Глава 41-я

Глава 41-я

Жизнь налаживается. — День великого обжорства. — Снова разделяемся. — Через Южный тропик. — Хорватский виноградник. — У русских геологов. — Поселок Рошпина. — Город Людерец и его окрестности.

Автостопом вернулись в Виндхук, и сразу обратились в российское консульство за «рекомендательным письмом» для посольства Анголы. Эта страна, уже больше тридцати лет объятая гражданской войной, не спешила принимать у себя иностранных туристов. Также как и Судан, они просили письменное подтверждение нашей благонадежности.

Консул РФ, А. Г. Башкин согласился изготовить нам нужное письмо к понедельнику, а так же напомнил, что 7-го января нас будут рады видеть в посольстве, на рождественском вечере.

Только без рюкзаков и в цивильной одежде.

Мы спустились в центр города, обменяли в банке намибийских денег, сообщили через интернет всему миру о нашей неудачной попытке авиастопа.

Вечером я сагитировал Кротова посетить русское кафе возле железнодорожного вокзала.

Семья Барановых из Якутска уже несколько лет живет в Намибии, сначала они содержали автозаправку в Karibib, но вот уже два года как перебрались в столицу. Людмила Баранова угостила нас пельменями, а еще в меню были беляши, чебуреки и другие русские лакомства.

Мы посоветовали Людмиле открыть филиал в порту Уолфиш-Бея, там полно русских рыбаков, которые тратят кучу денег на выпивку и чипсы.

Нам очень нужна была в Виндхуке постоянная вписка, как это было в Лусаке или Аддис- Абебе. Но «правильной» церкви мы так и не обнаружили, а соотечественники не спешили приглашать нас в гости из-за обилия в стране русских людей. Прослеживалась закономерность — чем больше в стране русских, тем хуже между ними отношения и тем труднее нам найти вписку.

В этот вечер мы посетили еще несколько церквей, но Бог не послал нам вписку ни в одном из храмов Намибии.

Уже в сумерках мы нашли «научный кемпинг» в самом центре города, позади министерского дворца «Tintenpalast Government Buildings».

На многих намибийских открытках Вы увидите фотографию красивой церкви среди ярких цветов и бронзового памятника возле нее. Памятник изображает основателя города. Позади «медного всадника», на холме, растет большое вечнозеленое дерево. Это привычный нам фикус, который наши бабушки так любят выращивать на подоконниках. Только площадь кроны у этого фикуса — несколько десятков квадратных метров. Его плотные листья создают под ним полумрак даже днем, что очень неплохо, ибо утром солнце встает здесь довольно рано.

За деревом находиться пустующий стадион, на котором вечером появляются лишь бомжи.

Нам оставалось только дождаться темноты (темнеет быстро, часам к восьми) и поставить под фикусом палатки от насекомых и возможных воров.

Под сим деревом мы ночевали около двух десятков раз и не имели никаких неприятностей с властями. Что удивительно! Представьте себе, если кто-то из иностранцев решил заночевать в палатке под кустом, позади московского «Дома Правительства»?!

Утром умываться можно в общественном туалете на местном Арбате. Там даже горячая вода есть. В любимом «Шопрайте» удобно покупать как готовую горячую еду, так и продукты, расплачиваясь карточкой.

На главной улице города, возле главпочтамта есть ухоженный парк. Еще во время первого приезда сюда, на католическое рождество, я заметил, что у местных жителей принято отдыхать, развалясь в этом парке на стриженой травке. Парк доступен только с 9 до 23-х часов, а в ночью его убирают и тщательно поливают — столичный климат настолько засушливый, что без искусственного полива растут только колючки. До сих пор мы не видели в этой стране ни одной реки, в которой была бы вода — только сухие песчаные русла. Но в парке был сооружен фонтан из артезианской воды, из которого проистекал под тенистыми деревьями искусственный ручей.

Так проистекало наше житие в Виндхуке.

Однажды продавец газет сообщил нам, что в сувенирном магазине напротив парка работают русские люди. Мы подошли и познакомились. Эдуард, любивший поговорить по телефону со своей матушкой в Германии и Валерий Белоконь, когда-то давно сбежавший с советского корабля. К сожалению, эти люди могли оказать нам только консультационные услуги, а вот помочь с работой, ночлегом или визой ЮАР так же не имели возможности.

Еще один русский продавец и изготовитель сувениров жил на окраине города Карибиб.

Художник Леонид, родом с Алтая, обрабатывал местные минералы и изготавливал из них поделки для немецких туристов. Многие русские люди в Африке рекламировали нам Леонида, как очень гостеприимного и интересного человека, и советовали обязательно приехать в гости.

