БЕЗ ГЛАЗКА НЕ ОБОЙТИСЬ

БЕЗ ГЛАЗКА НЕ ОБОЙТИСЬ

В наружных дверях квартир эти маленькие отверстия называют глазками, благодаря им можно увидеть, что творится на лестничной площадке. Глазки — это непременная принадлежность и той двери, что выходит на сцену. Глазки необходимы, чтобы бесперебойно работало то, что Мориц назвал таймингом, или точным расчётом времени. Через этот глазок инспектор видит сцену, ждёт, когда дирижёр приблизится к двери, распахивает её, впуская маэстро, и сразу закрывает.

Для Леонарда Бернстайна в этот самый момент всегда держали наготове белое полотенце, рюмку виски и зажжённую сигарету, абсолютно необходимые для великого «Ленни», который после своего выступления в роли дирижёра всегда выглядел так, словно его только что вытащили из воды, и срочно нуждался в успокоении нервов. Сегодня наготове держат только стакан воды и полотенце. Маэстро вытирает им пот с лица, быстро проводит рукой по голове, приглаживая волосы и одновременно прислушиваясь к аплодисментам в зале.

В этот момент я ещё не играю никакой роли, я, так сказать, нахожусь в фазе ожидания. Но при этом замечаю, что дирижёр не так уж и доволен, как старался выглядеть на сцене. Вероятно, какой-то пассаж увертюры получился не таким, как ему хотелось. Но инспектор снова берётся за дверную ручку. Аплодисменты не утихают, значит, надо ещё раз выйти на поклон. Разумеется, это тоже ритуал. Чем больше, как говорят артисты, «вызовов», — по-английски это называется «curtain calls», даже если занавес отсутствует, — тем лучше. Каждый музыкант надеется, хотя, возможно, и не признается в этом, что аплодисменты будут продолжаться как можно дольше, и его будут часто вызывать на сцену. Особенно ревниво следят за тем, кому публика аплодирует дольше всего и кто чаще выходит кланяться, оперные звёзды. В очень редких, исключительных случаях оркестр, когда дирижёр под аплодисменты выходит на сцену, играет громкий аккорд. Это называется «туш» и означает наивысшее уважение и почитание. Поскольку это действительно случается крайне редко, в таких случаях в публике обычно возникает лёгкое замешательство.

Для дирижёра сегодняшнего концерта дело ограничивается вызовом, но ведь концерт только начался, крупные номера программы ещё впереди. Он снова выходит на сцену, приближается к своему пульту, подаёт кларнетистке, отличившейся при исполнении любовной темы Агаты, знак встать и принять именно ею заслуженные овации. Затем ещё раз приглашает встать оркестр, кланяется и возвращается за кулисы.