Царь-девица

Царь-девица

Царь-девица — один из самых ярких и непростых женских сказочных персонажей. Она является главной героиней сюжета «Мо-лодильные яблоки», насчитывающего более сорока вариантов в русской, украинской и белорусской сказочных традициях. Сюжет заключается в следующем: в одном из царств царь состарился или ослеп, и, чтобы его омолодить или вернуть ему зрение, герой отправляется к Царь-девице, у которой хранятся молодильные яблоки или живая вода. Преодолев различные препятствия, герой попадает в девичье царство, ворует там яблоки и воду, а со спящей Царь-девицей «творит грех» и затем возвращается обратно. Царь-девица снаряжает погоню за героем, но безуспешно, так как она уже беременна и ей тяжело догонять вора. Через три года она вместе со своими детьми прибывает в царство героя и требует выдачи «виновника». Мнимых героев — братьев Ивана-царевича — дети Царь-девицы бьют, а настоящего героя принимают как отца. В финале происходит воссоединение семьи: Царь-девицы, героя и детей, после чего герой воцаряется.

Образ Царь-девицы изображается в сказке с помощью средств и элементов разных жанров. С одной стороны, героиня выступает в повествовании как типичный сказочный персонаж; с другой — она наделена рядом черт эпической богатырши. Кроме того, в образе Царь-девицы есть признаки, позволяющие отнести ее к существам мифологической природы и раскрывающие наиболее архаичный пласт сюжета.

В именовании героини, как правило, присутствует слово «девица»: девица-поленица, Царь-Девка, девица Марья Краса Долга Коса, девка Синеглазка. Устойчивое включение в имя понятия «девица» указывает на важность данной характеристики. Возрастной статус героини закономерно обусловливает отведение ей в сказке роли потенциальной «невесты». Многие имена героини включают в себя также понятие «богатырши»: девица-поленица, Усоньша-богатырша, Вифлеена-богатырша. Они указывают на богатырскую природу образа, что сближает героиню с былинными женскими персонажами. Имя Царь-девица свидетельствует об определенном статусе героини в сказочной «социальной» иерархии: она глава некоего царства.

Внешний облик героини отражает самые разнообразные по времени возникновения и происхождению представления о женском персонаже подобного типа. Некоторые характеристики внешнего облика Царь-девицы содержатся в ее имени: эпитеты «красная» и «прекрасная», сопровождающие его и указывающие на красоту героини, являются скорее спецификой сказочного портрета. В одном из вариантов сказки героиня именуется «стра-гия-царь-девица золотая грудь». Особенность внешнего облика — золотая грудь — относит героиню в разряд персонажей, связанных с «золотом» как признаком «иного» мира. Царь-девица может быть одной из тринадцати богатырш — «все в один лик, в один рост» — или одной из двенадцати девиц — «все как одна». Это говорит об отсутствии у героини индивидуального внешнего облика, что в мифопоэтическом сознании воспринимается как особенность мифологического персонажа.

Царица. А. Бенуа. Азбука в картинах (1904)

Нередко Царь-девица изображается огромной и тяжелой. Если она ступает по мосту, то мост гнется. В одном из вариантов сказки героиня так тяжела, что ее не держит земля: «… столб проехала — у нее конь по колено в землю стал уходить, земля не стала поднимать, и она назад воротилась, уехала». Подобная черта характерна для эпических героев-великанов. Соответственно своей величине героиня наделяется непомерной физической силой. Вифлеена-богатырша, например, без особых усилий может убить богатыря: «Ударила она одного брата щелчком и ушибла до смерти» — или может одна победить много людей: «…побила народ и едет назад». Героиня может ухватить богатырского коня на лету так, что его хвост останется у нее в руке; одной ногой ступить на человека, а другой — разорвать его. В испытании на выявление личности «виновника», побывавшего в ее царстве, Царь-девица вышибает у мнимого героя «из спины одну стежь и два сустава». Один из сказителей, комментируя сказку, дал героине такую оценку: «Она могла Ивана, как червяка, раздавить». Сила Царь-девицы проявляется даже тогда, когда она пребывает в состоянии покоя, просто спит; дыхание богатырши приводит в движение расположенные вокруг нее предметы: «…как она сдохня от себя, так полог от себя, как она сдох возьмет в себя, белый браный полог прилягается к сиби»; «И в себе вздохнет — двери запрутся, и от себя отдохнет — двери отопрутся».

