ОБЯЗАТЕЛЬНО ЛИ МУЗЫКАНТАМ УМЕТЬ ЧИТАТЬ НОТЫ

ОБЯЗАТЕЛЬНО ЛИ МУЗЫКАНТАМ УМЕТЬ ЧИТАТЬ НОТЫ

Сидящие в партере Мориц и Лена, молодые банковские служащие, были в ответе на вопрос о чтении с листа единодушны: «Единственные ноты, в которых мы разбираемся, — это банкноты: евро, доллары и фунты. О музыкальных нотах мы в своё время слышали в школе, но всё давно забыли. Кроме, пожалуй, того, что есть целые ноты, половинные, четверти, восьмые и так далее и что пишут их на пяти линейках».

И всё же им захотелось бросить взгляд в одну их тетрадей, куда записывается музыка. Само собой, это им мало что дало, они узнали только скрипичный ключ. А что означает всё остальное, спрашивали они, тыча пальцем в тактовые черты, знаки альтерации, цифры, дуги легато, вилки крещендо и т.д. Я называл им термины, но тут же добавлял, что они не должны в это вникать. Я и раньше им об этом говорил. Во-первых, давно прошли времена, когда чтение нот было частью общего образования, и во-вторых, на концерты ходили и ходят и без этого. Знание нотной грамоты не является обязательным условием при покупке билета. А если ты только начинаешь знакомиться с классической музыкой, у тебя вряд ли появится потребность сверять с оригиналом, выдержана ли в одном месте пауза в одну шестнадцатую и не пропущен ли штрих тенуто в другом.

Более того, можно стать исполнителем классической музыки, не зная нотной грамоты, хотя такое случается чрезвычайно редко. Самым знаменитым исключением из правил был Лучано Паваротти, не скрывавший, что почти не умеет читать ноты. Он полагался на свой слух и собственную систему разучивания оперных партий, и стал одним из величайших теноров XX века. В поп-музыке исполнители, не знающие нот, — явление отнюдь не редкое. Многие играют исключительно на слух — и получается замечательная музыка.

Правда, в классике музыканты не могут обходиться без нот, это норма. В конце концов, каждое сочинение надо исполнить так, как того хотел и запечатлел на нотной бумаге композитор, тон в тон, такт в такт, со всеми необходимыми характеристиками и указаниями. А иначе зачем великие мастера старались выразить в нотах всё до мельчайших подробностей?

Мориц и Лена в этом усомнились. Если всё так точно предписано — тогда почему музыка звучит не одинаково, но по-разному, в зависимости от того, кто дирижирует, какой солист и какой оркестр её исполняет? Почему Клемпереру для «Пасторальной» Бетховена понадобилось на десять минут больше, чем Караяну? И почему первая запись Гленном Гульдом «Гольдберг-вариаций» Баха звучит совсем не так, как последняя? Этого не произошло бы, если бы все придерживались обязательной первоосновы и всеми силами старались сохранить верность источнику.