Юрий Кондратюк (А. Шаргей) (1897–1952) физик, астроном, изобретатель

Юрий Кондратюк (А. Шаргей)

(1897–1952)

физик, астроном, изобретатель

В подлинной жизни этой легендарной личности многое до сих пор покрыто тайнами, загадками, неясностями. Да и сам он, чтобы уцелеть и запутать следы, сотворил их немало.

С полным на то основанием уже можно утверждать: в истории науки XX столетия эта судьба поистине уникальна. В ее трагическом изломе явилось лицо власти, которую мы называем тоталитарной. Человек, совершивший мирового значения открытия, главным делом своей жизни вынужден был заниматься тайно, скрываясь под чужим именем, а родина уготовила ему роль изгоя. Да, извечна эта проблема — «творец и власть», трагична роль обстоятельств, в которых ему довелось жить, творить и погибнуть безвестным.

Все это вместила судьба нашего земляка Юрия Кондратюка. Именно это имя золотом начертано в США, в Аламагордо, в зале славы Космического музея НАСА. Им названа в мировой науке и трасса, по которой первый человек высадился на Луне, и кратер на обратной ее стороне. Но настоящее-то имя было другое…

Помним по экранам своих телевизоров волнующий миг истории человечества: американский астронавт Нил Армстронг ступает на поверхность Луны. И кадры: бурлящая, восторженная Америка встречает из космоса своих национальных героев.

А в Москве новость произвела настоящий переполох. Когда же один из авторов проекта «Аполлон» признался, что их полет осуществлен по «улиточной трассе», заимствованной из книжицы механика элеватора Юрия Кондратюка, переполох перерос в скандал. Поскольку в СССР в глубокой тайне готовился свой лунный проект — ракета Н-1 С. П. Королева.

КГБ тут же начало расследование: кто помог Америке опередить Советский Союз? Расследование приведет на Украину, в Полтаву, к старому гимназическому учителю В. Оголевцу. Когда ему предъявят фото Ю. Кондратюка, он без колебаний заявит: «Это же наш гимназист — Саша Шаргей!».

Так и окажется: на имя того самого механика элеватора, в один миг ставшего знаменитым, претендуют две фотографии, две биографии, две человеческие судьбы.

А Саша Шаргей первый раз побывал в тюрьме… во чреве матери. Учительницу Киево-Подольской женской гимназии бросили в тюрьму за организацию в Киеве антиправительственной студенческой демонстрации.

Мать происходила из старинного баронского рода фон Шлиппенбахов. Это ее предка пленил в Полтавской битве Петр I, и молодой шведский генерал перешел на службу к российскому самодержцу. Из Лукьяновской тюрьмы мать выйдет с тяжелым психическим заболеванием. Отец, студент университета святого Владимира, спасаясь от преследований за ту же демонстрацию, без конца доучивался — то в Германии, то в Петербурге.

Сашу, сироту при живых родителях, в Полтаве, где он и родился в 1897 году, воспитывают бабка Екатерина Кирилловна и неродной дед, ее второй муж Аким Никитич Даценко. В городе он человек известный — бывший земский врач, а теперь произведен в статские советники, служит в казначействе. Мать уже никогда не выйдет из психиатрической лечебницы. Отец же, из категории «вечных студентов», скоро умрет, но перед тем вторично сочетается браком. Гражданским.

А подлинный Юрий Кондратюк к космическим теориям не имел ни малейшего отношения. Но, сам того не ведая, отдаст им свое имя. Все, поведанное мировой науке под именем Юрия Кондратюка, на самом деле принадлежало полтавскому гимназисту Саше Шаргею.

В Полтаве было две мужских гимназии. Первая — гуманитарного профиля. Точные же науки усиленно преподавали во второй. Но туда принимали детей дворян, а он из мещан. Дед-барон не в счет: мать смолоду порвала со своим аристократическим родом. Однако на вступительных экзаменах знания у Саши таковы, что его приняли сразу в третий класс.