Но когда мы с Антоном появились у него под вечер, то Леонид оказался не очень разговорчивым и веселым. Впрочем, возможно, ему в этот день просто нездоровилось. Однако, мы смогли помыться и переночевать 6-го января в просторном доме Леонида.

Эта вписка запомнилась мне тем, что перед сном я читал русскую книгу «Интернет для чайников».

Утром 7-го января, вдвоем голосовали на выезде из Карибиба, направляясь в посольство на рождественский вечер.

Дороги здесь замечательного качества и машины летят со скоростью 140 км/ч. Разглядеть автостопщика, даже белого, на такой скорости трудно. Но минут через сорок подъехала очень медленная колымага. Из дребезжащего, пыльного грузовичка вылез белый старичок лет 60-ти и Кирилл Степанов. Заднее сиденье и весь кузов забит различным рыболовным хламом, но дедушка начал тщательно утрамбовывать в кузове удочки, складные стулья, матрасы, примусы и спасательные жилеты. В результате, влезли три наших рюкзака и три русских автостопщика.

По мере общения выяснили, что сей дедушка — немецкий инженер-металлург. Русские инженеры могут дальше не читать, только сей дедушка имеет «домик для рыбалки» в Свакопмунде и два дома в столице, хотя постоянно живет в Германии. Здесь у него типа нашей «дачи с шестью сотками картошки».

Один из его домов расположен как раз недалеко от нашего посольства, и он согласился взять наши рюкзаки на хранение на время банкета. Дом оказался очень большой. В открытом гараже стояло еще минимум пять машин. 320 дней в году здесь никто не живет, бассейн закрыт чехлом. Но все комнаты обставлены, в каждом шкафу на кухне новая посуда. Нас разместили в «комнатах для гостей». Отдельный выход к бассейну через библиотеку, отдельная кухня и санузел с горячим душем Когда мы помылись и переоделись, инженер сказал, что ему надо уехать в другой дом, и он может подбросить нас до центра. Мы уже решили провалятся на травке до вечера, но когда белоснежная «Мицубиси» с сиденьями из светлой кожи остановилась на главной улице, дедушка наивно спросил:

— А не хотите ли вы перекусить?

— Ну, мы, конечно, сегодня завтракали — Скромно сказал я.

— К сожалению, я бываю в столичных домах очень редко и не держу там продуктов. А кушаю в ресторане, здесь, рядом. Я хочу вас угостить ланчем. Согласны?

— Ну, если только это вас не обременит. — Осторожно сказали мы.

Дедушка не знал сколько могут съесть прожорливые русские автостопщики, но большой жизненный опыт подсказал ему привести нас в «ресторан самообслуживания» именуемый нашими турфирмами как «шведский стол». Это значит, что платить надо только некую фиксированную «входную плату» (в данном случае, около 18-ти американских долларов) и потом можно есть что угодно и сколько угодно. Единственное исключение — напитки оплачиваются отдельно. Даже сейчас, когда я пишу эти строки, у меня при воспоминании выделяются во рту слюна! На входе в руки посетителю дают теплую (чтобы не остыла еда) и большую тарелку. Дальше ты сам идешь вдоль длинного ряда горячих кушаний и гарниров.

Чего здесь только нет! И все «с пылу-жару», все румяное и вкусное, одной только свинины пять видов, даже шашлык есть. Мы набрали по кусочку каждого вида мяса и по ложке каждого гарнира. На моей тарелке уже образовалась неприличная гора еды. А ведь еще отдельно двадцать видов салатов, различная птица, и столы с холодными закусками: рыба и прочие морепродукты, раки, устрицы, мидии во льду, фрукты и овощи, всякие приправы и подливки.

Большинство посетителей в ресторане белые. Берут два-три кусочка «без холестерина» и минералку. Черные только официанты и повара, их назначение в том, чтобы подкладывать на горячие подставки свежеприготовленные куски. Кстати, на напитках можно вполне сэкономить, если брать фруктовые салаты — в них тоже много влаги.

У нашего дедушки, как постоянного клиента, был свой столик у окна, но сегодня мы сели за другой стол, для четверых. Антон Кротов стал развлекать дедушку разговорами, делая вид что уже наелся, а мы с Кириллом еще несколько раз подходили к горячим блюдам и салатам.

— А у него живот не взорвется? — Спросил он нас, протягивая руку к салфетке.

— Ноу, ноу! У него очень большой живот, он так всегда ест. — Сообщил я, вспоминая сколько Кирилл съедал возле Килиманджаро.

