Балы в императорских дворцах

Балы в императорских дворцах

В жизни императорского двора балы были ближе всего к официальным торжественным церемониям. Балы во дворцах занимали промежуточное положение между торжественными высочайшими выходами и неформальными развлечениями высшего света с участием членов императорской фамилии.

Схема бала строго регламентировалась – от официальных и неофициальных правил поведения и до «формы одежды» мужской и женской половин участников бала. Кроме этого, существовал устоявшийся график проведения балов, по крайней мере, Больших, традиционно проходивших в Зимнем дворце. Эти балы проводились в зимний сезон, начиная с Рождества и продолжаясь до начала Великого поста.

Существовали устоявшиеся «форматы» зимних императорских балов.

Во-первых, это был Большой бал в Николаевском зале Зимнего дворца, или, как его называли, «Большой бал Николаевской залы». На него собиралась вся родовая, военная и бюрократическая аристократия Петербурга. Он являлся официальным балом, для приглашения на который главным основанием служила «Табель о рангах».

Во-вторых, Средний бал в Концертном зале Зимнего дворца. На него отбор публики проходил более жестко, как правило, его посещала так называемая «трехклассная аристократия», то есть лица, занимавшие в «Табели о рангах» первые три классные должности. Однако туда могли приглашаться и лица, не входившие в должностную иерархию, но лично близкие, по тем или иным причинам, к членам императорской фамилии.

В-третьих, проводились Малые балы в Эрмитаже. Традиция этих балов сложилась в первой половине 1860-х гг., когда старший сын Александра II – цесаревич Николай Александрович начал выходить в свет. Собственно, и зал, где проходили такие балы, был устроен на половине наследника, в так называемом Шепелевском дворце. Как правило, по числу приглашенных это был весьма немноголюдный бал. Поэтому сам факт приглашения на него являлся прямым свидетельством принадлежности к сливкам петербургской аристократии. Мероприятию придавало особое звучание и обязательное присутствие на нем дипломатического корпуса. В целом расписание этого бала было традиционным. Главным занятием и событием являлись, конечно, танцы. Для тех, кто не танцевал, в Эрмитажной галерее размещали целую вереницу зеленых карточных столов. Танцы прерывались обязательным ужином. С. Д. Шереметев, описывая Эрмитажный бал, состоявшийся 12 февраля 1887 г., вспоминал: «Когда наступило время, оркестр заиграл марш, и шествие двинулось к ужину. Впереди обер-гофмаршал князь С. Н. Трубецкой выступает испанским шагом. За ним царская чета просто и приветливо раскланивается по сторонам»⁴⁴⁹. После ужина некоторое время продолжались танцы, а затем гости «нестройною толпою повалили все с лестницы, и начался разъезд»⁴⁵⁰.

Серия январско-февральских балов, когда все представители императорской семьи активно развлекались, вызывала даже некоторое раздражение. Одна из фрейлин императрицы Александры Федоровны (жены Николая I) писала о своей «хозяйке»: «Набесновавшись вдоволь в мясоед и на масляной, императрица ездила на экзамены Екатерининского института, вязала шнурок на вилке и слушала со вниманием»⁴⁵¹.

Традиция «бешеных» зимних балов сохранялась вплоть до конца XIX в. Когда в начале 1900-х гг., при Николае II, эта традиция была постепенно свернута, многие старики с ностальгией вспоминали бальные беснования своей молодости. Январские записи (1877) в дневнике 20-летнего великого князя Сергея Александровича достоверно фиксируют эти настроения: «Вечером очень веселый и анимированный бал у Саши (будущего Александра III, тогда цесаревича. – И. З.), как всегда, очень весело, и плясали у-у-ух как!»; «Котильон был бешеный! С ума сходили… Кружились, бесились без конца. Под конец бегали и в изнеможении падали на стулья, чтобы через несколько времени снова скакать по зале. Я раз двадцать пропотел; платки были мокрые тряпки. Кончили после 4-х часов утра.»⁴⁵²

Наряду с зимними балами проводились и летние. После того как в мае императорский двор переезжал в Царское Село, там, в парадных залах Большого Екатерининского дворца, организовывались несколько балов. Эти балы производили оглушающее впечатление на новичков благодаря и гению Растрелли, и составу участников. Молодой граф С. Д. Шереметев, принадлежавший к «золотой молодежи» 1860-х гг., спустя много лет вспоминал: «В первый раз видел я Большой Царскосельский дворец во всем блеске бала. Танцевали в Большой зале, а в проходной галерее накрыт был ужин на бесчисленное число гостей. Сияли деревянные колонны с позолотой, перевитые гирляндами во вкусе прошлого века, горели огнями. Тогда еще никто не помышлял об электрическом освещении, и горели бесчисленные свечи, как бывало во времена Екатерины. Чудное было зрелище, которое нельзя забыть.»⁴⁵³

Перечисленные виды балов носили обязательно-ритуальный характер. Периодичность их проведения не зависела от желания или нежелания государя. Это была традиция, важность и значение которой признавались всеми: «Это предание, которое не следует забывать, и балы по-прежнему продолжались: Концертные, Эрмитажные, Аничковские»⁴⁵⁴.

Наряду с официальными мероприятиями проводились и более камерные, которые со временем также стали приобретать почти статусный, официальный характер. Самыми камерными балами зимних сезонов являлись домашние балы императорской семьи. Традиция таких вечеров была заложена еще в XVIII в. Екатериной II, а в XIX в. подхвачена Николаем I, который начал проводить так называемые Аничковские балы. Эту традицию продолжил Александр III. В период его правления Аничковские балы стали почти обязательной частью зимнего сезона большого петербургского света. Число домашних балов не было строго установлено и зависело от множества причин. В «хорошие» годы их проводилось несколько. Главной их особенностью было то, что на них приглашались люди, лично приятные императорской семье или входящие в ее ближний круг. Соответственно эти балы «отличались немноголюдством и носили несколько домашний, семейный характер. Не танцующих было немного»⁴⁵⁵.