Но это будет видимой стороной жизни полтавского гимназиста. Другая, настоящая, сокрыта тайной, словно обратная сторона Луны.

Еще не начав бриться, он заведет особую тетрадь. В ней тайно, дабы не прослыть городским сумасшедшим, зафиксирует основы того, что позднее станет прорывом в новой науке XX века — космонавтике.

В Полтаве на Конно-Ярмарочной площади знаменитый Уточкин изумлял публику полетами на деревянных еще этажерках, а гимназист Шаргей в мыслях уже отправлял в межзвездные пространства собственной конструкции термохимическую ракету.

Наука знает случаи великих открытий в раннем возрасте. Принципиальную схему отделения, а после посещения Луны и стыковки посадочно-взлетного модуля с кораблем-маткой Саша Шаргей придумал семнадцатилетним, в 1914 году. Поистине загадочны главные озарения юноши. Он совершил их самостоятельно, оригинальным путем, будучи тогда даже не знаком с работами Циолковского.

В это же время к обделенному судьбой юноше приходит первая любовь. Очаровательная гимназистка, соседка по двору на Сретенской, 4, была дочерью заводчика из Германии, развернувшего в Полтаве собственное дело. С приходом революции Гартманы добьются разрешения вернуться на родину, в Ашафенбург, и Вика позовет любимого за собой: образование можно продолжить и там.

Саша откажется. И этим, сам того не ведая, выберет свою судьбу…

В прощальном письме Вика оставит для истории полную отчаяния строчку:

«Неужели между нами, дорогой Сашенька, все-все кончено?!».

Он выбрал Санкт-Петербург. Из Полтавы в Политехнический институт императора Петра Великого он отправляется с прощальным поцелуем Вики на щеке, серебряной медалью за гимназические успехи и — с заветной космической тетрадью.

1916 год. В разгаре первая мировая война. Как студенту ему положена отсрочка от мобилизации до окончания учебы. И прошение о ней уходит в Полтаву.

Гении не нужны ни одной власти — неудобны, непокорны. Власти нужны не звезды, а звездочки на погонах.

Отсрочка опоздает всего на несколько дней. Студента Шаргея уже успеют мобилизовать. Вместо высшей математики постигает «науку» у унтеров — в ускоренной школе подготовки прапорщиков.

Перед отправкой на фронт в квартире мачехи на Четырнадцатой линии Васильевского острова будущий офицер по ночам срочно дополняет свои заветные космические тетради. В Полтаве в разработках космической энергетики он остановился на начальных этапах. В Питере углубляет: близ космического аппарата разворачиваются зеркала с приемниками концентрированного солнечного тепла, они раскаляются, и вода разлагается на кислород и водород — вот вам и топливо.

В походном ранце он увезет с собой в действующую армию не маршальский жезл — четыре школьные тетрадки, сшитые вместе грубыми мужскими стежками. 104 страницы, о которых когда-то еще узнает человечество.

Но мировая история, в которую он собирался вмешаться молодым, острым умом, сперва грубо, беспощадно вмешается в его судьбу.

На Закавказском фронте за Карсом теоретик космонавтики становится командиром пулеметного взвода. В стране тем временем революция, гражданская война. Мир вокруг сперва затрещал, а потом раскололся на белых и красных.

Фронт развалился, и прапорщика Шаргея демобилизуют. Однако по дороге домой, в Полтаву, на кубанской станции:

— Господа офицеры!..

В комендатуре гамлетовское «Быть или не быть?» однозначно, словно ружейный выстрел: или к генералу Корнилову, в офицерский полк, или…

Для наглядности передернули винтовочным затвором.

Позже в Киеве мобилизуют вторично. И тоже насильно. К Деникину. Оба раза Шаргей бежит. Но для новой власти он все равно классовый враг, деникинский офицер, златопогонник.