Продолжением внешних характеристик и силы героини являются ее атрибуты. Как богатырша Царь-девица имеет «быстролетную кобылицу», от бега которой «земля дрожит», либо сказочного коня «о шести крыльях». У нее есть также богатырское оружие: меч, «палица буевая», «копье долгомерное», «сабелька вострая».

Важной чертой Царь-девицы, выдающей ее мифологическую природу, является то, что она может принимать облик змеи: «Есь там проклятая змея, дак яна тым садом заведуя». Иногда героиня изображается получеловеком-полузмеей: «…а в последней царской комнате сидит (сделанная) Царь-Девка — на половину змея, на половину девка». Змеиное начало героини указывает на ее потустороннюю природу.

Мифологическую природу героини обнаруживают ее «родственные отношения» с другими сказочными персонажами. У Марьи Красы Черной Косы, например, есть бабушка, у которой в свою очередь есть «двенадцать дочерей. Оне то деушки да деушки, а будут сейчас кобылушки да кобылушки». Очевидно, что «родственницы» Царь-девицы имеют двойственную природу. В других вариантах сказки ее «родственниками» являются девушки-змеи, дядя — необычный старик, лежащий на земле, трижды обвившись кругом избы. В образе этого «дяди», несомненно, угадываются черты змея; ему нельзя подавать руку, так как он может «сглонуть» человека. «Нечеловеческую» природу имеет и другой «родственник» — брат героини — «великан одноглазый, с лесом ровен», образ которого явно соотносится с такими мифологическими персонажами, как древнегреческий Циклоп и Лихо одноглазое русских сказок. Когда герой выжигает ему оловом единственный глаз, великан пытается поймать его с помощью золотого топорика, кричащего: «Хозяин! Здесь! Держу!» Великан съедает оставшийся на топорике мизинец, который герой вынужден отрезать ножом. В другом варианте «дядя» и «тетка» Царь-девицы описываются так: «Придешь — лежит старик большой-пребольшой. Голова в большом углу, ноги в подпороге. А на печи старуха лежит большая-пребольшая». Оба они напоминают своими чертами Бабу-Ягу. В роли «тетки» Царь-девицы нередко выступает и сама Баба-Яга, которая обычно называется «бабушкой-задворенкой»: «доезжает до Бабки-Задворенки. Видит стоит избушка на курьих ножках, на петуховой головке <…> видит — сидит Баба-Яга». Все эти «родственники» Царь-девицы, очевидно, являются представителями «иного» сказочного мира. Это, в свою очередь, свидетельствует о том, что и сама героиня принадлежит этому миру.

Местопребывание Царь-девицы тоже указывает на ее «чуже-родность» по отношению к «человеческому» миру. К ее царству ведет «долга бесконечна дорога». В некоторых вариантах длительность пути туда обозначается временными категориями: «взяв вин на сим лит харчу и поихав». Царство героини так далеко, что практически недосягаемо для любого персонажа, кроме настоящего героя. Оно недоступно еще и потому, что дорога туда связана с многочисленными препятствиями. Первое из них — водная преграда: река или три реки, море, иногда огненное, или тридевять морей. Герою помогает перебраться через эти преграды необычный конь. Царство героини нередко находится на острове: «На четвертые сутки принесся их корабль к ужасному, высокому острову». Неприступность царства Царь-девицы обеспечивает также крепкая каменная стена. Кроме того, стена снабжена струнами и колокольчиками, которые трудно не задеть. Ограда царства всегда высока: «триитажная», «три вярсты угору», «на двенадцать сажен вышины», «так обгорожено, шо як гля-неш — и шапка з головы злетыть; важко й птици перелетить», «у ней терем стоит по поднебесью, у ней через засаду птиця не про-лятывает». Государство Царь-девицы нередко находится прямо под солнцем и называется «Подсолнешной град», «подсолнечное царство».

