Лирика

«Начальная пора». Первый сборник стихотворений поэта «Начальная пора» (1912–1914) открывался стихотворением «Февраль. Достать чернил и плакать!..», которое Пастернак и в последующие годы всегда включал в сборники избранных произведений. Темой его является творчество, вдохновение. В стихотворении утверждается, что только под пером подлинного художника слова даже непоэтические картины становятся одухотворенными. В создании картин ранней весны поэт широко использует сложные метафорические образы: «…грохочущая слякоть / Весною черною горит»; «тысячи грачей» сравниваются с «обугленными грушами», которые «сорвутся в лужи и обрушат / Сухую грусть на дно очей». Создавая образ «черной весны», во многом навеянный стихотворением И. Ф. Анненского «Черная весна», поэт прибегает и к выразительным звуковым, подлинно симфоническим образам, которые подчеркиваются искусно найденной аллитерацией: «грохочущая слякоть», «клик колес», «…ливень / Еще шумней чернил и слез», «ветер криками изрыт». Состояние природы и состояние души лирического героя стихотворения сливаются в картине, где слаганию стихов «навзрыд» аккомпанирует шум весеннего ливня. Один из лейтмотивов стихотворения – плакать стихами – отнюдь не исключает действенного начала в душе поэта: достать чернил, достать пролетку, писать, перенестись.

«Сестра моя – жизнь»

В 1922 году увидела свет книга Б. Л. Пастернака «Сестра моя – жизнь», написанная летом 1917 года. Основными темами этой книги стали природа, любовь, искусство, которые поэт воспринимает как непосредственное выражение жизни. Новая книга, по словам поэта, пишется «поверх» предыдущей книги стихотворений «Поверх барьеров» (1913). В ней тоже грохочут грозы и сверкают молнии, но поэзия и мир уже не являют собой прежний «затуманившийся напиток».

Один из разделов книги Пастернак назвал «Занятья философией», который словно напомнил о том, что философия, как в равной степени живопись и музыка, «вошли в состав» его поэзии. В стихотворении «Определение поэзии», начинающем этот раздел, поэт пытается разгадать ее сущность:

Это – круто налившийся свист,

Это – щелканье сдавленных льдинок,

Это – ночь, леденящая лист,

Это – двух соловьев поединок.

Само слово поэзия в стихотворении отсутствует совсем: оно представлено лишь в его заглавии. А в тексте стихотворения поэт предпочитает использовать вместо него повторяющееся указательное местоимение это или определительное местоимение все, которым начинается его вторая часть. Лейтмотивом «Определения поэзии» является не рассудочность, а стихийность поэзии и красоты. Поэтому в «занятьях философией» суждения о поэзии постепенно уступают место изображению (в третьей и четвертой строфах) звездной ночи и вселенной, которые тоже должны быть предметом вдохновения для поэта.

«Сестра моя – жизнь» посвящена М. Ю. Лермонтову. Пастернаку близок романтический пафос поэта XIX века, мятежно-демонический дух его поэзии. Он, как и его предшественник, тоже стремится «обняться с бурей», но переводит лермонтовские образы на свой язык. Пастернак определяет поэтическую манеру новой книги как «субъективно-биографический индивидуализм», и в качестве субъектов действия в ней выступают природа, отдельные предметы, явления и даже понятия. Лермонтовская целостная картина мира, в которой герой слит с природой, дробится у Пастернака на множество осколков-отражений, в которых трудно разделить субъективное и реальное: это и «лицо лазури», и «лиловые глаза» грозы, и гром, изумленный болью стихов, и «мокрый нахлест счастья» на розах, ресницах и тучах, и «плачущий сад», и «декламирующие чердаки».

В книге нет изображения социальных сдвигов и политических событий. Поэт выразил в книге лишь то, «что можно узнать о революции самого небывалого и неуловимого». В сборнике «Сестра моя – жизнь», по признанию поэта, «вместе с людьми митинговали и ораторствовали дороги, деревья и звезды. Воздух из конца в конец был охвачен тысячеверстным вдохновением и казался личностью с именем, казался ясновидящим и одушевленным».

Книга открывается стихотворением «Памяти Демона». Демон у Пастернака воплощает живой дух Лермонтова. В стихотворении фантастический лермонтовский Демон возникает в зыбких образах и разомкнутых картинах. Лишь в одной строфе он назван «колоссом», а в других строфах, имея в виду Демона, поэт избегает даже употребления местоимений. Демон появляется в стихотворении неожиданно и так же неожиданно исчезает. «Спи, подруга, – лавиной вернуся» – этим заклятьем заканчивается стихотворение.

Тема любви, олицетворенная в образе Демона, пронизывает всю книгу «Сестра – моя жизнь» и в образе поэта («Любимая – жуть! Когда любит поэт…»), и в образе любимой (циклы «Развлечения любимой», «Песни в письмах, чтобы не скучала»).