— Не беспокойтесь, с ним все будет в порядке. — Заверил соседа Антон, отщипывая крошки от корочки хлеба.

Вскоре уже ни я, ни Антон, не могли съесть ни одного кусочка, даже вкусного мороженного. И только Кирилл снова подносил куски какого-то желе, шоколадных тортов и по три шарика каждого вида мороженного. Решили вежливо уходить, пока в ресторане не случился продовольственный кризис. Металлург расплатился карточкой, а мы дали ему свои адреса, на всякий случай — «для будущих контактов».

Тихонько поддерживая руками свои животы, мы, покачиваясь, дошли до газона в парке и упали в горизонтальное положение. И тут мы вспомнили, что нам же сегодня еще идти на банкет в посольство! А ведь там, наверное, супруги наших посольщиков уже накрывают столы в ожидании прихода «голодных автостопщиков». Да уж, это рождество нам запомниться на всю жизнь.

С трудом поднялись с травы в 17 часов и пошли на банкет. Навстречу нам идут Костенко, Мамонов и Шарлаев в поисках места, куда вписать рюкзаки. Оставили их в магазине.

На банкет мы явились ровно в 18–00. В чистых желтых майках с надписью «TRAVEL-RU — сервер о туризме и путешествиях». Но многие посольщики были в пиджаках при галстуках. При 30-ти градусной жаре!

Народу было около сотни. Одни только русские. Недавно назначенный новый консул разослал факсы с приглашениями всем «нашим» в стране — даже у художника Леонида в Карибибе мы видели такой же факс, как и у летчиков в У-Бее. Однако, когда в одной стране проживает много русских, отнюдь не все они горят желанием видеть друг друга. Мы помним, как в Аддис-Абебе многие наши соотечественники избегали контактов друг с другом. А здесь, консул, решил если не «померить» всех друг с другом, то хотя бы познакомиться со всеми сразу. В результате, ему это почти удалось, вот только подходить к закускам никто не спешил.

Банкет превращался в чисто политическое мероприятие.

Русские женщины тянут нас к столам, чуть ли не за руки: «Ну, вы же голодные ну, посмотрите какие сэндвичи, какая горячая колбаска…» Ну как мы могли объяснить им, что только недавно обожрались в ресторане чуть ли не до обморока?! Спасибо большое всем русским тетушкам, которые в тот вечер наготовили столько вкусностей! Пусть не обижаются на наш «плохой аппетит» — в этом виноваты только мы сами. Впрочем, к вечеру мы покушали все же фруктов и виноград.

Вот музыка стихла. В центр банкета вышел посол, по правую руку с ним встал консул. Все повернулись к ним и посол сказал речь, в которой прозвучали такие слова:

«…Я очень рад видеть вас всех здесь. Спасибо большое, что откликнулись на наше приглашение. Я надеюсь, что такие встречи станут традиционными, и чтобы не случилось в будущем, помните, что в день 7-е ноября мы всегда рады видеть вас здесь. Ой! Я конечно, имел в виду, 7-е января — рождество…»

Мы тихонечко усмехнулись, но это и понятно, что для работника МИДа, 7-е ноября красный день календаря навсегда, а вот 7-е января — довольно молодая традиция и не все успели к ней привыкнуть. А уж русские люди, живущие в Африке больше десяти лет, вообще узнали об этом празднике только из факса-приглашения.

Банкет продолжился. Мы стали знакомиться и общаться с разными интересными людьми:

летчиками из Анголы, коммерсантами, корреспондентом ТАСС. Многие достали мобильные телефоны и стали звонить своим друзьям, которые сначала вежливо отклонили приглашение на банкет: «Але! Вован? Слушай, приезжай сюда… да нет! Да. А он здесь, но все спокойно… …а их здесь нет вообще… все нормально. Все нормально, я тебе говорю … выпиваем, закусываем, все тихо мирно.» Мы порадовались, что «криминальные разборки» не добрались еще в столь удаленные места и сегодня «все тихо мирно».

Вечером вернулись на вписку к дедушке. Намылись в душе и уложились спать, с трудом уговорив хозяина, что мы прекрасно поспим втроем всего в двух спальнях. Это был безумный, с точки зрения немецкого инженера поступок — в его понимании, ночевать можно было только на отдельной кровати и в отдельной спальне — как мы ни старались, он так и не понял, что мы привыкли спать на полу, на своих ковриках.

