Формирования казачества и казачьих войск на территории Российской империи

Формирования казачества и казачьих войск на территории Российской империи

В ХIV – ХV веках здесь на Дону все чаще можно услышать слово – «казак». В переводе с тюркского слово «казак» означает «вольный, свободный человек» или «человек, оторвавшийся от своих, одиночка».

У тюркоязычных народов, живших родовым строем, слово «казак» означает человека, оторвавшегося от своего рода (вроде волка-одиночки). Так же назывались передовые войска, по-волчьи рыскавшие впереди основной армии.

В ХV веке в русских землях, переживших татаро-монгольское иго, так называли вольных людей, не имевших земли, так же называли наемных работников.

В армиях татарских ханов казаки составляли особый разряд войска. Так, описывая войско крымских татар, летописцы говорят о таких его составных частях, как «уланы, князья и казаки». Из казаков состояли легкие подвижные отряды, несущие караульную службу, ведущие разведку, постоянно беспокоящие противника.

Происхождение самого слова «казак» издавна вызывало споры. Одни считали, что это слияние двух монгольских слов: «ка» – железо и «зак» – граница, то есть охрана границы, пограничная стража. Другие полагали, что слово происходит от самоназвания одного из тюркских родов, имевших тотемом (священным существом) лебедя. «Каз» – гусь, «ак» – белый. Якобы род «казак» оторвался от своего племени, стал свободным, а самоназвание рода стало именем нарицательным. Так стали называть всех свободных, вольных людей.

Есть и другие варианты происхождения этого слова. Но подавляющее большинство исследователей считает, что оно все же тюркского происхождения.

На самом Дону к началу ХVI века собираются выходцы из различных татарских улусов, оторвавшиеся от своих племен вольные люди.

Всегда, когда создается новое государство либо просто власть меняется, многие молодые и сильные парни не вписываются в новую структуру, оказываются на обочине жизни. Куда им деваться?

В дипломатической переписке, которая велась между Москвой и степными государствами, их называли «казаками».

В это же время так начинают называть шайки разбойников, на свой страх и риск промышляющих на ничейной территории и караванных путях. У себя дома они являются законопослушными гражданами, но, объединяясь в отряды и выходя на большую дорогу, не дают пощады иностранным купцам и набегами постоянно разоряют соседей. Так возникают азовские, белгородские, казанские и другие казаки татарского происхождения. В ответ на жалобы соседних государств крымские, казанские и другие власти отвечали, что эти «молодые казаки» действуют без их ведома.

В 1523 году азовские разбойники захватили русских промысловиков, спускавшихся по Дону за рыбой, зверем и диким медом, и русский князь Василий через посла крымскому хану передал: «Твои казаки азовские наших людей имают на Поле, да водят в Азов, да их продают». А крымчаки оправдывались, что делают это без ханского приказа «мелкие люди, молодые казаки».

В Московском государстве, которое в это время борется с татарским игом и успешно от него освобождается, в войске великого князя Ивана Ш также есть упоминания о казаках, которых используют как легкие войска и посылают в качестве гонцов с разными поручениями.

Такие же отряды, охраняющие границы и получающие за это деньги или землю, встречаются в других русских княжествах. Есть упоминания о смоленских и рязанских казаках.

Казаками заселяются пограничные необжитые земли. При описании таких поселенцев русские власти дают им характеристику как людей «…нетяглых и неписьменных, добрых и неябедников, не воров и не разбойников, которые из городов и волостей выбиты».

В ХVI веке казаки стали чаще получать жалованье деньгами, чем землей. В этом проявляется их основное отличие от крепнущего служилого сословия – дворянства. Судя по жалованью, казаки составляли наименее оплачиваемую часть войска. Их жалованье – 3–4 рубля в год – уступает стрелецкому (7 рублей) и в 10 раз меньше среднего дворянского.

В 1571 году боярин князь Воротынский составил «Устав сторожевой станичной службы», который упорядочил казачью службу и разделил казаков на городовых или полковых, которые пожизненно несли в городах полицейскую службу, и на сторожевых или станичных, которые несли пограничную службу. Служба неслась за деньги, но казачьи начальники часть жалованья за службу получали земельными пожалованиями.

