Бирмингемский репертуарный театр

Бирмингемский репертуарный театр

Бирмингемский репертуарный театр — один из ведущих коллективов Англии. Он был открыт 5 февраля 1913 года спектаклем „Двенадцатая ночь“ Шекспира. Театр был создан на основе любительской труппы „Актеры-паломники“, организованной в 1907 году театральным деятелем Б. Джексоном. Бирмингемский репертуарный театр, в отличие от коммерческих театров, ставящих и эксплуатирующих один спектакль, имел в своем репертуаре несколько постановок. Отсюда и его название — репертуарный.

Бирмингемский репертуарный театр возник в то время, когда в Англии складывается система театральной коммерции Вест-Энда. Театры переходят в руки предпринимателей. Театры Вест-Энда постоянно продаются и перепродаются, так как стремительно растут цены. Лозунгом коммерческих театров этой поры становятся слова „Развлекайте воинов“, так как идет Первая мировая война. В Лондоне возникает целая индустрия развлечений, которая в общих своих чертах сохраняется и до сих пор. Сцены театров Вест-Энда заполнены легкими комедиями, музыкальными шоу, фарсами и мелодрамами. Суммы сборов, которые делали коммерческие боевики типа псевдовосточного „Чу-чин-чоу“ Оскара Эша, были огромными.

После войны в зрительные залы английских театров пришло новое поколение — поколение, расставшееся с викторианскими иллюзиями, деловитое, американизированное, спортивное и активное. Это поколение больше не преклонялось перед красотой старинных усадеб, но благоговело перед техническим прогрессом, было склонно к наслаждениям и безверию. Свое отрицание „кумиров отцов“ более всего сказалось на классике, и Шекспире в частности. Его драмы в 20-е годы почти не ставились на сцене ВестЭнда, появились даже пародии на великого драматурга. „Шекспир вдребезги“ — так называлась серия короткометражных фильмов-пародий, пользовавшаяся шумным успехом в 1915 году. На подмостках Вест-Энда тоже появляются всевозможные пьесы о Шекспире, где он предстает то веселым циником, то героем скандального адюльтера, то убийцей (в одной пьесе Шекспир убивал Марло). Шекспира выводят даже жертвой фрейдистских комплексов. „Толкования Шекспира по Фрейду, объяснявшие высокие помыслы Гамлета и Отелло подавленными сексуальными влечениями импонировали послевоенной молодежи своим снижающе ироническим смыслом“. Бунт против Шекспира, против „славного прошлого“ Англии, над „священной тенью“ великого драматурга проник и на профессиональные сцены совсем не коммерческих театров. Так, режиссером Теренсом Греем, самым активным экспериментатором английской сцены 20-х годов, все хрестоматийные шекспировские сцены решались в жанре прямой пародии. Например, в „Генрихе VIII“, хронике, которая в свое время позволила Ч. Кину создать мощный апофеоз британской истории, Грей одел тюдоровских вельмож в костюмы карточных валетов и дам, а второстепенных персонажей заменил изображениями игральных карт. В финальной сцене, где произносилось по тексту хроники пророчество о великом будущем Англии, актер говорил свой монолог нарочито фальшиво, кривляясь. А грим маленькой Елизаветы представлял собой злую карикатуру на величайшую английскую королеву. На Шекспире „потерянное поколение“ вымещало свою боль за рухнувшие идеалы. Вест-Энд проживал 20-е годы, как „веселые“ годы. Сцены были заполнены ревю и детективами, фарсами и салонными комедиями. Королем Вест-Энда был актер и драматург Ноэл Коуард. Критики называли его „душою времени“. В его герое публика коммерческого театра увидела себя именно такой, какой хотела видеть: „Неотразимо элегантным и слегка загадочным молодым джентельменом, пославшим к чертям заветы отцов, расчетливым, беззастенчивым и победоносным“. Это было „умное нахальство“ и „новая деловитость“.

Но при всем демонстративном отвращении к классике коммерческого театра в эти же 20-е годы в Англии возникает комедия Реставрации. Этих комедиографов в XIX и начале XX века почти не ставили — но театр 20-х годов увидел в саркастическом остроумии Уичерли, Конгрива, Фаркера созвучие со своим временем. Но, наверное, подлинным властителем дум англичан все же оставался в 20-е годы Бернард Шоу. Он был скептиком, всегда сохранял интеллектуальную трезвость и собственно проповедовал тоже антишекспиризм. Это были годы высшей сценической популярности пьес Шоу — его ставили везде: и в экспериментальных маленьких театриках, и на Вест-Энде. Его спектакли приносили небывалый коммерческий успех. Спектакль по пьесе Шоу „Святая Иоанна“ выдержал 240 представлений. Сочиняя свою пьесу, Шоу рассчитывал на знаменитую актрису Сибил Торндайк. Драматург сам с ней репетировал и все время внушал ей, что, играя Жанну, она должна играть современницу, что ее героиня совсем не романтическая особа, что ее сила в том, что она „крепко стоит на земле“, а следовательно, она должна быть в высшей степени здравомыслящей. Но пьеса, написанная прославленным хулителем Шекспира, на сцене все же приобретала трагическую шекспировскую мощь. Героизм Жанны в исполнении Торндайк был спокойным мужеством солдата, который привык смотреть в лицо смерти. Авторитет Шоу был настолько велик, что в конце 20-х годов родилась идея устроить ежегодный фестиваль пьес Шоу в провинциальном городе Малверне. И действительно, такой фестиваль был устроен и существовал до начала Второй мировой войны. Организатором его выступил пламенный поклонник Шоу Барри Джексон (1879–1961), основатель Бирмингемского репертуарного театра.

