Термы Каракаллы

Термы Каракаллы

Наш путь лежит мимо юго-восточной оконечности Большого цирка (единственной, где сохранились остатки строений), вниз по Виа ди Сан Грегорио на площадь, которая называется Пьяцца ди Порта Капена. Капенские ворота были едва ли не самыми важными из всех городских ворот в старинных Сервиевых стенах: отсюда отходила Аппиева дорога, отсюда начинался счет миль от города. В 1860-е годы на площади нашли фрагменты каменной кладки, но сейчас их не видно. Самое заметное здание на площади — гигантский комплекс Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН (Food and Agriculture Organization, ФАО; на ее логотипе — стилизованный колос и латинский девиз fiat panis, что значит «да будет хлеб»). Этот сомнительный шедевр фашистской архитектуры предназначался для министерства по делам итальянской Восточной Африки в ту недолгую пору, когда правительство Муссолини, одержимое имперскими амбициями, пыталось колонизировать Эфиопию и Сомали. В 1937 году перед зданием установили монументальный обелиск, вывезенный из эфиопского города Аксума в качестве военной добычи. (Обелиск — это столб с остроконечным верхом, а стела — более или менее плоская плита, верх которой может выглядеть по-разному. Аксумский обелиск — на самом деле стела, только очень вытянутая.) Он простоял перед зданием ФАО почти шестьдесят лет, после чего итальянское правительство вернуло его Эфиопии. Операция по возвращению растянулась на много лет: гигантский обелиск, даже разделенный на три части, транспортировать в наши дни ничуть не легче, чем во времена императоров. Для этой цели даже пришлось перестраивать посадочную полосу аксумского аэропорта: ее не хватало, чтобы принять гигантский транспортный «Ан-124», который только и мог перевезти стелу домой. После нескольких лет, проведенных в складских помещениях обеих стран, в 2008 году аксумский обелиск был возведен на первоначальном месте.

В императорские времена за Капенскими воротами город не кончался, но Аппиева дорога была в этом месте узкой (около четырех метров) и, несомненно, очень многолюдной (нынешняя аллея, Виале делле Терме ди Каракалла, проложена в 1930-е годы). Те, кто шел по направлению к городу, видели на склоне Палатина гигантскую стену Септизодия и могли сразу прочувствовать имперское величие. Но и у тех, кто шел в другую сторону, с начала III века нашей эры возможность прикоснуться к великому тоже была: император Каракалла построил сразу за Сервиевой стеной гигантский комплекс бань, самый монументальный памятник из всех, что стояли возле Аппиевой дороги.

Пожалуй, никакая иная достопримечательность, включая Колизей, не дает столь полного представления о гигантомании, которой страдали римские императоры. Бани времен империи в Риме вообще строились с размахом, но от Терм Агриппы почти ничего не осталось, развалины Терм Траяна разбросаны по огромному парку, и воспринять их как единое целое сложно, а в Термах Диоклетиана разместились многочисленные наследники древнеримской цивилизации, от музея до церкви Санта-Мария-дельи-Анджели. А бани Каракаллы не только сохранились лучше других, они еще и выделены в отдельное музейное пространство, где нет другой застройки и ничто не мешает впитывать величие Рима. Величие в данном случае — это функция от величины.

Уровень гигиены, привычный для римлян, был снова достигнут цивилизацией совсем недавно, и то далеко не везде. Впрочем, в старинные времена и римляне не роскошествовали: по крайней мере, в одном сельскохозяйственном трактате содержится рекомендация для землевладельца не устраивать помывку для батраков чаще чем раз в неделю. Поначалу римляне мылись каждый у себя, но в поздние годы республики общественные бани уже были широко распространены. Это новшество было предназначено для бедняков, не имеющих возможности мыться дома, однако оно быстро завоевало популярность у всех слоев населения. Светоний рассказывает, что мать Августа Атия, дама вполне светская, получив после совокупления с Аполлоном отметину на теле в виде змеи, перестала пользоваться общественными банями (из чего следует, что до этого пользовалась).