Казалось бы, все упорядочено и определено раз и на всегда, но и среди русских казаков появляются отряды, которые уходят на ничейные территории и объединяются там в вольные сообщества, занимаются охотой, рыбной ловлей, а, кроме того, разбоями и грабежами.

Ближе к середине ХVI века, как только на московском троне утвердился Иван IV, объявились на Дону русские люди определенной профессии, которых турки сразу же назвали «казаки русского царя Ивана». Царь же Иван, в лучших традициях, указывал на интернациональный характер этих объединений: «И вам гораздо ведомо: лихих где нет? На Поле ходят казаки многие: казанцы, азовцы, крымцы и иные баловни казаки; а и наших украин казаки с ними смешались, ходят, и те люди как вам воры, так и нам воры и разбойники».

В 1548 году из Крыма к астраханскому хану было направлено посольство. Когда посольство добралось до Волго-Донской переволоки, то напал на него некто Михайло Черкашенин со своими людьми и разгромил. Через несколько лет имя Михайлы Черкашенина вновь всплывет в грамотах, и будет он там зваться атаманом донских казаков.

В следующем 1549 году история повторилась. Ногайский князь Юсуф написал царю Ивану IV (Грозному): «Холопи твои, нехто Сары-Азман словет, на Дону в трех и в четырех местах города поделали… да наших послов… и людей стерегут да разбивают».

Царь в ответном послании признал, что Сары-Азман и другие действительно его холопы (подданные), «и те наши холопи в нашей земле многое лихо учинили» и убежали на Дон. И позже Иван Грозный на упреки и жалобы турок, татар и ногайцев отвечал: «На Дону живут разбойники без нашего ведома… Мы и прежде сего посылали истреблять их, но люди наши достать их не могут».

Наиболее простой перевод имени «Сары-Азман» – рыжий турок. Но большинство «разбойников» составляли, видимо, московские люди, раз уж царь признал их своими холопами.

Буквально через два года люди, подобные Сары-Азману, взяли под свой контроль весь Дон – сверху донизу. Турецкий султан сообщал ногайскому князю Измаилу, что обижен на царя Ивана IV: «Казаки его с Азова оброк емлют и воды из Дону пить не дают…». Такая быстрота, с которой казаки распространились по всему течению реки, вызывает предположение, что либо вся пойма реки была абсолютно не заселена, либо здесь казаки имели поддержку сохранившегося славянского населения – бродников.

В ХVI – ХVII веках из капитализирующейся Европы, где одни быстро богатели, а большинство стремительно разорялось, многие разоренные и разоряющиеся бежали на море и за море и создавали там целые пиратские республики.

И из русских земель, где начинается закрепощение, прикрепление одних к земле, а других к службе, люди бегут на юг, в степь, в ковыльное море. Здесь, презрительно называемые «казаками», они сохраняют последние островки свободы, воли.

Со второй полвины ХVI века на Дон из России потоком хлынули военные слуги казненных Иваном Грозным бояр. Грозный царь истреблял опальные роды под корень – со слугами и домочадцами. И боярские дружинники, не дожидаясь своего часа, отправлялись в чисто поле на поиски удачи. Сюда же «волоклись» дворяне, которым не полюбилась царская служба, и вольные люди, которых государство стало прикреплять к земле или к службе.

Сложилось типичное военное сообщество. «Нам потная работа не в обычай», – говаривали первые казаки. Тех, кто на Дону пытался пахать землю, сразу же убивали.

Так некогда сообщал Тацит о германских дружинах: «Они считают леностью и малодушием приобретать по?том то, что можно добыть кровью».

И сообщество свое казаки назвали – «Войско Донское».

Грозного царя Ивана Васильевича новые казаки старались не трогать. «Мы на Русь лиха не мыслим, – говорили. – Царствуй белый царь в кременной Москве, а мы, казаки, на Тихом Дону».

Но кто Богу не грешен, царю не виноват? Грабили вольные казаки царские караваны, а царские воеводы ловили их, пытали и по тюрьмам сажали.