Все отмеченные особенности местопребывания Царь-девицы — удаленность от царства героя; водные, каменные, огненные, звуковые преграды и соответственно неприступность; расположение на острове или на небе под солнцем — это черты сказочного тридесятого царства. Именно так, «тридесятым царством за тридевятью землями», чаще всего и называется государство героини. В нем находятся необычные сады, в которых «и каких тебе угодно растений нету: и яблоки, и груши, и сливы, что в райском саду!» Здесь растут и золотые яблоки — особенность «иного» мира. В этих садах растут также молодильные яблоки или ягоды, находится живая и мертвая вода. Соответственно царство героини связано с «жизнью», в нем сосредоточивается ее начало, источник. Вместе с тем пространство Царь-девицы отличается тем, что там не живут люди, а попадание туда человека грозит ему смертью. Когда герой отправляется в тридесятое царство, он наезжает на перепутье на придорожный камень или столб, от которого отходит несколько дорог. Одна из них всегда связана со смертью людей: «В праву руку поедешь — сам сыт, а конь голоден; в левую поедешь — конь сыт, а сам голоден; прямо поедешь — живу не бывать». Герой обычно сразу направляется в государство Царь-девицы, и эта дорога оказывается именно той, «где самому живу не быть», «где убитому быть». Дальше, уже на выбранном героем пути, его еще раз предупреждают Баба-Яга или Бабушка-Задворенка: «Не смей туда ехать, Иван-царевич, не бывать тебе живому!» В текстах сказок устойчиво повторяются специальные формулы, характеризующие царство героини как пространство смерти для человека вообще и для героя в частности: «Хоть и идешь в подсолнечное царство, а туда много ходцев — мало выходцев!»; «Вот что, миленький, жива вода и мо-лодильны яблоки, туда много ходцев и мало выходцев. Там <… > сорок колышков, на каждом колышке по головушке, а на одном колышке нет головушки, там твоей и быть головушке»; «Были к нашей царь-девице многие цари и царевичи, <… > а назад в живых не выезжали!»; «Ох, доброхот, много туда ехало разных богатырей, а ни один оттуда не вернулся. Все-то головушки ихни на тычинушках, а только одна тычинка стоит порозна, — не твоей ли головушки быть?»

Действительно, ограда в царстве героини может представлять собой тын, на всех колышках или тычинках которого, кроме одного, находятся головы богатырей, проникших к Царь-девице. Кроме того, государство Царь-девицы охраняется различными персонажами, подвластными героине. Охранителями могут быть животные, например, львы или мифологические птицы-жары: «На долине птицы-жары на дубах сидят. Мимо их птица не про-летывала, молодец не проезживал». Их окраска (жары — огненно-золотые) говорит об их принадлежности «иному» миру. В одном из вариантов охранителем царства является змей. Стражами на перевозах через три реки могут быть девицы: «На первом перевозе отсекут тебе правую руку, на втором — левую ногу, а на третьем голову снимут». Очевидно, что проникновение в государство Царь-девицы практически невозможно, так как оно влечет за собой смерть. В разных вариантах сказки в роли охранителей выступают «старая матерая женщина», девушки-змеи, Баба-Яга, великан, богатыри — «два богатыря, у каждого по палице в 500 пудов, и никого они не пропускают. Ты проходи в двенадцатом часу, тогда они спят».

Государство Царь-девицы всегда связано со сном. Даже имя героини иногда включает в себя корень — сон: Усоньша, Сонька-богатырка. Спят не только охранники. Когда сказочный герой попадает в это царство, в нем спят все: «после обеда все царство отдыхает»; «Приедешь в царство — в царстве все спят — в само полдень, потому что там знойко. <… > Комнату проходит, другую, третью — все спящий народ». В состоянии сна находится и сама героиня. Это связано с особым «порядком жизни» в царстве. Героиня со своими богатыршами ведет необычной образ жизни: она выезжает в «богатырские поездочки», на войну, в зеленые луга с войском «тешиться» или просто гулять в зеленом саду, после чего спит 9-12 дней. Сон героини по времени и по качеству — богатырский; он так и называется в сказках — «богатырским», «крепким». Когда героиня спит, с деревьев падают листья, от ее дыхания движется браный полог. Пробудиться ото сна Царь-девица может лишь в том случае, если ее ударить по голове тяжелым молотом или если во всем царстве заиграют колокола. Более того, сон героини и ее приближенных не просто богатырский, крепкий — это почти смерть, что подтверждается словами типа «спят без сознания», «ничего не чувствуют», «в смертельном сну спят». Можно заметить, что в основе порядка жизни Царь-девицы лежит понятие цикличности, то есть ее жизнь состоит из постоянно сменяющих друг друга периодов: она вступает в бои (или тешится на лугах, гуляет в саду), что можно назвать растрачиванием энергии, а затем, в состоянии сна, она вновь набирает, накапливает силу.

