НИКОЛАИ ЕЖОВ

НИКОЛАИ ЕЖОВ

Мы скажем — вот человек, который довел страну до голода и гибели.

Н. И. Бухарин

10 марта 1939 года в Москве открылся XVIII съезд ВКП(б). Резкой критике на нем подверглись так называемые „перегибы“ во время чисток в партии, был поставлен вопрос „о нарушениях социалистической законности в правоохранительных органах“. С докладом по этому вопросу выступил А. А. Жданов. Он огласил заявление одного отъявленного клеветника из Киева: „Я выбился из сил в борьбе с врагами, а поэтому прошу путевку на курорт“. Как отмечалось в стенограмме съезда, делегаты встретили эти слова громким смехом.

Не до веселья было лишь Николаю Ивановичу Ежову. Каждое слово Жданова больно отзывалось в сердце. Нарком хорошо знал, что товарищеской критики в партии больше не существует. И если с трибуны партийного съезда произносится критическое слово, то это означает, что очередная жертва намечена на самом высоком уровне. В данном случае мишенью ждановского острословия был избран именно он.

Но за что? — недоумевал Николай Иванович. Он был истинным образцом коммуниста-ленинца, пламенным борцом с врагами и вредителями, старательно исполнял все мыслимые и немыслимые приказы вождя. Более того, Ежова уважали в народе как строгого и принципиального руководителя, больше того, про него сложили поговорку „вот попадешь в ежовы рукавицы“. За три года на посту наркомвну-дела он арестовал и отправил на расстрел больше красных комиссаров и коммунистов, чем армии Каппеля, Юденича и Врангеля, вместе взятые, за все время гражданской войны. Причем каждый осужденный собственноручно подписал признание, что он действительно вредитель и шпион и заслуживает смерти (такими результатами даже каппелевские палачи не могли похвастать).

Неожиданно Николай Иванович обнаружил, что вокруг него словно стал образовываться вакуум. Люди, и не просто люди, а люди ответственные, от которых многое в этом мире зависело, вдруг стали избегать его, замолкать при его приближении. Таков был первый признак утраты расположения вождя. Затем последовала ждановская эскапада.

Николай Иванович как-то враз утратил контроль над собой, превратился в беспробудного пьяницу. На службе появлялся не каждый день, обычно с опозданием. Во время служебных совещаний катал хлебные шарики или с увлечением конструировал бумажных голубей…

Тем временем в кремлевских коридорах власти судьба Ежова была уже решена. Не по Сеньке оказалась шапка, пост наркомвнудела явно не годился для этого щуплого недальновидного человечка с бегающими глазами, да к тому же еще и пьющего. После того как он сыграл свою роль в деле „красных командармов“, сталинским сценарием ему предписывалось сойти со сцены, уступив место достойнейшему, в роли которого оказался Лаврентий Берия.

Ежова взяли на рассвете 10 апреля 1939 года. Провели через созданную им самим унизительную процедуру: сорвали знаки отличия и ордена, раздели донага и тщательно осмотрели все естественные полости тела, срезали пуговицы с одежды и сняли шнурки с обуви. В тюремной камере он уже ничем не напоминал всесильного повелителя Лубянки.

Нескончаемой чередой потянулись долгие дни и бессонные ночи одиночного заключения. Бывшему народному комиссару предъявили обвинение в руководстве заговорщической организацией в войсках и органах НКВД, в подготовке террористических актов против руководителей партии и государства, в планировании вооруженного восстания. Особый пункт обвинения — шпионаж в пользу иностранных государств. В начале следствия Ежова обвиняли в сотрудничестве с немецкой разведкой, в конце — фигурировали уже разведслужбы Великобритании.

