Под прикрытием «Братьев милосердия»…
Под прикрытием «Братьев милосердия»…
Газета «Петербургский листок» сообщила 20 декабря 1910 года, что 17 декабря с 10 часов утра до 7 часов вечера в квартире бывшей председательницы Петербургского комитета Красного Креста княгини Лобановой-Ростовской производился тщательный обыск.
Летом 1910 года все российские газеты были заполнены броскими статьями, посвященными многочисленным финансовым аферам в области благотворительности. Одну из главных ролей в этом удивительно грязном и мерзком деле играла не кто-нибудь, а известная и пользовавшаяся большим авторитетом в высшем петербургском обществе княгиня Лобанова-Ростовская. Кто же на самом деле эта женщина со столь высоким титулом и знаменитой древнерусской фамилией и как она оказалась у руля благотворительной деятельности?
С помощью журналистов было установлено, что она родом из Венгрии, а ее девичья фамилия Энгель. До приезда в Петербург госпожа Энгель была шансонеткой в Риге. Там на нее обратил внимание один петербургский антрепренер, и она была приглашена для выступлений на столичной сцене. Имея неугасимую мечту разбогатеть и к тому же весьма решительный и хваткий характер, госпожа Энгель поняла, что ее жизненный успех в российской столице целиком зависит от возможности занять достаточно видное общественное положение. В то время это было не только возможно, но даже и принято — путем приобретения высокого дворянского титула, прикрываясь супружеством, причем часто фиктивным. Госпожа Энгель и пошла по этому пути. Она познакомилась с князем Лобановым-Ростовским, носившим фамилию знаменитого древнего рода, происходящего чуть ли не от Рюриковичей. Князь был окончательно опустившимся во всех отношениях человеком, имевшим только титул. Аферистка женила на себе князя, который, будучи больным, вскоре умер. Шансонетная же малоизвестная певица стала носить титул княгини и почетную фамилию Лобанова-Ростовская. Некоторое время о ней ходили слухи, что она купила титул путем фиктивного брака с разорившимся князем, но затем все это было забыто.
Высокий титул дал госпоже Энгель достаточно прочное положение в обществе, перед ней стали открываться двери многих домов высокопоставленных людей столицы. В этих условиях она решила посвятить себя так называемой благотворительной деятельности, сулившей ее жадной натуре большую перспективу в возможности обогащения. Лобанова-Ростовская бросилась в омут финансовых махинаций в области благотворительности. Она не без основания считала, что гарантией ее полной безопасности при проведении финансовых афер является подобострастное преклонение российских чинуш перед высокими званиями и титулами, полностью усыплявшими их бдительность. Новоиспеченная княгиня Лобанова-Ростовская стала одной из первых столичных дам-патронесс, участвующих чуть ли не во всех благотворительных базарах, собраниях и других мероприятиях, связанных со сбором денежных пожертвований, что, безусловно, приносило ей немалые дивиденды. Однако она посчитала, что более выгодным для нее делом являлось создание Петербургского комитета Красного Креста, причем только для того… чтобы его возглавить. Но и на этом не остановилась беспредельно жадная до денег княгиня. В составе этого комитета она сумела занять пост председательницы «Приюта для увечных воинов» и так называемого общества «Братьев милосердия». Здесь она развернулась вовсю, грабя без зазрения совести не только тех, кто обладал определенным достатком, но и несчастных бедных людей, отнимая у них последний кусок хлеба, и, что особенно безобразно, у инвалидов, искалеченных войнами.
Правда, до проведенной ревизии «Приюта для увечных воинов» в конце 1910 года княгиня Лобанова-Ростовская слыла истинной христианкой и пользовалась большим уважением и доверием. Более того, ее хорошо законспирированная аферная деятельность в качестве председательницы приюта часто ставилась в пример другим руководителям благотворительных организаций. Ревизия же показала, что в этом приюте благотворительностью и не пахло. К удивлению и возмущению руководителей Красного Креста, да и не только их, вскрылась ужасно неприглядная картина жизни в приюте заслуженных воинов, которые стали калеками, мужественно защищая Родину. Их содержали буквально впроголодь, кормили нередко едва ли не отбросами и, словно нищих, вынуждали ходить в рваной одежде. С теми увечными, которые пытались роптать, поступали невероятно жестоко: сажали в холодный карцер, ставили на колени, а иногда даже избивали поленом.
