КИТТИ ХАРРИС (1899–1966)
КИТТИ ХАРРИС (1899–1966)
Даже самая ценная и достоверная информация окажется бесполезной, если она не будет своевременно передана в Центр. Этот бесспорный факт ещё раз получил подтверждение в начале 1930-х годов, когда в Москве были приняты решения об улучшении работы нелегальной разведки, в том числе путём активизации использования связников.
Одним из таких связников стала Китти Харрис. Родилась она 25 мая 1899 года в Лондоне в семье выходцев из России; когда ей было восемь лет, они переехали в Канаду. Отец-сапожник не мог содержать большую семью. Не закончив даже начальной школы, в тринадцать лет Китти пошла работать на табачную фабрику. Боевая, смелая, бойкая на язык, черноглазая, она была настоящей «фабричной девчонкой» и напоминала друзьям героиню оперы «Кармен», тоже работницу табачной фабрики. Они прозвали её «Джипси» — «Цыганочка», не подозревая, что годы спустя это прозвище станет её псевдонимом и навсегда сохранится в анналах советской разведки.
Китти взрослела и с годами стала понимать, как несправедливо устроен окружающий мир. Первые протесты были неосознанными, вроде полудетского битья стёкол в доме фабриканта. Но когда из далёкой России пришли вести о революции, о том, что там рабочие взяли в свои руки власть, заводы и фабрики, она вслед за своими товарищами вступила на путь революционной борьбы. Уже в те годы всё, связанное с Советской Россией, стало для неё идеалом, и потому её приход впоследствии в советскую разведку не был случайным.
Живя в Канаде, а затем переехав в США, Китти Харрис активно участвовала в профсоюзной, а став членом компартии — и в партийной работе. В 1928–1929 годах по заданию Коминтерна со своим мужем, американским коммунистом Э. Браудером, она находилась в Шанхае в качестве связной профсоюзного центра.
Профсоюзное движение в странах Юго-Восточной Азии только зарождалось, и колониальные власти всячески преследовали активистов, вплоть до физической расправы с ними. Китти не раз подвергала опасности свою жизнь, перевозя документы, деньги для поддержки молодых местных профсоюзов и партийную литературу в Гонконг, Батавию, Манилу и другие города Тихоокеанского бассейна. Здесь, встречаясь с подпольщиками, она получила первый опыт нелегальной работы.
В 1929 году Китти вернулась в Нью-Йорк, а в 1931 году советским разведчиком Эйнгорном была привлечена к разведывательной работе. Первым местом её назначения стала Германия.
Обстановка в эти годы в Германии была непростой, в стране набирал силу фашизм. В этих сложных условиях Китти Харрис десятки раз пересекала границы сопредельных государств, перевозя ценную информацию и документы, от которых зачастую зависели свобода и даже жизнь многих людей. Иногда попадала в сложные положения, из которых каждый раз выходила с честью.
В Праге после встречи с агентом «Ж-91» Китти, имевшая при себе «почту», заметила за собой плотное наружное наблюдение. Проверялась пешком, на трамвае — сотрудники наружки не отставали. В поисках говорящего по-немецки лавочника зашла в несколько маленьких магазинчиков, где не умели или не хотели говорить по-немецки. На третий раз повезло.
— Меня преследует какой-то мужчина. Я порядочная женщина. Меня ждут муж и дети, а этот тип…
— Фрау, вы попали ко мне очень удачно. У меня есть выход на соседнюю улицу. Вот в эту дверь, пожалуйста. А если этот негодяй заглянет сюда, я с ним поговорю по-мужски.
Мясник, по-видимому, сдержал своё слово, так как Китти удалось уйти незамеченной.
В другой раз, когда она с американским паспортом на чужое имя пересекала французскую границу в Страсбурге, молодой пограничник долго и внимательно изучал её паспорт, а затем спросил:
— Мадам, разве Чикаго находится в штате Индиана? По-моему, как я учил в школе, он в штате Иллинойс.
Китти только хотела сказать, что, мол, большой город Чикаго находится в штате Иллинойс, а Чикаго, откуда она родом, — это маленький городок в штате Индиана, как вдруг вспомнила, что уже заполнила таможенную декларацию, где указала правильное местоположение своего «родного» города.
Но пограничник оказался на редкость доброжелательным.
— Мадам, возьмите свой фальшивый паспорт и отдайте его тем, кто вам его продал. Пусть они вернут вам деньги.