Через всю книгу «Сестра моя – жизнь» проходит и тема творчества. По мнению поэта, творчество является совокупностью различных жизненных проявлений: «Сон и совесть, и ночь, и любовь оно». Поэтому и стихи рождаются всей неисчерпаемостью мира и принадлежат не только их творцу и читателям, но и всей окружающей поэта жизни.

В тексте известного стихотворения «Про эти стихи» предмет поэтического повествования – стихи – прямо не назван, он лишь определяется как «чехарда / Чудачеств, бедствий и замет». В стихотворении совмещаются будничное и высокое, обычное и возвышенное. Стихи в нем предназначаются не только другу и человечеству, но и рамам окна, потолку, сырым углам, зиме. Общаясь с внешним миром, поэт чутко приглядывается и прислушивается к окружающему и делает привычное, земное предметом поэзии.

«Темы и вариации»

Если «Сестра моя – жизнь» была посвящена М. Ю. Лермонтову, то книга стихов «Темы и вариации» (1916–1922) во многом связана с именем А. С. Пушкина. В цикле «Тема с вариациями» Пастернак делает объектом для поэтических вариаций такие пушкинские произведения, как поэмы «Медный всадник» и «Цыганы», стихотворения «К морю» и «Пророк». Особенно близкими Пастернаку становятся пушкинские мотивы прощания с романтизмом и пророческого дара поэта. В стихотворении «Мчались звезды. В море мылись мысы…» изображается лишь одно мгновение жизни Пушкина, когда «черновик «Пророка» / Просыхал…», но оно трактуется Пастернаком как событие вселенского масштаба. Один миг творческого вдохновения Пушкина становится равным вечности.

Главным мотивом «Тем и вариаций» по-прежнему остается любовь, изображение которой обогащается литературными ассоциациями, рожденными образами из произведений А. С. Пушкина, И. В. Гёте, У. Шекспира. Сила любви и страдания одухотворяет поэта и помогает преодолеть отчуждение и смерть. Большое место в книге занимают стихи о природе: по пять стихотворений о зиме, весне, лете и осени. Природа в них дана в таком тесном единении с миром лирического героя, что становятся возможными постоянные переклички, «приветствия» и взаимные «подобья» мира души и мира реальности.

«Второе рождение» (1932)

Название книги во многом знаменательно и закрепляет особое состояние души, когда заканчивается тяжелый период личной жизни и когда Пастернак как лирик обретает новое художественное ви?дение. Отказываясь от романтического подхода к жизни, поэт всматривается в нее сквозь «туман», «без пелен».

Через всю книгу проходит тема любви, в которой поэту видится «существованья ткань сквозная». Создавая образ любимой женщины в стихотворении «Любить иных – тяжелый крест…», поэт стремится познать «секрет» и «смысл» любви. «Разгадка жизни» и любовь к женщине неотделимы друг от друга.

Стихотворение наполняется глубоким философским смыслом. Образ любимой женщины рождает ассоциативный образ весенней природы: сущность бытия поэт соединяет с основами жизни женщины. Это сопоставление получает развитие в неожиданном сравнении: «Твой смысл, как воздух, бескорыстен». Сентенция первого стиха «Любить иных – тяжелый крест…» быстро вошла в разговорную речь. Но запоминаются не только первые строки стихотворений Пастернака, но и проникновенные окончания его лирических произведений. «Легко проснуться и прозреть, / Словесный сор из сердца вытрясть / И жить, не засоряясь впредь, / Все это – не большая хитрость» – вот подлинно философское суждение, завершающее стихотворение. Поэт создал не только образ прекрасной женщины, но и запоминающуюся пейзажную зарисовку. Короткие строки, рождающие эти образы, отличаются подлинной звуковой выразительностью благодаря искусному использованию аллитерации: «Весною слышен шорох снов / И шелест новостей и истин». Повторение определенных звуков усиливает силу строки, а метафора подчеркивает глубину поэтической мысли.

Во «Втором рождении» традиционная для лирики Пастернака сквозная метафора – дом и мир – обогащается изображением любимой женщины, которая властно входит в сердцевину образного видения поэтом жизни. В стихотворении «Никого не будет в доме…» создан образ пустынного, холодного дома. Одиночество поэта, неразделенность его личного мира усиливается повторением предлога кроме, использованием пронзительно звучащих слов один, никого.