Рождение этого театра было не случайным — он стал частью того театрального движения, которое называли движением „репертуарных театров“. К нему примкнули театры в Манчестере, Ливерпуле, Бристоле. Они, в противоположность театрам коммерческим, имели довольно постоянную труппу, а афиша их включала по несколько пьес. Главной своей целью „репертуарные театры“ считали пропаганду современной проблемной пьесы. В театре Барри Джексона шли пьесы Стриндберга, Г. Кайзера, Бруно Франка, Д. Голсуорси. Особое место в репертуаре театра всегда принадлежало Б. Шоу. В 1923 году Джексон поставил пьесу Шоу „Назад к Мафусаилу“. Еще прежде он сказал Шоу о своем намерении. На что Шоу отвечал: „Я спросил его, не сошел ли он с ума. Неужели он хочет, чтобы его жена и дети умерли в работном доме. Он ответил, что не женат“. Это была философская пьеса, лишенная всякой внешней занимательности и выразительности. И с точки зрения будущего финансового успеха, ее было ставить чрезвычайно рискованно, тем более что финансовые дела театра были плохи — дважды между двумя войнами Бирмингемский репертуарный театр вообще оказывался на грани катастрофы. Однако Джексон упорно хотел служить искусству и отказывался от коммерческого репертуара.

Пенталогия Шоу все же была им поставлена. В репетициях участвовал сам Шоу, были приглашены актеры из других театров. И Джексон победил — спектакль имел и художественный, и коммерческий успех. Шоу был сторонником современного костюма, театрального аскетизма — ему не были нужны пышные декорации. В Бирмингеме это учли. И учли весьма своеобразно: Барри Джексон решил поставить Шекспировского „Гамлета“ в современных костюмах. Так рушилась дистанция между современностью и Шекспиром. Этот спектакль был показан в Лондоне в 1925 году, и столичная пресса взорвалась как негодованием, так и восторгом. Принц Гамлет расхаживал по сцене в спортивном костюме, в гольфах и прикуривал у попадавшихся под руку придворных. Лаэрт был одет и модные „оксфордские брюки“ и выходил на сцену с чемоданом — На чемодане был наклеен ярлык „Пассажирский на Париж“. Полоний носил фрак, а Клавдий — шелковый красный халат новейшего покроя. Придворные Клавдия пили виски с содовой, играли в бридж, за сценой слышались шумы автомобиля. Никаких церемоний — никаких шелков и бархата. Но, конечно же, дело было не в бридже и не в сигаретах. Не это повергало публику и критику в шок. Это внешний прием осовременивания Шекспира, в конце концов, быстро пошел в ход, важнее было другое — трагедию великого драматурга ставили как современную проблемную пьесу. Казалось, что соавтором Шекспира выступил Бернард Шоу. Мир Эльсинора приобретал черты послевоенной Англии. С одной стороны, это был мир официальный, в котором жили респектабельные и благовоспитанные люди — благородный и изящный джентельмен Полоний, респектабельный Клавдий. С другой стороны, в этот благополучный и упорядоченный мир врывался, словно из окопов войны, молодой человек Гамлет, переживший горечь утрат, крушение иллюзий, возненавидевший весь старый мир. В герое Кейт-Джонсона сочеталась циничная ирония с явной ненавистью. Критики писали о „грубой, яростной активности“ Гамлета. Он мстил — мстил за всех павших в газовых атаках, за всех обманутых и преданных. Ритм спектакля тоже был „рваным“, импульсивным, скачущим и лихорадочным. Не случайно одна из рецензий на спектакль имела название „Гамлет в духе джаза“.

Речь актеров в спектакле была весьма при этом прозаической, вполне в духе Шоу. Никакого высокого слога. А если нужно, то самые высокие слова и патетические реплики попросту „проглатывали“, бормотали скороговоркой. Этот спектакль был полемичен по отношению ко всем канонам академической постановки Шекспира. А поскольку бунт был радикальным, то, естественно, потери тоже были довольно велики. Потери в тонкости и величии, в глубине и красоте. Бирмингемский эксперимент, однако, всем показал, насколько актуален, даже пугающе актуален, может быть Шекспир. Этот спектакль, конечно же, противостоял всей концепции „веселых 20-х годов“. Кроме „Гамлета“ шекспировский репертуар театра включал „Макбета“, „Укрощение строптивой“, которые тоже шли без всякой пышной декоративности, в лаконичном оформлении и современных костюмах. В 1952 году на сцене театра „Олд Вик“ Бирмингемский репертуарный театр показал первую, в 1953 году — первую, вторую и третью части „Генриха VI“ Шекспира, а в 1959 году вновь поставил „Гамлета“.

В это же парадоксальное десятилетие английский театр открывает для себя еще одно имя — Чехова. Драмы Чехова оказались совсем неожиданно близки тем английским интеллигентам, которые совершенно не чувствовали в себе склонности к „новой деловитости“, которые ощущали себя чуждыми современности, были растеряны перед жизнью.

На сцене театра в Бирмингеме выступали крупные и знаменитые английские актеры — Л. Оливье, Р. Ричардсон, Н. Эшкрофт, П. Скофилд.