Ужин под пальмами на балу в Зимнем дворце. 1884 г.

Для детей аристократии проводились детские балы (dejeuners dansants (фр.) – детские балы, буквально «завтрак с танцами»).

Родители на этих детских балах, как правило, не присутствовали.

За детьми следили воспитатели. Однако случались и особые, статусные детские балы.

Так, 16 апреля 1851 г. был проведен первый детский бал в Дворянском собрании для старших сыновей цесаревича Александра Николаевича – великих князей Николая и Александра Александровичей. Причем первому исполнилось восемь, а второму – только шесть лет. На этом мероприятии присутствовала вся императорская семья⁴⁵⁶.

Кроме этого, члены императорской фамилии посещали многочисленные балы и танцевальные вечера в домах и дворцах петербургской аристократии, в Дворянском собрании, в женских институтах. Следует иметь в виду, что существовала неофициальная регламентация балов, которые было принято или не принято посещать членам разраставшейся императорской фамилии.

Это была весьма тонкая градация, и периодически, в силу характера и темперамента, совершались «ошибки». Так, в марте 1891 г. Александр III счел необходимым сделать выговор великим княгиням – «женам Владимира и Павла, что были на балах у Пистолькорс и Гартунг, сказал им, что скоро они поедут к бранд-майору»⁴⁵⁷.

Традиционные январско-февральские Большие и Малые императорские балы завершались последним балом перед началом Великого поста. Он заканчивался своеобразным ритуалом, который был неоднократно зафиксирован современниками. При Николае I в воскресенье перед постом ровно в 12 ночи трубач трубил отбой, и танцы прекращались, даже если это происходило среди фигуры котильона⁴⁵⁸.

Эта традиция воспроизводилась вплоть до конца XIX в. 26 февраля 1867 г., в воскресенье, состоялся последний бал на масленицу. Он открылся обедом в Золотой гостиной Зимнего дворца в 19.30 вечера, причем танцы начались сейчас же после обеда и окончились в 23.55, так что бал завершился за пять минут до наступления поста⁴⁵⁹. В феврале 1874 г. великий князь Сергей Александрович в последнюю ночь перед постом «танцевал до 12 часов у т. Мери⁴⁶⁰. Бал был чудесен! Всё в цветах!»⁴⁶¹. 7 февраля 1877 г., в первый день Великого поста, Сергей Александрович записал в дневнике: «Отдохнули после вчерашнего бала, но у меня в голове слышны звуки вальса!»⁴⁶² На масленицу в 1888 г. на танцевальном вечере для молодежи в Александровском дворце Царского Села меню ужина включало блины с икрой. По сложившейся традиции в 12 ночи, с первым ударом часов, «музыка внезапно смолкла, танцы прекратились, а все члены императорской семьи и их гости сели за «постный ужин». Из меню было исключено только мясо»⁴⁶³.

Стоимость балов

Придворные балы имели совершенно конкретную финансовую составляющую. Денежная калькуляция бала включала довольно обширный перечень – от стоимости тысяч свечей до оборудования буфетов и устройства ужина для участников бала. Однако, по авторитетному свидетельству великого князя Александра Михайловича, стоимость придворных балов при всей их пышности и роскоши была сравнительно невысокой. Это объяснялось тем, что «для их устройства не требовалось делать специальных покупок и не надо было нанимать в помощь особой прислуги. Вино доставлялось Главным управлением уделов, цветы – многочисленными оранжереями дворцового ведомства, оркестр музыки содержался постоянно Министерством двора. То, что более всего поражало приезжавших иностранцев, которые получали приглашение на придворные балы, это скорее окружавшая их пышность, нежели значительность произведенных расходов»⁴⁶⁴. При этом приглашенные дамы блистали (в буквальном смысле) на собственные средства и были, по сути, главным украшением императорских балов.

Публика

Круг приглашенных на большие императорские балы формально определялся чинами. Помимо придворных чинов, кавалеров и дам, право присутствия на балах имели генералы и офицеры (VII класса и ниже – по особым спискам), гражданские чины I–III классов (иногда IV), Георгиевские кавалеры, губернаторы, предводители дворянства и председатели земских управ (находившиеся в Петербурге), а также супруги и дочери тех лиц из перечисленных, которые имели чин IV класса и выше, супруги полковников и бывшие фрейлины (с мужьями). Если следовать только этим формальным признакам, то присутствовать на императорских балах могли тысячи людей, как мужчин, так и женщин.

Непременным условием приглашения на придворные балы для мужчин являлось обладание формальным правом быть представленным императору, а для дам – предварительное фактическое представление императрицам. Право представления «их величествам» в первую очередь давалось придворным чинам, кавалерам и дамам, а затем военным и гражданским чинам первых четырех классов, полковникам гвардии, занимавшим должности IV класса, и некоторым другим категориям лиц (после 1908 г. также членам Государственной думы и Государственного совета). Из числа дам этим правом пользовались супруги и дочери всех придворных чинов и кавалеров (после 1908 г. – и их вдовы); бывшие фрейлины; супруги, вдовы и дочери «особ первых четырех классов»; супруги флигель-адъютантов (после 1908 г. – также их вдовы и дочери) и некоторых полковников и капитанов 1 ранга. Для военных и гражданских чинов высших классов было принято представляться императору по случаю назначения на должность, награждения, отъезда и по другим поводам.