Окна их флигелька на Сретенской накрест забиты досками. Бабушка скончалась два года назад, дед Аким тяжело захворал и подался в село, к сестре, помирать. Дома оставаться опасно: в Полтаве немцы.

Он долго скрывается. Хлеб насущный добывает на самых черных работах — смазчиком и сцепщиком вагонов на станциях, пилит дрова, разгружает вагоны.

Судьба забрасывает его в заштатный городишко Малая Виска. Он наймется кочегарить на местный сахарный завод. Кому стукнет в голову в чумазом котельщике искать их благородие?..

За одним из будущих отцов космонавтики закрепят котел № 16 фирмы «Ферберн». В дневные смены, спасаясь от голода, он приспособился ловить силками воробьев для еды. О его бедности местная жительница Варвара Шпак, видевшая Кондратюка девчонкой, успела поведать нам перед смертью:

— Он очень бедный був. Ходил в одном чоботе и в одном ботинке.

Впрочем, погруженный в иные миры, Кондратюк никогда не обращал внимания на лишения, словно их не существовало.

Прячась от чужих взоров в погребе, на основе давних тетрадей он пишет рукопись, где конкретизирует свои идеи. Не просто ракета, а многоступенчатая… Вот скафандр, положение космонавта перед стартом… Система управления ракетой — при помощи гироскопа…

Написанному не отмывающимися от машинного масла пальцами и суждено попасть в Библиотеку Конгресса США, оттуда — в проект «Аполлон» и открыть человечеству путь на Луну.

Но ему самому путь к высшему образованию в стране большевиков закрыт. И он решает нелегально перейти границу. Чтобы продолжить образование в Германии.

Беспаспортного бродягу задержат у самой польской границы. Порывшись в нищенской суме, махнут рукой — и по этапу в Киев. Пускай там разбираются.

Но в киевском ДОПРе его надолго не задержат. Тюремщики заметили: он заболевает. И взашей — под расписку прибыть к месту жительства.

Выхаживала его от тифа Ольга Латинская. В беспамятстве он будет признаваться ей в любви. Он давно влюблен в Ольгу, безнадежно, безответно. Она же предпочла другого. Семейная жизнь не сложилась, Ольга вернулась в Малую Виску к престарелому отцу. С крохотной дочуркой на руках и — туберкулезом.

По ночам Юрий, Лидочкин крестный, принимал тогда на себя все заботы. Бегал от малышки то к больной, то столу, где разложена космическая рукопись. Девочка называла Кондратюка папой. Семнадцати лет гитлеровцы с тысячами рабов вывезут ее на каторгу в рейх.

Через полвека Лидия Блэк, профессор в США, на Аляске, в письме к нам вспоминает, как в 33-м Кондратюк спасал их от голодной смерти, таскал судки со своим обедом из академической столовки, позже покупал путевки на море. «Последнюю сумму денег от Юры мы получили буквально перед занятием Киева немцами. Когда мама умирала, она много о нем вспоминала».

Позже в отношениях с женщинами Кондратюк установит правило: он не должен заводить семью, дабы не подвергать опасности другого человека. Он отчетливо понимает: у него нет иного выхода, как исчезнуть.

Через верного человека мачеха, Кареева, передает ему из Киева томик Шиллера. Между страниц вложено метрическое свидетельство Волынской духовной консистории — на имя какого-то Георгия Васильевича Кондратюка, родившегося в Луцке 8 сентября 1900 г. Чтобы обезопасить пасынка от красного террора (а заодно и себя с дочкой, Сашиной сводной сестрой Ниной Шаргей), она уговорила его сменить фамилию, словно надеть на себя жизнь другого человека.

Но легенду она подготовит плохо. О Кондратюке Шаргей так ничего толком и не узнает, в анкетах будет указывать даже без имен: «отец — чиновник, мать — учительница». А Юру привезли с Волыни в Киев в коллегию Павла Галагана на Фундуклеевской. Здесь способных молодых людей, не имеющих средств, готовили к поступлению в университет святого Владимира. В 19-м году настоящий Кондратюк и поступит туда на юрфак. Однако к занятиям не приступит — заразится туберкулезом и 1 марта 1921 г. умрет от чахотки.