Средства на содержание приюта увечных воинов поступали регулярно по нескольким каналам, их было достаточно для вполне приличного содержания калек, но приют оказался в руках настоящих жуликов без всякого чувства сострадания. Они умудрились обкрадывать не только живых калек, но даже умерших. Однажды был зафиксирован невероятно безобразный случай. В приюте умер один больной калека, после смерти которого осталась деревянная нога. Эту ногу администрация не отдала бесплатно другому бедному калеке, а без зазрения совести продала ему за 25 рублей.
Калеки, убедившись в безнаказанности своих угнетателей, смирились и молчали. Правда, в их защиту выступали журналисты, и скандальная деятельность княгини все же освещалась в газетах. Но благодаря сильным покровителям все ей сходило с рук, и она получила даже в 1907 году повышение — стала руководить Петербургским комитетом Красного Креста.
Итак, все было шито-крыто, пока на защиту калек не выступил решительно вахтер этого заведения, в прошлом вахмистр царского конвоя, Скляров. Долго он вынужден был безмолвно смотреть на все безобразия в приюте, но наконец терпение его лопнуло, и он начал открыто протестовать и настойчиво требовать от руководства человеческого обращения с воинами-калеками. Его протест, естественно, вызвал большое недовольство администрации, которая повела дело так, что Скляров оказался уволенным с должности вахтера. Но бывший вояка без боя не сдался и решил биться до конца. Он явился в Главное управление Красного Креста, где со слезами на глазах пожаловался на бесчеловечное обращение с несчастными. Вот выдержка из его обращения: «Как кто голос подает ? сейчас же со сторожем на извозчика и марш на вокзал. Там впихнут в переполненный вагон, дав на дорогу 2 рубля, и отправляют без проважатого. А иному калеке ехать до родины 2 недели, да от станции еще верст пятьсот. А калека без рук и без ног ? прямой обрубок… Пробовали они просить подождать с отправкой. Дайте, мол, написать родным ? может приедут или деньги вышлют. Куда там… и слышать не хотят. И так они всех неугодных им выпроваживают. Вот и мена выгнали…»
В Главном управлении жалоба заслуженного старого человека наконец была услышана, учли там и доходившие до них слухи о непорядках в приюте. Было принято решение о полной ревизии всех сторон деятельности княгини в приюте для калек. В результате были выявлены такие злоупотребления и махинации, что руководителям Красного Креста оставалось только хвататься за голову и винить себя за все допущенное, нанесшее огромный моральный и материальный урон благотворительности.
Известный журналист и писатель Скиталец (С. Г. Петров), узнав об ужасных безобразиях в приюте для калек, писал в московской газете «Раннее утро»: «Очередная акула — сиятельная княгиня Лобанова-Ростовская. Оно, впрочем, и естественно: с титулом гораздо легче пускать пыль в глаза, втирать очки и обделывать гешефты. Кому, собственно, в голову придет, что это только пишется „княгиня“, а считается „ненасытная утроба“».
В этой статье Скиталец привел, кроме того, свои воспоминания о первой встрече с княгиней, когда журналист зашел по личным делам. Здесь царила атмосфера лицемерия. Прислуга, например, открывала дверь с тихим вздохом и закатывала глаза, а домоправительница с крючковатыми пальцами и бегающими глазами сладострастным голосом объявила: «С утра на ногах наша святая. Все для своих бедных хлопотать изволят. Охо-хо, царица небесная…»
Появившаяся через некоторoe время княгиня после приветствия голосом с сильным прибалтийским акцентом, в котором явно звучали фальшивые нотки, промолвила: «Ах, так нужно деньги, так нужно деньги. Вы не знаити мой убэйжищ? О-о!»