Еще одна особенность царства Царь-девицы та, что в нем живут только девушки. Неслучайно само государство называется «дивьим», «дивичьим», «Новодевиченским». Это государство имеет особое «социальное» устройство. Властвует здесь Царь-девица, а ее приближенные — тоже девушки, как и она. В вариантах сказки это 12 девиц, 33 девицы-богатырши, 24 красные девушки. В некоторых случаях Царь-девица и ее богатырши могут даже не отличаться друг от друга внешним обликом: они все «как одна», «в один лик, в один рост». Усоньша-богатырша отличается от своих 24-ех девиц тем, что «у ней, когда она почивает, из косточки в косточку мозжечок переливается, под мышками дерева с яблоками цветут». Право быть главой государства Царь-девице дает то, что она — «самая сильная богатырка» и «самая старшая» среди всех. В девичьем государстве имеется войско, и его возглавляет сама Царь-девица. Оно состоит только из девушек: «все войско из одних девиц набрано». Своими особенностями «девичье» царство в сюжете «Молодильные яблоки» явственно напоминает легендарное царство амазонок, известное мифологическим культурам разных народов.

Прежде чем приблизиться к выявлению источников формирования такого необычного образа Царь-девицы, определим его функции в сюжете сказки. Завязка сюжета содержит беду: царь стар, нездоров, слеп. Чтобы ему помолодеть, стать здоровым, прозреть, нужно добыть волшебные предметы. В роли таких предметов в сказке выступают живая вода (или как ее варианты живая и мертвая вода, «целющая, животворная, видяща или глаз-на»), молодильные яблоки (иногда отмечается, что они золотые), «молодецкие» яйца, молодильные или манежные ягоды. В украинских вариантах сюжета, наряду с волшебной водой, герою нужно добыть «молоi лiта», причем иногда указывается, что «молодi лiта» находятся на яблоне, то есть оказываются не чем иным, как яблоками. В одном русском варианте царь также посылает разыскать «его молодость», и для него добывается живая вода. Зная мифологические представления о жизнетворной и продуцирующей силе яблок и воды, прежде всего, а также их аналогов в традиционной культуре — яиц и ягод, становится ясно, почему именно эти образы связываются в сказке с понятиями молодости и жизни. Эти волшебные предметы находятся в царстве героини. Молодильные яблоки растут в саду Царь-девицы, живая вода находится в колодце в этом же саду или в сосудах, стоящих около постели героини. Так что первоначальная основная функция Царь-девицы в сюжете — хранение жизни или молодости (охрана ее источника). Вторая функция героини — функция невесты — изначально не задана в сюжете, она проявляется лишь в ходе его развития, в той его точке, когда герой проникает в волшебное царство и видит спящую Царь-девицу. Возникновение этой функции основывается, прежде всего, на возрастном статусе героини. «Девичество» Царь-девицы оказывается одной из основных характеристик, определяющих дельнейшее развитие сюжета. По законам жанра сказки, тот, кто сможет проникнуть в царство героини и совершить поступок, тот имеет право и стать ее брачным партнером. Царь-девица как сказочная невеста говорит герою: «Ну, Иван чаревич, значит, нам была судьба, сумел ты ко мне подъехать и можешь мной владеть. <… > Можешь получить мой престол и стать на чарство». Или: «Когда вы были в моем государстве, извольте меня замуж взять». Таким образом, функция героини как невесты — вторична в сюжете, она наслаивается на основную функцию (хранительница).

На более позднее возникновение этой второй функции указывают некоторые противоречия в сюжете, касающиеся как образа самой героини, так и хода повествования. Так, например, герой выполняет порученное ему задание: добывает волшебные предметы, которые доставляются им или его братьями (мнимыми добытчиками) отцу. Но далее в сказке практически никогда не рассказывается, как царь поступает с принесенными предметами: использует ли он их, становится ли вновь молодым и здоровым. Все внимание концентрируется на судьбе героя. С момента, когда он попадает в покои Царь-девицы и видит ее, в повествовании начинает звучать тема брака, но не впрямую, а косвенно: говорится о красоте Царь-девицы, указывается, что герой «улюбовался» ее красотой. Непосредственно тема брака возникает позже, когда героиня догоняет «виновника», укравшего яблоки и «смявшего ее красу». Идея воссоединения героев в финале сюжета основывается на ориентации жанра сказки на свадьбу. Однако существуют варианты сказки, в которых герой, проникнув в царство Царь-девицы и вступив с ней в любовную связь, женится вовсе не на ней, а, например, на дочери царя, для которого добывает волшебные предметы. Еще одно важное противоречие состоит в следующем. Согласно сюжету, герой как будто первый, кто отправляется в царство Царь-девицы и проникает туда. Почти всегда в сказке оговаривается, что туда никто не может попасть или вернуться оттуда. Однако из некоторых вариантов выясняется, что в свое время здесь были и отец героя, и его дед: «И в саду молодовая яблоня, вода жива и мертва. И за тым твой отец ездил туда»; «Вот он [царь] и говорит своим сыновьям: «Кто из вас дальше меня съездит, тот и на царство станет»»; «Мне бы этих вещей достать, дедушков след замять». Оказывается, у Ивана-царевича были предшественники: «там» бывали отец и дед героя. В связи с этим можно предположить, что к Царь-девице отправляется каждое поколение героев. А это, в свою очередь, свидетельствует о том, что Царь-девица не может быть невестой героя.