Бог с ней, с легендой, достигнуто главное — на вопрос анкет: «Служили ли в армии Колчака и других белых армиях?» он сможет смело отвечать: «Нет»!

Когда после успеха американцев КГБ заведет свое «дело», к Кареевой придут два сотрудника. Но женщина, смертельно больная раком, повторит луцкую легенду пасынка. И дочери завещает хранить семейную тайну. Только перед самой смертью Нина Шаргей в 1977 г. даст письменные показания комиссии ЦК КПУ:

«Я считаю, что причиной изменения фамилии братом А. И. Шаргеем было желание избежать серьезных последствий, связанных с его службой в белой армии».

И в октябре 1921 г. А. И. Шаргей исчезает из этого мира. В военкомате деникинский прапорщик становится на учет как «рядовой необученный» 10. В. Кондратюк.

В Западной Сибири, как принято считать, лже-Кондратюк объявится в 27-м. После смены фамилии ему необходимо спрятаться подальше от мест, где знают его настоящее имя.

Отосланная в Москву еще с Украины космическая рукопись безвестного механика элеватора получила блистательную рецензию крупного авторитета профессора Ветчинкина как новое, исключительное слово в мировой науке о космонавтике.

Но после двух лет волокиты ГИЗ, государственное издательство, отказывается публиковать за казенный кошт это «наиболее полное из всех писавшихся исследование». Совбюрократы так и не поняли, что держат в руках нечто…

И тогда книгу своей жизни он решает издать сам. А деньги на это заработает изобретениями в элеваторном деле!

В типографии Сибкрайсоюза старики-метранпажи привыкли уже, что всклокоченный бородатый чудак каждый божий день у них допоздна. Жуя на ужин хлебную корку, держит корректуру, правит, дописывает на колене. В заштатной типографии нет шрифта с математическими символами? Он покупает его за свои и туже затягивает ремень.

До него элеваторы строили в Сибири по заморским проектам. За них нищая страна платит золотом. Но проекты предполагают строить из высококачественных пиломатериалов. А где их взять, когда простые гвозди в дефиците?!

Новатор во всем, к чему бы ни прикоснулся, Кондратюк проектирует по принципу «русской избы» и строит без гвоздей самый большой в мире деревянный элеватор на 10 тысяч тонн зерна. Он прослужит людям более полувека. Стоял бы и до сих пор, если бы его не сожгли бомжи.

Безвестного механика из «Сибхлебстроя», всколыхнувшего московские научные круги дерзкой книжкой о космонавтике, ищут известные ученые. Но напрасно стучится почтальон в бревенчатый домик на улице Державина, 7, где Кондратюк снимал комнатушку. С ордером на арест за № 895 «черный ворон», локомотив сталинской истории, уже доставил его во внутреннюю тюрьму ОГПУ.

Новаторство обернется двумя томами уголовного дела. Обвинение Новосибирского ОГПУ стандартное: вредительство. Статья 58–7.

«Болит голова. Казенного до сих пор ничего не ем, дают три раза кипяток, 200 гр. хлеба и чашку супа. Первые дни сидел в одиночке без прогулок, затем перевели в другую камеру в 3 кровати для четверых, и первое время я спал на полу. Теперь устроился лучше, если не считать миллиона клопов, с которыми борюсь, но ничего поделать не могу…».

Это из перехваченной охраной записки, ее адресовал жене подельник Кондратюка, районный инженер Горчаков. Кондратюку же писать на волю некому, не от кого ждать передач.

Каждую ночь — многочасовые допросы. Копали широко — под москвичей, под союзное правление «Хлебостроя». Продукт горячечного мозга опера Кузнецова — «Схема контрреволюционной организации». От Москвы в конце цепочки: «пом. районного инженера Кондратюк».