Официально лишь названные категории лиц, именовавшиеся как «имеющие право приезда ко двору» или «имеющие право быть представленными ко двору», могли приглашаться на «балы и другие собрания» при дворе. Даже представление императорской чете частным образом (в обход официального порядка) не давало права на такие приглашения. Вместе с тем, кроме этих формальных признаков существовали так называемые «правила большого света», которые неформально определяли, кому являться завсегдатаями придворных мероприятий, подчас не имея на то официальных прав, а кому, несмотря на наличие всех прав, никогда не развлекаться на императорском балу.

Об этом феномене в разное время рассказывали многие мемуаристы. Например, барон М. А. Корф писал в январе 1839 г. следующее: «Элементы, из которых составляются все эти балы большого света, довольно трудно объять какими-нибудь общими чертами. Разумеется, что на них бывает весь аристократический круг; но кто именно составляет этот круг в таком государстве, где одна знатность происхождения не дает сама по себе никаких общественных прав, – объяснить нелегко. В этом кругу есть всего понемножку, но нет ничего, так сказать, доконченного, округленного. Тут есть и высшие административные персонажи, но не все; некоторые отдаляются от светского шума по летам, другие – по привычкам и наклонностям. Точно так же в этом кругу есть и богатые и бедные, и знатные и ничтожные. Даже такие, о которых удивляешься, как они туда попали, не имея ни связей, ни родства, ни состояния, ни положения в свете! Между тем, весь этот круг как заколдованный: при 500 000 населения столицы, при огромном дворе, при централизации здесь всех высших властей государственных – он состоит не более как из каких-нибудь 200 или 250 человек, считая оба пола, и в этом составе переезжает с одного бала на другой, с самыми маленькими и едва заметными изменениями, так что в этом кругу, то есть особенно в так называемом большом свете, невозможно и подумать дать в один вечер два бала вдруг.

Молодые люди-танцоры попадают легче, но тоже не без труда. Так, например, флигель-адъютанты и кавалергардские офицеры почти все везде; конногвардейских много; прочих полков можно назвать наперечет, а некоторых мундиров, например гусарского, уланского и большей части пехотных гвардейских, решительно нигде не видать. Появление в этом эксклюзивном кругу нового лица, старого или молодого, мужчины или женщины, так редко и необыкновенно, что составляет настоящее происшествие. Заключу одним: человеку, не посвященному в таинства петербургских салонов, невозможно ни по каким соображениям угадать априори, кто принадлежит к большому кругу и кто нет»⁴⁶⁵.

Организационная подготовка

При подготовке торжественных балов необходимо было решить множество организационных проблем, которые весьма косвенно принимались во внимание самими участниками бала.

Для балов печатались пригласительные билеты, развозившиеся по адресам придворными слугами. Там же указывалось, в какой форме быть на балу. 18 декабря 1834 г. А. С. Пушкин записал в дневнике: «Придворный лакей поутру явился ко мне с приглашением: быть в 8Н в Аничковом, мне – в мундирном фраке, Наталье Николаевне – как обыкновенно»⁴⁶⁶.

Примечательно, что и тогда существовала проблема пробок при съезде гостей на бал. Для того чтобы избежать толкотни, все гости дворцовых балов были «разведены» по разным подъездам Зимнего дворца. К каждому из подъездов подъезжали приглашенные, занимавшие определенное положение. При этом они непременно являлись к дворцовым подъездам в своих каретах (как тогда говорили – «на своих выездах»). Длина кареты, запряженной парой лошадей, почти вдвое превосходила длину современного автомобиля. Пробки заставляли регламентировать количество карет, которые могли выстраиваться у подъезда. Поэтому к дворцовым подъездам приходилось занимать очередь. А. С. Пушкин в письме к жене в апреле 1834 г. упоминал, что на предполагавшемся балу в Зимнем дворце будет 1800 гостей. «Расчислено, что, полагая по одной минуте на карету, подъезд будет продолжаться 10 часов; но кареты будут подъезжать по три вдруг, следственно время втрое сократится»⁴⁶⁷.

Подобная суета была и при разъезде с балов. Поскольку на балы приглашались сотни гостей, то, вероятно, существовали и «очереди в гардеробах». Ни один из мемуаристов не упоминал, как, собственно, раздевались и одевались гости, приехавшие в императорский дворец. Из документов известно, что в качестве дополнительных гардеробщиков на Больших балах «подрабатывали» рядовые лейб-гвардейского Преображенского полка. Конечно, трудно представить, чтобы княгиня Юсупова стояла с номерком за шубой в очереди за графиней Куракиной. Скорее всего, слуги уже ждали своих хозяев с их шубами в обширных вестибюлях Зимнего дворца. Но о том, что накладки случались, есть мемуарные свидетельства. Довольно регулярно путали шубы и шинели, а то и вовсе гости оставались без верхней одежды. Так, на балу у князя Юсупова у цесаревича Александра Николаевича пропала шуба. При этом на балу присутствовал император со всей семьей. Не желая задерживать близких, цесаревич надел первую попавшуюся шинель. Когда Николай Павлович увидел сына на морозе в шинели, он рассердился на него за пренебрежение здоровьем. На другой день шубу цесаревича, конечно, нашли…⁴⁶⁸

При подготовке балов организаторы старались удивить гостей какими-либо новинками. Например, при Александре III электрическое «ослепительное» освещение «эдиссоновскими лампочками» было сначала опробовано во время традиционных балов в Зимнем дворце. Наряду с яркостью света приглашенные с удовлетворением отметили, что лампочки «не греют», что было весьма важно во время многолюдных балов. Гости, разгоряченные выпитым и танцами, просто меньше потели.