В общем, выражаясь современным языком, стали донские казаки «реалиями». И царь Иван Васильевич, поразмыслив, с 1552 года стал нанимать их целыми отрядами и привлекать к войнам и к охране границ. А с 1570-го стал посылать на Дон жалованье за то, что казаки вольно или невольно защищали южные границы России.

Донская казачья символика показывает нам многое. Прежде всего это некая преемственность. Издревле на Руси существовали особые покровители воинства. Начиная от Перуна (Перкунаса), бога дружинников, до Святого Георгия Победоносца. Георгий Победоносец традиционно изображался всадником на белом коне на красном поле. У Великого княжества Литовского, возникшего в VIII – ХIV вв. на территории современных Украины, Белоруссии и западных областей Российской Федерации, символом тоже был всадник на белом коне на красном поле. Этот символ сохранился до настоящего времени в гербе Литвы (так называемая «Погоня»). По некоторым данным, одним из первых гербов донских казаков был «всадник на черном коне на красном поле». Черный цвет – цвет скорби, траура, отрицания.

Следующий – фактически первый официально зафиксированный герб – олень, пораженный стрелой. Олень в Европе всегда считался символом благородства, «королевским животным». До трети гербов европейской знати содержали в себе такую символику. У восточных славян «олень у дерева» вообще был символом жизни. А олень, пораженный («уязвленный») стрелой, означал, видимо, уязвленное, оскорбленное благородство. Как сердце, пронзенное стрелой, означает несчастную любовь.

Известно, что в том же Великом княжестве Литовском был введен «Литовский статут», утвердивший право майората – все имущество после смерти хозяина отходило его старшему сыну. Младшие получали в лучшем случае коней и оружие. И куда ж было деваться молодым потомкам знатных родов со всех западных русских земель?

Поселения первых казаков не представляли собой чего-либо примечательного. Это были несколько изб или землянок где-нибудь на речном островке, окруженных стеной из двойного плетня или двойного палисада, внутри набитой землей. В таких поселениях и жили немногие казаки, большая же часть их объединялась в станицы – так назывались стаи перелетных птиц, бродила по Дону, спускаясь в Азовское и Черное моря, по Волге спускалась в Каспийское море или рыскала на конях по степи в поисках добычи. На свои островки казаки возвращались на зиму и жили в «зимовищах» – временных поселках, состоящих из шалашей и землянок.

Властью у казаков считался круг.

Когда вместе собираются люди из разных земель, носители разных культур и хранители разных вер, то, чтобы ужиться, им приходится в своем общении отступить на уровень самый простой, опробованный тысячелетиями, доступный для любого понимания. Вооруженные люди становятся в круг и, глядя в лица друг другу, решают. Решения принимаются единогласно. В ситуации, когда каждый миг рискуешь жизнью, вооруженное большинство не потерпит вооруженного меньшинства. Либо изгонит, либо просто перебьет. Несогласные могут отколоться, но впоследствии внутри своей группы разномыслия тоже не потерпят.

Когда решение принято, на срок его выполнения выбирался вожак, называемый «атаманом». Ему подчинялись беспрекословно. И так, пока не выполнят то, что решили.

Группы единомышленников отвоевывали в степи или на реке свой ареал, свою зону влияния, увеличивались, начинали укрепляться, строили городки на островах, чтобы не было внезапного нападения.

Весной, когда кочевники выходили из своих зимних стойбищ на добычу, шли в грабительский поход, реки как раз разливались, и казачьи городки на островах становились неприступны. Кочевники проходили мимо. А когда они, отягощенные добычей, возвращались, казаки на них и нападали и с «отгромленным» полоном снова уходили на островки.

Постепенно и осевшие в городках, и бродящие по степи объединились в своеобразную республику. Центр этой «республики» был на острове при слиянии Донца и Дона. Городок назвали Раздоры. Система внутренних каналов, разрезавших остров на части, перегородок и земляных укреплений делала этот городок недоступным для атак воинственных соседей.

