11. «Теория прибавочной стоимости»

11. «Теория прибавочной стоимости»

Первая попытка определить, в чем состоит «эксплуатация труда рабочих капиталистами», принадлежит Марксу. Это была так называемая «теория прибавочной стоимости». Предполагалось, что с помощью этой теории Маркс «научно доказал» систематическое ограбление рабочих при капиталистической системе производства; это широко распространившееся предположение принимали на веру не только рабочие-социалисты, но и пропагандисты-интеллигенты, как правило, не изучавшие громоздкие, написанные запутанным гегельянским жаргоном тома «Капитала», а усвоившие марксистские доктрины по каким-нибудь популярным брошюрам. Таким образом, марксистская идеология поддерживалась авторитетом «науки»: наивным людям объясняли, что сначала был «утопический социализм», основанный на благородном сочувствии угнетенным и на благих пожеланиях, а затем его сменил «научный социализм», объясняющий по всем правилам науки, каким образом капиталисты обирают рабочих, и предсказывающий как «научное предвидение» неизбежное крушение капиталистического строя и торжество «социализма». Исторические последствия этой доктрины были огромны. Люди, называвшие себя «марксистами», захватили власть в России, затем в Китае и в ряде стран Восточной Европы, Азии, Африки и Америки, и принялись «строить социализм» в этих странах, с известными печальными результатами.

Мы рассмотрим в дальнейшем, что представлял собой этот «марксизм»; теперь же мы разберем принадлежащую самому Марксу «теорию прибавочной стоимости» и связанное с ней марксово объяснение явления «эксплуатации».

Прежде всего, нельзя сомневаться, что первоначальным мотивом исследований Маркса было сочувствие страданиям тружеников и негодование, вызванное ужасами «неограниченного капитализма», о которых уже была речь. Это признают даже идейные противники Маркса. Вот что говорит Поппер, посвятивший второй том своей книги преимущественно опровержению «марксизма»:

«Я очень далек от того, чтобы защищать марксову теорию государства. Его теория бессилия всякой политики и, в частности, его взгляд на демократию кажутся мне не просто ошибками, но роковыми ошибками. Но следует признать, что за этими мрачными, хотя и остроумными теориями стоял мрачный и гнетущий опыт. <…> Исторический опыт Маркса повлиял таким образом не только на его общую концепцию отношений между экономической и политической системой; в частности, он повлиял на его понимание либерализма и демократии, которые он считал всего лишь прикрытием диктатуры буржуазии; и этот печальный опыт, казалось, вполне подтверждал такое истолкование общественной ситуации того времени. Потому что Маркс жил, особенно в молодости, в период самой бесстыдной и жестокой эксплуатации. И эту бесстыдную эксплуатацию цинично защищали лицемерные апологеты, апеллировавшие к принципу человеческой свободы, к праву человека определять свою судьбу и свободно заключать любые договоры, какие он считает благоприятными для своих интересов.

Опираясь на лозунг “равной и свободной конкуренции для всех”, неограниченный капитализм того времени успешно противился всякому трудовому законодательству вплоть до 1833 года [До избирательной реформы 1832 года английский парламент во многом сохранял средневековый характер. В палату общин могли выбирать только землевладельцы и богатые люди. Многие места в этой палате, состоявшей из сквайров и капиталистов, откровенно покупались за деньги. Палата лордов была наследственным учреждением. В других странах Европы парламентские учреждения едва зарождались. Люди физического труда не имели никакого влияния на законодательство.] , а в практическом его осуществлении гораздо дольше. Следствием этого были отчаяние и нищета, какие трудно представить себе в наши дни. К особенно невероятным страданиям приводила эксплуатация женщин и детей».

К сожалению, ни здесь, ни в других местах своей книги Поппер не пытается определить, что он называет «эксплуатацией», ограничиваясь описаниями бесправия и нищеты рабочих в эпоху «неограниченного капитализма». Из контекста видно, что Поппер имеет в виду объяснение эксплуатации, исходящее из экономических механизмов производства и распределения, что по существу и было целью Маркса.