Приглашенные во дворец отмечали для себя малейшие просчеты гоф-маршальской части, которая отвечала за материальную сторону проводившихся мероприятий. Так, во время Эрмитажного бала 12 февраля 1887 г. один из гостей отметил, что «зимний сад очень красив, как всегда. Но я заметил нововведение: среди растений распевали канарейки. Жаль только, что клетки взяты прямо с рынка, совсем уж просты»⁴⁶⁹.

Организационная композиция проводимого действа была достаточно сложной и только по традиции могла быть называема балом. Официальный бал включал в себя несколько составных частей: придворный спектакль – как правило, сборный, обед и собственно сам бал, который, безусловно, являлся самым главным действом.

Для того чтобы в ходе самого бала управлять этим сложным механизмом, требовались распорядители. Интересно, что это была неофициальная должность. И каждая «эпоха» выдвигала своих тонких знатоков бальных действ. В 1860-х гг. лучшим распорядителем балов считался Ипат Бартенев: «Он составил себе прочную репутацию лучшего распорядителя, и при дворе не бывало бала без участия Ипата Бартенева»⁴⁷⁰. Во второй половине 1880-х гг. императорскими балами дирижировал конногвардеец – барон Ф. Е. Мейендорф. Граф С. Д. Шереметев, невольно сравнивая барона с распорядителями балов своей молодости, критично отмечал, что Мейендорф, конечно, «добрый малый, но с ухарскими ухватками, не вполне подходящими, кричит он и командует, как в казарме»⁴⁷¹.

Время окончания бала не регламентировалось. Гости веселились до тех пор, пока в зале находились император или императрица. Действо продолжалось, как правило, до двух-трех часов ночи. Балы «с мужиками» длились до полуночи. Домашние Аничковские балы у страстной танцовщицы императрицы Марии Федоровны могли затягиваться и до четырех часов утра. Современники вспоминали, что когда «котильон продолжался слишком долго, а императрице не хотела кончать, государь придумывал особое средство. Музыкантам приказано было удаляться поодиночке, оркестр всё слабел, пока не раздавалась последняя струна, и та, наконец, умолкала. Все оглядывались в недоумении, бал прекращался сам собой»⁴⁷².

Общее количество балов в сезон могло меняться. Это зависело от множества причин: состояния здоровья и вообще дел и взаимоотношений самой императорской четы, траура по европейским родственникам, внутриполитической и внешнеполитической ситуаций. Но минимальное количество обязательных, традиционных балов сохранялось почти всегда. Например, в зимний сезон 1838 г. было проведено примерно двадцать балов. В это число входили и детские балы, в которых участвовали все дети Николая I с ровесниками из аристократических семейств.

В николаевскую эпоху сезон Больших дворцовых балов начинался, как правило, в Николин день (6 декабря). Устраивались балы и в другие «высокоторжественные» дни. По отзывам современников, все они имели одинаковый, строго классический, но именно поэтому и чрезвычайно грандиозный характер.

Само действо разворачивалось в парадных залах Зимнего дворца, которые со временем приобрели определенную «специализацию». Так, танцевали в Белой (Золотой) галерее, играли в карты в Георгиевском зале, ужинали в Николаевском зале⁴⁷³.

Своего апогея балы в Петербурге достигали на масленицу. В эти дни «гуляли все». И аристократы, и народ. График масленичных балов 1848 г. составил барон М. А. Корф. Судя по его записям, 15 февраля, в воскресенье, состоялся огромный бал для первых четырех классов. В понедельник – бал у управляющего двором великого князя Константина Николаевича – графа Кушелева. В этот же день прошел маскарад в Большом театре, который почтил своим присутствием Николай I. Во вторник – бал для царской фамилии в Михайловском дворце. В среду – бал у графа Закревского для императора и цесаревича и бал-маскарад в Дворянском собрании, на котором они также присутствовали. В четверг – домашний спектакль и бал для царской фамилии у графа Клейнмихеля. В пятницу – маленький бал для избранных в собственных комнатах Николая I, перед его кабинетом. В субботу – бал у князя Юсупова и маскарад в Большом театре. В воскресенье 22 февраля – folle journee у наследника⁴⁷⁴. При этом всю неделю наряду с балами – катания с ледяных гор в Таврическом саду, утренние и вечерние спектакли во всех театрах, забавы, балаганы и непременные блины…

Французский художник О. Верне, лично наблюдавший бурную жизнь петербургского света в начале 1843 г., оценивал «трудозатраты» аристократов следующим образом: «Наконец масленица кончилась, наступает пост, и мы возвращаемся на путь Господень. Оно и пора – еще несколько таких дней, и половина петербургского общества отправилась бы на тот свет»⁴⁷⁵.

Если отвлечься от эмоций и перейти на сухой язык цифр, то, по данным хозяйственных подразделений Министерства императорского двора, в 1867 г. высочайших балов состоялось:

Таким образом, всего в 1867 г. столы накрывались на высочайших Больших балах 27 раз⁴⁷⁶. Для того чтобы наглядно показать традиционализм и цикличность, с ориентацией на опыт «прежних лет», присущие повседневной жизни российского императорского двора, приведем данные и на 1868 г.

Всего в 1868 г. мероприятия с участием высочайших персон проводились несколько чаще, чем в 1867 г., – 28 раз, но и число участников в них было значительно больше⁴⁷⁷. Если сопоставить по сезонам, то совершенно очевидно, что с декабря по февраль фриштики, обеденные и вечерние столы накрывались в Зимнем дворце для участников традиционных балов. В Красном Селе за обеденными столами располагались офицеры гвардейских полков, принимавшие участие в регулярных учениях. Ежегодно 26 ноября фриштик и обеденный стол накрывались для Георгиевских кавалеров. Остальные дни были связаны с «высокоторжественными днями» высочайших тезоименитств, крестин, помолвок, свадеб и прочих важных событий в жизни многочисленного потомства Павла I.