Китти, не скрывая смущения, взяла паспорт и поспешила выйти из поезда. Но так как задание было срочным, она, пренебрегая опасностью, в тот же день там же, в Страсбурге, по тому же паспорту пересекла границу на автобусе. Может быть, это было безрассудно с её стороны, но к счастью, второй пограничник оказался не столь сведущ в географии. «Почта» в Париж была доставлена вовремя.
Помимо Франции и Чехословакии ей пришлось выезжать в Данию и Швецию, где она встречалась с агентами. Одним из них был Антон Волльвебер — ветеран германского революционного движения, бывший моряк-подводник, один из руководителей кильского восстания немецких моряков в ноябре 1918 года. После прихода Гитлера к власти Волльвебер был вынужден выехать в Скандинавию. Ему удалось создать агентурную сеть в странах Балтики на случай войны с фашистской Германией. Эта сеть успешно действовала в годы Великой Отечественной войны: потопила несколько немецких кораблей, заложив в них мины замедленного действия с часовым механизмом.
В Дании Китти чуть было не провалилась, не по своей вине. Как раз во время её пребывания там произошёл один из крупнейших провалов советской разведки. На конспиративной квартире были захвачены сразу четыре нелегальных резидента и несколько агентов. Самое обидное, что их встреча не вызывалась служебной необходимостью, а просто была свиданием старых друзей из разных европейских стран. Этот провал, получивший название «совещание резидентов», коснулся только военной разведки, но вызвал такую кампанию шпиономании в стране, что под подозрение попали все недавно прибывшие иностранцы. На какое-то время пришлось свернуть работу.
В Германии Китти выполняла не только обязанности связника. Она работала в Берлине с таким источником информации по линии научно-технической разведки, как «Наследство», сотрудник фирмы «Бамаг». Простое перечисление полученных от него на первом этапе работы материалов свидетельствует об их значимости: проекты заводских установок по производству кали-аммониевой селитры, лауна-селитры, гидрогенизации жиров, абсорбционной установки.
Более того, после того как «Наследство» по неизвестным причинам перестал выходить на связь (как оказалось, он на полученные за информацию деньги купил себе загородный дом и решил «завязать»), Китти сумела разыскать его и через жену, имевшую на супруга большое влияние, приобщить к работе. В этот, второй, период сотрудничества Китти получила от него материалы по электролизу водорода, сжиганию аммиака в кислороде, чертежи новой абсорбционной установки завода «Бамаг» и (на радость садоводов и огородников) материал по получению нитрофоски. Позже он передал рабочие чертежи генератора по получению бензина из газов, добываемых при помощи синтеза угля. Уже перед самой войной «Наследство» сообщил сведения о германских пороховых заводах. Они были переданы в Генштаб Красной армии и получили высокую оценку: «Информация является ценной и поступает впервые».
Всего за время сотрудничества «Наследство» заработал тридцать пять тысяч марок. Польза же, принесённая им, составила многие миллионы.
Китти несколько раз приезжала на учёбу в Москву, где изучала особенности работы в нелегальных условиях, а также под руководством Уильяма Генриховича Фишера (впоследствии ставшего известным под именем Рудольф Иванович Абель) освоила радио- и фотодело.
Овладение радиотехникой, особенно теорией, давалось Китти, имевшей небольшое образование, с большим трудом. Она, свободно говорившая на четырёх языках, едва могла выполнять математические расчёты.
После учёбы она получила направление в нелегальную парижскую резидентуру, где некоторое время одновременно с известным разведчиком Дмитрием Быстролётовым работала под руководством Теодора Малли. Затем, в связи с переводом Малли в Лондон, Китти Харрис тоже переехала туда.
Здесь наступил «звёздный час» её разведывательной деятельности. Непосредственным её руководителем в Лондоне стал выдающийся разведчик Арнольд Дейч. Вначале Китти выступала в роли содержательницы конспиративной квартиры, на которой организовывала встречи Дейча с его агентами из знаменитой кембриджской «пятёрки» — Кимом Филби, Дональдом Маклейном, Гаем Бёрджесом и другими, в случае необходимости выступая в роли связной и участвуя в проверочных мероприятиях. Именно она наблюдала за первой встречей Бёрджеса с офицером английской спецслужбы Футманом и подтвердила правдивость отчёта Бёрджеса об этом контакте, что дало возможность активизировать с ним работу.