Маркс полагал, что нашел такое объяснение в теории «прибавочной стоимости», к анализу которой мы сейчас приступим. Он исходил из «трудовой теории стоимости», предложенной основоположниками «политической экономии» Адамом Смитом и Давидом Рикардо. Целью этой теории, как и впоследствии у Маркса, было объяснение рыночных цен. Предполагалось, что при всех колебаниях цена товара в среднем соответствует некоторой его «внутренней» характеристике, неизменно с ним связанной и не зависящей от условий спроса и предложения. Эта характеристика, названная «стоимостью», измерялась рабочим временем, «общественно необходимым» для производства товара, т. е. необходимым при данном уровне техники и подготовки рабочей силы. Разумеется, при этом должны приниматься во внимание такие факторы, как квалификация работников, так что дело не сводится к простому подсчету часов работы, и вычисление «стоимости» согласно этому определению наталкивается на серьезные трудности, о чем еще будет речь дальше.

Несомненно, рабочее время, затраченное на изготовление товара, является одной из важных составляющих при образовании его цены, но исключительное значение, приписанное этому фактору классиками «политической экономии», включая Маркса, надолго задержало реалистическое понимание рыночного хозяйства. «Стоимость» рассматривали как свойство товара, не принимая в расчет связанных с товаром отношений.

При научном подходе к изучению рынка очевидно, что цена товара складывается в результате ряда взаимодействий между производителями, торговцами и покупателями и представляет собой, таким образом, следствие ряда отношений. Но когда цена уже установилась, она становится на какое-то время свойством этого товара (притом измеримым свойством, поскольку выражается числом). Поэтому научное изучение ценообразования, если оно возможно, должно идти от отношений к свойству. Основоположники «политической экономии» пытались идти обратным путем: они приписывали товару некое основное свойство – «стоимость» – и хотели вывести из этого свойства отношение между продавцом и покупателем – рыночную цену товара. При этом делалось весьма произвольное предположение, что цена должна быть «в среднем» равна тому, что называлось «стоимостью». Но если заготовлен некоторый запас товара, а спрос на него меняется, то меняется и цена, без малейшего изменения свойств самого товара. По-видимому, «классики» считали, что при не слишком быстрых изменениях рыночных условий устанавливается некоторое равновесие цен, и тогда «стоимость» составляет нечто вроде «первого приближения» к цене. Такой подход имел бы научный характер, если бы «трудовое» определение «стоимости» (с помощью рабочего времени) давало возможность ее вычислить. Но рабочее время, необходимое для изготовления товара, включая добычу сырья, транспорт и оборудование предприятия, надо брать «взвешенным», то есть с учетом квалификации рабочих. Рабочих требуемой квалификации, на всех этапах производства, может недоставать, или они могут быть в избытке, точно так же, как сырье, транспортные средства и машины. Чтобы вычислить «взвешенное» рабочее время в таких сложных условиях, надо заниматься отношениями спроса и предложения, так что в конечном счете первичным понятием оказываются все же отношения, а свойство, именуемое «стоимостью» – вторичным. Но если нельзя вычислить «стоимость» без учета всех этих отношений, то зачем вообще нужно это понятие? Не проще ли прямо исследовать, от чего зависит цена?

Анализ Поппера приводит его к выводу, что «классики» политической экономии впали в эссенциализм [Эссенциализмом (от латинского essentia – сущность) Чтобы ткать, пахать, сражаться и копать землю;/pназывается господствовавшая до возникновения современной науки точка зрения Платона и Аристотеля, согласно которой каждый объект обладает неким основным свойством, вполне определяющим все другие его свойства. Такое основное свойство Аристотель называл «сущностью» объекта; главной целью науки он считал словесное определение «сущностей» возможных вещей.] , пытаясь обнаружить в товаре некую «сущность» под именем «стоимости», определяющую ее рыночную цену. Впрочем, он считает, что Маркс стремился избавиться от такого схоластического подхода: «Все представление – изобретенное не самим Марксом, – что существует нечто стоящее за ценами, некая объективная, реальная или истинная стоимость, для которой цена – всего лишь “форма проявления”, достаточно ясно свидетельствует о влиянии Платонова идеализма с его различием между скрытой существенной или истинной реальностью и случайной или обманчивой видимостью. Надо сказать, что Маркс предпринял большие усилия, чтобы уничтожить этот мистический характер объективной “стоимости”, но безуспешно <…> В трудовой теории стоимости Платонова “сущность” совсем отделилась от опыта <…>».