Утром дедушка уехал в Свакопмунд, мы выписались из его дома в любимый парк и жизнь пошли своей чередой. Правда, г-н Башкин не сделал нам рекомендательного письма, но он позвонил в ангольское посольство и договорился на завтра о нашем визите за визой Анголы.

Шарлаев и Костенко сдали паспорта в посольство Зимбабве, чья виза оказалась здесь довольно дешевой, примерно 20 долларов.

Вечером к нам в парк подъехал корреспондент ИТА-ТАСС Павел Мыльцев со своей супругой Катериной. Помня о нашем прошлом контакте с представителями русской прессы в Танзании, мы общались с ним все вшестером, тщательно фильтруя информацию, чтобы опять не оказаться «смертельно больными, сидящими в тюрьме», как это вышло в публикации «Комсомольской правды». Но Мальцевы оказались куда мудрее и компетентнее Игоря Черняка, (в ИТА-ТАСС всяких, которым «повеселее» не держат!) Двое из нас поехали в гости, чтобы воспользоваться русским компьютером с интернет и телефонной связью. В гостеприимном доме Мальцевых мы провели незабываемый вечер, нас вписали в комнату у бассейна, с отдельным душем.

Девятого января мы посетили посольство Анголы в первый раз. К сожалению, звонок из посольства РФ не ускорил решение наших проблем. Для изготовления визы ангольцы по-прежнему просили рекомендательное письмо и неделю ожидания. После получения положительного ответа из Луанды, можно за 280 намибийских денег получить визу, которая живет два месяца, из них 30 дней пребывания в Анголе. Сегодня сдали фотографии и анкеты трое из нас: Кротов, Лапшин, Степанов. Остальные все еще надеются дождаться приглашения в ЮАР.

Пока Антон ездил в посольство РФ за «рекомендательным письмом», мы посетили местный бассейн под отрытым небом. Стоит удовольствие всего 1,5 местных доллара в будни и 3 в выходные. Помимо 100 метрового бассейна есть еще один для прыжков с трамплина и мелкий «лягушатник» для детей. Но самая большая польза для нас, это горячий душ в раздевалке. В период нашего жития в Намибии мы еще не раз пользовались сиим бассейном.

Когда принесли письмо и сдали анкеты, распрощались до следующего вторника.

«Раз уж мне не суждено попасть на крайнюю южную точку Африки, то нужно съездить хотя бы на реку Оранжевую, по которой проходит граница Намибии и ЮАР. Оттуда всего 300 километров до Кейптауна по отличной дороге.»

Так что, прежде чем отправляться обратно на север (в Анголу), я решил за оставшуюся неделю съездить максимально далеко на юг. Благо Южный тропик проходил всего в ста километрах от Виндхука, а на выезде из города даже есть указатель «South Africa. KEYPTAWN».

До следующего города Rehoboth доехал в кузове «тойоты», где перевозился новенький детский велосипед. На закате мы догнали еще одну машину, которая сломалась. Пока чинились, я успел вылезти на трассу и сфотографировать потрясающий вечерний пейзаж: темная нитка идеально прямой дороги пронзает каменистую пустыню и упирается в красные горы на горизонте.

На АЗС окраины городка набрал воды и купил хлеба. В восемь вечера уже совсем темно, а автостоп прекращается за отсутствием машин. Но я никуда и не спешил. Прошагав пешком около трех километров, поставил палатку при свете полной луны, а в 21–00 наблюдал такое интересное явление, как «частичное лунное затмение», когда тень Земли наползает на диск Луны.

Ночь случилась довольно прохладной, и это способствовало бодрому сну.

Утром, в течение полутора часов, не остановилась ни одна машина. Наверное, водителей слишком удивляло появление на трассе белого человека с рюкзаком, учитывая что до следующего города больше ста километров, а кругом лишь камни и колючки. Тогда я решил застопить обратную машину на север и вернуться на АЗС, где можно разговаривать с водителями, а не только махать руками проносящимся мимо машинам. Черная тетушка с пятью детьми подвезла на скрипучей старой колымаге до местного магазина. Там я умывался и завтракал целый час, а потом снова встал на АЗС. Через час подъезжают в кузове А. Мамонов и К. Степанов — «ну вот, в Африке русским автостопщикам уже и разъехаться некуда!» Они тоже решили прокатиться до реки Оранжевой.

В этом кузове мы просвистели 170 километров, один раз заменив лопнувшее колесо.

Машина сворачивала в город Stamplet. Снова разделились, но опять встретились на выездной АЗС города Mariental.

В отличие от наших городов, пост полиции здесь только один на три сотни миль. Зато на каждом выезде из города есть круглосуточная заправка с большим магазином, кафе, банкоматом, туалетом с горячей водой и прочим сервисом.

