Глава 15-я

Глава 15-я

Трехсторонние политические переговоры при посредничестве воронежского самогонщика.

— Суданские полицейские. — «Холодная вода — спать нельзя!»

13-е сентября посвятил осмотру музеев. К сожалению, в этот день опять были перебои с электричеством, и музеи были закрыты. Но в некоторые все же нас впустили охранники, а потом вяло требовали денежное вознаграждение и удовлетворились российскими открытками.

Возле многих офисов в Хартуме, прямо на тротуаре, стоят большие клетки с дизельгенераторами. Каждый раз, когда пропадает электричество, а это случается по несколько раз в день, улицы наполняются грохотом, воем и гарью многочисленных двигателей. Но благодаря такому агрегату, я смог отослать из интернет-кафе письмо, указав в нем телефон нашей вписки.

Вечером мне позвонила мама. Из России звонить в 2,5 раза дешевле, чем в Россию из Африки.

При разговоре слышно было хорошо, вот только слова долетали с задержкой в двадцать секунд.

Этой ночью в Хартуме была гроза с пылевой бурей, которая загнала нас со двора в дом, пришлось закрыть все ставни и двери. На улице, с огромной силой, проносились тучи пыли и песка, так что даже перебежать через двор до туалета было проблемой. Под утро песчаная буря превратилась в дождь и похолодало аж до +20 градусов. Жуткий холод для местных жителей!

Вчера вечером до нужного дома меня довез инженер, который получал образование в Ростове-на-Дону. На закате сидим во дворе, пьем чай с родителями студента. Открываются ворота и входит еще один типичный суданец, сам черный, а одежды белые, и с порога заявляет по-русски:

— Привет, Россияне! Самогон пить будете?

— ??? Ты что, тоже учился в России? — Догадался я о происхождении самогоноварения в Хартуме.

— Да. В Воронежском политехническом университете. Так пойдем ко мне, самогона налью, что вы здесь сидите? …

— Это, а … как же шариат? «Сухой закон»?!

— Да бросьте вы! Фигня все это… — Улыбаясь заявлял на чисто русском языке мусульманин-самогонщик.

С трудом удалось отделаться в тот вечер от воронежского самогонщика. На следующее утро он пришел продолжить общение.

— Вы говорите, что дальше в Эфиопию едите?

— Да. У нас уже есть эфиопские визы в паспорте, завтра выдвигаемся на юг, в Гедарефе у нас стрелка с товарищами.

— Эфиопия совсем другая страна, не как Судан.

— А ты там был? Говорят, там православие… да и предки Пушкина оттуда родом…

— Нет, я там не был. Но у меня здесь недалеко друг есть, он из Эфиопии.

— Слушай, здорово как! А давай мы попросим твоего друга составить нам небольшой разговорник из нужных фраз на эфиопском языке. И хорошо бы еще вот эту путевую грамоту перевести на амхарский язык.

— Пойдем, попробуем.

Сергей Лекай, попрощавшись со всеми, поехал на юг, а я, с двумя русскоговорящими суданцами пошел общаться с арабско-говорящим эфиопом. Сей человек, немного светлее кожей чем суданцы, работал в кафе на окраине улицы. Довольно большая толпа сбежалась смотреть, как я составляю амхарский разговорник. Я называл фразу на арабском, эфиоп говорил ее на амхарском, я записывал русскими буквами на бумагу. Иногда русскоговорящие студенты помогали мне переводить с русского на арабский.

Примерно через час расспросов, выяснилось, что наш собеседник, собственно, не из Эфиопии, а беженец из Эритреи. Это молодое государство много лет воюет за независимость от Эфиопии, на манер нашей Чечни. Советский Союз оказывал Эфиопии военную помощь, и именно советские самолеты разбомбили дом моего собеседника и вынудили его бежать с Родины. До сих пор на многих советских картах нет государства Эритрея, хотя они отделились от Эфиопии еще тридцать лет назад. Пришлось мне улаживать политические разногласия в российско-эритрейских отношениях:

— Твоя страна давала эфиопской армии очень много оружия, ракет, танков и самолетов.

Очень много людей на моей родине погибло от вашего оружия — Обвинял поначалу беженец меня и всех русских людей в моем лице. Толпа возмущенно загудела.

— Но мое государство не спрашивало у меня разрешения, когда передавало эфиопам все это оружие! Ведь очень часто правительство делает что-то, не интересуясь мнением народа. Вот тебя, Мухамед, — обращаюсь я к своему суданскому другу, — Тебя спрашивают когда бомбят города на юге или оказывают военную помощь другому государству?

— Нет. Наше правительство одно из самых недемократичных в мире. Воля народа здесь никого не интересует.

