни жена, ни дети, ни товарищи по службе не знали, что случилось с генералом. Только после разгрома фашизма оставшиеся в живых узники концлагерей рассказали о бессмертном подвиге Д.М Карбышева.

Сначала он попал в фильтрационный лагерь Острув-Мазовецкий в Польше, где пленных переписывали, сортировали и допрашивали. Здесь быстро узнали, что в отделение для старших офицеров заключен советский генерал Д М. Карбышев. Пленные стремились увидеться с ним, и всем он говорил, что нельзя сидеть сложа руки и даже здесь нужно любыми способами помогать родине бороться с врагом. Фашисты попробовали "обработать" советского генерала и привлечь на свою сторону выдающегося специалиста военно-инженерного дела. Однажды ему объявили, что он "свободен", так как советское правительство якобы отказалось от него, но Д.М Карбышев сразу же разгадал провокацию.

В лагере генерал заболел дизентерией, которая сильно истощила его организм. Он очень ослабел, и в таком состоянии его вместе с другими полураздетыми и истощенными от постоянного недоедания пленными посадили в товарный вагон и отправили в другой лагерь, находившийся в Замостье. Здесь немцы снова пытались уговорить Д. М. Карбышева перейти к ним на службу, обещая всяческие блага, но советский генерал был непреклонен. Страшнее голода и пыток была тоска по родине, и только яростная ненависть к врагу отгоняла от Д. М. Карбышева уныние. В Замостье военнопленные узнали о разгроме немцев под Москвой, о числе уничтоженных и взятых орудий и танков и о многих километрах, пройденных советскими войсками по заснеженным дорогам Московской, Калининской и Тульской областей. Эта весть была для них музыкой — далекой и одновременно родной и близкой. После этой радостной вести тоска по Родине проникала в сердце еще глубже, и люди завидовали птицам, пролетавшим над лагерем, с волнением прислушивались к ночной темноте, некоторые пытались бежать…

Из Замостья генерала Д. М. Карбышева отправили в тюрьму "Святой Крест", а оттуда на юг Германии — в Хаммельбургский лагерь для военнопленных, который немцы возвели еще в Первую мировую войну. Паутина колючей проволоки опутывала приземистые деревянные бараки, в узких проходах между ними маячили серо-зеленые фигуры часовых. От других лагерей Хаммельбург отличался разве только тем, что здесь не дымились трубы крематориев и не было газовых печей, во всем остальном методы истребления людей были такими же бесчеловечными, как и везде. Пленных морили голодом, днем и ночью держали в сырых и холодных бараках, где люди до крови раздирали кожу под тряпьем, кишевшим вшами. Здесь советский генерал получил лагерную одежду с нагрудным № 5722, здесь через несколько дней после прибытия он включился в работу Комитета сопротивления — подпольной организации военнопленных. Д. М. Карбышев еще находился в карантине, но вокруг него уже группировались больные и санитары; кто-то тайком приносил в лагерь листовки, и он читал их и комментировал.

В Хаммельбурге шла вербовка в "Русскую освободительную армию" (РОА), входившую в состав немецких войск. Советского генерала стали склонять к сотрудничеству, но на все уговоры переменить голодное лагерное существование на "роскошную жизнь" генерала вермахта он отвечал: "Убеждения не выпадают вместе с зубами из-за недостатка витаминов в лагерном рационе… Я Родиной не торгую!" После этого гитлеровцы обрушили на Д. М. Карбышева все ужасы лагерного режима, которые его ослабевшему организму трудно было бы выдержать, если бы не надежная помощь товарищей по несчастью. В лагере всегда становилось известно, как поступил Д. М. Карбышев в том или ином случае, и пленные всегда поступали так же.

В январе 1943 года в Хаммельбург доставили раненого советского танкиста П. С. Махуру, взятого в плен под Сталинградом. П. С. Махура, которого Д. М. Карбышев знал еще до войны, рассказал о прорыве немецкой обороны и об окружении армии генерала-фельдмаршала Ф. Паулюса. Подпольная организация распространила эту радостную весть по всему лагерю, и о сталинградской победе советского народа узнали узники всех национальностей. Даже инвалиды и больные вылезали из бараков, чтобы своими глазами увидеть живого участника великой победы — танкиста П. С. Махуру.

Лагерное начальство, обеспокоенное сплочением военнопленных и их подпольной борьбой, в начале 1943 года стало небольшими группами отправлять пленных в разные стороны — кого в Нюрнберг, кого дальше, а кого в такие места, откуда возврата уже не было… Д. М. Карбышева перевезли в Берлин — в штаб инженерных войск. Здесь его посадили в настоящий каменный мешок, в котором над головой ярко горела электрическая лампа. Старый генерал потерял счет времени, сутки здесь не делились на дни и ночи, прогулок не было. Однажды Д. М. Карбышева вызвали к профессору Г. Раубенгеймеру, за научными трудами которого он постоянно следил до войны. Немецкий профессор снова предложил ему сотрудничать: его освободят из лагеря, он будет жить в Берлине и получать жалованье по чину. И Д. М. Карбышев снова отказался. Генерала отправили в лагерь военнопленных в Нюрнберг, где содержались узники из многих стран Европы. И в этом лагере Д. М. Карбышев сразу же включился в деятельность Комитета сопротивления фашизму. Перед членами организации стояла ответственная задача — связаться с иностранными рабочими, которых было очень много на военных заводах Нюрнбега, и организовать саботаж и диверсии. Несмотря на всю сложность, задания подпольного комитета выполнялись: так, например, на одном из заводов советский офицер вывел из строя стотонный пресс, на другом — взорвали склад боеприпасов, советские девушки подожгли в Нюрнберге больничную кассу…

Об антифашистской деятельности Д. М. Карбышева стало известно гестапо, и в первой половине июля 1943 года его перевели из лазарета в общелагерный блок 7-ц, оттуда бросили потом в одиночную камеру Нюрнбергской тюрьмы. Впоследствии в берлинской канцелярии вермахта был обнаружен документ, равносильный смертному приговору:

Этот крупный советский фортификатор, кадровый офицер старой русской армии; человек, которому перевалило за шестьдесят лет, оказался насквозь зараженным большевистским духом, фанатически преданным идее верности, воинскому долгу и патриотизму… Карбышева можно считать безнадежным в смысле использования его у нас в качестве специалиста военно-инженерного дела.