За заправкой начинается пустыня. Чтобы автостопщики не умерли там от жажды и жары, заботливые намибийцы поставили здесь уже знакомый нам знак «автостоп запрещен».

Поток машин на юг — 6–8 штук в час, но никто не останавливается ни на трассе, ни на АЗС.

В 16–00 я решил освободить позицию для Кирилла и Андрея, помылся в душе на заправке и лег спать на газон в тенечке пальмы. Какой смысл стоять втроем, если за четыре часа не остановилось ни одной машины? Это вам даже не Эфиопия, здесь слишком много белых!

Удивительно, но уже через 10 минут Андрей застопил супер-грузовик, подобно и Эфиопским грузовикам, промышляющий платным подвозом. Он ехал в Преторию (столицу ЮАР), и позади сидений водителя было целое купе. Мы легко договорились о бесплатном подвозе, и уместились втроем на широком диване вместе с рюкзаками. Я прикинул, что в такой кабине вполне комфортно можно подвозить сразу 12 автостопщиков, не считая водителя и его напарника не передних сиденьях. «Наверное, автостоп в ЮАР не так уж и плох, как нас пугают»

— рассуждал я, пытаясь вникнуть в разговоры Кирилла и водителей.

Скорость этого груженого супер-грузовика была 60 километров в час, но на таких пустынных дорогах нас почти никто не обгонял — машин очень мало. В семь вечера Андрей и Кирилл высадились на повороте в город Людеретц. А на замену к ним, подобрали еще одного черного автостопщика и его одноглазую жену. Сии люди говорили только на языке африканос и всю жизнь путешествовали только «платным автостопом».

В девять вечера заехали на АЗС-автостоянку возле города Grunau. По карте это был довольно крупный по намибийским меркам город, но ни одного огонька вокруг стоянки я не видел. Водитель сообщил по-английски, что здесь он будет спать, а завтра утром свернет налево, в Преторию, это на восток от направления на Кейптаун.

Перекусив в ночном магазине на АЗС, я поставил палатку между пальмами на окраине стоянки. Ни вечером, ни утром никто не беспокоил.

Утром 11-го января стоял посреди плоской пустыни, вглядываясь в кучку домиков на горизонте. Это и есть город Grundu? Да тут и ста домов не наберется! Впрочем, для государства, все население которого меньше Северо-западного административного округа Москвы, и такой населенный пункт в пустыне сойдет за «город».

Нигде нет ни кусочка зелени. Единственное пятно тени на асфальте — от дорожного указателя. Кто-то уже заботливо положил туда два кирпича, как будто намекая: «Садись, автостопщик, ожидание будет долгим». Я подошел в лоскут тени и стал разглядывать указатель.

Помимо надписей светоотражающей краской «Noordoewer-144 Windhoek-660» здесь было нацарапано острым предметом множество надписей от различных автостопщиков всех времен и народов. Судя по датам, больше всего путешественников зависало здесь в 1985-1987-х годах.

Некоторые стопщики торчали на этой позиции «18 hauer +?!!!» «Больше восемнадцати часов — надо приготовиться к долгому ожиданию!»

Самая интересная надпись датирована 1974 годом: «From Cairo to Keyptawn» Интересно, — еще за год до моего рождения кто-то проехал от Каира до Кейптауна (автостопом?) почти по нашему маршруту, наверное. Но тогда многие страны еще не получили независимость и была совсем другая визово-политическая ситуация. Я поймал себя на мысли, что сегодня успех трансафриканской экспедиции зависит не от дорог и денег, не от голода, болезней и военных конфликтов, а от желания или нежелания каких-то людей, волею судьбы ставших чиновниками, давать или не давать путешественнику визу. Несправедливо! Но тут же вспомнил, что совсем недавно, на Украине, войска ПВО сбили воздушный шар, на котором англичанин намеревался облететь вокруг света.

Да, пожалуй, истинно свободны в своих путешествиях только яхтсмены и подводники.

Я знал, что в нескольких километрах от Нордовера на запад, вниз по течению реки Оранжевой, есть большие виноградники, где хозяйничает фермер-хорват. Некоторые люди рекомендовали мне обратиться к нему по поводу приглашения в ЮАР, да и винограду поесть не помешало бы.

Там, под кустом, просидел два часа. За это время проехали три машины с белыми людьми и даже не остановились на мои жесты. Странное поведение! Наконец, подъехала пыльная машина-такси с четырьмя черными. Вот они то не только взяли меня в машину, но и отвезли прямо на ферму.