Подобные республики почти одновременно сложились на Дону, на Днепре, на Тереке и на Яике, переименованном позже в Урал. Днепровские казаки, назвавшиеся Низовым Запорожским войском, поддерживали тесную связь с Низовым Донским войском. Вместе выходили в море и разбивали турецкие корабли, перевозившие живой товар из Крыма в Средиземноморье. Зачастую освобожденные пленники пополняли собой казачьи сообщества.

Все казачьи войска состояли в переписке. Между ними существовали договоренности о взаимной поддержке в случае нападения врагов на одно из войск.

Были и другие городки. Причем казаки новоприбывших селили ниже и ниже по Дону, между собой и турками, производя естественный отбор турецкими руками, вернее – саблями. Так появились городки «Манычский», «Бессергенев», «Черкасский», «Монастырский».

Республику назвали Низовое войско Донское. В нее пока не входили «верховые» казаки, селившиеся в верховьях Дона, по Хопру и по Медведице, которые были основным пограничным барьером русских земель от набегов крымских татар и ногайцев. В отличие от «низовцев», часто прорывавшихся в Азовское и Черное моря, «верховцы» предпочитали «гулять» по Волге, куда переволакивали свои струги, и по Каспийскому морю.

В верховьях Дона главным городком считался «Усть-Медведицкий». Выше его старейшими городками можно называть «Вёшки» и «Мигулин».

В республике установилась древнейшая форма власти. Полнота ее в руках народного собрания, которое называлось так же – Круг. В перерывах между кругами управлял избранный атаман, власть исполнительная. Атаману, избранному единогласно, мазали голову грязью и сажей, сыпали за ворот горсть земли, как преступнику перед утоплением, показывая, что он не главарь, а слуга общества, и в случае чего его покарают беспощадно. Атаману избирали двух помощников, есаулов. Власть атаманская длилась один год, как у консула в Древнем Риме. Да и вся эта система власти напоминала Римскую республику времен ее расцвета.

По такому же принципу строилось управление в каждом городке.

Собираясь в набег или поход, так же избирали атамана и всех начальников, и до конца предприятия избранные вожди могли наказать за неповиновение смертью.

В походах под страхом смерти запрещалось употребление спиртных напитков.

Главными преступлениями, достойными страшного наказания, считали измену, трусость, убийство (среди своих) и воровство (опять же среди своих). Осужденных сажали в мешок, подсыпали туда песку и топили («в воду сажали»).

В поход казаки уходили в разном рванье. Холодное оружие, чтобы не блестело, вымачивали в рассоле. Зато после походов и набегов наряжались ярко, предпочитая персидскую и турецкую одежду.

По мере того как обживалась река, здесь появляются первые женщины. Некоторые казаки стали вывозить свои семьи с прежнего места жительства. Но большинство женщин было отбито, украдено или куплено. Неподалеку, в Крыму, был крупнейший центр работорговли. Современные исследователи обнаружили, что старинные казачьи мужские обрядовые песни явно великорусского происхождения, а женские обрядовые песни на Дону (колыбельные, хороводные, урожайные) очень похожи на песни Украины, Волыни, Полесья, Польши.

Многоженства среди казаков не было, брак заключался и расторгался свободно. Для этого казаку было достаточно поставить в известность круг.

В Войске все время его существования сохранялась определенная веротерпимость. Изначально среди православных казаков жили татары-мусульмане. Даже среди 15 сотен «новоприбывших» в середине ХVII века видим мы сотню мусульман во главе с Иссеняк-мурзой Колеватовым, князем Сабановым. Но мусульмане жили отдельно и замкнуто, роднились только внутри своего сообщества.

Позже, когда на Руси начался великий церковный раскол, большинство казаков придерживались православия по учению Никона, но и старообрядцев не притесняли, которых на Дону появилось немало. И старообрядцы жили компактно, старались не смешиваться с остальными казаками, хотя вместе ходили в походы, вместе выбирали войскового атамана.

В ХIХ веке в состав Войска включили буддистов-калмыков. И эти пользовались полной религиозной свободой.

Примечательно, что веротерпимость казаков распространялась на мировые религии, признававшие благость мира, всемогущество, всеведение и безграничную милость Бога, но никак не на ереси или секты.