На документе красным карандашом была нанесена резолюция: "Направить в концлагерь Флоссенбург на каторжные работы. Не делать никаких скидок на звание и возраст". В каторжный лагерь Д. М. Карбышева перевезли осенью 1943 года. Здесь на него надели полосатую одежду каторжника, на ноги — колодки и каждый день вместе с другими заключенными выводили на работу в каменоломни. Люди в полосатых одеждах таскали камни вручную или на парных носилках, над которыми склонялись их стриженые непокорные головы. Бодрость духа не покидала Д. М. Карбышева, тем более что и здесь действовала подпольная организация — Комитет советских военнопленных, которая была связана с организациями французских, чешских и немецких антифашистов. Он продолжил борьбу, и всему лагерю стал известен его призыв: "Не терять чести даже в бесчестье!" А также карбышевский приказ: "Плен — страшная штука, но ведь это тоже война. И пока война идет на Родине, мы должны бороться здесь. Поступайте так, как нужно в интересах Родины, и говорите всем, что это я вам приказал!" Он был страшен фашистам даже в полосатой одежде, на деревянных колодках — высохший, больной, едва передвигавший распухшие ноги…

Потом были концентрационные лагеря Майданек, Освенцим, Заксенхаузен… Врач Л. И. Гофман, узник Майданека и Освенцима, впоследствии вспоминал, что на все предложения и любые условия Д. М. Карбышев отвечал: "Предательство Родины — наибольшее преступление, немыслимое для меня. Воинскую честь я всегда ставил превыше своей жизни. Я не способен на жалость и вечный позор".

В Майданеке к нему приходили различные подозрительные особы, предлагавшие всяческие услуги и выгодную работу. Особый интерес к русскому ученому проявлял некий инженер, именовавший себя лауреатом Нобелевской премии. Он предлагал Д. М. Карбышеву работать у себя в научно-исследовательском учреждении, но однажды советский генерал увидел его в мундире эсэсовца и понял, что его пытаются шантажировать. В другой раз Д. М. Карбышеву принесли 1000 немецких марок под видом возврата якобы отобранных у него денег и предложили расписаться за них. Его фамилия числилась в ведомости, по которой выдавали зарплату воинской части из "добровольческой армии Власова". В знак протеста советский генерал объявил не первую уже голодовку.

А потом был концентрационный лагерь Маутхаузен. В феврале 1945 года сюда доставили партию заключенных. Их привезли в 25 вагонетках, которые служили для транспортировки камня; многие узники были так слабы, что их пришлось нести на носилках. Недалеко от печально знаменитой "лестницы смерти" их уже поджидал заместитель коменданта лагеря Бахмайер с овчаркой, рядом с ним — ряды конвойных…

Впервые о гибели Д. М. Карбышева стало широко известно через год. В середине февраля 1946 года в английском военном госпитале Брешмот по требованию умирающего майора канадской армии Седдона де Сент-Клера священник и приглашенные представители репарационных служб (в том числе и Советского комитета) зафиксировали его завещание.

Я прошу Вас записать мои показания и переслать их в Россию. Я считаю своим священным долгом засвидетельствовать то, что знаю о генерале Карбышеве. Я выполняю свой долг обыкновенного человека перед памятью великого человека.

Вечером 17 февраля 1945 года нас, большую партию, загнали в душевую, велели раздеться догола, а потом пустили на нас сверху струи ледяной воды. Это продолжалось долго. Мы все посинели. Многие не выдержали, падали, умирали от разрыва сердца. Потом нам разрешили надеть только свое нижнее белье и деревянные колодки на ноги и выгнали на мороз. Мы понимали, что доживаем последние часы. Старый генерал, как всегда, был спокоен, его только бил сильный озноб, как и каждого из нас. Он что-то горячо и убедительно говорил окружавшим его русским. В его фразах я уловил несколько раз повторявшиеся и понятные мне слова "Советский Союз"…

В это время гестаповцы, стоявшие позади нас с пожарными брандспойтами в руках, стали поливать нас потоками ледяной воды. Кто пытался уклониться от струи, тех били дубинками по голове. Сотни людей падали с размозженными черепами. Я видел, как упал и генерал Карбышев…

Один за другим люди превращались в ледяные изваяния, один за другим замерзали их крики. Казалось, что все было кончено, и вдруг послышался слабый, но исполненный стойкости голос генерала: "Бодрей, товарищи! Думайте о Родине, и мужество не покинет вас!"

Генерал-лейтенант инженерных войск Д. М. Карбышев построил за свою жизнь немало крепостей, но всегда говорил: "Обороняются не стены, а люди. Стены только помогают людям обороняться. И потому советскую крепость можно только уничтожить, но взять нельзя".

Данный текст является ознакомительным фрагментом.