Такая перемена в определенной степени была, очевидно, связана с изменением внешнеполитической ориентации СССР — переговоры о взаимопомощи с Великобританией и Францией (март-август 1939 года) и подписание советско-германского договора о ненападении в августе того же года. Но все эти колебания политического курса влияли на содержание предъявленного Ежову обвинения в шпионаже лишь в части указания конкретного государства, в пользу которого якобы действовал бывший нарком. Существо же обвинения в сотрудничестве с иностранной разведкой оставалось неизменным. 3 февраля 1940 года на закрытом заседании Военной коллегии Верховного суда СССР подсудимый Николай Иванович Ежов был признан виновным по всем пунктам предъявленного обвинения и приговорен к высшей мере наказания — расстрелу. На рассвете следующего дня приговор был приведен в исполнение. По рассказам очевидцев, в свои последние мгновения в глубоком сыром подвале Сухановской тюрьмы маленький тщедушный человек долго метался меж четырех стен, уворачиваясь от пуль.

Нам кажется, что в том и состоят уроки истории, что человек, падший нравственно, неизменно падет и физически, и политически, и на смертном одре уже непременно увидит глубину своего падения, и захочет покаяться перед лицом Божьим, но зачастую уже не в силах…

P.S. „УБИЙЦУ ПОЛУМИЛЛИОНА ГРАЖДАН РЕШИЛИ НЕ РЕАБИЛИТИРОВАТЬ“.

Бывший нарком внутренних дел СССР Николай Ежов, по инициативе которого в 1937–1938 годах по стране прокатилась кровавая волна массовых репрессий, не подлежит реабилитации. К такому выводу пришла вчера Военная коллегия Верховного суда России.

С ходатайством о реабилитации Ежова в Главную военную прокуратуру обратилась приемная дочь бывшего наркома, который был расстрелян 3 февраля 1940 года по решению Верховного суда СССР. Тогда он был признан виновным в измене Родине, вредительстве, подготовке терактов, организации убийств неугодных лиц, в том числе своей жены. За время его главенства в НКВД (1936–1938 гг.) необоснованным репрессиям подверглось более 1,5 миллиона граждан. Почти половина из них была расстреляна без суда.

Ежов отдавал бесчеловечные приказы, согласно которым арестовывались не только так называемые враги народа, но и их жены и даже малолетние дети. Он сам лично принимал участие в расправах над видными государственными и политическими деятелями, фабриковал уголовные дела (Тухачевского, Бухарина), а также давал указания применять при допросах физическое насилие.

По заявлению приемной дочери Ежова ГВП провела дополнительную проверку и вновь исследовала все доказательства вины бывшего наркома. В результате прокуратура пришла к выводу, что Ежов обоснованно осужден за совершенные им преступления и реабилитации не подлежит.

Такое же решение принял и Верховный суд РФ, рассмотревший вчера уголовное дело бывшего народного комиссара внутренних дел СССР Николая Ежова». «Московский комсомолец» от 5 июня 1998 года.

Решение это беспрецедентно и лишний раз показывает, насколько далеки от реальности наши органы правосудия. Сейчас, как говорится в народе, «и ежу понятно» что Николай Иванович если и убил жену или кого-то неугодного вождю, то был невиновен в главном: он не был ни шпионом, ни вражеским диверсантом, он не изменял Родине, не готовил терактов, не был агентом мирового империализма. Он был, повторим без всяких кавычек, настоящим коммунистом, ленинцем, беззаветно преданным делу Коммунистической партии и ее вождям, Ленину и Сталину. Обвинять его в том, что он лично принимал участие в массовых убийствах — то же самое, что обвинять веревку палача в излишней намыленности. Находясь на посту наркома внутренних дел СССР, товарищ Н. И. Ежов беспощадно истреблял всех, кого руководство Страны Советов в тот момент считало своими врагами, не делая различий ни по полу, ни по возрасту. И если среди них оказалась его жена или кто-то из родственников, тем более надо отдать должное его мужеству и бдительности.

Судить товарища Ежова, как и Ягоду, и Берия, невозможно без осуждения главных столпов тогдашнего общественно-политического строя нашей страны. И столпом таким были марксистско-ленинская идеология, оправдывавшая любые жертвы во имя торжества коммунизма, и лично И. В. Сталин. Но они, как известно, земного суда избежали.