Возникновение в сюжете подобного рода противоречий связано с комплексом представлений, относящихся к праобразу Царь-девицы, которые, попадая в реальность классической волшебной сказки, получают переосмысление соответственно сказочному жанру. Прояснение того, что это за представления, возможно при рассмотрении архаических черт образа героини. Выше отчасти уже шла речь о таких чертах: это и гиперболизированные размеры и сила Царь-девицы, и ее оборотничество, и змеиная сущность, и родственные отношения со сверхъестественными персонажами, и повелевание зверями и существами мифологического характера и т. д. Подобные особенности, свойственные персонажам сказок и былин, были впитаны этими жанрами в процессе их формирования как явлениями мифопоэтического порядка. В сказке, например, такие особенности квалифицируются как чудесные, или волшебные. Но есть и такие характеристики Царь-девицы, которые дают совершенно новое звучание образу. Так, например, в вариантах сказки по крупицам разбросаны разного рода свидетельства, позволяющие говорить о Царь-девице как образе космического порядка, то есть связанного с представлениями о мироустройстве. Это нашло отражение, в частности, во внешнем облике героини. Иногда Царь-девица представляется не просто огромной величины и силы, а ее тело достигает гигантских, космических размеров: «И у ней, когда она почивает, из косточки в косточку мозжечок переливается, под мышками дерева с яблоками цветут»; у нее «с рук и с ног целющая вода точится». В украинской сказке у героини «з мезынаго пальця <…> Орда-рика бижить». Подобные характеристики указывают на то, что Царь-девица олицетворяет не что иное, как саму землю, имеющую на своем «теле» дерева (яблони) и водные потоки (реки, целющая вода). Неслучайно в одной из сказок она описывается следующим образом: «… заходит [герой] в гриню, увидал на кровати спит девича-поленича, как сильней порог шумит». Для мифологического сознания, находящего отражение в сказке, свойственно перенесение особенностей строения человека на устройство мироздания. В этой связи можно упомянуть былинный сюжет «Дунай и Непра», где из крови убитой героини образуется река. На уровне действий героини к ее космическим особенностям можно отнести возникновение ощутимого движения в природе от ее езды: когда она катается, «у нас на горах стук стучит и гром гремит».

Космичность героини нашла отражение в так называемом чудесном умении, которым Царь-девица наделена как сказочный персонаж сверхъестественной природы. Это чудесное умение реализуется в мотиве постройки необычного моста, соединяющего два царства или корабли героини с дворцом отца Ивана-царевича. Это мост через все море, в семь миль, калиновый, хрустальный. Он удивительно украшен: оббит червонной китайкой, перила золоченые, маковки точеные, на тех маковках птички поют разными голосами. Иногда подчеркивается не только красота творения Царь-девицы, но и его нерукотворность: «Дунула Елена Прекрасная, и сделался от ее кораблей до царского дворца хрустальный мост»; «Махнула палатенцым — сделауся мост ат Царь-града да царя Игра: залатая масница и сяребриная». Мотив создания предметов или объектов такого рода — нерукотворных, эстетически идеальных, отмеченных космическими знаками золота-серебра — в мифологическом сознании соотносится с представлениями о Творце. Соответственно, в образе Царь-девицы можно усмотреть божественное мифологическое существо космической природы.