Фермер по имени Vasilevich Dushan был единственным, выращивающим виноград в Намибии (вся остальная страна, кроме берега реки Оранжевой — пустыня) и снабжал столовым виноградом все страны южной Африки. Слева от Нордовера, разбил личный виноградник сам президент страны, так что с таким соседом Душан смог спокойно выращивать виноград уже 10 лет, что для бизнеса в Африке довольно много.

Душан принял меня в своем кабинете очень радушно, сразу спросил, есть ли у меня материальные проблемы, и послал помощника за продуктами и газировкой. К сожалению, он не смог уделить мне много времени прямо сейчас, ибо уезжал на пару дней в Кейптаун по делам.

Но он предложил эти дни пожить у него на ферме под присмотром своего заместителя, тоже белого человека, которого звали Фредерик. Тут в комнату зашел «начальник безопасности»

и предложил поехать с ним на экскурсию по ферме. Шла уборочная страда (здесь собирают три урожая в год) и начальник следил, чтобы черные рабочие больше работали, а не воровали. А если и воровали, то не больше чем дозволенно. А я просто угощался очень вкусным, крупным виноградом и фотографировал плантации.

Даже толком не попрощавшись с фермерами, залез в машину и еще два часа трясся по грунтовой дороге, вырубленной в довольно суровых и неприветливых горах. Иногда дорога выскакивала к реке, где по берегам росли кустарники, типа нашей ивы. Иногда скалы подходили вплотную к воде, как на Байкале, и тогда дорога петляла по узким ущельям и взбиралась не крутые перевалы.

В горах не попадалось ничего живого, кроме растения, которое является символом Намибии и даже изображается на монетах. Больше всего это растение похоже на белую морковку, которая вылезла из земли на два метра и держится за скалы самым кончиком корешка. Говорят, что оно способно запасать влагу из утренних туманов и прожить без дождя всю жизнь.

Через сто километров от виноградной фермы, долина реки снова расширилась. В прибрежных кустах показались жилые вагончики — поселок алмазодобытчиков. Я подоспел прямо к ужину. Начальника русских геологов звали Слава, родом он был из Екатеринбурга. Кто я и откуда, Слава уже знал с рождественского банкета, а вот для остальных русских людей попросили рассказать прямо в столовой.

После ужина, Слава в своем кабинете ответил и на мои вопросы. Расскажу читателю самое интересное из этого разговора:

Алмазы образуются при вулканических взрывах глубоко землей, при громадной температуре и давлении. Геологическую формацию, образующуюся в результате такого взрыва, называют «кимберлитовой трубкой». Но не каждая «трубка» содержит алмазы, в южной Африке, к примеру, только каждая пятая. Эти трубки получили свое название от городка Кимберли, который находится в верхнем течении реки Оранжевой. Именно там и было открыто самое первое месторождение.

В Намибии своих «трубок» нет.

Сотни тысяч лет до появления людей река размывала кимберлитовые трубки, и вместе с прочим мусором, уносила алмазоносную породу в Атлантический океан. Уже упоминавшееся мной, антарктическое течение, подхватывало эти камешки и уносило на север, вдоль берега.

Морской прибой превращал камни в мельчайший песок и, в результате колебания уровня океана появилась та самая «алмазная пустыня», которая сейчас принадлежит компании «Де-Бирс».

Намибия, получившая независимость только в 1990-ом году, до сих пор не имеет прав на эти алмазные пески. Поэтому, власти пригласили русских геологов, чтобы те разведали, есть ли промышленные залежи алмазов в долине самой реки Оранжевой, в ее береговых галечных отложениях. 12 русских специалистов работают в Намибии по контракту, на каждого пришлось оформлять в полиции специальное разрешение, доказывая что именно такого специалиста в их стране нет. И все равно, на каждого белого, правительство обязало компанию нанять (и кормить-одевавть) пятерых черных рабочих. Эти черные живут отдельно от русских.

Специальных полицейский-наблюдатель бдительно следит, чтобы русских было не больше, чем положено, поэтому мое пребывание в лагере было чревато забастовками и «волнениями пролетариата». К тому же, геологи работают здесь за «трудодни», а зарплату получают лишь в Москве, после возвращения. Продукты для кухни и все необходимое компания закупает сама.

В лагере есть электричество и душ, но воду из реки русские пить побаиваются (хотя фермеры пьют) и ездят за питьевой водой, каждые три дня, в поселок Рошпина на машине, где есть артезианская скважина.