Термы Каракаллы. Гравюра XVIII века.

В императорскую эпоху бани, наряду с очевидными гигиеническими функциями, стали чем-то вроде клубов, где досужие люди могли проводить дни напролет в физических упражнениях, приятной беседе, за чтением (при банях часто строились библиотеки) и даже за едой. Визит в бани следовал определенному ритуалу. Сначала посетитель платил за вход (плата была чисто символической, доступной любому бедняку; детей и иностранцев пускали бесплатно) и раздевался. Одежду можно было оставить у служителя (сохранилась эпитафия супружеской четы, где указано, что муж служил гардеробщиком в банях Каракаллы). После этого посетитель приступал к упражнениям, которые в нынешних спортзалах называются «кардио», — римляне опытным путем пришли к тем же методам, что и современная физкультура. Римляне упражнялись, играя в мяч; прежде чем приступить к водным процедурам, следовало хорошенько пропотеть. Затем посетитель медленно проходил череду комнат с разной температурой: сначала теплую, потом самую жаркую, потом снова теплую, потом холодную. В каждой из таких комнат мог располагаться бассейн соответствующей температуры. На одном из этих этапов (каком именно — точно не известно, возможно, он зависел от конкретных бань или пристрастий посетителя) происходила основная помывка; на каком-то еще посетитель тщательно соскребал с себя пот и грязь специальной щеточкой. Потом можно было обсохнуть, натереться маслами и благовониями, пообщаться с приятелями и, одевшись в предусмотрительно захваченную из дома чистую одежду, отправиться восвояси.

Многие из описанных процедур проходили по-разному для людей разного достатка; богачи ходили в бани в сопровождении раба (а то и целой свиты). Однажды император Адриан, купаясь, увидел, что отставной легионер трется о колонну, потому что раба у него нет и некому потереть спину щеточкой. Растроганный император отправил собственного раба на помощь солдату. Придя в баню на следующий день, Адриан обнаружил целую компанию бедняков, которые с многозначительным видом терлись о колонны, явно рассчитывая на августейшее внимание. «Теперь вас много, — сказал император, — почему бы вам не помочь друг другу?»

Для бань в латинском языке было два названия — balneum (во множественном числе balnea; от этого слова происходит термин «бальнеология» и само русское слово «баня») и thermae, от греческого слова «теплый» (как в словах «термальный», «термометр»). Возможно, первое из них когда-то обозначало маленькую ванную в частном доме, а второе — специализированные общественные здания, но позже их употребляли как синонимы. В старинные времена, которые римляне, как любой народ, охотно идеализировали, считалось неприличным отцу ходить в баню со взрослым сыном или зятю — с тестем; тем более не могло идти речи о совместном мытье мужчин и женщин. Позже про такую деликатность забыли, хотя разные императоры неоднократно (и, видимо, безуспешно) пытались запретить смешанные купания.

О том, какую колоссальную роль играли бани в сознании римлян, свидетельствует двустишие, которое во времена Юлиев-Клавдиев один императорский вольноотпущенник счел достаточно важным, чтобы поместить на своем надгробии:

Ванны, вино и Венера наши тела разрушают,

Но полноценная жизнь — ванны, Венера, вино.

Не все относились к баням с таким почтением. Вот что пишет в «нравственных письмах» философ-моралист Сенека:

Пусть я погибну, если погруженному в ученые занятия на самом деле так уж необходима тишина! Сейчас вокруг меня со всех сторон — многоголосый крик: ведь я живу над самой баней. Вот и вообрази себе все разнообразие звуков, из-за которых можно возненавидеть собственные уши. Когда силачи упражняются, выбрасывая вверх отягощенные свинцом руки, когда они трудятся или делают вид, будто трудятся, я слышу их стоны; когда они задержат дыханье, выдохи их пронзительны, как свист; попадется бездельник, довольный самым простым умащением, — я слышу удары ладоней по спине, и звук меняется смотря по тому, бьют ли плашмя или полой ладонью. А если появятся игроки в мяч и начнут считать броски, — тут уж все кончено. Прибавь к этому и перебранку, и ловлю вора, и тех, кому нравится звук собственного голоса в бане. Прибавь и тех, кто с оглушительным плеском плюхается в бассейн. А кроме тех, чей голос, по крайней мере, звучит естественно, вспомни про выщипывателя волос, который, чтобы его заметили, извлекает из гортани особенно пронзительный визг и умолкает, только когда выщипывает кому-нибудь подмышки, заставляя другого кричать за себя. К тому же есть еще и пирожники, и колбасники, и торговцы сладостями и всякими кушаньями, каждый на свой лад выкликающие товар.[53]

