МОЦАРТ — БОЖЕСТВЕННОЕ ДИТЯ

МОЦАРТ — БОЖЕСТВЕННОЕ ДИТЯ

То же касается Моцарта, другого великого классика. Почему нам нельзя знать, что он не был святым? Восхищение его операми, симфониями и концертами из-за этого не станет меньше, напротив, оно лишь возрастёт. Мы будем ещё больше удивляться тому громадному наследию, которое он оставил, прожив всего тридцать шесть лет. Особенно когда представим себе жизнерадостного молодого человека, который любил вечеринки, не чурался флирта и мог ночи напролёт проводить за игрой в карты или на бильярде.

Конечно, Моцарт — один из величайших гениев в истории человечества, достойный обожания и преклонения, и я упал бы перед ним на колени, если бы его встретил. Но неземным существом он не был! Он был человеком, с сильными и слабыми сторонами, до крайности шаловливым и необузданным, временами впадавшим в глубокое уныние. И то, что он мог, несмотря на всё это, писать такую музыку, в моих глазах придаёт его чудесному дару волшебную полноту.

При всём том он не был инфантильным приспособленцем. Напротив, Моцарт жил своим умом и нередко вступал в спор со своим непосредственным начальством и представителями элиты тогдашнего общества. Он ненавидел подхалимов и подлиз и презирал коллег, готовых поступиться самоуважением художника ради дружеских отношений с вышестоящими. В известной мере он был игрок, не боящийся риска и готовый всё поставить на карту. Почему я об этом говорю? Потому что когда впервые слышишь его музыку, обо всём этом не имеешь ни малейшего представления. Она просто прекрасна.

Но в сокровенных глубинах его музыки можно услышать и прочувствовать его отношение к жизни, темперамент, особенности характера, мир чувств. Неожиданно открываешь для себя неповторимый моцартовский шарм, моцартовскую шутку, его наслаждение игрой, его иронию. Точно так же у Бетховена можно услышать своенравие, резкость, энергичность и бескомпромиссность, готовность биться головой о стену. И с другой стороны — неслыханное богатство и глубину чувств, меланхолию — в тягучих музыкальных фразах или в том, как душераздирающе он жалуется в «Гейлигенштадском завещании» на свою глухоту: «О люди, считающие меня злонравным, упрямым мизантропом, — как вы несправедливы ко мне, ведь вы не знаете тайной причины того, что видите» (пер. Л.В. Кириллиной).

Оба они, причём Бетховен ещё в большей мере, чем Моцарт, были первыми композиторами, которые шли своим собственным путём, не состоя на службе у знатных господ и желая оставаться свободными художниками, нести ответственность только перед собой и своими слушателями. Насколько обострённым было чувство собственного достоинства у Бетховена, показывает его откровенное высказывание в адрес князя Лихновского, его благородного покровителя, который иногда позволял себе быть высокомерным: «Князь! Тем, что Вы собой представляете, Вы обязаны случаю и происхождению; я же достиг всего сам. Князей было и будет тысячи, Бетховен же один». Чувство собственного достоинства было присуще и Йозефу Гайдну, старшему из трёх венских классиков, и он, один из самых знаменитых композиторов своего времени, проложивший новые пути в развитии жанров симфонии, струнного квартета и сонаты, имел на это все основания. Тем не менее он как раз подчинялся традициям своего времени, ибо вплоть до пятьдесят восьмого года своей жизни Гайдн служил капельмейстером у князя Эстергази, занимал высокое положение в придворной иерархии, и не был свободным художником.