Образ Царь-девицы как отмеченный космическими признаками и являющий собой персонификацию Земли логично соотносится с архаическими представлениями о женском божестве, которое в мифологической картине мира отвечает за воспроизведение жизни. Подобная интерпретация образа Царь-девицы, вернее — ее праобраза, подтверждается тем, что он во многом сходен с образами богинь-матерей различных этнокультурных традиций. Как космический женский персонаж, связанный с идеей жизни, Царь-девица изображается в сказке с помощью образа деревьев с молодильными яблоками, представляющих собой один из вариантов универсального мифологического образа древа жизни. Носителями жизненной субстанции в сюжете являются и плоды древа жизни, и живая вода, локально соотносимая в архаических традициях с корнями древа жизни, и непосредственно Царь-девица: у нее под мышками растут дерева с яблоками, с рук и ног «точится целющая вода». То есть Царь-девица сама оказывается источником жизненной силы. В архаических мифопоэтических текстах богиня-мать выступает как дарительница жизненной силы. В процессе же формирования жанра сказки эта жизненная сила оказывается не даром, а превращается в объект, добываемый или воруемый героем.

Царь-девица в сказке не только выступает в функции хранителя или даже источника жизненной силы, она является ее генератором: «выработка» жизненной силы происходит во сне героини — именно в это время цветут дерева с молодильными яблоками. Здесь очевиден параллелизм цикличности жизни героини — регулярно сменяющие друг друга сон и активность — и цикличности перераспределения сил природы, земли. В мотиве цикличности цветения яблонь, зависящей от смены состояний Царь-девицы — бодрствование и растрата энергии или сон и накопление сил — присутствует мифологическое представление о вечном возрождении и, в частности, о сезонном возрождении природы, связанном с женским божеством. В рамках этого представления цветение во время сна Царь-девицы деревьев с «моложавыми яблоками», растущими у нее под мышками, демонстрирует, как героиня, олицетворяющая землю, накапливает жизненную силу. Эта жизненная сила воплощается в образе моло-дильных яблок. На более позднем этапе формирования сюжета, в рамках сказочного повествования, где Царь-девица, в отличие от своего природно-космического праобраза, выступает в роли воинственной богатырши, это накопление жизненной энергии переосмысляется как накопление физической богатырской силы.

Отнести образ Царь-девицы к типу женских, или материнских, персонажей позволяют представленные в сказке материнские особенности героини. Они свидетельствуют о ее чрезвычайной плодовитости. В сюжете «Молодильные яблоки» идея не только воспроизведения жизни, но и ее преумножения реализуется через образы как яблонь с множеством плодов в саду или на теле героини, так и детей Царь-девицы. В большинстве вариантов — это два мальчика-близнеца, реже — один или трое. В мифологиях многих народов близнецы воспринимались как проявление высшей степени плодовитости и символ плодородия. Соответственно они, как и их мать, в архаических представлениях наделялись статусом священных существ. В сказке черты детей подчеркивают сверхъестественную природу матери. Действительно, дети, рождающиеся у Царь-девицы, необычные: они «растут не по годам (не по дням), а по часам». К моменту встречи героя с уже выросшими сыновьями проходит лишь один год, три года или двенадцать лет. Дети Царь-девицы изображаются превосходящими мать по величине, тяжести и силе: если от тяжести героини мост, по которому она идет, прогибается, то от тяжести ее сыновей он разрушается. Во многих вариантах сюжета малолетние дети Царь-девицы до смерти избивают старших братьев героя, претендующих на руку их матери; в одном из вариантов они колотят даже своего отца. По силе и удали они напоминают молодых богатырей, не знающих, куда деть свою силу.