Николай II подробно зафиксировал в дневнике все перипетии своих первых официальных балов в январе 1896 г. Так, 11 января 1896 г. он записал: «В 9Н ч. вышли в Николаевский зал, и начался наш первый Большой бал. Страдал за дорогую Аликс, кот[орая] должна была принять массу дам. Обошел столы и затем сам ужинал. В 1.10 все кончилось!» Этот восклицательный знак скупого на эмоции императора вместил всё – и напряжение первого «рабочего» бала, и волнение за жену, и просто человеческую усталость после тяжелого дня.

После первого бала началась профессиональная рутина. 18 января состоялся первый Концертный бал, который продолжался почти три часа. За это время царь даже успел сходить в свои комнаты перекурить. Бал проходил по традиционной схеме: танцы – ужин – танцы. 25 января прошел второй Концертный бал. Николай II опять во время ужина «работал», обходя столы. Этот бал продолжался с 21.45 до 02.30, то есть около четырех часов. И 31 января – заключительный, третий Концертный бал. После его окончания царь с облегчением отметил в дневнике: «Этим и закончились наши балы!» Концертными их называли по названию Концертного зала Зимнего дворца, в котором они проходили.

В последующие годы обязательные балы по раз и навсегда заведенному порядку продолжались. 19 января 1904 г. около 22 часов начался Большой бал в Зимнем дворце. Николай II отметил, что «народу было как никогда много». Он, как обычно, «обходил столы по всем залам». И, как обычно, волновался за жену: «К счастью, дорогая Аликс отлично выдержала бал».

Форма одежды

Для женской части императорской семьи цвет и фасон платья определялся исключительно господствующими модными тенденциями. При этом соблюдалась некая мера, поскольку петербургский аристократический бомонд следовал моде с определенным консервативным оттенком. Это было негласное правило, которое старожилы высшего света хорошо знали. В остро модных платьях на балах появлялись только не знавшие этих тонкостей выскочки, и их немедленно наказывала стоязыкая молва женской части бальной залы.

Женское бальное платье «оснащалось» всеми необходимыми аксессуарами: от веера до обязательной «корне де баль» – книжечки для бала, в которой дамы записывали карандашом порядок танцев и имена кавалеров. Страницы этой книжечки были изготовлены из тонких пластин слоновой кости. В начале XIX в. пожилые дамы, блиставшие на балах еще в екатерининское время, активно пользовались такими аксессуарами, как табакерки и мушечницы.

В Эрмитаже хранится богатая коллекция табакерок, принадлежавших нескольким поколениям российских монархов: табакерка в виде гренадерской шапки лейб-компании с вензелем императрицы Елизаветы Петровны, изготовленная в 1741–1742 гг.; табакерка в виде мопса, лежащего на подушке. У мопса на золотом ошейнике выгравировано «Toujours Fidelle». Эта табакерка впервые упомянута в описи за 1789 г.

Следует иметь в виду, что в XVIII в. мода нюхать табак охватила не только мужчин, но и женщин. Табак нюхали по ряду соображений. Во-первых, «для здоровья». Считалось, что со «злым чихом» из человека «вылетают» все его болячки. Поэтому и во время бала не считалось дурным тоном зрелой матроне заправить ноздрю доброй понюшкой табака. Во-вторых, нюхательный табак, изготовленный на основе виргинского табака, со множеством самых разнообразных ароматизаторов, являлся простейшим средством взбодриться. В первой половине XIX в. табакерки были вполне в ходу, и этому посвящено одно из ироничных стихотворений А. С. Пушкина «Красавице, которая нюхала табак».

Как известно, увлечения и пристрастия первых лиц России моментально становились увлечениями и пристрастиями всего их окружения. Александр I и Николай I не жаловали «табашников». По свидетельству мемуариста, «так как сам государь (Николай I. – И. З.) не курил и терпеть не мог табачного дыма, то, конечно, и при дворе это удовольствие не имело места»⁴⁷⁸. Тем не менее иногда при императорах курили, и это разрешение курить в присутствии лиц царской фамилии расценивалось как знак «высочайшей милости». При российском императорском дворе открыто курить начали при Александре II, поскольку сам император курил. В его правление не считалось дурным тоном во время церковной службы великим князьям выскочить на пять минут перекурить на церковной лестнице. Курильщиками были и Александр III, и Николай II.

Бальная книжечка с карандашом

Возвращаясь к дворцовым балам, следует сказать несколько слов об одежде российских монархов. Для них все было однозначно. Их бальный наряд в обязательном порядке составлял военный мундир. Но после этого начинались нюансы. Существовала масса условий, определявших, какой мундир наденет в день бала император. Это мог быть мундир полка, полковой праздник которого приходился на день проведения бала. Это мог быть мундир полка, который нес караул в день бала в Зимнем дворце. Это мог быть мундир подшефного императору полка. Если на балу присутствовал гость из европейского королевского дома, император в знак уважения к нему мог надеть мундир подшефного полка страны гостя. У российских императоров имелись целые коллекции военных мундиров, насчитывавшие сотни комплектов. Например, граф С. Д. Шереметев упоминал, что на Эрмитажном балу 12 февраля 1887 г. Александр III присутствовал в уланском мундире, потому что в этот день был уланский праздник⁴⁷⁹.