В этом «убэйжище», писал журналист, несчастных калек морили голодом и сажали в карцер. Инструкции не допускали применения карцеров в благотворительных заведениях, но сиятельная акула завела его по собственному усмотрению. Скиталец заключал статью словами: «За издевательство над несчастными, за истязание калек следовало бы сиятельную акулу ознакомить с кузькиной матерью».
С мнением московского журналиста относительно аферистки Лобановой-Ростовской нельзя не согласиться. Его отзыв о княгине был бы еще более резким, если бы он ознакомился с деятельностью руководимого ею общества «Братьев милосердия».
Такое благотворительное общество было создано сразу после Русско-японской войны 1904–1905 годов, когда возникла насущная необходимость в оказании хотя бы минимальной помощи несчастным жертвам этой войны. Цели и задачи общества, сформулированные в уставе, были официально утверждены правительственными инстанциями. Поначалу все, как и было задумано, обстояло благополучно и к работе этой организации никаких претензий не было. Но довольно скоро спекулянты от благотворительности обратили на нее пристальное внимание, которое оказалось роковым для общества «Братьев милосердия». Нужная для страны благотворительная организация превратилась в хорошую кормушку для аферистов.
Постепенно из общества были вытеснены честные и добросовестные работники, а для удобства проведения махинаций во главе его была поставлена… «сиятельная» Лобанова-Ростовская. Первое время благодаря влиянию княгини общество с разрешения властей, а иногда и без него проводило бесконечные денежные лотереи, что отвечало меркантильным интересам его руководителей. Но и это, по-видимому, не удовлетворяло большие аппетиты «благодетелей», и они пошли на новую махинацию, прикрытую невинной целью создания и ношения так называемых памятных знаков для членов общества «Братьев милосердия». Не усмотрев в этом ничего плохого и исходя из доверия к имени княгини, Министерство внутренних дел дало на это разрешение.
Получив в руки такие козыри, правление общества, не теряя времени, обратилось к начальству за разрешением принимать в члены общества и выдавать памятные знаки тем, кто будет вносить добровольные пожертвования, то есть, по существу, их продавать. Тут уж, почуяв подвох, министерство категорически запретило такие поборы.
Но опытные дельцы нашли все же лазейку и обошли это запрещение. В ход было пущено имя светлейшей княгини Лобановой-Ростовской. Так, за ее подписью, конечно без уведомления правительства, были разосланы всем губернаторам циркуляры с невинной просьбой оказать содействие представителю общества «Братьев милосердия», командируемому для вербовки новых членов общества.
К каждому циркуляру прикладывался устав, в котором специально выделялся пункт о разрешении ношения памятных знаков. Само собой разумеется, что в этом документе нигде не было указано, что общество «Братьев милосердия» пользуется правом повсеместного сбора пожертвований при распространении знаков. Но губернаторы не вдавались в тонкости устава — они не могли и подумать, что это авантюра, ведь подписывала циркуляр и устав княгиня, носящая известную фамилию, — значит, циркуляр согласован на высоком уровне и все должно быть в порядке. И они глотали эту «наживку» и даже иногда содействовали проведению этого мероприятия в губернии.
Такая хитрая ситуация давала реальный шанс для наживы, но он мог быть успешным только в случае организации массового изготовления и распространения памятных знаков. Для этого нужен был человек, способный развернуть эту мошенническую работу. Княгиня решила поручить это дело известному махинатору в области благотворительности Радоминскому, уже прогремевшему на всю Россию рядом скандальных афер. Одна из таких афер вошла в российскую криминальную историю.