Сложность, а порой и противоречивость образа Царь-девицы проявляются и через другие ее мифологические характеристики. Одной из них представляется связь героини как с жизнью, так и со смертью: ее царство или она сама являются местом источника жизни, и вместе с тем в этом царстве нельзя быть живым, оттуда никто не возвращается из обычных людей. Таким же — соотносимым одновременно и с жизнью и со смертью — в мифопоэтическом сознании мыслится образ земли, дающей жизнь всему, рождающей все живое и принимающей все отжившее в себя, в свои недра. Противопоставление жизненного и смертоносного начал, в равной степени свойственных образу Царь-девицы, реализуется в такой черте героини, как повышенная эротичность. Мотив наготы Царь-девицы и образ ее постели, устойчиво появляющиеся практически в каждом варианте сюжета, соотносятся с представлениями о сексуальной активности, присущей архаическому образу богини-матери как творческому началу. Вместе с тем сексуальная сила героини имеет двойственный характер. С одной стороны, она обладает чрезвычайной притягательностью, которой не может избежать попадающий в ее царство герой: «молодецкое сердце не выдержало — смял он девичью красу»; «В третью комнату входит, там спит сама Усоньша-богатырша. <…> снял у ней яблоки, потом очень разза-рился на нее, влюбился и поцеловал». С другой стороны, сексуальность Царь-девицы страшна, как стихийная и необузданная, она пугает Ивана-царевича даже тогда, когда тот видит героиню в состоянии покоя (сна): «Заходит в гриню, увидал на кровати спит девича-поленича, как сильней порог шумит. Разметалась девича, заголилась до грудей. Тогда Иван-царевич этой девичи устрашился». Еще не состоявшаяся любовная связь героя с Царьдевицей представляется сказкой как смерть для мужского персонажа. Представление о ней как о смерти раскрывается через запреты целовать или трогать Царь-девицу, грешить, проливать кровь. Конь героя или его помощники предупреждают его: «Да тольки не цалуйся, а то утонем мы ободвы»; «прийдешь, там спит сама атаман, эта сама поленица. Она тоже спит не в порядке, и ты ей не трогай. У ей под правой пазухой жива вода, а под левой молодильны яблоки зашиты там в сумочках. Ты эти мешочки, — говорит [Баба-Яга], — отрежь у ней, возьми, а саму так оставь, а не то там останешься, ежели потрогаешь». Для героя опасно не только трогать Царь-девицу, но и приближаться к ней, и смотреть на нее: «Когда наберешь яблоков и воды, то не смотри на нее, а как только взглянешь на нее, конь твой, перескакивая стену, заденет проволоку копытом, и тебя захватят»; «Засмотрелся добрый молодец на ее красоту неописанную и, забывая, что смерть стоит за плечами, сладко поцеловал ее». Таким образом, и попадание в пространство Царь-девицы, и тем более любовная связь с нею расцениваются в сказке как верная гибель для героя. Действительно, Царь-девица всегда убивает тех, кто попадает к ней и оказывается не таким расторопным, как герой (Иван-царевич, а раньше — его отец и дед): вспомним ограду ее царства — «на каждой тычиночке по головушке».

Одной из наиболее важных противоречивых характеристик Царь-девицы, указывающей на ее мифологическую природу, является ее возраст. Героиня предстает в сюжете молодой, но, вместе с тем она является и вечной, а значит, древней: история Царь-девицы, которая прочитывается за пределами сказочного повествования, представляет нам некое мифологическое существо, обладающее вечной молодостью и вечной девственностью. Каждое поколение героев (Иван-царевич, а ранее — его отец и дед) приобщается к миру этого существа и к нему самому. Такой вечно молодой и вечно девственной, а также древней и постоянно родящей в архаическом сознании оказывается земля — постоянный, неиссякаемый источник жизни. Соединение взаимоисключающих возрастных характеристик Царь-девицы как персонифицированного образа земли довольно прозрачно объясняется цикличностью сезонного расцветания и увядания природы.

В своей космической ипостаси образ Царь-девицы наделяется признаком священности, что, в частности, выражается в приуроченности местопребывания героини к особой точке в мифологической модели мира. Это точка пересечения горизонтальной и вертикальной осей мирового пространства. Первая ось отражена в сказке как путь героя: лес — море — остров — огроженный сад — дворец. Вторая — как древо жизни, соединяющее верхний, средний и нижний миры. Согласно мифологическим представлениям, священное пространство — всегда закрыто, ограничено. Отсюда такие особенности пространства героини, как удаленность, недоступность, замкнутость. Кроме того, Царь-девица как персонифицированный образ земли сама является этим священным пространством: яблони с молодильными яблоками растут на ее теле, Орда-река с живой водой вытекает из недр ее тела.