Переживания лирического героя, данные в центральной части стихотворения (строфы третья и четвертая), тесно соединяются с картиной зимнего дня, что подчеркнуто глаголами: зачертит иней, завертит мной. Воспоминание о прошлой зиме и делах «зимы иной» рождает в лирическом герое чувства «унынья», «неотпущенной вины», которые находят художественное воплощение в метафорах «завертит мной… унынье», «кольнут виной». Анафорические повторы «И опять…» усиливают посетившее лирического героя переживание и служат музыкальности, выразительности стиха. Но нежданное появление любимой женщины преображает картину, созданную поэтом. Цельность стихотворению придает образ снежных хлопьев, которые породнились с женским обликом.

«Когда разгуляется» (1956–1959)

Визитной карточкой сборника стало стихотворение «Во всем мне хочется дойти…». Оно определяет основные мотивы и композицию всей книги. В первых трех строфах поэт лаконично и емко говорит о целях творческого познания жизни. Им движет стремление понять мир «до оснований, до корней, / До сердцевины». Завершает первую часть стихотворения выразительный глагольный ряд, раскрывающий назначение жизни человека – «жить, думать, чувствовать, любить, / Свершать открытья». В следующих пяти строфах развернута поэтическая программа лирического героя. Стилистику этой части стихотворения определяет сослагательное наклонение: «О, если бы я только мог / Хотя отчасти, / Я написал бы восемь строк / О свойствах страсти». И эти «восемь строк» поэт «написал» именно в этом стихотворении. В нем раскрываются «свойства страсти», составляющие центральную часть пастернаковского шедевра. Знаменательно, что природу поэтического творчества автор стихотворения уподобляет окружающему миру – «Я б разбивал стихи, как сад…», «В стихи б я внес дыханье роз…». А в заключительных двух строфах выстраивается идеальная модель творчества: поэт прибегает к запоминающимся сравнениям поэзии с музыкой Шопена и с натянутой тетивой «тугого лука».

В новом цикле стихотворений прояснилось, «развиднелось», «разгулялось»: «в исходе дней дождливых» проглянула синева, открылось «праздничное» небо. Давно привычный для Пастернака мотив единения поэта и природы возвращается в цикл «Когда разгуляется». В стихотворении «Июль», создавая образ срединного месяца лета, Пастернак использует прием метонимии, когда изображает июль в образе «привиденья», «домового»: «По дому бродит привиденье», «По дому бродит домовой». В многочисленных глаголах движения, передающих поведение «баловника-невежды», «призрака и двойника», «жильца приезжего», чувствуется мягкая, тонкая ирония поэта. И лишь в конце стихотворения июль становится полноправным его героем. Прямо названный июлем, он «вбегает» в дом не только через двери («Ног у порога не обтерши»), но и проникает сквозь окна. Художественное пространство стихотворения расширяется и выходит за пределы дома, когда внимание поэта привлекает «пух одуванчиков, лопух». Конкретные черты приобретает и время, когда лирический герой не без сожаления отмечает «недолгий роздых» июля.

В сборнике «Когда разгуляется» поэт часто обращается и к изображению зимней природы («Первый снег», «Следы на снегу», «Все сбылось» и др.). Стихотворение «Снег идет» основано на бытовой метафоре (снег идет, дождь идет), которая многократно повторяется в его словесной ткани, приобретает свежесть и новизну, наконец, определяет и общую композицию поэтического произведения. В основу стихотворения положен прием параллелизма, который подчеркивает связь таких элементов художественной структуры, как неумолимое следование времени «год за годом» и следование «слов в поэме». Рифмы в стихотворении даны в разнообразных сочетаниях: то они перекрестные, то смежные, то опоясывающие. «Смятенье» рифм выразительно передает «смятенье» беспрерывно идущего снега.

В программном стихотворении цикла «Когда разгуляется» – стихотворении «Быть знаменитым некрасиво…» – поэт излагает свои взгляды на творчество: «Цель творчества – самоотдача, / А не шумиха, не успех». В нем он подводит и итог своим размышлениям об искусстве:

Другие по живому следу

Пройдут твой путь за пядью пядь,

Но пораженья от победы

Ты сам не должен отличать.

И должен ни единой долькой

Не отступаться от лица,

Но быть живым, живым и только,

Живым и только до конца.

Свой творческий путь сам поэт оценивал как путь «из дыр эпохи роковой / В иной туман непроходимый». Время, в котором Пастернаку довелось жить и творить, можно охарактеризовать и словами из гётевского «Фауста», некогда переведенного поэтом:

Немногих, проникавших в суть вещей

И раскрывавших всем души скрижали,

Сжигали на кострах и распинали,

По воле черни с самых давних дней.

Тем не менее Пастернак был далек от трагического восприятия мира: как поэту ему «посчастливилось высказаться полностью», художник в нем оказался «незатертым и нерастоптанным». Лирику поэта характеризует удивление перед чудом существования человека, жизни, природы. Он живет «в родстве со всем, что есть, уверясь, / И знаясь с будущим в быту».