Ах, строил без гвоздей? Это чтобы быстрее развалился социализм!!

Позже станут загонять иголки под ногти. Из камеры он выйдет без одиннадцати зубов, но сфабрикованных обвинений не подпишет.

Приговор коллегии ОГПУ: три года концлагерей.

При таких трагических обстоятельствах всплывает еще одно женское имя. И тоже Ольга. Ольга Горчакова — супруга его подельника. Их связывают многолетние симпатии. Кондратюк как-то полушутя даже предлагал ей оставить мужа.

После приговора Ольга бросится в Москву — спасать и мужа, и Юрича. И добьется, что концлагерь им заменят так называемой шарашкой.

Остриженный «под ноль» тюремным парикмахером, на нужды первой сталинской пятилетки Кондратюк будет пахать за решеткой, в проектном бюро ОГПУ № 14.

В «шарашке», прознав каким-то образом о конкурсе, осужденный Кондратюк всего за два месяца выполнит совершенно необычный эскизный проект. Он победит на конкурсе два специализированных научных института.

Невиданным проектом зека заинтересовался лично нарком тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе. Он предсказывал большое будущее ветроэнергетике, и вызвал Кондратюка для беседы в Москву. А позже добился, казалось бы, невозможного:

«Выписка из заседания Коллегии ОГПУ от 27 апреля 1933.

КОНДРАТЮКА Юрия Васильевича — ДОСРОЧНО ОСВОБОДИТЬ».

Проездом из заключения в Харьков, куда Серго направил его в Институт промэнергетики для составления рабочего проекта, Кондратюк побывал в Москве. И здесь произошла знаменательная встреча, которая могла перевернуть всю его жизнь.

С. П. Королев, руководитель ГИРДа, будущей колыбели советской космонавтики, предложил автору нашумевшей книги занять вакантное место главного теоретика. Только что успешно взлетела их самая первая ракета «09», и открывались перспективы большой работы.

Но когда зав. отделом кадров Радашкевич положил перед ним толстенную анкету…

Кондратюк с тоской смотрел в окно. Человека просвечивали в ней до десятого колена.

ГИРД стал уже учреждением закрытым, его подчинили военным. И подобные встречи происходили не в засекреченном полуподвале на Садовом кольце, по Садово-Спасской,19. Для них предоставили легальное помещение на Ильинке — в доме Осоавиахима. А отсюда за окном во всей своей неистребимости красовалась Лубянка. И Кондратюк мгновенно понял: уж на сей раз особисты докопаются до его прошлого.

И — к изумлению москвичей — отказался.

Отказался от самого себя, от возможности заниматься, наконец, легально делом своей жизни.

Это были поистине мирового значения открытия инженера-самоучки в альтернативном источнике энергии. Мощность в 12 тысяч киловатт, заложенная в его проекте, — такого не умели ни Америка, ни Германия, там не превышали и сотню киловатт. Подобной ветростанции в мире нет и теперь. 165-метровую мачту для Крымской ВЭС Кондратюк собирался построить из железобетона. Такого в мире тоже еще не делали.

Много лет спустя в Москве поставят знаменитую Останкинскую телебашню. За ее создание Н. Никитина увенчают Ленинской премией. Давний сотрудник Кондратюка, он не станет скрывать, что использовал идеи и расчеты его ай-петринского проекта.

Харьков строился. Но новоиспеченный научный руководитель ветросекции Б, поджав длинные ноги, ночует в конторе, на письменном столе. По-прежнему у него нет ни своей квартиры, ни комнатушки в коммуналке. Вечный квартирант на планете Земля…

Старые сотрудники вспоминают: седая борода, седая, вечно всклокоченная шевелюра — от привычки ерошить волосы логарифмической линейкой, ни один артист не загримировался бы лучше под Дон-Кихота.