Бани, которые строили с имперским размахом, были инженерным чудом. Во-первых, им требовалось постоянное водоснабжение в гигантских масштабах (цистерны Терм Каракаллы вмещали больше восьми миллионов литров). Во-вторых, гигантские здания и поражающие воображение своды требовали ювелирного мастерства в обращении со строительными материалами, в первую очередь — бетоном. В-третьих, помещения бань надо было обогревать. Для этого была придумана хитроумная система: под полом оставались пустоты, в которых прокладывали трубы, а по трубам пускали воздух, нагретый при помощи огня. Изобретателем такого метода (под названием «гипокауст») считается некий Сергий Ората, предприимчивый бизнесмен, который известен также тем, что он первый стал разводить устриц в Неаполитанском заливе. При строительстве терм римляне впервые применили экологические способы получения энергии: здания ориентировали так, чтобы солнце как можно дольше освещало и согревало помещения с теплой и горячей водой. Подсчитано, что на строительстве терм ежедневно на протяжении пяти лет работало по девять тысяч человек. Центральный блок был завершен в правление императора Каракаллы из династии Антонинов (около 216 года н. э.) — отсюда оба названия памятника, старое латинское (thermae antoninianae) и более распространенное — «Термы Каракаллы».

Масштаб римских бань по нынешним Термам Каракаллы представить легко, а вот роскошь — гораздо труднее. Все, что осталось на месте, — это бетонные конструкции, облицованные кирпичом, редкие обломки колонн и невыразительные фрагментарные мозаики. Питавший бани акведук (отдельная ветка, протянутая от Клавдиева водопровода) был, как и большинство других римских акведуков, разрушен варварами-готами во время осады Рима в VI веке. К VII веку в восточной части комплекса был устроен некрополь — по языческим понятиям это было чудовищное богохульство, но бал уже правили христиане, и кладбище, вероятно, возникло при местной церкви (Святых Нерея и Ахилла — эта очень древняя христианская базилика стоит напротив главного входа на территорию терм). В средние века постройки постепенно растаскивали на строительные материалы, а больше всего термы пострадали от деятельности папы Павла III (урожденного Фарнезе) в XVI веке: он утащил оттуда почти все оставшиеся колонны и гигантские статуи. Все это богатство пошло на украшение Палаццо Фарнезе на Марсовом поле, которое Павел III начал строить еще в бытность кардиналом, но после восхождения на папский престол существенно расширил. Эту работу начал главный папский архитектор Антонио да Сангалло Младший, а после его смерти продолжил Микеланджело.