Рассмотренные черты Царь-девицы соотносятся с фундаментальными для мифопоэтического сознания вопросами: о структуре мирового пространства, о жизни, смерти и бессмертии как высшей степени проявления жизненной силы, о месте человека в мифологической картине мира и т. п. В традиционной культуре эти вопросы квалифицируются как связанные с понятием познания, знания, мудрости. Такие вопросы особенно значимы в обрядах «переходного» характера, по совершении которых изменяется статус индивида. В связи с этим нельзя не обратить внимания на роль Царь-девицы в контексте приобретения героем в процессе развития сюжета нового, более высокого социо-возрастного статуса. Царь-девица выступает здесь как некое мифологическое существо, и даже пространство, причастное к изменению статуса сказочного героя, прежде всего — через роли хранителя, источника или местонахождения священных предметов, добывание которых расценивается в сказке как квалификационное испытание-подвиг. В этом плане в сюжете «Молодиль-ные яблоки» совершенно очевидно отражение представлений, связанных с обрядами посвящения: наличие помощников, или наставников, получение героем знания, пребывание в пространстве, связанном со смертью, с одной стороны, и с жизнью — с другой, добывание священных предметов в форме воровства, контакт со священным существом потусторонней природы, обретение нового статуса. В сказочной реальности Царь-девица выступает в роли разностороннего инструмента познания таинств жизни, в том числе и в области любовных отношений. Таким образом, в перспективе развития судьбы героя в сюжете образ Царь-девицы выполняет еще и функцию предневесты. Этой функции соответствуют такие его характеристики, как священность, женская природа, вечная молодость и вечная девственность. В функции предневесты эта же Царь-девица выступала и во времена, предшествующие развитию событий, захваченных рамками повествования, героем которого является Иван-царевич. Тогда — «в свое время» — в ситуации героя находились его отец, а еще раньше — дед. Каждому поколению героев в молодости для обретения более высокого статуса необходимо было посетить Царь-девицу, что, при удачном возвращении из ее царства, давало возможность прошедшему все испытания и вступить в брак, и продолжить свой род, и заступить на царствование. Этот мифологический женский образ, отмеченный в одной из своих ипостасей признаками молодости и девичества, попадая в волшебную сказку, жанровой особенностью которой является ориентированность на свадьбу как идеальный финал сюжета, органично соединился с брачными мотивами, соотносящимися с обретаемым героем статусом, и с комплексом сказочной «невесты» (чужая и, следовательно, опасная и агрессивная; «далекая» — из другого государства; чудесная и т. п.).

Из всего вышесказанного следует, что дошедший в записях XIX- ХХ веков сюжет «Молодильные яблоки» при всей кажущейся цельности представляет собой соединение звеньев, относящихся к разным культурно-историческим пластам, для каждого из которых основным в плане развития сюжета является свой мотив. К более раннему пласту повествования относится унаследованный сказкой от мифа мотив добычи волшебного предмета. Причем, как отмечал известный русский фольклорист В. Я. Пропп, русская сказка дает более архаичный материал, чем, например, античная мифология: если Геракл добывает золотые яблоки Гесперид как диковинку, то молодильные яблоки Царь-девицы сохраняют свою магическую функцию. Второй, более поздний, мотив — добывание/получение волшебной невесты.

И добывание волшебных предметов, и получение невесты для героя связаны с основной идеей сюжета — добывание и продление жизни. В рамках сюжета эта идея реализуется по отношению к трем поколениям персонажей. Три поколения — необходимое и достаточное количество единиц-звеньев, демонстрирующих неиссякаемость жизни, то есть бессмертие. Так, для отца героя добывается эликсир молодости, что продлевает его жизнь и дает возможность преодолеть смерть. Сам герой, преодолевая смерть в испытаниях, получает право на жизнь в новом статусе; кроме того, в процессе испытаний героя зарождается третье поколение — сыновья Ивана-царевича и Царь-девицы. В каждом случае на первый план выдвигается та или иная функция героини: хранительница или источник жизненного начала, предневе-ста, невеста.

Основная идея сюжета (добывание, продолжение жизни) соотносится с архаическими представлениями о бессмертии как особой жизненной субстанции, которая передается во времени и в пространстве. В сюжете демонстрируются две формы бессмертия: непрекращающаяся цикличность цветения древа жизни (моложавых яблонь), дающего плоды вечной молодости и, следовательно, вечной жизни, и продление человеческого рода (рождение детей). Эти формы отражают движение жизни соответственно на уровнях растительном и — шире — природно-космическом и человеческом (социальном). Их пересечение и соотнесенность становятся понятны при выявлении многозначности образа Царь-девицы. Через отношения героя и Царь-девицы как природ-но-космического женского существа отражаются архаические представления о взаимосвязи и постоянном диалоге природы и культуры. Сам сюжет «Молодильные яблоки» демонстрирует модель вечного кругооборота жизни как на природном, так и на социальном уровнях.