На «недоучку» без образования ополчилась вся академическая рать. У института свой проект А, инженера Алексапольского. Мощность там в несколько раз ниже, но шеф института академик Проскура, туз аэродинамики, естественно, поддерживает своих. И всячески нападает на вариант Кондратюка.

Но тот выиграет интеллектуальное сражение с академиком! Строительство не виданной доселе ВЭС началось. В Крыму, на плато Бедене-Кир над Ялтой (1324 м над уровнем моря), и доныне сохранился «стакан» — фундамент могучей ВЭС, которая должна была вылавливать дармовые киловатты из приморского воздуха.

Но в кровавой вакханалии после тридцать седьмого застрелился (то ли застрелен) нарком Орджоникидзе. И недруги тут же обвинили Кондратюка в гигантомании, авантюризме. Строительство на Ай-Петри закрыли. Его самого отозвали в Москву и, как бы в насмешку, поручили проектировать крохотные ветродвигатели для колхозных ферм.

Чтобы спасти его для науки, проф. Ветчинкин с группой видных ученых будет ходатайствовать о присвоении Кондратюку honoris causa степени доктора технических наук. ВАК затребует характеристику, и младший брат наркома Цюрупы, заправлявший трестом «Теплоэнергострой», настрочит нечто, смахивающее более на донос:

«Мы не знаем никаких его научных заслуг, заслуживающих такой высокой степени… В общественной жизни треста участия не принимал. Политическое лицо не выявлено».

21 июня сорок первого — наедине — он в последний раз отметил свой день рождении. Сорок четыре. А наутро…

Нет, он не добивался брони, не отлынивал от мобилизации. 6-го июля в грохоте первых недель войны уходит в народное ополчение. Добровольцем. Складывается впечатление, что, вконец затравленный, он искал смерти.

Да, на той войне первооткрыватель лунной трассы стал простым теле фонистом. В разгар боя, перебирая дубеющими на морозе пальцами теле фонный провод, ушел в метель искать обрыв связи. И — не вернулся. Словно растворился в космическом пространстве.

Во взводе день-другой делили его наркомовские сто грамм, а потом в учетных документах под жизнью телефониста взвода связи 1281-го стрелкового полка 60-й стрелковой дивизии подвели черту: «Пропал без вести».

Долгое время считалось: это произошло 3 октября в первом же бою, едва Гитлер начал наступление на Москву. Но в 88-м неутомимый искатель Б. И. Романенко обнаруживает две открытки Кондратюка с фронта к еще одной любимой женщине, Галине Плетнёвой. Одна от 5 декабря, а вторая — от 2 января. Значит, в начале 42-го он еще жив!

Позже в архиве Минобороны отыскал «Раздаточную ведомость денежного довольствия за январь» с подписью Кондратюка. А два года спустя однополчанин С. К. Дергунов приплюсует еще несколько недель: с Кондратюком он воевал до 22-го февраля, когда попал в медсанбат.

Для КГБ даже эта, загадочная его гибель породит массу кривотолков, версий. Вплоть до такой: Кондратюк остался жив, и это никто иной, как… Вернер фон Браун, создатель ФАУ. Еще версия: набитый таинственными рукописями желтый складной портфель подобран подле убитого Кондратюка и передан в Абвер. Даже журнал «Лайф», признав, что программа «Лунер орбит рандеву» не что иное, как «лунная трасса Кондратюка», добавил в мифотворчество: «Его мечты наткнулись на скептические уши. Советское правительство игнорировало его, и Кондратюк умер в 1952 году».

Версии проверялись КГБ одна за другой. Годами. А тем временем творческое наследие гения было упрятано от собственного народа, а цензура многие годы вымарывала даже упоминание его имени.

И все же настанет звездный час, триумф его мятежной мысли: когда первый из землян ступит на пыльную поверхность вечного спутника Земли. А полтавский гимназист так мечтал, что этим человеком будет именно он…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.