На Больших балах определенная форма одежды была установлена и для всех приглашенных. На официальные балы все, военные и штатские, являлись в парадных мундирах и башмаках. Иногда вносились изменения. Так, на первом Большом балу сезона 6 декабря 1841 г. были введены два новшества, немедленно отмеченные всеми гостями. Во-первых, в карты играли в Портретной галерее, так как в Георгиевском зале обрушился потолок, и там продолжался ремонт. И, во-вторых, не танцующим военным впервые позволено было явиться в сапогах⁴⁸⁰. Примечательно, что форма одежды жестко регламентировалась высочайшими указами, вносимыми в Полное собрание законов Российской империи. Например, в 1852 г. генерал-адъютантам, флигель-адъютантам и генералам Свиты его императорского величества было предписано «на балах при высочайшем дворе и на всех частных балах, когда на бале приказано быть в праздничной форме, – иметь при присвоенных званиях их полукафтаны, бальные шаровары белого сукна, без цветной по боковым швам выпушки»⁴⁸¹.

Немаловажную роль играли и прически участников балов. Если женская половина просто следовала, с теми или иными вариациями, моде своего времени, то для мужчин было все гораздо строже. Дело в том что со времен Петра I особенности волосяного покрова на лицах российской аристократии приобрели характер политический. Конечно, бороды насильно никто не стриг, поскольку их появление на лицах российской аристократии вплоть до Александра III было совершенно немыслимым делом. Допускались усы, подусники, бакенбарды, но никак не бороды. Для мужчин было совершенно нормальным и естественным завиваться перед балом. Так, 10 апреля 1862 г. 17-летний будущий Александр III перед балом первый раз завился «по приказанию государя, и, кажется, ему это очень нравится»⁴⁸².

Следует подчеркнуть, что офицеры лейб-гвардейских полков играли на придворных балах очень важную роль, поскольку были теми обязательными кавалерами, перед которыми ставилась конкретная задача развлекать танцами и разговором «застоявшихся» и «невостребованных» дам. Этих офицеров по разнарядке подбирали командиры гвардейских полков, строго указывая им, что их главной «боевой» задачей является развлечение дам, а не собственные удовольствия и предпочтения.

Вместе тем, малейшее нарушение бальной офицерской формы строжайшим образом пресекалось лично императорами, которые вообще были крайне чувствительны к нарушениям формы одежды. Даже в мелочах. Во времена Александра I и Николая I требования придворного этикета соблюдались очень жестко. Так, Г. А. Римский-Корсаков⁴⁸³ был исключен из гвардии за то, что позволил себе за ужином расстегнуть мундир⁴⁸⁴. На представлении об увольнении «по домашним обстоятельствам с мундиром» помета: «Высочайше повелено мундира Корсакову не давать, ибо замечено, что оный его беспокоит. 20 февр. 1821». При этом следует иметь в виду, что по моде второй четверти XIX в. мужчины затягивались, как и женщины, поэтому за столом иногда хотелось расстегнуться.

На придворных балах офицерам категорически запрещалось танцевать без перчаток. Так, на одном из январских балов 1890 г. Александр III «остался недоволен некоторыми офицерами, которые после ужина начали танцевать без перчаток». Видимо, разгоряченные спиртным офицеры решили позволить себе эту маленькую, по их представлениям, вольность. Однако Александр III не считал нарушение установленной формы одежды мелочью, поэтому немедленно сделал замечание командирам соответствующих полков. Более того, один из офицеров во время исполнения польки начал танцевать венский вальс. Всё это «возмутило государя». И на следующий день четыре офицера были «посажены в комендантскую»⁴⁸⁵.

Аресты офицеров за нарушение установленной формы одежды начались во времена Павла I и продолжались при всех последующих императорах, до Александра III. Эти аресты в какой-то степени также стали одной из традиций Больших зимних балов. Заслуженные генералы с удовольствием вспоминали проказы своей молодости и то, как их сажали за не вовремя снятую перчатку или расстегнутый крючок на воротнике. И это не было вымыслом. Так, в августе 1839 г. великий князь Михаил Павлович отправил Лермонтова под арест прямо с бала в Царском Селе за не форменное шитье на воротнике и обшлагах вицмундира⁴⁸⁶.

Вместе с тем, многие современники отмечали, что упрощение военной формы при Александре III, придание даже гвардейской форме «мужицкого характера» привели к некоторой утрате привычного блеска императорских балов. Граф С. Д. Шереметев, участвовавший в Эрмитажном бале 12 февраля 1887 г., отмечал, что «мундиры на военных некрасивы, сапожища и шаровары не идут к балу»⁴⁸⁷.

При проведении балов учитывались особенности православных религиозных праздников. Так, во времена Николая I на масленицу в ходе обеда обязательно подавались блины с икрой. Вообще же, многотысячные балы, сопровождавшиеся обязательным ужином, требовали напряженных усилий всех подразделений императорской кухни.

Маргарет Эггер, няня-англичанка, наблюдала серию таких балов в январе – феврале 1901 г. По ее свидетельству, для одного из больших балов было приготовлено триста пятьдесят блюд, на каждом из которых лежали по три цыпленка с салатом и гарниром; триста пятьдесят больших омаров в соусе под майонезом; триста пятьдесят больших с холодным мясным ассорти; огромное количество различных пирогов и бисквитов; две тысячи связок спаржи для жареного мяса; огромное количество фруктов и различных вин. По воспоминаниям англичанки, во время ужинов подавались и супы различных видов. На этих балах было всё: прекрасные интерьеры, замечательная музыка, ярмарка тщеславия, азарт карточных баталий и прекрасный стол.