Шедевры Фарнезе

Палаццо Фарнезе стоит на Пьяцца Фарнезе, в двух шагах от Кампо деи Фьори. В его верхнем ярусе кирпичная кладка образует странные ромбовидные узоры, которые ни разу не повторяются. В опере Пуччини «Тоска» — самой римской из классических итальянских опер — героиня убивает злодея Скарпиа именно в этом палаццо (а финальная сцена расстрела героя-любовника Каварадосси и последующего самоубийства героини, издевательски описанная в книге Джеральда Даррелла «Моя семья и другие звери», происходит в Замке Святого Ангела). Сейчас в Палаццо Фарнезе располагается французское посольство; оно взято в аренду на 99 лет у итальянского правительства во времена Муссолини. Срок аренды истекает в 2035 году, а плата по договору составляет один евро в месяц. Трофеи, добытые Павлом III и другими любителями искусства в Термах Каракаллы, разошлись по всей Италии. Непосредственно на Пьяцца Фарнезе стоят две огромные гранитные ванны, переделанные в фонтаны архитектором Джироламо Райнальди (как указывает один туристический веб-сайт, нервным путешественникам, которые беспокоятся, что они не закрыли дома кран в ванной, лучше на них не смотреть). Неф роскошной средневековой церкви Санта-Мария-ин-Трастевере украшают восемь ионических колонн, на которых изображены Исида, Серапис и Гарпократ — боги греко-римского Египта (Гарпократ, которого греки переделали из египетского Гора, — бог молчания, его характерный признак — жест «т-ссс!»). Эти колонны, скорее всего, стояли в библиотеке Терм Каракаллы. Пизанский собор получил колонны из палестр (гимнастических залов) с изображением орлов и молний — символов Юпитера. Ватиканским музеям досталась мозаика (на самом деле части двух мозаик) из палестр, на которых изображены атлеты самого устрашающего вида и для компенсации — мирный одетый бородатый человек, то ли судья, то ли тренер. Там же, в центре палестры, стояла знаменитая статуя: двое юношей привязывают женщину к рогам огромного быка. Имеется в виду казнь, которой близнецы Зеф и Амфион подвергли царицу Дирку (началось с того, что сама Дирка приказала юношам привязать свою служанку Антиопу к рогам самого большого быка в царском стаде, но пастух, когда-то нашедший Зефа и Амфиона младенцами — вам этот сюжет ничего не напоминает? — объяснил им, что Антиопа — их мать, и Дирка получила свой заслуженный категорический императив). Эту статую, как сообщает Плиний Старший, вытесали из цельной мраморной глыбы два братаскульптора с острова Родоса, а в Риме она попала в коллекцию Азиния Поллиона, друга поэтов Вергилия и Горация. Фарнезский бык — самая большая из дошедших до нас античных скульптур. В эпоху Возрождения ее довольно сильно отреставрировали, и в виде многочисленных гравюр, рисунков и фотографий она вошла в хрестоматийный фонд изобразительного искусства, вплоть до настольной книги юных любителей античности, «Легенд и мифов Древней Греции» Н. А. Куна. В результате цепочки династических браков коллекция Фарнезе оказалась в собственности неаполитанских Бурбонов (при которых начались систематические раскопки Помпей и Геркуланума). Фарнезский бык и не менее знаменитый фарнезский Геркулес (тоже родом из Терм Каракаллы) сейчас находятся в Национальном археологическом музее Неаполя — пожалуй, лучшем в мире собрании античного искусства.

Геркулес Фарнезе.

При посещении Терм Каракаллы нужно помнить, что музейная территория включает не только центральный блок бань, но и прилегающую территорию, основная часть которой расположена с южной (противоположной от входа) стороны. С двух сторон этого великанского вестибюля находились две полукруглые апсиды, развалины которых хорошо видны, а в углах размещались еще два симметрично расположенных помещения — вероятно, библиотеки (как мы помним, библиотеки в Риме чаще всего строили парами — для греческих и латинских книг). Наконец, вытянутый овал в форме стадиона параллельно Виале ди Гвидо Бочелли скрывал от посторонних глаз гигантские цистерны с водой. Примерно посередине восточной стены, там, где начинается (если смотреть от входа) закругление апсиды, был обнаружен митрей — самый большой из найденных в Риме.

Стены центрального блока сохранились довольно хорошо, и археологи убедительно реконструировали расположение банных помещений разного предназначения. Развалины еще одного большого полукруглого зала, обращенного на юг, — это кальдарий (caldarium), самое горячее помещение бани. По бокам от него, возможно, располагались другие горячие комнаты — что-то вроде турецкой бани. За кальдарием был тепидарий (tepidarium) — теплый зал, а дальше — центральный зал бань, наверняка ослеплявший посетителей роскошью убранства. По бокам от центрального зала посетители упражнялись в двух палестрах, тоже симметрично расположенных; и, наконец, со стороны входа были раздевалки, а между ними — большой плавательный бассейн (natatio). Пользоваться банями каждому приходилось на свой страх и риск: древние авторы неоднократно предупреждают об опасностях злоупотребления жаром, а одно дошедшее до нас надгробие восьмилетнего мальчика сообщает, что он утонул в бассейне Терм Каракаллы.

