Война без солдат?

Война без солдат?

Стоит подумать, что может вызвать конфликты и как могут вестись войны в ХХI веке, потому что войны были всегда. Печально, но ничего не предвещает, что природа человека внезапно изменится и войны заменятся консультациями и диалогом. Но в обществе мечты войны могут проходить по-другому, и ценности, за которые сражаются, могут быть иными.

В аграрных обществах войны шли за конкретные ценности — землю, леса, поля и урожай и за сохранение контроля над крестьянами, которые производили вещи, имеющие ценность. Крестьяне были полезны как для выращивания урожая, так и для военной службы. Веками велись войны, а король или феодал, владевший большими землями, был также и самым могущественным. С позиции современности, мир Наполеона кажется простым; его военные цели было легко определить.

Войны ХХ века обуславливались индустриальным обществом. Результаты первой и, в особенности, второй мировых войн зависели от объема промышленного производства воюющих сторон, их целью был, главным образом, захват промышленных центров противников. Фашистская Германия проиграла войну в ту минуту, когда Рур и Эссен оказались больше не в состоянии производить, и не стало бензина для транспорта или фабрик для строительства самолетов и танков.

В обществе информации состоялась только одна крупная война — война в Заливе в начале 1990-х. Она была выиграна с помощью компьютерных технологий и коммуникаций; противник, обладающий наиболее полной информацией и способный манипулировать ею самым мастерским образом, был победителем. По всей вероятности, войны грядущих десятилетий будут развиваться в соответствии с такой же логикой. Мы далеко ушли от наполеоновского взгляда на мир, попав в ситуацию, когда потенциальным противникам следует больше всего опасаться государств, имеющих доступ к самому современному электронному оборудованию. Война в Заливе шла, прежде всего, за материальные ценности — а именно, за контроль над огромными запасами нефти в Кувейте и северо-восточной части Саудовской Аравии. Мировое производство и перевозки зависят от ископаемых видов топлива; поэтому доступ к недрам* имеет решающее значение. Такое положение дел сохранится, вероятно, до середины ХХI века.

______________

* the carbonic pool.

Следуя логике общества мечты, войны будут вестись за доступ к нематериальным ценностям — к установкам, к чувствам. Может быть, такие конфликты уже назревают, учитывая настойчивость богатых стран в отношении прав человека и демократии. Это понятия, опирающиеся на систему управления и свободу выражения. Как показали события в бывшей Югославии, важна власть над телевизионными каналами, и понятно, что ключом к разрешению конфликта может быть именно обеспечение того, чтобы населению тракслировались правильные установки. Вот почему Североатлантический Совет уполномочил миротворцев НАТО в Боснии принять все необходимые меры, чтобы приостановить или ограничить программирование, противоречащее духу дейтонских соглашений. Впоследствии вещание радио- и телевизионных станций действительно было приостановлено или ограничено. Во время кровавой войны в Руанде существовало общепринятое понимание, что глушение радиопередач, призывающих население браться за оружие, сдержало или остановило резню и кровопролитие.

Как отмечалось выше, будущее коммуникаций означает конец государственной монополии на информацию. Соединение компьютера и телевизора в интерактивный коммуникатор, не подлежащий государственной цензуре, знаменует безусловный конец любой такой национальной информационной монополии. Однако это не произойдет за год; и некоторые нации останутся при мнении, что государство может выжить, только пока оно способно контролировать или воздействовать на идеи, распространяемые среди его граждан.

Будущее коммуникаций означает

конец государственной монополии на информацию.

Возможно, здесь семена конфликтов и потенциальных войн: гражданских, в которых национальные оппозиционные фракции требуют равновесия баланса* в отношении новостного потока; международных, в которых одна страна требует права транслировать свою информацию гражданам другой. В долгосрочной перспективе оцифровка информационного потока приведет к свободе информации и свободе слова, но в грядущие 10—15 лет скрытые конфликты будут усиливаться.

______________

* конец государственной монополии на информацию.

Сегодня всего несколько стран в мире могут претендовать на то, что в них существует свобода слова, и многие страны столкнутся с существенной проблемой, поскольку технология дает свободу слова независимо от государственных властей. В конце концов, это вопрос не только доступа к различным аспектам проблемы, но и позволения распространения разных идеологий, включая те, которые превозносят применение насилия к большим и малым группам и подстрекают к бунту против самого государства. Конфликты в Боснии и Руанде возникли, чтобы остановить силы, призывающие к насилию. Другая цель будет состоять в том, чтобы обеспечить представительство разных взглядов, чтобы информационный поток не был односторонним.

Если бы конфликты возникали только между нациями и местными фракциями, с проблемой можно было бы справиться, но поскольку, в принципе, любой — будь то гражданин, компания или глобальная организация — имеет доступ к информационным скоростным магистралям, войны и конфликты кажутся почти неизбежными.

Технология дает свободу слова независимо

от государственных властей.

Народные организации, при помощи прямой рассылки сообщающие каждому гражданину Китая о своих взглядах и о том, как мир и китайское правительство, в частности, должны себя вести, играют совсем в другую игру, чем США, подробно разъясняющие свою позицию по правам человека в переговорах с представителями китайского правительства. Нельзя исключить, что через 10—15 лет многие сочтут неправильным, что у каждого человека есть возможность оповестить о своих взглядах всю планету. В результате будут появляться не только мирные сообщения; появятся еще и призывы к насилию и перевороту. Этот раздел вполне мог бы оказаться самым важным для международных отношений в 2020 году — не обязательно потому, что прогнозы из этой книги сбываются, а потому что поднятые здесь вопросы — это те, которые будут занимать умы лидеров мирового сообщества.

Опыт учит, как сложно прогнозировать последовательность событий в очередной войне. Технология изменится, а вместе с ней и способы и средства достижения победы или поражения. Можно предполагать и упорядочивать различные параметры, но все равно впереди значительная неопределенность. Великие войны ХХ века были слишком кровавыми и уничтожили гораздо больше невиновных гражданских лиц, чем в ХiХ веке. С другой стороны, нельзя ожидать, что войны общества мечты сосредоточатся на линиях фронта и полях сражений — военные технологии как таковые не будут решающим фактором. Речь идет о том, кто сможет использовать информационные магистрали, ведущие к отдельным гражданам. Этой войне не нужно быть кровавой бойней или затрагивать огромное количество народа. Она может быть жестокой, но насилие будет того рода, на совершение которого имеет монополию полиция.

Может возникнуть желание поставить вне закона организации, под стрекающие к применению насилия или нарушающие права человека. Нельзя помешать отправлять эти сообщения, но можно отследить тех, кто это делает. Это может стать типичным полицейским заданием в ХХI веке, далеко отстоящим от традиционного определения войны. Компании будут крупнейшими потребителями информационных магистралей; им нужно внимание к их товарам и поэтому они захотят, чтобы эти каналы были как можно более широкими и открытыми. Но им таr;е нужен и мир на планете, где сообщения, которые могут ему угрожать, запрещены.