Григор Нарекаци вторая половина Х в.

Григор Нарекаци вторая половина Х в.

Книга скорбных песнопений - Лирико-мистическая поэма (ок. 1002)

Вардапет Григор, ученый монах Нарекского монастыря, поэт и мис­тик, автор толкования библейской «Песни песней», а также гимнографических сочинений и похвальных слов Кресту, Деве Марии и святым, в «Книге скорбных песнопений» смиренно обращается к Богу «…вместе с угнетенными — и с укрепившимися, вместе с ос­тупившимися — и с поднявшимися, вместе с отверженными — и с воспринятыми». В книге 95 глав, каждая из которых охарактеризо­вана как «Слово к Богу из глубин сердца». Нарекаци пред­назначает свое поэтическое творение, вдохновленное глубочайшей христианской верой всем: «…рабам и невольникам, знатным и высо­кородным, средним и вельможам, крестьянам и господам, мужчинам и женщинам».

Поэт, «кающийся» и бичующий себя «грешник» —это человек с высокими идеалами, ратующий за совершенствование личности, несу­щий бремя ответственности за род человеческий, которому присуще беспокойство и множество противоречий.

О чем скорбит поэт? О своей духовной слабости, о бессилии перед мирской суетой.

Он ощущает себя связанным с человечеством круговой порукой вины и совести и просит у Бога прощения не для одного себя, но вместе с собою —для всех людей.

Обращаясь к Богу с молитвой и раскрывая перед Ним тайники сердца, поэт черпает вдохновение в устремленности своей души к ее создателю и неустанно испрашивает у Творца помощи в написании книги: «Даруй же, о попечитель, <…> горящий уголь невеществен­ной силы слова твоего устам моим говорящим, дабы стали они при­чиною очищения всех орудий чувств, распределенных во мне».

Однако Нарекаци сознает, что он со своим поэтическим даром является лишь совершенным инструментом в руках Творца, исполни­телем Его божественной воли.

Поэтому его мольбы проникнуты смирением: «Не отнимай у меня, злополучного, дарованные тобой милости, не возбраняй дунове­ние благословеннейшего Духа твоего, <…> не лишай меня искусства всесилия, чтобы язык мог нужное сказать».

Но христианское смирение поэта отнюдь не означает для него принижения своих творческих способностей и своего таланта, источ­ник которого — Бог и Творец всего сущего.

В «Памятной записи», которой завершается книга, Нарекаци го­ворит о том, что он, «иерей и чернец Григор, последний среди сочи­нителей и младший среди наставников, <…> заложил основы, соорудил, воздвиг на них и сочинил эту полезную книгу, соединив со­звездие глав в единое дивное творение».

Владыка всего сотворенного милостив к своим созданиям: «Коль и согрешат — все ж они твои, поелику числятся в твоих списках». Причисляя себя к грешникам, Нарекаци никого не осуждает.

Все человеческое служит поэту напоминанием о Боге, даже если человек погружен в хаос мирской жизни и в заботах о земном не по­мышляет о небесном: «Во всем, что хоть единожды отразилось в чувствах у нас — будь то приятно или неприятно, <…> и даже на подмостках зрелищных, а также в многолюдных сборищах простонародья, или же в плясках, неугодных воле твоей, о Всемогущий, Ты не позабыт».

Ощущая в душе нескончаемую борьбу противоборствующих стремлений и страстей, которые увлекают в бездну сомнения, греха и отчаяния, поэт не перестает надеяться на целительное действие благо­дати Божьей и милосердие Творца.

Сетуя на то, что его душа, вопреки тому, что он принял постриг, еще не совсем умерла для мира и не сделалась подлинно живой для Бога, Нарекаци прибегает к заступничеству благой матери Иисуса и молит ее об избавлении от душевных и плотских скорбей.

Поэт не устает обвинять себя в том, что «раскрыл объятия любви к миру, а к Тебе не лицом, а спиной повернулся <…> и в доме мо­литвы окружил себя заботами жизни земной».

Мучимый телесными недугами, которые, как он убежден, являют­ся неизбежным и законным воздаянием за духовную немощность и маловерие, поэт ощущает свои душу и тело как ристалище неприми­римой борьбы.

Он описывает свое помраченное и болезненное состояние как жестокую схватку: «…все множество частиц, что составляют мое есте­ство, как враги вступили друг с другом в бой, им, одержимым стра­хом сомнений, повсюду мерещится угроза».

Однако само сознание собственной греховности становится для страждущего источником надежды: искреннее покаяние не будет отвергнуто, все грехи кающегося отпустит Владыка благостынь, Христос-Царь, ибо милости Его «превосходят меру возможностей мыслей человеческих».

Размышляя о «божественном залоге в Никее определенного сим­вола веры» и осуждая ересь тондракитов, этих «новых манихейцев», Нарекаци воспевает Церковь, которая «превыше человека, как жезл победный выше избранника Моисея».

Церковь Христова, строящаяся повелением Творца, спасет от по­гибели «не только множество бессловесных сонмов звериных и малое число людей, но вместе с земными соберет к себе и жителей вы­шних».

Церковь — это не дом из земного вещества, а «тело небесное из света Божьего».

Без нее невозможно ни монаху, ни мирянину идти по пути совер­шенства. Того же, кто дерзновенно станет считать ее «неким вымыс­лом вещественным, либо хитростью людскою», Отец-Вседержитель «отринет от лица своего через посредство слова, единосущного с Ним».

В. В. Рынкевич