Тем временем от Маклейна, который уже стал сотрудником МИД Великобритании, поступало такое количество материалов, что ни Малли, ни Дейч не справлялись с этим потоком, и работу с ним было решено выделить в отдельное направление. Малли предполагал использовать для этого Дмитрия Быстролётова, но в связи с его отзывом в Москву и арестом работа с Дональдом Маклейном была поручена Китти Харрис.
В начале 1938 года она сняла квартиру в одном из престижных районов Лондона, где появление Дональда у одинокой дамы не вызывало бы, даже будучи замеченным, никаких подозрений ни у соседей, ни у местных спецслужб, вздумай они вести за ним слежку. Работа строилась несложно: Дональд являлся на квартиру Китти с документами английского МИДа, Китти фотографировала их и на другой день передавала плёнку резиденту, которым к этому времени стал опытный разведчик Грапфен.
Однако Маклейну не всегда удавалось вынести представляющие интерес документы. В этом случае срабатывали поистине фотографическая память Дональда и великолепная память Китти. Она почти дословно запоминала и передавала резиденту информацию, полученную от Маклейна.
Играя роль «влюблённых», Дональд и Китти слишком вошли в неё, и вскоре оперативная легенда стала романтической былью. Их чувства были красивыми и освящёнными общей высокой целью — бескорыстным служением советской разведке.
Китти прожила непростую жизнь, но Дональд был её первой и последней любовью.
Конечно, когда об их интимной связи стало известно высокому руководству, это вызвало определённую реакцию, однако не столь негативную, как можно было ожидать. Китти не только не была отстранена от работы с Дональдом, но и при переводе его во Францию была направлена туда же — это было и в интересах разведки, и в интересах влюблённых.
Разведывательные возможности Дональда в Париже, где он трудился в качестве второго секретаря английского посольства, были, конечно, меньше, чем у чиновника центрального аппарата МИДа. К тому же много времени и сил отнимали вечера, приёмы, обеды, на которых ему приходилось присутствовать. В Париже произошёл и случай, до предела взвинтивший нервы и Дональда, и Китти, и резидентуры. Вследствие ошибки одного из её сотрудников связь с ними была потеряна, причём произошло это сразу после подписания советско-германского пакта о ненападении и начала Второй мировой войны. В эти дни некоторые агенты, обвинив Советский Союз в развязывании войны, отказывались от встреч с советскими сотрудниками, и в резидентуре полагали, что также поступили Дональд и Китти.
Однако всё скоро разъяснилось. Оказавшись без связи и переживая это, Китти вынуждена была сама явиться в посольство СССР, где ей удалось встретить одного из работников, которого она знала. Да и Маклейн дважды посещал консульство СССР, правда, безрезультатно. При встрече с резидентом Китти подтвердила, что и она и Маклейн полностью поддерживают политику советского правительства.
Но вскоре Китти пришлось пережить тяжёлый удар. Дональд Маклейн полюбил другую женщину — американку Мелинду Мэрлинг. Китти по его поведению стала догадываться, что у него кто-то есть и, посетив его квартиру, где обнаружила предметы дамского туалета, окончательно убедилась в этом. У неё хватило мужества продолжить оперативную работу с Маклейном, переведя отношения в чисто товарищеские. 10 июня 1940 года Дональд Маклейн и Мелинда Мэрлинг официально оформили свой брак, а через два дня немецкие войска вступили в Париж. Дональд и Китти расстались навсегда.
К этому времени материалы, переданные Маклейном, в том числе и через Китти Харрис, заняли в архиве сорок пять коробок, каждая из которых содержала триста страниц документации!
После оккупации Парижа Китти не могла оставаться там. С помощью резидента ей удалось пробраться на неоккупированную территорию Франции. Она скрывалась сначала в Бордо, а затем в маленьком городке у своей бывшей служанки. Там резидент разыскал её и под видом жены советского дипломата перевёз в Париж, где поместил в изолированной от посторонних комнате посольства. Несколько дней спустя Китти, также в качестве жены советского дипломата, выехала в Москву. Об этом путешествии через фашистскую Германию впоследствии вспоминал в своей книге «Люди, годы, жизнь» ехавший вместе с нею писатель Илья Эренбург.
В первый же день после начала Великой Отечественной войны Китти Харрис, находившаяся в то время в резерве, потребовала немедленного привлечения её к активной работе: «Я могу идти радисткой на фронт. Я, будучи швеёй, могу шить гимнастёрки солдатам, наконец, имея большой опыт нелегальной работы, не боюсь идти в тыл врага».