— Вот так было и в СССР. Правительство посылало оружие и войска туда, куда считало нужным, а люди узнавали об этом только из газет. Вот сейчас наши войска воюют в Чечне, ты об этом конечно знаешь, там мусульмане тоже. Так ты думаешь простые русские или чеченские люди хотят воевать друг с другом? Нет! Это все делается из-за борьбы за нефтяную трубу. Мухамед, переведи ему подробнее про Чечню. — Обратился я к своему русско-арабскому переводчику-политологу.

— Верно! — Подтвердил эретреец, выслушав Мухамеда. — И наши простые люди не хотят воевать с Эфиопией, так же как и простые эфиопы… — Возбужденно заявил он, люди вокруг мудро закивали головами, еще до того, как мне перевели эту фразу.

— Вот видишь! Все дело в том, что на спорных территориях открыты богатейшие залежи полезных ископаемых, золота… вот за эти месторождения и идет многолетняя война. А Эфиопия потеряла из-за вас выход к морю, и там сейчас голод!

— Ты должен рассказать об этом всем, когда вернешься в Россию! — Захлопали меня по плечам окружавшие нас суданцы.

— Обязательно. Когда я вернусь, то напишу подробную книгу для русских людей, о том, что на самом деле сейчас делается в Африке. Там я расскажу правду и о Судане, и о Эфиопии и о других странах, которые я посещу по пути… Ведь большинство россиян даже не знают о существовании твоей Эритреи!..

Пожав руки, мы попрощались со всеми участниками «трехсторонних переговоров», я подарил эритрейцу на память свою визитку и фотографию зимнего леса. Вернулись домой к Мухамеду, переждать дневную жару, а в четыре часа и я собрал рюкзак, отправляясь на юг, вслед за Сергеем.

«Как жалко, что в этом доме не будет больше звучать русская речь» — С тоской сказал суданский студент, провожая меня до ворот.

Через несколько кварталов попал на очередное торжище. Подхожу к продавцу спелых бананов — в открытом кузове машины плодов больше тонны, стоят небольшие весы.

— Асалам алейкум! Мумкен нус-нус иля хадия? — Показываю пальцем на гроздь бананов.

От жары я перепутал арабские фразы «нус-нус» (половину) и «швея-швея» (чуть-чуть).

Получилась фраза «Можно половину в подарок?»

— Можно, конечно можно. — Соглашается продавец и начинает свешивать на весах ровно полкило бананов.

— Нет-нет. Пол кило не надо! Много! — Понял я свою ошибку. Но довольный продавец иже накладывает на одну чашу весов полукилограммовую гирю, а на другую спелые бананы.

— Во имя Аллаха, великого и милосердного! — Протягивает мне «хадию»

— Спасибо. Большое спасибо! — Придется, есть полкило вместо «чуть-чуть»…

Выбираясь дальше из Хартума на юг, застопил очень колоритного почтенного полицейского, про себя назвав его «полицейским генералом». Он был в золоченых портупеях, больших расшитых погонах и фуражке с красивой кокардой. «Генерал» был очень рад подвезти белого путешественника даже чуть больше, чем ему было по пути. Он знал несколько русских слов и чуть больше английских, его форма очень походила на форму английских офицеров конца 19-го века. Вскоре наша машина попала в толчею рынка. Многие люди, узнавая машину и ее владельца, почтительно расступались и склоняли голову, демонстрируя уважение. Видимо, мой водитель, был большим начальником в этих местах. Догадка подтвердилась, когда мы притормозили около торговца бананами. «Генерал» высунул толстую руку из окна и поманил жестом бородатого продавца. Тот сразу согнулся, выражая свое почтение и мелкими шажками засеменил к машине, протягивая в окно две большие грозди самых лучших бананов. Бананы, оказалось, предназначались мне. Даже не поблагодарив торговца, водитель поехал дальше, уговаривая меня забрать все бананы (больше пяти килограмм!), несмотря на мои оправдания, что мне столько никогда не съесть.

Когда «генерал» меня высадил и уехал, я попытался найти какого-нибудь нищего или попрошайку, чтобы одарить бананами. Но, удивительное дело! Даже в бедняцких окраинах Хартума я не нашел никаких бомжей или детей-попрошаек. Все вокруг при деле, никто не обращает внимания на белого человека с рюкзаком, который удивленно озирается по сторонам с охапкой бананов в руках.

В белом «Мерседесе» подвозят два очень высоких и черных молодых суданца, родом из северных провинций. Вот их-то и одариваю бананами, прямо в машине. Довезли до выездного поста ГАИ, как это часто бывает и в России, высадили, развернулись, и поехали обратно в город.

У меня нет «регистрации» и «пермита» (разрешения) на перемещение куда-либо. Поэтому спешу пройти пост пешком. Но заметили, и вдогонку выбежал из поста человек в белой рубашке и гражданских штанах. Я помаленьку ускоряю шаг, он догоняет только через пол километра от поста.

— Стой, стой! Иностранец! — Окликает на бегу, запыхавшись.

— Здравствуйте. В чем дело? — Отвечаю ему, развернувшись навстречу.

— Документы… документы покажи! — Человек удивлен, что я обращаюсь к нему по-арабски.