Как раз завтра запланирован очередной рейс за водой. Мне предложили с утра совершить экскурсию по прииску, а потом уехать в Рошпину и дальше в Людерец, куда я и планировал.

В 6-30 геологи уже завтракали, а в семь выезжали на работу.

В нескольких излучинах реки выкопали пробные траншеи (шурфы), а гальку с них свозят на один обогатительный агрегат. Там, в специальных машинах, камни просеиваются, дробятся, промываются вплоть до самых мелких крупинок. Через шланг, вместе с водой, раздробленная

порода попадает в специальный домик, где за столом сидят два геолога и просматривают день за днем, с помощью совочка, даже самые мелкие зернышки.

— А можете мне показать хоть один алмаз? — Сразу спросил я.

— Конечно. — Ответили серьезные геологи — Вон, на стене, фотография.

Над столом висела черно-белая фотография, где изображена крупным планом линейка, а возле нее белое зернышко, миллиметра в четыре размером. Не впечатляет.

Все мы помним книги Джека Лондона — золотая лихорадка, мешочки с золотым пеком и коробочки с алмазами… Так рухнул еще один литературно-романтический стереотип.

Ведь если меня не пустили в ЮАР чиновники, это не значит что мое путешествие стало менее интересным! Так чего расстраиваться?! Сидя в кузове между пустыми канистрами, я распевал песни Иващенко и Васильева и любовался горами. Дорога все так же петляла вдоль реки, но вот показались ворота «алмазной территории». Охранники строго посмотрели на нашу машину, но мы повернули на север, поднялись в горы и вскоре остановились в центре поселка Rosh Pinah.

Вы наверняка не раз видели в кинохронике, как начинались великие советские стройки:

приходят геодезисты, потом саперы, потом заключенные, потом рабочие… и все это время они живут в палатках, или в лучшем случае, в деревянных бараках. Здесь же строительство велось в жарком сухом климате, но началось оно именно с возведения жилья. Причем это были не какие-то временные лачуги, а настоящие каменные домики, с горячей водой, спутниковой тарелкой и даже приусадебным участком. Один домик на две семьи. Насколько хватала взгляда вдаль уходили бесконечные ряды аккуратных беленьких коробочек с красными пластиковыми крышами. И еще целые улицы жилья были в стадии строительства. Самого же комбината не было пока и следов.

Так где же, спрашивается, было настоящее «угнетение прав рабочего человека», на «Великих стройках СССР», или в Африке?

Единственная работа, которая шла в скалах на месте будущего комбината — бурение скважин для саперов. Специальная машина стояла на хребте и методично долбила в камне узкие отверстия глубиной 1,5–2 метра. Как раз недалеко от того места, где я остановился в ожидании попутки на север, черные рабочие разгружали из грузовичка мешки с порошком белого цвета. Белый инженер-сапер руководил работой. Сначала на дно шурфа закладывалась динамитная шашка на желтом шнуре, потом туда засыпали пять килограмм гексогена.

Конечно я не удержался, взвалил 25-ти килограммовый мешок на плечи и сфотографировался.

— А взрывать сегодня будете? — Спросил я инженера. Может мне подождать и посмотреть?

— Нет. Сегодня не будем. Рядом работает техника. — Ответил инженер и показал мне рукой на скалодробильную машину.

— Очень жаль. Я всю жизнь мечтал нажать на кнопочку!

— Приходи завтра в полдень. — Видимо, меня приняли за какого-то служащего компании.

Через полчаса из поселка выехала машина телефонной компании «Telecom». Телефонист согласился подбросить меня до города Aus и даже угощал холодной баночной колой.

Дорога была грунтовая, а точнее «пылевая». Справа темнели горы, а слева — желтые пески алмазной пустыни. Иногда навстречу проносились грузовики с цементом, и приходилось закрывать окна от пыли.

В жаркий полдень электрик высадил меня на трассе возле таблички «Luderetz-122».

Три машины с белыми людьми промчались мимо даже не притормозив, как и по всей Намибии — дорога здесь замечательного качества, да еще и под уклон. И только машина с черной семьей остановилась, развернулась и подобрала меня, даже не спросив о деньгах. Ехали мы быстро, но несколько раз останавливались посреди пустыни, чтобы долить воды в радиатор.

Пески вздыбились дюнами по обе стороны дороги, но, видимо, с трассы их специально счищали. А вот идущая параллельно железная дорога несколько раз пропадала прямо в дюнах.

Высадили возле главпочтамта.