В столичном большом развлекательном комплексе «Аквариум» Радоминским был устроен с размахом благотворительный вечер, на котором состоялся большой конкурс петербургских красавиц. Победительница, набравшая наибольшее число голосов, получала приз — дорогое бриллиантовое ожерелье стоимостью 2 тысячи рублей. В конце вечера под восторженные приветствия присутствующих этот приз был торжественно вручен очень симпатичной, но небогатой девушке, которая от счастья не могла скрыть слезы радости и благодарности. Но на этом проведенное мероприятие не закончилось. На следующий день к победительнице явился Радоминский со своими друзьями и стал всячески убеждать девушку пожертвовать это ожерелье бедным людям, которым якобы поступят средства от благотворительного вечера. Добрая девушка, сама нуждающаяся в помощи, из чувства сострадания к беднякам отдала дорогую ей во всех отношениях вещь.
Впоследствии выяснилось, что нахал Радоминский взял напрокат предназначенное для приза ожерелье в одном ювелирном магазине с обещанием вернуть его обратно на следующий день. Так это и было проделано, весь же чистый сбор от благотворительного вечера, а он был весьма солидным, организаторы его, посмеиваясь над победительницей и другими простаками, поделили между собой.
Вот такой «предприимчивый» человек и был поставлен княгиней заведующим отделом по изготовлению и распространению памятных знаков. Радоминский развернулся весьма широко, сам получая большие деньги и делясь с благотворительницей-княгиней; крохи же шли в кассу благотворительного общества «Братьев милосердия». О том, что проведенная махинация давала большой доход, свидетельствуют данные таблицы.
В квитанциях, получаемых покупателем знака, приводилась стоимость по тарифу, приведенному в таблице. Вместе с тем в квитанциях указывалось, что знак выдан в память о сделанном пожертвовании. Эта «маленькая неточность» оказывала значительную помощь в реализации знаков, так как вынудить людей к пожертвованию было значительно проще, чем заставить их купить. Распространялись знаки в губерниях нанятыми агентами, ничего общего с благотворительным обществом не имевшими, но действующими от его имени. Среди них было много отставных, так называемых свадебных генералов, которые перед провинциальными чиновниками ловко манипулировали «своими связями в высших сферах». Агенты не стеснялись в тратах и жили на широкую ногу: разъезжали в автомобилях, занимали самые дорогие номера в первоклассных гостиницах. В одном провинциальном городе агент, собрав «обильную жатву», устроил в городской гостинице грандиозный кутеж и растратил все собранные деньги.
Так как агенты получали 20 процентов от собранной суммы, то они всеми силами старались как можно больше продать памятных знаков. Операция по продаже памятных знаков сетью агентов, охватывающей всю Россию, производилась обычно следующим образом. Княгиня направляла письмо-циркуляр на бланках российского Красного Креста тому или иному губернатору о том, что в подведомственную ему губернию командирован генерал (полковник или кто-либо другой), уполномоченный по распространению памятных знаков общества «Братьев милосердия». Этот уполномоченный на основе циркуляра получал от губернатора так называемый открытый лист для сбора средств. С выделенным ему в помощь полицейским он безжалостно обирал наивных провинциалов, заставляя их платить бешеные деньги за знак. Последние были уверены, что деньги действительно пойдут на благотворительность, а не в карманы аферистов, поэтому, хотя и с неохотой, но раскошеливались.
Агенты во многих случаях, особенно в закоулках губерний, вели себя вызывающе, грозя отказывавшимся от пожертвований репрессиями. Им помогали полицейские чины, пускавшие в ход все свое красноречие. Неудивительно, что были даже случаи, когда люди продавали свое имущество для приобретения памятных знаков. Запуганные, боясь репрессий, они только про себя возмущались и негодовали.
Но вот однажды некий губернский доктор Эбус, возмущенный такой беззастенчивостью агентов, деликатно запросил петербургского градоначальника как о личностях агентов, так и об их полномочиях. С этого и началось расследование совместной аферной деятельности княгини Лобановой-Ростовской и Радоминского. Проведенной ревизией было установлено, что за сравнительно короткий срок в обществе «Братьев милосердия» совершено злоупотреблений на сумму свыше 250 тысяч рублей. Дело было передано в следственные органы. Какое наказание получила княгиня-аферистка, установить не удалось. Можно предположить, что скорее всего она, как и все люди такого ранга, отделалась легким испугом.