В ноябре 1941 года на танкере «Донбасс» (печальное совпадение: ровно год спустя на этом танкере, направляясь на нелегальную работу в Америку, погибнет Арнольд Дейч) Китти отбыла из Владивостока в Сан-Франциско, куда судно прибыло 6 декабря 1941 года, накануне нападения японцев на Пёрл-Харбор.
Местом назначения Китти была Мексика, а путь туда в те времена был один — через США. Это было довольно смелым решением. Дело в том, что американским спецслужбам к тому времени стало известно, что Китти Харрис — агент советской разведки. Первым её предал бывший член руководства компартии США Гитлоу, который, давая показания на заседании американской комиссии под председательством Дайса, созданной для расследования «политической активности, направленной против Америки», в сентябре 1939 года заявил:
«…Китти Харрис, жена Браудера, получила десять тысяч долларов для Пантихоокеанского союзного секретариата и выехала с ними в Китай.
По-моему, Китти Харрис в настоящее время — агент ОГПУ в других странах, а Маргарет Браудер, сестра Браудера, является членом военно-разведывательного отдела СССР.
…Насколько я понял, Браудер во время допроса утверждал, что никого не знал по имени Китти Харрис…
…Харрис была его женой.
…До меня дошла некоторая информация, что Китти Харрис принудили работать на ОГПУ вне США, и в настоящее время она является агентом ОГПУ в Европе или Азии или в тех местах, куда она была послана».
Второе предательство последовало месяц спустя, в октябре 1939 года. Изменник Вальтер Кривицкий, бывший сотрудник ИНО, в своей книге «Я был агентом Сталина», вышедшей в США, писал (речь идёт о 1937 годе):
«Одной из оперативных работников, рекомендованных мне завкадрами, была американка по имени Китти Харрис, ранее Катрин Харрисон. Её представили мне как бывшую жену Эрла Браудера, лидера компартии США, и, следовательно, исключительно надёжную. В то время мне была необходима женщина-агент для работы в Швейцарии. Особенно хорошо было то, что у неё был американский паспорт. Когда Китти Харрис пришла ко мне, подав свои документы в запечатанном конверте, оказалось, что она тоже жила в гостинице „Савой“. Ей было около сорока лет, темноволосая, с хорошей внешностью, она была связана с нашей разведслужбой на протяжении нескольких лет. Китти Харрис хорошо отзывалась о Браудере и в особенности о его сестре, которая была у нас на службе в Центральной Европе.
Я одобрил назначение мисс Харрис на загранпост, и она уехала 29 апреля».
Всего за время работы Китти Харрис пришлось сменить семнадцать фамилий и псевдонимов. Это было вызвано причинами и объективными — необходимость многократного пересечения границ, и субъективными — факты предательства или необоснованного обвинения оперработников в предательстве, а также ошибкой со стороны самой Китти, раскрывшей в минуту откровенности Маклейну его и свой псевдоним.
На этот раз Китти прибыла в США нелегально и под чужим именем. Конечно, в какой-то степени это прикрывало её, но ведь нельзя было исключить возможность случайной встречи со знакомыми или неосторожного шага со стороны самой Китти, мечтавшей о свидании с сёстрами, с которыми не виделась много лет. И всё же и руководство, и Китти пошли на этот риск. Может быть, учитывалось то обстоятельство, что в этот период основные силы американской контрразведки были брошены на борьбу с японским и немецким шпионажем. Но в любом случае можно только восхищаться смелостью этой женщины, уже дважды преданной, но не побоявшейся идти навстречу опасности.
Так или иначе, сначала резидент в Сан-Франциско Харон, а затем и главный резидент в США Василий Михайлович Зарубин, старый знакомый Китти, сочли возможным задержать её в этой стране на целый год, используя как связника для выполнения отдельных поручений.
По заданию Харона Китти участвовала в восстановлении связи с двумя выведенными в США агентами, имевшими контакты в окружении интересовавших разведку учёных-атомщиков.
По заданию Зарубина Китти выходила на связь с Голосом, агентом, располагавшим обширными разведывательными возможностями.
К сожалению, не удалось найти документальных данных о других мероприятиях в США в 1942 году, в которых Китти принимала участие.
Зимой 1942–1943 года Китти Харрис прибыла в Мехико, где резидентом в то время был Лев Василевский, тот, который в 1940 году вывозил её из Парижа в Бордо, а затем привёз обратно и отправил в Москву. Их связывала не только совместная работа во Франции, но и тот факт, что во время гражданской войны в Испании её родной брат сражался против фашизма в одной из частей республиканской армии вместе с Василевским, и они знали друг друга.