Это город уже точно больше немецкий, чем африканский. Если убрать пальмы с некоторых улиц, то можно подумать что ты перенесся на другой континент: типичные островерхие дома, заборчики с калитками и рождественским венком на двери, печные трубы и чердачные окошки на черепичных крышах… все это очень контрастировало с окружающей город пустыней.

Зеленая буква «I» висела над входом в один из сувенирных магазинов, значит там можно обзавестись картой окрестностей. Сам же город оказался столь маленький, что в нем не было даже любимого супермаркета «Шопрайт», а тот маркет, что был — оказался вовсе не «супер».

Все улицы спускались к воротам порта. Сначала я съездил на гору, в северо-восточном углу бухты и сфотографировал оттуда порт и город. Водитель сказал, что в порту есть всего один русский человек, который работает здесь лоцманом, а рыболовные и торговые корабли сюда не заходят. Из портовой диспетчерской позвонил домой Андрею Чернову. К сожалению, Андрей сказался занятым и женатым, к тому же ему сегодня ночью еще выходить на работу, а вчера у него уже были в гостях Андрей и Кирилл. Договорились встретиться назавтра в порту.

На мысу, который отделял потовую бухту от океана располагался маяк и платный кемпинг.

Несколько туристов проживали в палатках, рядом домик с электричеством и горячем душем.

Но с рюкзаком охранники бесплатно не пустили, договорились, что вечером я поговорю с начальством. Со скалы у маяка открывался замечательный вид на город.

На закате я залез на высокую гору, в самом центре города. Дождался когда низкое солнце выглянет из-за тучи у самого горизонта и сделал фотопанораму пейзажа.

В сумерках снова вернулся в кемпинг за рюкзаком. Но даже белый начальник не разрешил мне переночевать в кемпинге бесплатно, просил 75 N$ за ночь. Может быть, 10 баксов — нормальная цена для немецких туристов, но мне платить такие деньги за палатку в сухом климате показалось расточительством. А горячий душ уж никак не стоит этих денег.

В тридцати метрах от ворот кемпинга, расположился в темноте палатку позади здания яхт- клуба. Прямо у моих ног сверкал ночными огнями залив, а чайка села спать воле самого входа в палатку.

13-го января проснулся в восемь утра оттого, что было очень ветрено и зябко. Все небо в облаках, с другой стороны скалы гудит океанский прибой.

Прямо в стене яхт-клуба обнаружился кран с водопроводной водой — конечно не «горячий душ», но умыться можно.

На северо-запад от Людереца располагались многочисленные соленые лагуны, где зимовали тысячи фламинго. А дальше, на берегу океана обещались лежбища морских котиков и безлюдные в этот сезон пляжи.

Но в ветреную погоду прогулка туда оказалась не столь радостной, как планировалось.

Розовые цапли на фоне черной воды действительно красивы, но, к сожалению, весьма пугливы и моим фотоаппаратом-мыльницей их фотографировать бесполезно. К тому же, ветер все усиливался, мелкие песчинки (алмазные?) старались поцарапать лицо, очки и объектив. К счастью, удалось застопить машину с рыбаком.

Попросил высадить на мысу, который называется Diaz Point. С трех сторон вокруг был океан, на самом краю земли стоял обелиск. Когда я поднимался к нему по ступенькам, то приходилось держаться за поручни изо всех сил — ветер с океана буквально сбивал с ног.

Такого сильного ветра мне до сих пор не приходилось испытывать ни разу в жизни!

Возле черной скалы я сел на рюкзак, опасаясь потерять в песке дорогу. К счастью, вскоре подъехала еще одна машина с незадачливыми туристами и подбросила до города.

На улицах царило привычное воскресное запустение. Возле немецких заборчиков ветер наметал целые «сугробы» песка. Ослепленный песком, я разглядывал на ходу карту и не заметил низкую вывеску-указатель. Раздался гул — я расшиб лоб до крови. Возникло непреодолимое желание уехать как можно дальше от этой бури и из этого города.

Встал на выезде — гудят провода, дребезжат стекла домов, летит мусор. Машин нет, и не удивительно — в такую погоду сразу сдерет всю краску, как пескоструйным аппаратом.

Только в сумерках подъехала машина. Парень лет 28-ми и девушка 22-х, прилетели на каникулы из Германии, взяли машину на прокат и не хотели терять долгожданные дни даже в такую погоду. Они уже вторую неделю путешествовали по южной Африке и ночевали в палатке возле машины.

Даже по асфальтовой дороге приходилось ехать медленно, чтобы случайно не врезаться в песчаный нанос. Стекла закрыты наглухо, песок барабанит по корпусу, как град. Все внутренности машины покрыты мельчайшей коричневой пылью.