Лисистрата (Lysistrate ) - Комедия (412 до н. э.)

Лисистрата (Lysistrate ) - Комедия (412 до н. э.)

Имя «Лисисграта» значит «Разрушительница войны». Такое имя дал Аристофан героине своей фантастической пьесы о том, как женщины своими женскими средствами добились того, чего не могли мужчи­ны, — положили конец большой войне. Война была между Афинами и Спартой, она тянулась десять лет, это против нее выступал Аристо­фан еще в комедии «Всадники». Потом было несколько лет переми­рия, а потом опять началась война. Аристофан уже отчаялся, что помещикам-всадникам удастся справиться с войной, и он сочиняет комедию-сказку, где мир навыворот, где женщины и умнее и сильнее мужчин, где Лисистрата и вправду разрушает войну, эту гибельную мужскую затею. Каким образом? Устроив общегреческую женскую забастовку. Комедиям полагалось быть непристойными, таков уж закон весеннего театрального праздника; в «Лисистрате» было где ра­зыграться всем положенным непристойностям.

Всякая забастовка начинается со сговора. Лисистрата собирает для сговора депутаток со всей Греции на площадь перед афинским акро­полем. Собираются они медленно: у кого стирка, у кого стряпня, у кого дети. Лисистрата сердится: «На большое дело созываю вас, а вам хоть бы что! вот кабы кое-что другое было большое, небось сразу бы слетелись!» Наконец собрались. «Все мы соскучились о мужьях?» — «Все!» — «Все хотим, чтобы война кончилась?» — «Все!» — «На всё готовы пойти для этого?» — «На всё!» — «Так вот что нужно сде­лать: пока мужчины не замирятся — не спать с ними, не даваться им, не касаться их!» — «Ой!!!» — «Ах, так-то вы на всё готовы!» — «В костер прыгнем, пополам перережемся, серьги-кольца отдадим — только не это!!!» Начинаются уговоры, перекоры, убеждения. «Не ус­тоять мужчине против женщины: хотел Менелай расправиться с Еле­ной — а как увидел, сам в постель к ней бросился!» — «А если схватят и заставят силою?» — «Лежи колодой, и пускай он мучится!» Наконец договорились, приносят торжественную клятву над огром­ным бурдюком с вином: «Не дамся я ни мужу, ни любовнику <…> Не вскину белых ног перед насильником <…> Не встану, словно львица над воротами <…> А изменю — отныне пусть мне воду пить!»

Слова сказаны, начинаются дела. Хор женщин занимает афинский акрополь. Хор мужчин — конечно, стариков, молодые ведь на войне, — идет на акрополь приступом. Старики потрясают огненны­ми факелами, женщины грозятся ведрами с водой. «А я вот этим огоньком спалю твоих подружек!» — «А я вот этою водой залью твой огонечек!» Перебранка, схватка, вымокшие старики отбегают. «Теперь я вижу: Еврипид — мудрейший из поэтов: ведь это он ска­зал про баб, что тварей нет бесстыдней!» Два хора препираются пес­нями.

На сцену,еле передвигая ноги, бредет самый старый старик, госу­дарственный советник. Начинается главная часть всякой греческой драмы — спор.

«Что вы лезете не в свое дело? — говорит совет­ник. — Война — это дело мужское!» (Это — цитата из прощания Гектора с Андромахой в «Илиаде»). — «Нет, и женское, — отвечает Лисистрата, — мы теряем мужей на войне, мы рожаем детей для войны, нам ли не заботиться о мире и порядке!» — «Вы, бабы, затея­ли править государством?» — «Мы, бабы, правим же домашними де­лами, и неплохо!» — «Да как же вы распутаете государственные дела?» — «А вот так же, как всякий день распутываем пряжу на прялке: повычешем негодяев, повыгладим хороших людей, понавьем добротных нитей со стороны, 

И единую крепкую выпрядем нить, и великий клубок намотаем,

И, основу скрепивши, соткем из него для народа афинян рубашку».

Советник и хор, конечно, не выдерживают такой наглости, опять начинаются перебранки, потасовки, лихие песни с обеих сторон, и опять женщины выходят победительницами,

Но торжествовать рано! Женщины тоже люди, тоже скучают по мужчинам, только и смотрят, как бы разбежаться с акрополя, а Лисистрата ловит их и унимает. «Ой, у меня шерсть на лежанке оста­лась, повалять надо!» — «Знаем, какая у тебя шерсть: сиди!» — «Ой, у меня полотно некатаное, покатать надо!» — «Знаем, сиди!» — «Ой, сейчас рожу, сейчас рожу, сейчас рожу!» — «Врешь, вчера ты и бере­менна не была!» Опять уговоры, опять вразумления: «А мужчинам, вы думаете, легче? Кто кого пересидит, тот того и победит. Да вот смотрите: уже бежит один мужик, уже не вытерпел! Ну, кто тут его жена? заманивай его, разжигай его, пусть чувствует, каково без нас!» Под стеной акрополя появляется брошенный муж, зовут его Кинесий, что значит «Толкач». Всем комическим актерам полагались боль­шие кожаные фаллосы, а у этого он сейчас прямо исполинский. «Сойди ко мне!» — «Ах, нет, нет, нет!» — «Пожалей вот его!» — «Ах, жаль, жаль, жаль!» — «Приляг со мной!» — «Замиритесь спе­рва». — «Может, и замиримся». — «Вот тогда, может, и приля­гу». — «Клянусь тебе!» — «Ну, сейчас, только сбегаю за ковриком». — «Давай скорей!» — «Сейчас, только принесу подушеч­ку». — «Сил уж нет!» — «Ах, ах, как же без одеяльца». — «Дове­дешь ты меня!» — «Погоди, принесу тебе натереться маслице». — «И без маслица можно!» — «Ужас, ужас, маслице не того сорта!» И женщина скрывается, а мужчина корчится от страсти и поет, как воет, о своих мучениях. Хор стариков ему сочувствует.

Делать нечего, нужно замиряться. Сходятся послы афинские и спартанские, фаллосы у них такой величины, что все сразу понимают друг друга без слов. Начинаются переговоры. К переговаривающимся сходит Лисистрата, напоминает о старинной дружбе и союзе, хвалит за доблести, журит за вздорную сварливость. Всем хочется поскорее и мира, и жен, и пахоты, и урожая, и детей, и выпивки, и веселья. Не торгуясь, отдают захваченное одними в обмен на захваченное други­ми. И, поглядывая на Лисистрату, восклицают: «какая умная!», не за­бывая прибавить: «какая красивая!», «какая стройная!» А на заднем плане женский хор заигрывает со стариковским хором: «Вот поми­римся и снова будем жить душа с душой!» А стариковский хор отве­чает:

«Ах, недаром нам о бабах говорили старики:

«Жить и с ними невозможно, и без них никак нельзя!»

Мир заключен, хоры поют; «Зла не помним, зло забудем!..» Афин­ские и спартанские мужья расхватывают своих жен и с песнями и плясками расходятся со сцены.

М. Л. Гаспаров