Даже во время многотысячных балов «с мужиками» предусматривалось угощение. В залах по углам стояли горки, на которых были выставлены золотые кубки, блюда и другая посуда. Это также являлось просчитанным психологическим ходом. Организаторы понимали, что прекрасный декор дворцовых залов удивлял, но народное представление о богатстве всегда было связано с золотом. Поэтому «царское богатство» в изобилии представляли на подобных действах, рассчитывая на народное восприятие. Рядом с горками, наполненными драгоценной посудой, лакеи разливали чай и сами размешивали в нем сахар ложечками, чтобы кто-нибудь не позарился на царское добро…

Отношение к танцам

Конечно, участие в балах являлось одной из обязанностей императорской четы, связанной с традиционными формами презентации монархической власти в России, специфическим способом общения монархов со своими подданными. Однако монархи были людьми и по-человечески очень по-разному относились к этой процедуре.

По свидетельству современников, Александр I не только прекрасно танцевал, но и любил это делать. Императрица Александра Федоровна (жена Николая I) любила танцевать, впрочем, как и большинство женщин. Сам Николай I «танцевал в виде исключения, только кадрили»⁴⁸⁸. Его дочь Ольга Николаевна в мемуарах несколько раз повторяла, что ее отец «принимал балы как неприятную необходимость, не любил их»⁴⁸⁹. «Папа терпеть не мог балов и уходил с них уже в 12 часов спать»⁴⁹⁰. Однако это были просто впечатления ребенка, записанные спустя много лет.

Соратники Николая I оценивали отношение императора к балам несколько по-иному. Так, барон М. А. Корф отмечал, что Николай I, будучи человеком «очень веселого и живого нрава», предпочитал парадным балам «небольшие танцевальные вечера, преимущественно в Аничковом дворце», на которых бывал даже «шаловлив», и на протяжении многих лет охотно принимал участие в танцах⁴⁹¹. Думается, правы оба. Николай Павлович с годами стал избегать участия в тяжеловесных парадных балах под прицелом сотен глаз, но дома, в привычной обстановке, танцевал охотно.

Галантный женолюб Александр II охотно танцевал на камерных балах. Но во время Больших традиционных балов в Зимнем дворце он, как и положено, работал. По профессии. Князю П. А. Кропоткину, камер-пажу императора, приходилось сопровождать Александра II на придворных балах. Он упоминал, что его служба «была не из легких», поскольку Александр II «не танцевал и не сидел, а все время ходил между гостей». Камер-паж по должностным обязанностям должен был находиться поблизости от царя, но так, чтобы «не торчать слишком близко и вместе с тем быть под рукой, чтобы явиться немедленно на зов. Это сочетание присутствия с отсутствием давалось нелегко. Не требовал его и император: он предпочел бы, чтобы его оставили одного, но таков уже был обычай, которому царю приходилось подчиняться»⁴⁹².

Нужно сказать, что детей учили танцам с раннего детства и постепенно вводили в круг взрослых развлечений. Первые взрослые балы вызывали массу эмоций не только у девушек, но и у великих князей. По свидетельству К. К. Мердера, будущий Александр II тщательно оттачивал танцевальные навыки: «С некоторого времени князь берет уроки танцевания в бальном костюме, чтобы не казаться слишком натянутым, когда придется явиться на бал в чулках и башмаках. Его высочество все еще вальсирует слабо»⁴⁹³.

Родители буквально принуждали сыновей участвовать в балах, прекрасно понимая, что эти навыки становятся частью натуры только на практике. По словам В. А. Жуковского: «Ныне на бале императрица послала великого князя вальсировать. Он вальсирует дурно оттого, что, чувствуя свою неловкость, до сих пор не имел над собою довольно сил, чтобы победить эту неловкость и выучится вальсировать, как должно. Будучи принужден вальсировать и чувствуя, как смешно быть неловким, он в первый раз вальсировал порядочно, потому что взял над собою верх и себя к тому принудил. Самолюбие помогло»⁴⁹⁴.

Императрица Мария Александровна, в силу своего характера, к балам относилась как к обязанности. Она выполняла свой долг, но не более того. Современники, видевшие ее на этих балах, писали: «Видел я ее не раз на больших придворных балах: стройная, худая, вся усыпанная бриллиантами, с прическою в мелких завитках, она показывалась как бы нехотя, была любезна, говорила умные речи, всматривалась пристально и проницательным взглядом; всегда сдержанная, она скорее недоговаривала, чем говорила лишнее. Она как бы исполняла скучную обязанность, и когда говорила, можно было подумать, что она хочет сказать: «Видите, я с вами говорю, потому что это принято, что это – долг, но до вас мне нет никакого дела; у меня есть внутренняя жизнь, доступная избранным, всё остальное – служба, долг, скука». …Сдается мне, что государю Александру Николаевичу было душно с нею»⁴⁹⁵.

Тяжеловесный Александр III, как и его дед Николай I, относился к балам как к обязанности. Многолетний соратник императора граф С. Д. Шереметев упоминал, что «придворные балы были наказанием для государя»⁴⁹⁶, что Александр III «никогда не отличался своими светскими наклонностями, не любил танцевать, на балах всегда скучал и не скрывал вообще своих взглядов»⁴⁹⁷.