В Мексике Китти работала не только связником. Через агентов, с которыми она поддерживала контакт, ей удалось организовать получение подлинных документов и легендирование нескольких прибывших в Мексику нелегалов. За годы войны она выполнила и ряд других поручений резидента.
Лев Василевский был одним из руководителей операции по освобождению «Раймонда» — Рамона Меркадера, отбывавшего в мексиканской тюрьме двадцатилетний срок за убийство Льва Троцкого.
Одновременно он поддерживал связи с американской агентурой, имевшей выходы на учёных-атомщиков.
Видимо, большая занятость и заставила Василевского возложить на Китти дополнительные обязанности.
Ей было поручено поддержание связи с видным общественным и политическим деятелем «Штурманом» и получение от него политической информации. Он не являлся агентом внешней разведки, скорее просто симпатизировал нашей стране и готов был оказать ей посильную помощь, особенно в годы войны с фашизмом. Это был высокообразованный и занимавший солидное положение человек. Ни по своему образованию, ни по общественному положению Китти не была ему ровней, и это сразу поставило её в ложное положение. Зачастую он не столько давал информацию, сколько стремился получить её от Китти — новости о положении в нашей стране, о важнейших решениях партии и правительства, о событиях на фронтах Отечественной войны, резонно мотивируя это тем, что как крупный деятель он должен знать больше, чем об этом сообщается в буржуазной прессе. К тому же он установил хорошие личные отношения с советским послом в Мексике Уманским и делился с ним всем, чем считал нужным. Лишь после трагической гибели Уманского в авиационной катастрофе «Штурман» стал относиться к Китти теплее, и порой от него стала поступать интересная информация.
В Мексике Китти работала до 1946 года. Из-за климата и стрессов состояние её здоровья очень ухудшилось, поэтому Китти отозвали в Москву.
Хотя к этому времени Китти уже девять лет — с декабря 1937 года — являлась гражданкой Советского Союза, документы об этом где-то затерялись, и ей пришлось вторично подавать в Президиум Верховного Совета СССР прошение о советском гражданстве. Вновь советской гражданкой она стала только в июне 1947 года.
Тем временем вышел приказ министра внутренних дел о выселении из Москвы иностранцев, и хотя практически он не выполнялся и в Москве продолжало жить, работать и учиться много иностранных граждан, Китти, формально подпав под действие этого приказа, была отправлена из Москвы в Ригу, где прожила несколько лет. К сожалению, слабое знание русского (только на бытовом уровне) и полное незнание латышского языков не позволили ей закрепиться на преподавательской работе (семинары по разговорному английскому). Возможно, причина была и в том, что она не нашла общего языка с коллегами, соседями и знакомыми. Некоторые «квасные патриоты» считали её «нежелательной иностранкой», другие, особенно из числа националистов, чересчур просоветски настроенной.
Действительно, попав после многих лет бурной, полной опасностей жизни в тихое мещанское окружение, Китти с трудом привыкала к новым людям, в спорах яростно защищала социалистический строй, политику партии. Томимая бездействием, она обращалась к руководству с просьбой вновь направить её на активную работу или же разрешить вернуться к семье, по которой она очень тосковала.
Видимо, её активность пришлась не по душе местному руководству, и в конце 1951 года она была арестована. К сожалению, руководство разведки, которое к этому времени несколько раз сменилось, не выступило в её защиту. Никаких традиционных обвинений ни в шпионаже, ни в измене родине ей предъявить не смогли, и она около двух лет содержалась сначала в тюрьме, а затем в тюремной больнице как «социально опасный элемент» по статье 7–35 УК РСФСР.
В 1953 году эта статья была отменена. Но освободили её не сразу — лишь после прямого указания на её счёт Г. М. Маленкова и Н. С. Хрущёва, к которым обратился министр внутренних дел Круглов.
С 1954 года Китти Харрис жила в Горьком, где ей были предоставлены интересная работа, хорошие пенсия и квартира, ежегодные путёвки в санатории и дома отдыха.
Полный приключений, богатый впечатлениями жизненный путь Китти Харрис завершился в 1966 году. Ей довелось работать со многими выдающимися представителями советской разведки, сделать свой скромный вклад в её успехи, и до последнего часа она пронесла любовь и преданность стране, которой отдала сердце ещё в двадцатилетнем возрасте.
Во время торжественных похорон Китти Харрис у её гроба стоял почётный караул, а на венке было написано: «Славному патриоту Родины от товарищей по работе».