Начиная с 1930-х годов в Термах Каракаллы проводит свой летний сезон римский оперный театр. Под звуки Верди или Пуччини развалины перестают быть просто обломками зданий и стенами из кирпича, превращаясь в величественную декорацию. В июле 1990 года здесь состоялся самый первый — и, по мнению знатоков, лучший — концерт «трех теноров» (Пласидо Доминго, Хосе Каррераса и Лучано Паваротти). В прямой трансляции его посмотрело около 800 миллионов человек, а запись концерта попала в Книгу рекордов Гиннесса как самый продаваемый диск классической музыки всех времен и народов.

Термы Диоклетиана

Термы Каракаллы обслуживали южные кварталы города, Термы Траяна — центральные, но густонаселенный север Рима долго обходился без масштабного банного комплекса. Эта проблема была решена в самом начале IV века, когда после долгой смуты в империю вернулась стабильность. Новые бани были названы в честь восстановителя порядка, императора Диоклетиана, — об этом свидетельствует посвятительная надпись, которую удалось собрать из фрагментов четырех одинаковых таблиц. То, что сохранилось от бань Траяна и Каракаллы, стоит в аскетичной древней наготе среди археологических зон. Баням Диоклетиана была уготована иная судьба: их осколки вписались в выросший вокруг них городской пейзаж. По размеру они были такие же огромные, как Термы Каракаллы, поэтому их сохранившиеся части разделяет порой большое расстояние. Архитекторы нового времени старались чтить классическую древность, на костях которой они возводили свои постройки; так, очертания площади (Пьяцца делла Репубблика), образованной фасадами зданий XIX века, повторяют форму банной экседры. Еще более радикальному преображению подверглось основное ядро купальных помещений, расположенных по стандартному плану вдоль одной оси и повернутых так, чтобы максимально использовать солнечное тепло и свет. Эти помещения — фригидарий (холодный зал) и бассейн — восьмидесятишестилетний Микеланджело превратил в церковь Санта-Мария-дельи-Анджели, которая по сей день стоит на этом месте (правда, в XVIII веке ее развернули на 90 градусов и украсили в позднебарочном вкусе). Христианизация не скрывает величия и масштаба, и пространство этой церкви наряду с Пантеоном — одно из тех мест, где римскую архитектуру можно наблюдать почти в первозданном величии. Другие останки бань разбросаны по всему кварталу. По сторонам от Пьяцца делла Репубблика стоят две хорошо сохранившиеся ротонды; в одной из них — церковь Сан-Бернардо-алле-Терме, в другой сейчас размещается ресторан. Между Виа Чернайа и Виа Париджи — восьмиугольный зал с бетонным куполом. Раньше там был планетарий, сейчас — филиал Национального Римского музея, и это тоже часть бань. Основное здание Национального Римского музея (Палаццо Массимо) — тут же, на Пьяцца деи Чинквеченто, где до конца XIX века еще были видны остатки гигантского резервуара, снабжавшего бани водой из Марциева акведука. На другой стороне площади — вход в Музей Терм с уникальной коллекцией античных надписей и, вплотную к вокзалу Термини (чье имя, говорят, тоже связано с термами), — кусок древнеримской стены. Стена, правда, к баням отношения не имеет. Она гораздо старше, еще республиканских времен. Если посмотреть на стену с внешней стороны (с Виа Марсала или из одного из вокзальных ресторанов), то можно увидеть отметки в виде греческих букв, которые ставили на блоках из туфа в каменоломнях. По отметкам ученые установили, что стену строили греки-гастарбайтеры из Южной Италии или Сицилии.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.