— А ты кто такой? Зачем я тебе документы буду показывать?

— Я — офицер полиции! Дай мне посмотреть твой паспорт и разрешение на выезд из Хартума.

— Откуда я знаю, что ты офицер? Формы у тебя нет… покажи сначала свое удостоверение! — И мы тоже не лыком шиты! Ишь ты, и не с такими в Египте дело имели!

— У меня нет с собой удостоверения. Оставил на посту. — Человек уже понял свою оплошность, и лихорадочно соображает, что предпринять.

— Ну, братец, это не разговор! Нет удостоверения — нет паспорта. До свидания. — Судан, слава Аллаху, не Египет, можно смело разворачиваться и идти своей дорогой.

Сменив множество маленьких машин, к одиннадцати часам ночи в кузове пустого грузовика доехал на развилку Wad-Medani. До этого, водитель не подбирал голосующих. Но здесь я слез и в кузов сразу набилось больше десятка автостопствующих арабов.

На повороте АЗС без электричества. А душ у них есть? Позади домика с табличкой «petrol- office», прямо на улице, у штабелей пустых бочек, спят на двух кроватях ночные сторожа.

Случайно разбудил их звуком своего фонарика-жучка. Показали тесную душевую комнатку, где я и смыл пыль грузовиков при свете луны и звезд через открытую на улицу дверь.

— Что это такое, удивительная штука?! — Рассматривают мой фонарик.

— Это русский фонарик. Без батарей. — Гордо заявляю я.

— Не ужели?! Как это фонарик может быть без батарей?

— Показываю. Делаешь «вжик-вжик» и светит. — Сжимаю рычаг его рукой.

— О, чудо! Продай! Сколько стоит? Наш хозяин даст тебе любую цену!

— Не продается. Мой путь весьма долог, а без фонарика я не смогу искать ночлег.

— Оставайся ночевать у нас. Принесем еще одну кровать!

— Нет. Спасибо. Я найду ночлег в деревне. — Уж очень им понравился мой фонарик.

Хотя по Шариату за воровство отрубают руку, но лучше уж не провоцировать…

Прошел два крайних темных дома. Стекол нет, двери заперты. Решил, что это новостройки и поставил палатку, зацепив оттяжки за забор одного из домов и молодую финиковую пальму.

Неожиданно, из-за забора меня увидел ребенок и поднял крик ужаса. Прибежало все разбуженное семейство новоселов. Когда объяснился кто такой и что делаю, последовали различные предложения: 1. Пойти ночевать в дом. — Отказался, ибо уже разложился и помыл ноги. 2. Взять воды, для утоления ночной жажды. — Попил и вернул с благодарностью. 3. Взять подушку… 4…5…9…10. Поставить чай или разогреть плов с лепешками. С трудом отделался от всех предложений, торжественно пообещав, что утром приду к ним на завтрак.

В два часа ночи снова будят с фонарем:

— Вода! Вода! Проснись, мистер! Холодная вода! — Хозяин семейства тормошит палатку снаружи.

— Все хорошо. Я сплю. Ничего не надо. — Бормочу сквозь сон привычные еще по Египту фразы.

— Нельзя спать! Вода! Нельзя спать! — Еще больше нервничает человек.

— Нет проблем. У меня есть вода. Спасибо. Идите спать. Завтра чай. — Высовываюсь из палатки и демонстрирую ему свою бутылку, не разлепляя сонных глаз.

Но мои уверения не подействовали на обеспокоенного человека, и он убежал в дом звать на подмогу жену и старших детей. Вслед ему ночное небо осветила молния и я догадался, что значит «холодная вода — спать нельзя!». Мигом проснулся, схватил манатки в охапку и перенес в захламленную комнату с голыми каменными стенами и без стекол на окнах. В комнате этой обитали ночью следующие персонажи: муж и беременная жена, слепой малоподвижный дедушка, два пацана лет 8-9-ти, две девахи лет 16-17-ти, мальчик и девочка лет четырех-пяти, щенок двух месяцев, курица и петух, цыплята 5-10 дней, комары (малярийные?) — не знаю сколько точно живут эти кровососы. Во время ночной грозы все скулили, пищали, бормотали молитвы, плакали и шептались… ужас! Кое-как поспал, забравшись в спальный мешок и положив на лицо сетчатую майку.

В шесть утра, 15-го сентября 2000-го года, прямо в комнате где спали все, начал кричать петух. Удивительное дело — никто его не убил, так и кричал, пока не охрип. Потом под мою кровать побежали цыплята с курицей и щенок за ними. Встал, совершенно разбитый, в 7 утра.

Хозяева не отпустили, пока не накормили завтраком. На прощанье сфотографировал, как хозяин нового дома изготавливает кровать — оплетая цветным проводом металлический каркас.

Вокруг — плоская равнина с колючими деревьями и пучками зеленой травы, блестят лужи с дождевой водой.