Следует заметить, что подобное отношение к балам сформировалось у Александра III еще во времена его юности. Этому возрасту вообще свойственны многочисленные комплексы по поводу своего внешнего вида. Александр Александрович довольно рано набрал вес и совершенно не вписывался в образ мужской красоты того времени – стройного изящного юноши с тонкой талией. Даже осенью 1866 г., когда в Зимнем дворце проводилась серия балов, на которых датскую принцессу Дагмар, будущую цесаревну, вводили в светское общество Петербурга, цесаревич отказывался танцевать со своей невестой. С. Д. Шереметев упоминал: «Я был на одном бале и видел, как цесаревич стоял во время кадрили около своей невесты, но это продолжалось недолго. Он решительно заявил, что танцевать не намерен, и слово это сдержал к немалому смущению придворных и семьи. Вообще, в роли жениха цесаревич, по-видимому, был невозможен»⁴⁹⁸.

Вместе с тем, Александр III использовал балы для неформального общения с лично приятными и интересными ему людьми. Во время домашних Аничковских балов он показывался в начале бала, радушно принимал гостей и уходил в свой кабинет. Затем некоторых из гостей Александр III приглашал к себе. Не обязательно для дела, а просто покурить или поиграть в карты. Причем не только мужчин, но и женщин. Естественно, за этими избранниками «следили со вниманием, предаваясь праздным выводам»⁴⁹⁹.

Жена Александра III – императрица Мария Федоровна страстно любила танцевать. Еще со времен, когда она стала цесаревной и в 1870-х гг. начали проводиться Аничковские балы. После 1881 г. участие в этих балах стало одним из признаков вхождения в ближний императорский круг. Аничковских балов бывало по несколько за сезон.

По свидетельству сестры Николая II – Ольги Александровны, ее брат-император «любил танцевать и был превосходным танцором», однако супруга, у которой были больные ноги, «терпеть не могла такого рода увеселений». Поэтому император танцевал на балах только «обязательные» танцы⁵⁰⁰.

Молодежь, конечно, любила балы и охотно в них участвовала, поскольку они являлись главными событиями сезона, к ним долго и тщательно готовились. Например, в 1840 г. Ольга Николаевна, дочь Николая I, не сочла возможным пропустить изысканный бал у своей тети Елены Павловны в Михайловском дворце, хотя незадолго перед тем довольно тяжело болела (47 дней в постели) «нервной горячкой», во время которой ей побрили голову. Для того чтобы скрыть отсутствие волос, великая княжна надела на голову сетку из бархатных лент.

По традиции бал открывался полонезом. Первую пару составлял император, который вел старшую чином даму дипломатического корпуса⁵⁰¹. Николай II, как и его предшественники, на балах не развлекался, а преимущественно работал. В его обязанности как раз входило торжественное открытие бала традиционным полонезом. За исключением этого полонеза Николай II больше не танцевал, «хотя до своего восшествия на престол считался хорошим танцором. Императрица принимала участие лишь в тех танцах и с теми партнерами, которые предписывались ей этикетом»⁵⁰². Будучи гессенской принцессой, Александра Федоровна, как и все молодые девушки, любила танцы. Но после того как она стала российской императрицей, обычные танцы стали для нее недоступны⁵⁰³.

Начало официальных балов полонезом и неучастие в дальнейших танцах императора и императрицы являлось традицией, восходившей к XVIII в. О таком порядке торжеств упоминало множество мемуаристов. Например, великий князь Михаил Александрович писал: «Самодержец открывал бал всегда полонезом, после чего начинались общие танцы. Император и императрица наблюдали за нами, но не принимали в них участия. Цари покидали залы сейчас же после ужина, чтобы дать молодежи возможность веселиться с большой свободой»⁵⁰⁴.

На балах полуофициального характера порядок танцев мог меняться. Главными всегда были вальс и мазурка. Например, в январе 1896 г. на балу у великого князя Владимира Александровича и великой княгини Марии Павловны бал начался с фигуры мазурки, исполненной восемью парами.

Коронационные, исторические и «цветные балы»

Процедура коронационных торжеств отрабатывалась до мельчайших деталей. Важное место в них занимали балы. Эти публичные помпезные действа официально открывали начало новой эры в жизни большого света. Неписаные правила уравнивали хозяев бала и гостей. Английский писатель Ф. Ансело, описывая коронационный бал 1826 г., отмечал: «Знаки почтения, каких требует обычно присутствие императора и великих князей, были запрещены. Женщинам полагалось явиться в национальном костюме, и лишь немногие ослушались этого предписания»⁵⁰⁵.

На коронационном балу 1826 г. танцевали исключительно полонезы. Наряду с классическим полонезом исполняли и его модификации, например, так называемый «польский». Фактически танец представлял собой прогулку по залам. Мужчины предлагали руку дамам, и постепенно пары обходили большую залу и прилегающие к ней комнаты. Во время неспешного танца-прогулки имелась возможность завязать беседу. В ходе танца можно было менять партнерш. При этом в просьбе «по обмену» отказывать было нельзя⁵⁰⁶.

Еще одной коронационной традицией являлись балы у английского и французского послов. Поскольку речь шла о престиже великих держав, то послы «выкладывались» полностью в негласном соперничестве. Они затрачивали гигантские средства на подготовку этих балов. Причем российские гости, прекрасно зная об этом почти официальном соперничестве и вспоминая легенды и «счет» предыдущих коронаций, выносили свою оценку «по совокупности».

Иногда посольские балы прочно ассоциировались с трагедиями. Николаю II подданные так и не простили того, что в мае 1896 г., во время коронационных торжеств в Москве, после трагедии на Ходынском поле, где в давке погибли сотни людей, молодой император, тем не менее, отправился на бал к французскому послу Монтобелло.

Некоторые из императорских балов по тем или иным причинам в буквальном смысле входили в историю. О них долго вспоминали современники, описывая произошедшее в мемуарах и дневниках, о них мы помним и сегодня. Степень «историчности» при этом была разной. От заметного, но в целом проходного первого бала нового царствования до действительно знаменитых балов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.